Рабочий день закончился, и я собирался уходить домой. Но, как часто бывает, мысленно подводя итог сделанному, выстраивая планы на будущее, я задумался, и когда прозвенел телефонный звонок, от неожиданности вздрогнул. Предчувствие, что это не простой дежурный звонок из дома, а что-то большее, не обмануло меня.
Звонила Любовь Васильевна Родионова - мама героя моей поэмы «От креста до креста», русского воина-новомученика Евгения.
То, что рано или поздно наше знакомство состоится, что мы когда-нибудь встретимся на этой земле, я знал с первых строк поэмы, за которую засел шесть лет назад. Если точнее - 8 октября 2006 года легли на бумагу выношенные в душе в течение нескольких лет первые строки.
Тогда, во второй половине девяностых, я не раз слышал о подвиге в Чечне простого русского солдата, даже знал его фамилию, но как-то не получалось глубоко проникнуться свершившимся. Сколько в те годы случалось видеть и слышать, а чему-то стать и свидетелем... А вот остановиться на бегу, в круговерти проходящих суетных дел, задуматься о том, что совершил этот, по сути ещё не юноша, а скорее мальчик, не находилось времени...
Но надо было случиться такому, чтоб мы с ним встретились, пусть и уже в разных мирах, разные по возрасту, по судьбам люди.
В 1999 году я впервые споткнулся о целый пласт написанного к тому времени о нём и обойти стороной это огромное препятствие на своём пути не мог. Словно кто-то свыше специально ниспослал мне этот материал для того, чтобы я жил им и мучился до тех пор, пока он, переработанный в душе и в сердце, не воплотится в крепко связанный образами словесный памятник молодому пограничнику, русскому герою-воину.
В газете «Завтра» со ссылками на другие источники впервые я встретил обширный материал о жизни и подвиге этого юноши, настолько обширный, насколько можно было назвать обширным его девятнадцатилетний жизненный путь. Много раз перечитав, уже зная его чуть ли не наизусть, я пришёл к выводу, что приход Жени Родионова на нашу землю не был случайным, ему такая миссия была уготована свыше.
Ничего необычного в его жизни до армии, до плена не было. Как и не было ничего героического и сверхъестественного. Мальчик, как мальчик, юноша, как и все вокруг него. Разве что - поскромнее других, поспокойнее и повзрослее, видящий что-то впереди такое, чего не могли видеть его сверстники...
Его некоторая молчаливость и уединённость свидетельствовали о том, что в душе постоянно шла напряжённая борьба, в ходе которой рождались и закалялись, как в горне, жизненные принципы, которые в одночасье вознесут его к вершинам духовно-нравственного подвига.
Несмотря на то, что я «болел» поэмой десять лет, написал её довольно легко, за исключением одного эпизода, - за два с половиной года.
6 марта 2009 года поэма была закончена. У неё началась самостоятельная жизнь.
За прошедшие десять лет,
работая над образом молодого русского воина, я многое узнал и о его маме -
Любови Васильевне Родионовой, о её мытарствах, о том, как тяжёл крест, который она
несёт по жизни, посвятив всю себя сохранению памяти о сыне.
Я не раз пытался представить, но так и не смог, а именно: что могла чувствовать мать, когда ей сообщили о «дезертирстве» сына?! Сколько нужно было сил каждый раз, как сквозь строй гордо проходить по селу, чувствуя на себе молчаливо-укоризненные или горестно-сочувствующие взгляды односельчан? «На каждый роток, как говорится, не накинешь платок...»
А разве легче было, когда она, приехав в Чечню, правдами и неправдами добилась встреч почти со всеми полевыми командирами бандитов, дошла до главного их палача Басаева и убийцы сына - Хархороева, была избита до полусмерти и брошена на дороге умирать?
Как она выдержала, не лишившись рассудка, получив известие о казни сына после 100 дней истязаний в плену? Не о смерти мгновенной в бою, а медленной и мучительной, когда кровиночке своей не в силах помочь?!
Если бы время не было так бессердечно и бесстрастно, оно бы затормозило свой бег на сутки и возможно отсрочило бы казнь... Для этой Матери нет преград, которые она не смогла бы одолеть. И если бы время дало ей такую возможность - попасть на сутки раньше в Бамут, хотя бы в день казни ребят, она бы это убийство предотвратила. Не допустила бы такого бесчеловечного насилия. Мне так кажется...
Самое страшное состоит в том, что когда казнили пограничников, она находилась рядом - в нескольких километрах, а на другой день, после взятия нашими войсками Бамута, уже была на месте казни сына и его товарищей...
У меня нет сил и воображения представить, как она ночью при свете автомобильных фар выкапывает обезглавленное тело сына, (а вместе с ним и тела трёх его товарищей), везёт его в Подмосковье предать земле, чтобы через какое-то время возвратиться в Чечню и за деньги от проданной квартиры выкупить у бандитов его голову. И когда моя поэма появилась на отдельных сайтах в Интернете, а в особенности после того, как был опубликован отрывок в «Советской России» в прошлом году, я стал ждать и внутренне готовиться к тому, как Любовь Васильевна отнесётся к моей работе. А вдруг я неумышленно, каким-то словом, неприятно задел её материнские чувства? Имел ли я право вторгаться в этот самый дорогой для неё мир и делать его достоянием других?
Первый звонок прозвенел в рождественский день, рано утром 7 января прошлого года. Звонил человек, представившийся отцом Виктором. Он поблагодарил меня за поэму, рассказав, как они чтут память героя-пограничника и его товарищей, как растиражировали моё произведение и раздают его прихожанам.
Он-то и сказал, что поэму передали Л.В. Родионовой. Связь прервалась, я даже не успел поинтересоваться, каким образом звонивший узнал номер моего мобильного телефона.
И вот теперь, преисполненный душевного волнения и некоторой робости, внимаю негромкому и неспешному голосу одной из представительниц славной когорты русских женщин, в списки которой золотыми буквами вписаны имена: Епистинии Фёдоровны Степановой, проводившей на фронт девять сыновей, а встретившей по возвращении лишь одного, Любови Тимофеевны Космодемьянской, воспитавшей двух Героев Советского Союза, Анны Тимофеевны Гагариной - матери первого космонавта планеты и многих-многих других великих и простых русских женщин.
Мои опасения сразу развеялись, и словно гора свалилась с плеч, когда я услышал этот приятный женский голос. Уже через несколько минут мы были с ней, словно давно знакомые люди. Хотя, так оно и есть на самом деле. Просто встретиться нам пришлось через десяток лет...
Любовь Васильевна разыскивала меня не только для того, чтобы поблагодарить за поэму, но и пригласить на Днепропетровщину, где 22 ноября - в очередную годовщину перезахоронения Евгения Родионова на малой родине, - в ходе дней его памяти состоится фестиваль патриотической песни «От креста до креста» с инсценировкой моей поэмы, давшей название всему мероприятию.
В ходе первого нашего разговора выяснилось, что мы с Любовью Васильевной в чём-то схожи, и наши позиции и взгляды на многие вещи, события и явления близки. Мы - почти одногодки, и в одно и то же время закончили школу, вступили во взрослую жизнь. Ностальгическими были наши воспоминания о большой стране, которой не стало более двадцати лет назад.
Я был приятно удивлён и обрадован тем, как Любовь Васильевна приняла душою вписанные мною в поэму встречи её сына с Зоей Космодемьянской, с русским унтер-офицером Фомой Даниловым, также изуверски казненном в плену за верность православию и за отказ принять ислам, с Дмитрием Михайловичем Карбышевым, зверски замученным в фашистских застенках.
Значит, мне удалось органически объединить в одном патриотическом порыве царского офицера, советского генерала и девушку-комсомолку. Их объединила одна Родина - Россия.
Я понял, что она так же, как и я, считает, что у нашей Родины - одна тысячелетняя героическая история, в глубину которой уходят корни, и откуда произрастает высокое и могучее древо подвига, стержень которого - патриотизм. И эта тысячелетняя история - почва является мощным фундаментом, который скреплён сильной верой в Россию, материнской любовью к ней, надеждой на её светлое будущее.
Это - наша национальная идея. Она помогала нам и сейчас помогает выстоять, что бы ни случилось, как бы ни бесновались, не кричали с пеной у рта хулители и очернители прошлого, сегодняшние поборники либеральных идей и псевдоценностей.
Прощаясь с Любовью Васильевной до следующего раза, я узнал, что теперь у неё есть дорогое местечко и на Владимирщине, о чём я к своему стыду не знал. Оказывается, в Муроме, в Спасо-Преображенском монастыре, стараниями игумена Кирилла (полтора года назад трагически ушедшего из жизни) установлен памятный знак в честь Евгения Родионова. (От ред.: см. Вячеслав Бочаров «Встречи с Любовью Васильевной Родионовой, матерью героя»).
По ряду причин мне пришлось отказаться лететь с Любовью Васильевной на Украину, о чём сожалею с того момента, как прочитал отклики в Интернете о проведённом мероприятии.
Всё в те дни прошло торжественно и запоминающе, благодаря неустанной заботе настоятеля Свято-Духовского храма села Вольное Новомосковского района Днепропетровской области, руководителя парашютно-десантного клуба «Батя» о.Георгия Ханова. Звучала со сцены и моя поэма в постановке молодёжного театра-студии «Муравейник» из города Новомосковска. В один из этих памятных дней Любовь Васильевна посадила две рябинки около храма в селе Вольное. Такие же деревца, как и посаженные когда - то Женей в детстве у школы.
Недавно я позвонил ей ещё раз и застал её в поезде «Москва - Санкт-Петербург». Любовь Васильевна ехала по приглашению на турнир по силовым единоборствам, посвящённый памяти Евгения Родионова. Она снова благодарила меня за поэму, а я - её за воспитание сына. Говорила, что я создал памятник Жене, своеобразный реквием, рассказывала, как прошла и была встречена зрителями постановка «От креста до креста», обещала мне по приезде с соревнований выслать экземпляры изданной ими моей поэмы.
Мне запомнилось, как я, восхищаясь силой духа молодого русского воина, назвал его мальчиком, на что она сразу ответила: «Он мальчиком никогда не был! Он всегда был мужчиной!»
Показывая свою осведомлённость о проведённом мероприятии на Днепропетровщине, я рассказал Любови Васильеве, что видел на фото, как она сажает рябины на аллее почётных гостей, как это символично, что под Подольском у школы растут тоже две рябины, посаженные её сыном.
...Оказалось, что уже не растут, о чём она мне с горечью поведала в ответ. Кто-то спилил. Кому-то они помешали...
На прощание Любовь Васильевна говорила о своих ближайших планах: побывать на Жениной родине - в городе Кузнецке Пензенской области. У неё нет свободного времени, всё расписано далеко вперёд в той подвижнической деятельности по сохранению памяти о сыне, патриотической работе среди молодёжи, которой она отдаёт себя всю без остатка, и которая стала её сутью, смыслом жизни.
Она что-то ещё говорила, а перед моими глазами зримо возникала и гасла картина: искореженная тяжёлой техникой поляна со спиленными безжалостной рукой рябинами - единственным из того, что оставалось живым после сына. Теперь эта боль и любовь, воспоминания и память остались только в ней, в её душе и сердце...
Через месяц я получил от неё посылку. Любовь Васильевна прислала мне книги о сыне, среди которых была и эта - «От креста до креста» - с моей поэмой и стихами российских поэтов о подвиге пограничника Евгения Родионова. В красной бархатной коробочке лежало удостоверение, заполненное на украинском языке, о награждении меня от имени верховного атамана Войска Запорожского Свято-Евгеньевским Крестом 3-ей степени и сам Почётный знак.
Не получилось у нас с Любовью Васильевной встретиться в первые новогодние дни на древней владимирской земле, как планировалось, отложена была ею запланированная поездка в Муром к сыну. Вот и послала она мне награду, получить которую я должен был ещё в конце ноября на Днепропетровщине, когда проходил фестиваль «От креста до креста». Видимо, захотелось ей пораньше меня порадовать наградой, не откладывать приятное до другого срока, в лучшем случае - до лета. Но я не сомневаюсь, что мы обязательно встретимся. Пути Господни неисповедимы...
Юрий Сергеевич Павлов, член Союза писателей России, кавалер Свято-Евгеньевского Креста 3-ей степени
г.Владимир
1. Две рябины у храма