Черная речка

О жизни и причинах трагической гибели гения русской поэзии А.С.Пушкина на протяжении двух веков различные люди высказывают множество мнений и догадок. Или святой, или ничего в нём особенного. Конечно, поэт не был святым, но особенность от него не отберёт никто и никогда, как скажем, у Ван-Гога или Моцарта. Их судьбы очень схожи, и несомненно в них видится особый Божий промысел. Всё это я говорю, чтобы взглянуть на жизнь и смерть Пушкина не с высоты сплетен и слухов, коих было предостаточно, а простых фактов, и решить для себя лично, что выбрать: мерзость или добрую память по нему? Также не прикладываю библиографию (она имеется) с целью не утяжелять текст, так как привожу свою версию дуэли, а не научный труд.

Так вот, факты из жизни Пушкина, без сплетен и слухов, приоткрывают вполне логичную картину. Была дуэль или ратный поединок?

Факт первый и очень важный. Пушкин вызвал на дуэль не Дантеса, а его так называемого «папу» - голландского посла в России барона Геккерна. Возникает вопрос, на который нет ответа. Статусы Пушкина и Геккерна несоизмеримы. Помните, «поэт имел обыкновение прогуливаться с железной тростью о тяжелом набалдашнике, ибо не каждый имеет честь быть на дуэль вызванным». Имел Геккерн тяжелую трость или нет, мы не знаем, но Пушкин для него - обедневший дворянин, сочинитель, у которого за душой ни дохода, ни звания, ни поприща, ничего, кроме славы, да и той, по мнению многих современников поэта, весьма сомнительного свойства. Голландский посол мог проигнорировать вызов без каких-либо последствий для себя. Еще большее недоумение вызывает текст письма послу. Не верится, что это рука Пушкина. Причины, требующие сатисфакции, кажутся смехотворными, но барон принимает вызов, складывая на одну чашу весов свое положение, карьеру, быть может, жизнь, а на другую - глупые фантазии сочинителя, при этом он гневно отвечает поэту: «...Я сумею позже, Милостивый Государь, научить Вас уважению к званию, которым я облечен, и которого никакая выходка с вашей стороны оскорбить не может...». Все же выходка оскорбила барона, и очень крепко, но какая?

Однако посол, как истинный политик, в опаснейшую для себя драку не полез, а отправил на нее своего так называемого «сына», сославшись на свой дипломатический статус и якобы старость. Действительно, в фильме, где поэта сыграл Сергей Безруков, Дантес и Пушкин выглядят сверстниками, а Геккерн - дряхлым стариком, но на самом деле Дантесу было двадцать два, Пушкину - тридцать семь и Геккерну - сорок два. Что это - ошибка сценариста или режиссера? Да нет, это вынужденное соответствие сплетням для того, чтобы фильм имел хоть какую то логическую канву в трактовке событий, бытующей со времен дуэли?

Итак, Пушкин соглашается стреляться с Дантесом, и снова вопросы без ответа. Поэту в злобной ревности было все равно кого расстреливать? (условия дуэли отличались крайней жесткостью). Почему же под пулю встал Дантес? Не его ведь звали. Чем же последний был обязан «папе», чтобы пойти на возможную гибель? Здесь слегка обратимся к сплетням: если предположить между «сыном» и «отцом» чувства (в те времена просто педерастией называли), то как же объяснить со стороны Пушкина (текст вызова на дуэль) обвинение барона якобы в сводничестве Дантеса с Натальей Николаевной? Нужно ли было это сводничество Дантесу, если петербургские красавицы баловали его своими благосклонными улыбками в избытке. Чем бы ему помог в этом деле старый педераст? Может быть, посол помогал французу совсем в другом деле, прикрывая его особую миссию своим дипломатическим статусом? Кроме всего прочего, российский образ Дантеса никак не вяжется с его дальнейшей жизнью во Франции. Этот повеса сделал блестящую карьеру в Париже, стал сенатором.

Для того чтобы прояснить (или еще более запутать?) причины дуэли, вернемся на несколько лет назад. Высочайшим повелением Николай I возвращает поэта из ссылки. Государь пожелал стать единоличным цензором Пушкина. Все, что выходит из-под пера поэта, ложится на стол императора. Обо всех передвижениях Пушкина докладывается Бенкендорфу. За поездку в Арзрум и Москву без разрешения Бенкендорф строго выговаривает Александру Сергеевичу не смотря на то, что филеры ничего предосудительного о Пушкине не доносят. Здесь можно привести одну из былин о Пушкине, чтобы были понятны отношения между поэтом и шефом жандармов. Однажды Бенкендорф спросил Пушкина: «На кого вы написали недавнюю эпиграмму?». «На вас», - ответил поэт. «Я так не думаю», - возразил Бенкендорф. «Отчего же другие думают, что на них?», - спросил в свою очередь Пушкин.

Поэт сдержан, благоразумен. В тридцать один он решает жениться на Наталье Гончаровой, и Государь одобряет этот брак. С этого события начинаются главные неудачи в жизни поэта. Возможно, для кого-то начались бы только радости, но не для Пушкина.

Имения Пушкиных и Гончаровых доходами не отличались, то есть практически не приносили их. Средств от издания стихов едва хватало на возрастающие запросы Натальи Николаевны, ставшей одной из первых красавиц светского Петербурга. Государь проявляет к ней интерес и желает постоянно видеть ее на своих аничковых балах, но есть маленькая шероховатость. Наталья Николаевна замужем, а муж - никто по этикету, чтобы быть приглашенным на царские балы. Высочайшим повелением поэту в возрасте тридцати четырех лет под Рождество жалуется мундир камер-юнкера, и наконец начинают выплачиваться те пять тысяч годового дохода, которые были ранее назначены только на бумаге. Поистине царская мудрость. Просил денег? Пожалуйста. Нужен архив? Пожалуйста, мундир это позволяет. Служба к тому же отвлечет от стихов, от которых «воют» цензоры, Бенкендорф, да и сам Государь, наверное. Шеф жандармов очень дальновидно предлагал когда-то Пушкину камергера, но тот отказался.

Пушкина уже не радуют ни деньги, ни новый мундир. Его долги растут, царские балы раздражают, душевный непокой не дает заниматься любимым делом. Другой бы повеселился, подождал, да и спросил бы у царя чего поболе, но великий русский поэт пишет через Бенкендорфа Государю прошение, полное преданности и мольбы об отставке (это за новый-то мундир), и содержащее просьбу уехать из Петербурга. Николай I недоволен и разозлен. Жуковский в письме укоряет поэта: «...Глупость досадная, эгоистическая, неизглаголанная глупость!..». Пушкин обращается к Бенкендорфу с просьбой передать императору письмо с объяснениями и извинениями, но у Жуковского обескуражено спрашивает: «Извиняться..? Да за что же?». Государь холоден и глух к извинениям поэта, записку Бенкендорфа он визирует следующими словами: «...Что может быть простительно 20-летнему безумцу, не может применяться к человеку 35-ти лет, мужу и отцу семейства». С этих пор судьба Пушкина интересна Николаю постольку, поскольку ему интересна его жена. Поэт предлагает супруге переезд семьей в имение, но Натали отказывается. Это вполне человечно. Не все женщины способны на подвиг жен декабристов, но вскоре Наталье вынужденно придется сделать то, что предлагал ей муж.

Появление Жоржа Д'Антеса в Петербурге и интерес Николая I к жене поэта совпадают по времени (может быть, случайно). Девятнадцатилетний юноша сразу был зачислен в кавалергардский полк, шефом которого была Императрица Александра Федоровна. Она же выплатила ему десять тысяч денежного вспомоществования из собственных средств на первое время. Кроме прочего, Дантес вызвал недовольство русских гвардейских офицеров тем, что получил звание и должность не по выслуге. Любопытно - по чьей же протекции? Голландский посол усыновить его еще не успел. Кстати, Пушкин свое звание получил первого января 1834 года, а Дантес - четвертого января того же года.

Француз буквально ворвался в свет Российской столицы. Если безвестный юноша приехал в Россию делать карьеру, то вел он себя довольно странно. Взысканий (44) за свою короткую службу Дантес имел ничуть не меньше, чем благожелательных улыбок барышень. По Петербургу поползли слухи о том, что Дантес добивается благосклонности Натальи Николаевны. Как любой нормальный муж, Пушкин ревнует свою супругу к Государю, а тут еще и француз добавился, которого всерьез поэт не воспринимал. Скандал же разразился, когда поэт и некоторые значимые лица столицы, хорошо знавшие Пушкина, получили пасквили, в которых совершенно недвусмысленно указывалось на связь Государя с женой поэта. Почему-то считается, что поэт был взбешен, но это не так. Александр Сергеевич попытался дать делу ход, о чем написал соответственно Бенкендорфу. Расследованием было установлено, что пасквили писались на бумаге голландского производства. Этой бумаги вообще не поступало в торговлю. Таким образом, автором пасквилей мог быть человек из посольства Голландии или коллегии иностранных дел. Однако на этом расследование и закончилось. Если учесть, что в понимании современников поэта и тем более официальных лиц Пушкин не являлся тогда великим русским гением, то возникает вопрос: чью честь более хотел затронуть автор пасквилей, сочинителя или его супруги - фаворитки Государя?

Тем временем у поэта не все гладко с изданием журнала, также не получил широкого отклика труд по истории Петра I, прошедший в печати почти незамеченным, рассылка пасквилей не прекращается. Пушкин решается на крайний шаг. Он вызывает на дуэль Дантеса как причастного, по его мнению, к рассылке подметных писем. В конфликт вмешивается барон Геккерн и просит Пушкина отложить дуэль на две недели, а сам тем временем объявляет об усыновлении Дантеса и признании его наследником. Француз отказывается от дуэли и приносит Александру Сергеевичу извинения. Пушкин под влиянием друзей принимает извинения и пишет оскорбительное письмо барону, но не отправляет его. До гибели поэта остается несколько месяцев.

Приблизительно через месяц свет Петербурга взрывается сплетнями от новой сенсации. Жорж Дантес женится на сестре Натальи Николаевны. При этом невеста старше француза и дурна настолько, насколько красива младшая сестра. Посаженной матерью Дантеса на его свадьбе была графиня Нессельроде. Замечу, что между поэтом и супругами Нессельроде - членами высокой масонской ложи с резиденцией в парижском предместье Сен-Жермен, пролегла взаимная неприязнь еще с той поры, когда Пушкин был в первой ссылке под началом старика Инзова в Одессе. Все события указывают на то, что патроном Дантеса мог быть министр иностранных дел граф Нессельроде, но это уже совсем другая история.

Петербургские слухи невероятнее один другого. Некоторые сплетники объясняли поступок Дантеса тем, что таким образом он хотел загладить вину перед Пушкиным, другие утверждали, что этим способом он хотел быть поближе к предмету своей страсти - жене поэта. С высот наших дней нелепые усыновление и женитьба очень похожи на подготовку к дальнейшим событиям, и они не заставили себя ждать.

Казалось бы, страсти улеглись, свет насытился пикантными сплетнями, но вновь по Петербургу разошлись пасквили известного содержания. О том, что случилось далее, остается только гадать. Близким друзьям поэт несколько раз обмолвился о том, что скоро он совершит поступок, достойный героев 1812 года. Как указывалось выше, текст вызова Геккерну не выдерживает никакой правдоподобной критики. Может быть, письмо претерпело замену более ранним неотправленным черновиком (письмо Геккерну после вызова Дантесу). Пушкин правил даже письма, а все бумаги поэта после его смерти власти немедленно опечатали. И для Геккерна причина дуэли должна бы весить очень значительно, в какой то степени носить характер шантажа со стороны поэта. В письме же - обвинение посла слухами, и ничего более.

О предстоящей дуэли почти никто не знал, так как приготовления к ней были скоротечными. 26-го января был отправлен вызов барону, а 27-го состоялась дуэль. Несомненно, обоим противникам не нужна была ни огласка, ни промедление. В день поединка Пушкин увиделся со своим давним лицейским другом подполковником Данзасом и получил от него согласие быть секундантом.

Они вместе ехали на Черную речку, по пути повстречались с экипажем графа Борха. Пушкин пошутил: «Вот две образцовых семьи... жена живет с кучером, а муж - с форейтором». Как отмечал Данзас, поэт был совершенно спокоен.

Среди подробностей дуэли следует остановиться на нескольких. Соперники бились насмерть, по крайней мере - Пушкин. По условиям дуэли они должны были стреляться до тех пор, пока не будет результата. Дуэлянты сближались с двадцати шагов и подошли почти к барьерам, но Дантес на доли секунды опередил поэта. Между ними было всего десять-одиннадцать шагов (не метров, и в протоптанном наскоро снегу). Даже для не прицельного выстрела это было убийственное расстояние. Дантес, вероятно, хотел только ранить поэта и выстрелил в бедро. По признанию француза впоследствии, он «целился в ногу, но видно, черт вмешался в дело». В самом деле, пуля чуть выше тазобедренного сустава попала Пушкину на внутреннюю поверхность таза, описала дугу по тазовой кости и, раздробив крестец, застряла. Пройди пуля на сантиметр в сторону - на внешнюю сторону таза, и поэт отделался бы царапиной. След пули был направлен сверху вниз по косой, что указывает на небольшое расстояние между дуэлянтами. Попытки докторов хотя бы извлечь пулю ни к чему не привели.

Пушкин, находясь в шоковом состоянии и неудобном положении, целился и попал французу в грудь, что опять же говорит о малом расстоянии между соперниками. «Черти уж постарались» - Дантес, как известно, обошелся раной предплечья, которым прикрывал грудь.

Пушкин хотел убить, но не убил, Дантес не хотел убивать, но вышло по другому. Его разжаловали в солдаты и выслали из страны, но за что выдворили Геккерна - посла Голландии? За то, что знал о дуэли? За то, что его «сыном» убит сочинитель? Под влиянием общественности (это уж совсем смешно)? Почему обошли молчанием секунданта Дантеса - атташе французского посольства виконта Д'Аршиака? Пресса молчала. Единственная заметка вышла в литературном приложении к «Русскому инвалиду», за которую редактор Краевский получил хороший нагоняй: «...Солнце поэзии!!...за что такая честь?...Какое это такое поприще?!». Например, еще несколько высказываний официальных лиц: «Вот и стихотворец Пушкин умер... худой сын, родственник и гражданин», «Корчил Байрона, а пропал, как заяц. Можно ли было любить, особенно пьяного!», «Обезьяна, да и только...». Кстати, Наталья Николаевна не пришла ни на отпевание, ни на похороны мужа. Так за что же выгнали из страны голландского посла? Очевидно, что была затронута честь не только сочинителя.

Итак, в одно время и в одном месте сошлись четыре человека: будущий великий русский поэт, государь Российской Империи, посол Голландии, и будущий сенатор Франции. Что же их столкнуло, неужели только женщина? Не похоже...

Во все времена жизни фавориток и фаворитов царственных особ подвергались большой опасности. Их могли использовать, шантажировать, отравить, и наконец, убить. Вполне вероятно, что и Наталья Николаевна могла привлечь к себе, как фаворитке Государя, чей-то жгучий интерес. Было бы неплохо знать интересы и чаяния русского царя, а возможно, и опосредованно воздействовать на него. Тогда очень понятно и логично появление в Петербурге и странное усыновление Жоржа Д'Антеса. Молодой красивый умный и просто француз, чего же боле? Но увы, любовная интрига не получилась. Тогда, видимо, в ход пошло прямое предложение о сотрудничестве по сегодняшнему определению. В противном случае, а он вероятно имел место быть, начался откровенный шантаж в виде пасквилей. В этом сочинитель оказался даже полезен для начала, как дополнительное воздействие на жену. Когда на карте крупные государственные интересы, личная жизнь индивидуума во внимание не берется, поэтому вполне объяснима и нелепая свадьба Дантеса. Очень удобно: отводятся подозрения в авторстве пасквилей и облегчено общение с женой поэта на родственных правах. Наталья Николаевна стояла перед очень трудным выбором, а точнее никакого выбора у нее не было вообще, не считая переезда в имение (жены декабристов уже упоминались) или предательства Николая I, то есть государственного преступления. В одном лишь ошиблись Дантес и Геккерн, и несомненно тот, кто за ними стоял. Они имели дело не с сочинителем, а с русским гением, не знавшим компромиссов.

Если предположить, что Наталья Николаевна обо всем рассказала мужу или он обо всем узнал сам, то и его поведение становится очень понятным и объяснимым. Выбор у него также был невелик. Поэт волей случая оказался в сплетении политических интриг, в которых была также замешана и его жена. Расследование по пасквилям уже состоялось (или замялось?). Обычная показушная дуэль привела бы Пушкина к новой ссылке в лучшем случае и, вероятней всего - без семьи. Это стало бы на руку политическим интриганам; отсутствие, но не смерть, ставшего помехой Пушкина устроило бы очень многих. Поэтому на дуэль пошел не Геккерн, а его «сын», и поэтому Дантесу нужно было не убить поэта, а только ранить (и овцы целы, и волки сыты). Нужно было преступление, наказание за которое понес бы только Пушкин - безумный неблагонадежный сочинитель. Что ж, в смелости Дантесу не откажешь. Пушкину же нужно было совершенно обратное. Только убийство посла или его «сына», или также собственная гибель привели бы к настоящему расследованию. Только так получила бы огласку (разумеется, ограниченную) амурно-политическая интрига, начавшаяся вокруг Государя. Оставить все как есть, то есть смириться со званием придворного рогоносца и наблюдателя за интригами вокруг своей жены в том числе, для Пушкина являлось равнозначным смерти, и поэтому он был спокоен перед дуэлью. Как говорится, на войне как на войне. Имеется свидетельство, согласно которому перед дуэлью Пушкин положил в карман своей одежды письмо Государю. Имело место это событие или нет, и дошло ли это письмо до адресата, не так уж важно, поскольку необходимо упомянуть как факт то обстоятельство, что между ранением и смертью Пушкин обменялся письмами с Государем.

Фарса из дуэли не получилось, как хотелось бы Геккерну и Дантесу, чтобы убрать из своей игры сочинителя. Николай I не мог не узнать об истинной подоплеке дуэли. Поэтому молчала пресса, поэтому выдворили из России посла Голландии, поэтому Государь оплатил долги Пушкина (жалования камер-юнкера хватило бы не на один год), поэтому позаботился о будущем вдовы, и поэтому после второго замужества Натальи Николаевны за полковником Ланским головокружительная карьера последнего полнилась одними повышениями по званию и должности. И поэтому, спустя много лет после дуэли, государь Александр Николаевич обвиняет в убийстве Пушкина графа Нессельроде. Все события можно было бы списать на волю случая, но не слишком ли много?

Виноваты ли в гибели поэта Дантес и Геккерн? Видимо, они выполняли свой долг. Необходимо заметить, что Дантес прожил со своей русской женой шесть лет до ее кончины от очередных родов. Может быть он оценил то, что она не оставила его в трудную минуту и уехала за ним на чужбину. Оказывается, не такой уж он был и повеса. Что касается Николая I, то царей и победителей не судят. А великий русский поэт, если не принимать во внимание мелкие страстишки в его окружении, сделал то, что должен был сделать любой честный и мужественный гражданин. Он защищал доблесть отечества, достоинство императора, честь жены и свое право быть гражданином и поэтом, а не сочинителем. Даже если бы поэт не пошел на смерть, а погряз в придворных интригах, его поприще в русской культуре несоизмеримо с поприщами всех тех вместе взятых, для кого он был пустым сочинителем. Ведь мы говорим сегодня на языке Пушкина.