Без отцов против Папы

Часть первая. Противостояние

Конспирация

- Куда ты пропал?! Тут папа римский приезжает. Забыл? Сегодня все наши едут в Киев на антипапский крестный ход. Вечерним поездом. Ты как, едешь?

- Да, - радостно выдыхаю я в телефонную трубку, - конечно, еду. Конечно!

Сам думаю: «как же я поеду, ведь мне завтра на работу. Впрочем, какая работа, тут такое!.. Господь мне дает еще шанс... В общем, бой продолжается!

Едем с Михаилом на вокзал. В кармане у Михаила пачка билетов на поезд. Все места купейные, епархия расщедрилась. Это чтоб никто не подозревал владыку в проуниатских настроениях или в автокефальных симпатиях.

Не удержался. Рассказал Михаилу о том, как мне приснился святой Царь-Мученник Николай. Естественно, умолчал про те позорные события, что предшествовали сну. Михаил отреагировал прохладно:

- Ну, приснился. Ну, может это и хорошо, но это же сон. А со снами надо поосторожней, можно ведь и в прелесть впасть.

Я вскипел:

- Да знаю я прекрасно про прелесть! По «Богородичному Центру». Я ведь какое-то время жил в «богородичном монастыре». Монастырь этот был посвящен императорской чете, так что фантазий на тему Святых Царственных Мучеников наслушался... Вот это и есть прелесть. Хочется человеку непременно быть пророком там, старцем. Короче, незаурядной духовной личностью... Хочется кем-то быть. Но у меня не так! И если бы мне кто-то сказал об этом заранее, никогда бы не поверил. Никогда!

- Друг мой, прелесть не только от фантазий бывает, - спокойно отвечает мне Михаил. - О бесовских внушениях ты забыл?

- Ты хочешь сказать, что мне бес в образе святого императора явился?!

- Я ничего не хочу сказать. Просто будь осторожен. Не накручивай себя. Гони прочь эти самые фантазии, о которых ты говоришь. «Древо по плодам познается». Время покажет: Царь ли Мученик тебе явился или что-то другое.

- Ну, ведь Он так на меня посмотрел! - Продолжаю кипятиться я, - ведь такое чувство покаяния после сна было!

Но Михаил безжалостен:

- И ты побежал в Церковь на исповедь и начал новую жизнь?

- Нет, - честно отвечаю я.

- Ну, тогда не будем об этом... Ты не обижайся, просто я боюсь, что скоро негде будет исповедоваться и причащаться. Все храмы станут автокефальными.

Михаил снова «садится на свою волну»:

- Вадим, меня страшит позиция нашего архиерея. Как понимать его позицию: «я против приезда папы Римского, но выражать протест по этому поводу не благословляю?»

«Все! Молчу о своем сне. Молчу, как рыба, как партизан! Молчу!.. Потому что никому ничего ни надо. И вообще... неужели, неужели все же «богородичники» отчасти правы! Когда утверждают, что «фарисеи из Московской Патриархии закрывают Небо»! Да, да, да! Любое новое духовное явление сразу же ставится под запрет, объявляется прелестью!..»

Вдруг мне делается смешно, я проникаюсь иронией к самому себе, горькой иронией:

«Влезет же в голову ересь. Это надо же, до сих пор «богородичник» во мне не умер. Тоже мне нашелся визионер. По уши в грехах, а все что-то пытаюсь доказать...»

***

На вокзале нас ждут люди отца Леонида (те самые, что участвовали в молитвенном пикете возле театра). И еще человек десять - прихожане кафедрального собора. Стоим у центрального входа в вокзал. Из здания вокзала стремительно выходит Олег с огромной дорожной сумкой на плече. Увернувшись от кинувшихся к нему таксистов, Олег устремляется к нам. Вид у него бодрый и немного встревоженный.

- Полный вокзал чекистов, - говорит Олег и делает страшные круглые глаза. - Увы, нас всех пасут!

- Нам-то что, - сонно говорит Людмила. - Чекисты делают свое дело, мы свое.

- Нет, Людмила, не скажи! - Возражает Андрей и недоверчиво смотрит в сторону таксистов, словно те - тоже переодетые чекисты. - Товарищи из СБУ просто так здесь торчать не будут. Наверняка у них четкая команда: брать на карандаш всех, кто едет на крестный ход.

- Не имеют права! - Взвивается София, - у человека билет, мало ли куда он едет? Сейчас не советское время, не надо...

- Конечно, не имеют права, - иронично перебивает Софию Андрей, - но, знаете ли, как-то не хочется на карандаш к ним попадать. Потом начнут на всякие там собеседования вызывать... А насчет несоветского времени, дорогие сестры, да в наши демократические времена есть тысячи, тысячи способов испортить человеку жизнь. Тысячи, понимаете!

- Например, самый простой способ: подбросить наркотики и посадить по уголовке - говорит Олег.

- Лишить недвижимости, свести с ума психотропной наркотой, - продолжает брат Родион и улыбается блаженно. Родион личность уникальная: вроде бы прихожанин отца Леонида, а вроде бы и нет. Вольный он человек, Родион. Вольный как ветер. Бывший кришнаит.

- О чем вы говорите?! - Удивляется незнакомый мне худощавый мужчина с аккуратно подстриженной бородкой и военной выправкой. - Друзья, какая наркота, какая уголовка, откуда такие страхи. Слишком много чести для конторы. Да и мы не слишком крупная рыба, чтобы нас психотропной наркотой травить. Так что ничего не бойтесь. С нами Бог! Это главное!

- Действительно, - подтверждает Михаил и нервно оглядывается, - и все-таки отойдем немного в сторону.

Отходим в сторону. Из дверей вокзала вываливается огромная толпа с баулами. Прибыл крымский поезд. Олег с Андреем вертят во все стороны головой, смотрят, нет ли где переодетых чекистов.

- Но все же поостеречься немного надо бы, - рассудительно говорит брат Анатолий, прихожанин кафедрального собора. - Слышали, наверное, власти принимают беспрецедентные меры безопасности. Милиции дана команда всех назад заворачивать. В общем, сделать все, чтобы крестный ход не состоялся.

- Выхода у нас нет, - побледневший Михаил нервно вздымает руку. - Только полная конспирация. Сейчас я раздам билеты. К поезду выдвигаемся по одному...

***

Рано утром прибыли в Киев. Никто не пытался нас высадить с поезда, отравить, или подбросить нам наркотики. Однако расслабляться было рано. Вместе с нами ехали верующие из соседней епархии. Они-то нам и сообщили, что киевской милиции предписано задерживать делегации, пребывающие на крестный ход и по возможности либо сажать в КПЗ, либо отправлять обратно.

- Друзья, - сказал Михаил, - делать нечего, опять конспирация. Из поезда выходим мелкими группами. Нет! Лучше по одному. Через час, ну, полтора, максимум, встречаемся у метро «Арсенальное». С Богом!

 

«Боец невидимого фронта»

Прекрасное солнечное утро. Чистый свежий воздух. Просыпающаяся столица. Кто-то уже спешит на работу. Вид у всех сытый, благодушный. Даже бомжи выглядят как-то по-европейски ухожено.

А по бокам меня все офисы, офисы, дорогие магазины, салоны и опять офисы, офисы... Столица «незалежной» Украины будто бы пытается играть роль воплощенной украинской мечты под названием: «вожделенная Европа». Пусть чуть-чуть, пусть только в центре, но зато почти как в Европе - тихо, мирно, сытно.

С трудом верится, что я прибыл на линию фронта, на антипапский крестный ход.

Оставив вещи у родственников, иду в сторону завода «Арсенал». Небольшие петляющие улочки и обилие свежей зелени. Тенистые скверики, парки, каштаны, дубы, буки, грабы, аккуратные скамеечки - все это завораживает глаз. А попавшаяся навстречу машина, щедро поливающая водой улицы, газоны и тротуары, приводит в умиление. В какой-то момент мне начинает казаться, что все вокруг словно заколдовано иллюзией европейского благополучия. И вот уже чудится, как птички киевские щебечут мне на все лады: «моя хата с краю, ничего не знаю. Ничего не знаю, моя хата с краю...»

От станции метро «Арсенальная» до Киево-Печерской Лавры не более тридцати минут ходьбы. Торопиться нам некуда. Время есть, и до литургии и, тем более, до начала крестного хода. Идем: впереди я, Михаил, Олег и Андрей. Позади нас неразлучные Людмила с Софией и «свободолюбивый» брат Родион с ними. Остальные растянулись за нами, наверное, метров на сто.

По-прежнему ничего не предвещает предстоящий визит римского понтифика. Ни тебе плакатов, объявлений, восторженных толп католиков. И вдруг взгляд спотыкается о черную, с жирными подтеками надпись на стене дома - «БОГ».

«Ого, так ли спокойно в столице?»

- Смотрите, - с жаром восклицает Родион, - «Бог», прямо на стене.

Останавливаемся.

- Странно, - говорю я. - Непривычно. Ну, когда, там, пишут «prodigy», «Гр.Об», «Цой жив» или классическое «Вася + Маша» - это если и не всегда понятно, но привычно. Но зачем писать на стенах «Бог»?

- Глупость какая-то, - равнодушно пожимает плечами Людмила. - По-моему писать на стенах «Бог», да еще и черной краской, мягко говоря, не эстетично.

- Не эстетично, - подхватывает София, - сразу видно, писали люди неверующие.

- Сатанисты писали! - Спокойно говорит Андрей, и добавляет со знанием дела, словно специалист по «настенным надписям»: - Видите черные потеки, их специально сделали, чтобы проклясть имя Божие...

- Смотрите, - перебивает Андрея Олег, - еще одна надпись.

И точно. Буквально через двадцать, тридцать шагов следующая надпись. Опять черной краской и опять на стене дома: «Слава Православию!»

- Написано, как «Слава КПСС», - недовольно говорит Михаил. - Интересно, кто это мог сделать?

- Конечно же, жидовня, - с ходу отвечает Андрей.

- Сказать: «жиды», значит, ничего не сказать, - парирует София. - Это то же самое, что масоны, Андрей, слишком размытое понятие.

- София, что ты знаешь о масонах? - с иронией спрашивает Андрей.

- Что я знаю! - заводится София, - Господи помилуй! Андрей, да еще когда я журналистом в Узбекистане, в советской газете работала, еще тогда...

Дальше Софию никто не слушал. Потому как в этот самый момент мы все, словно по команде, увидели еще одну надпись, а под ней свастику.

- Все ясно, - сказал Олег. Хотя ясно ничего не было. Следующая надпись была сделана неимоверно огромными черными буквами и опять на стене дома. Надпись гласила: «Папа, геть з Украiни». Прямо под надписью была начертана жирная, с черными потеками, свастика.

- Все ясно, - повторил за Олегом Михаил, - самая типичная провокация.

- То есть, - морщится Андрей, - на случай, если папа все же приедет в Киев и решит, например, посетить Лавру. А участники крестного хода его туда попросту не пустят.

- Вот именно, - раздраженно говорит Михаил. - Тогда телевизионщики используют сие «религиозное» творчество на стенах в качестве компромата против нашей Церкви.

- Да! - почти кричит София, - мне, как бывшему журналисту, эта тема хорошо знакома. Представьте себе, визит папы сорван. По ТВ говорят, что немногочисленная кучка махровых ортодоксов из Московского Патриархата воспрепятствовала визиту мира на Украину, или в Киев, или, там, в Лавру. При этом камера сперва фиксирует слово «Бог» намалеванное страшной черной краской, потом показывают надпись «Слава Православию». А дальше добавляется, что никакие они не православные, они отщепенцы, фашисты, пригретые недобросовестными клириками из Московского Патриархата. И показывается свастика на стене. Все! Дело сделано. Информационная мышеловка захлопнулась!

Повисло минутное молчание, которое нарушил Михаил:

- Молодец, София. Сразу видно, что не зря ты «Манипуляцию сознанием» Кара-Мурзы проштудировала. Не зря.

Михаил добродушно смеется.

- Прямо-таки боец невидимого фронта, - недовольно говорит Андрей и обводит всех своими грустными черными глазами, - а все-таки зря вы недооцениваете эту заразу, это мировое жидо-масонство. Провокация провокацией, а кто за ней стоит, а? Все они, они!

- Проклятый мировой капитал, - то ли в шутку, то ли всерьез говорит брат Родион и грозит кулаком в сторону ультрасовременного сооружения из блестящего стеклобетона. Здание, которому грозит Родион, напоминает уменьшенную копию российского «Газпрома». Этакая аккуратная «фига в Небо».

Дальше идем молча. Обходим «фигу в Небо». Надписи повторяются опять. В том же порядке, только теперь, вместо свастики, намалеван тевтонский крест с равносторонними засечками на концах. Еще несколько раз повторяются «Бог», «Слава Православию» и «Папа геть...». У меня на душе от утренней беспечности и следа не осталось. На душе тревожно. «Эта дурацкая религия на стенах, это нелепое здание». В уме проносятся свирепые образы ОМОНа с дубинками; КПЗ, забитые участниками крестного хода; нагло ухмыляющиеся лица сотрудников милиции; хитрые семитские лица «телепроповедников», слепые объективы камер и жирная, вопящая к дьяволу, надпись на стене дома - «БОГ».

Очередная темная громада какого-то административного здания отползает в сторону, взору открываются залитые солнцем купола Лавры. Тревожных мыслей как не бывало.

«Стоит ли забивать себе голову воображаемыми информационными провокациями, когда еще ничего не произошло? Да ничего и не случится!»

 

«Что вам папа плохого сделал?»

Полчаса назад закончилась Литургия. Из-за многотысячных паломников, прибывших, как и мы, на антипапский крестный ход, в храме была страшная толчея. Впрочем, дело даже не в ней. Была еще подозрительная толпа каких-то бритоголовых личностей с дорогими свечками в руках. Они, эти личности, все норовили пролезть к самому алтарю. Собственно, вся толкотня и немолитвенное настроение в Соборе было из-за них. Наш Андрей даже с кем-то из бритоголовых сцепился, словесно. Ну да он у нас такой, одно слово - ортодокс.

Так и не смог погрузиться в молитву. Конца Литургии ждать не стал. С трудом выбрался на воздух. Побродил по Лавре. Бесцельно постоял у могилы Столыпина.

Богослужение закончилось. Многотысячная колонна участников крестного хода собирается перед СвятоУспенским Собором. Носятся тревожные слухи, говорят, что все руководство Киево-Печерской Лавры нас предало, уехали в Грецию за ладаном. И что киевляне почти не принимают участия в антипапском стоянии. Так что все организовано Лукияником, общественной организацией Союз Православных Братств и силами приезжих. А приезжие, кажется, чуть ли не со всех епархий Украины. Вся Православная Украина здесь! Иконы, хоругви, транспаранты с антипапскими лозунгами.

Наконец-то начинается «движение». Появляется «голова» крестного хода. Десятки людей в священнических и монашеских одеяниях. На инвалидной коляске везут какого-то схимонаха: блаженный седенький старичок, не от мира сего.

Втягиваемся в колонну и мы. Идем между Овручской и Ивано-Франковской епархиями. Ивано-Франковская епархия выглядит солидно: священнослужители, иконы, хоругви, транспаранты: полный «боезапас». «И людей-то, людей сколько! И это Ивано-Франковск?!»

Мои представления о православных западно-украинцах (мол, все они униаты и греко-католики) рушатся, как карточный домик.

До меня доносится обрывок разговора двух верующих: «западенцы приехали на крестный ход, потому как на собственной шкуре знают, что такое католики и униаты»...

«Вот оно что!» Меня охватывает радостное, почти Пасхальное чувство единства.

«Действительно, мы - сила. Только сила наша совершенно иного рода. Как там у Крупина: мы не в митингах, мы - в крестных ходах. Мы не в криках, мы - в молитве. А сильнее силы, чем православная молитва - нет!... Так неужели мы не остановим визит папы в Киев?!. Остановим, еще как остановим».

Вокруг меня нарастает молитвенное пение. Наши поют: «Спаси, Господи, люди твоя...» Ивано-Франковцы - «Богородице, Дево, радуйся...» Что-то еще поют. Слов не разобрать. Все сливается в сплошной, негромкий, но мощный гул. Будто это гудит-молится сама Соборная Душа народа Православного. И нет одессита и ивано-франковца, нет «москаля» и «хохла», но все едины во Христе... И вдруг к гулу примешивается еще один гул, точнее вой - высокий и резкий, очень неприятный. Это сигналят нам киевские водители. Оказывается, многотысячная колонна крестного хода растянулась от Лавры и почти до Верховной Рады! И этим надолго перекрыла движение.

Столичные водители возвращают меня в обыденную реальность. Давно не приходилось видеть таких перекошенных от злости лиц. Впрочем, понять тех, кто за рулем, можно: кто-то торопится по делам рабочим, кто-то по своим. Люди теряют время, а время - деньги. Но с этого самого момента и до самого конца крестного хода меня не будет покидать ощущение двух непересекающихся, несовместимых реальностей - крестного хода и обыденной столичной жизни. Хотя, казалось бы, и там, и там - люди.

Вот и Верховная Рада. И «вечный» митинг вокруг нее. Какая-то женщина кричит в мегафон. Слов не разобрать. Возле Рады наш молитвенный строй несколько нарушается. У переносного металлического ограждения, вокруг Рады, образуется столпотворение из участников крестного хода. При этом основная часть колонны верующих невозмутимо, с пением тропарей продолжает двигаться вперед. Минуя Раду по касательной. Меня, вместе с Михаилом и Олегом распирает любопытство: «что же такое могло произойти, что часть верующих покинула молитвенный строй, неужели тетка с мегафоном что-то интересное о нас говорит?» Выходим из строя и мы. И что же видим: толпящиеся у ограждения по очереди здороваются за руку с холеным седоватым мужчиной, стоящим по ту строну ограды. И бегут догонять своих. В человеке, по ту сторону, сразу же узнается лидер украинских коммунистов Петр Симоненко. Он вышел поприветствовать участников антипапского крестного хода. Оказывается, только коммунисты в Верховной Раде против визита понтифика. Только они поддерживают нашу инициативу с крестным ходом. Все остальные - проклятые евро-атлантисты. Здороваемся и мы с лидером коммунистов. Вблизи Петр Симоненко кажется каким-то плюшевым. Кабинетным. Словно родился он сразу же в кабинете Верховной Рады.

Догоняем своих. Но как-то все мешается. Мы почему-то оказываемся в «хвосте» Днепропетровской епархии. И оказываемся не зря. Едва отходим от Рады, как у одного из днепропетровцев начинает мироточить икона Царственных Мучеников. Никогда еще не приходилось видеть, как мироточит икона. На внутренней стороне стекла янтарные бисеринки капель. Бисерные капельки в несколько раз меньше дождевых, но их довольно много. Такое ощущение, что икона внезапно запотела изнутри. Вместе с Михаилом и Олегом прикладываюсь к иконе Царственных Мучеников. В воздухе легкий, неописуемый аромат. Царь-Мученик на иконе в шапке Мономаха и при всех царских регалиях. Канонический. Не такой, какой приснился мне. Но... взгляд, тот же самый взгляд! В памяти в мгновение ока проносится мое последнее пьяное падение: Витамин, привокзальная дама, алкогольное отравление, приснившийся адский город и приснившийся мне Царь. Кажется, Николай II плачет янтарными бисеринками слез. И меня душат слезы. Возвращаюсь в строй, а по колонне уже несется:

- С нами Бог! С нами Царственные Страстотерпцы!

Молитвенное единение, немного порушенное у Рады, возвращается вновь. У участников крестного хода словно открывается второе дыхание. Идем к Михайловскому Собору.

Златоверхий Михайловский Собор - подарок «филаретовцам» от государства. Сержант милиции поспешно закрывает церковные ворота перед нами. Сержант при всей амуниции - наручники, рация, дубинка.

- Да, - философски тянет Олег, - благодать в филаретовской церкви - вещь дефицитная. Ее ментами охранять надо.

Площадь перед Собором заполняется участниками крестного хода. Служим молебен. На протяжении всего молебна за нами с одной из колоколен наблюдают в бинокль какие-то странные личности: две модно одетые девушки и три парня. «Что они там делают, на колокольне? Кто они? Туристы? Но тогда кто позволил им забраться на колокольню? А может они агенты СБУ?.. Впрочем, кто бы они ни были, от всей обстановки вокруг захваченного «филаретовцами» собора отдает чем-то жутко мирским, светским. Вот она подлинная спайка «церкви» и «незалежного» государства».

Следующий краткий молебен возле американского посольства. Именно возле него ощущение двух непересекающихся реальностей (крестного хода и обыденной светской жизни) было как никогда острым. И доходило до абсурда. С одной стороны многотысячная колонна бородатых людей с иконами и хоругвями, с другой, за крепкими стенами посольства бегают какие-то инопланетные люди в оранжевых комбинезонах. «Наверное, рабочие». Ну а дипломаты пристально наблюдают за нами в десятки биноклей. Фотографируют и даже снимают на камеру. Еще заметно нервничает охрана посольства. Впрочем, это, как раз, понятнее всего.

Наконец-то достигли папской нунциатуры. На подходе к «осиному гнезду» Ватикана солидная пани в элегантной шляпке кричит нам с тротуара:

- Сволочи! Что вам папа плохого сделал? Что?!

На женщину никто не обращает внимания. Все погружены в молитвенный ритм крестного хода. Пани продолжает заламывать руки: «что вам папа плохого сделал, что?!» Мы движемся вперед, и женщина постепенно пропадает из виду. Уж не знаю, сколько она еще там в истерике заламывала руки. Сама же папская нунциатура словно вымерла. Ни звука, ни движения. Окна наглухо закрыты и занавешены. Такое ощущение, словно служим краткий молебен перед пустым мертвым домом. Видимо, к встрече с нами здесь готовились загодя.

Финал нашего маршрута - Софийский Собор. К Собору я уже не иду, а, скорее бреду на усталых ногах. В голове почти нет мыслей, только «Богородица, Дево, радуйся...» И по сторонам глядеть не хочется, совсем не хочется. Если бы сейчас та дама, в шляпке, догнала нас и кинулась с кулаками, я, наверное, и головы бы не повернул. «О, теперь я понимаю монахов с их трудничеством до изнеможения. Чем сильнее устаешь, тем меньше отвлекаешься на внешнее. И остаешься весь в молитве. А молитва уже льется сама по себе».

Видимо, по причине усталости телесной заключительный молебен у Софийского Собора прошел на одном дыхании. И закончился коленопреклоненной молитвой тысяч людей (вот зрелище было для столичных обывателей). И произошло чудо, оно одно и врезалось в память: в чистом небе над золотыми куполами Софии появляется небольшая кольцеобразная радуга. Никогда ничего подобного в жизни своей не видел: в небе, над самыми куполами, небольшое такое колечко и колечко это переливается всеми цветами спектра. Чудесное зрелище, воистину, дивны дела Твои, Господи. Радуга сияла нам до самого конца молебна. А потом тихо растворилась в атмосфере.

 

«Здесь и сейчас»

Ночую у родственников, но перед тем, как лечь спать, жадно просматриваю выпуски новостей. Я разочарован, впрочем, ничего другого от украинского ТВ и не ждал. Несмотря на обилие каналов, общая информационная картина удручающе однообразна. Такое ощущение, что все каналы заранее обсудили, что они будут показывать, и как. Все информационные блоки вертятся вокруг предстоящего визита папы. Визиту - 90% внимания!

В целом, картинка в голове после просмотра новостей примерно такая:

Папа - это «посланник мира», «духовный лидер прогрессивного человечества», «визитная карточка на пути в Европу» и прочая, прочая, прочая. Свои комментарии дают представители «греко-католической церкви» и «филаретовцы». Все они, конечно же, ждут, не дождутся визита понтифика. Просто жаждут встречи с папой, словно из него текут реки воды живой.

«А что же представители Московского Патриархата? Почему они молчат? Почему не вставят свой голос в общий хор прогрессивного человечества? Ведь это именно с их молчаливого попустительства некие маргинальные группы (один телекомментатор назвал нас даже «агентами влияния Москвы»), упорно продолжают протестовать против визита папы. Папа к ним с распростертыми объятиями любви, а они...» И вот тут показывают наш крестный ход. Но показывают мельком, смазано. Словно мы «досадное недоразумение на пути в Европу». Из всей колонны крестного хода выхвачен какой-то кусок, фрагмент. В итоге создается впечатление, что участников жалкая горстка. И те в основном женщины пожилого возраста. Почти не показывают хоругви и иконы. Зато транспаранты с антипапскими лозунгами «телеоко» фиксирует с большим удовольствием. Ну и еще бомжей, случайно попавших на крестный ход.

Плюрализм мнений украинские СМИ проявили, пожалуй, лишь в подсчете участников крестного хода. Так канал «Интер» насчитал три тысячи человек, «1+1» - четыре тысячи, «ТЕТ» - пять тысяч, «ICTV» - десять тысяч. По нашим же подсчетам нас было не менее тридцати тысяч. «Впрочем, сколько нас было, уже не имеет значения. Визиту папы быть. Ради этого визита украинские власти готовы на все. Будь нас хоть сто тысяч, все равно бы показали по телевизору горстку отщепенцев. И сказали бы: «ну, протестующих было, максимум, шесть-семь тысяч».

После просмотра новостных блоков мне захотелось разразиться злобным летовским смешком. Ощущение внутри такое, будто на меня только что вылили ведро помоев. Назвать черное белым, а белое черным, и при этом даже глазом не моргнуть, может только украинское ТВ. И вот уже на периферии сознания звучит вкрадчивый голос: «ну и надо оно тебе было, этот крестный ход? Чего ты добился, только на посмешище себя выставил. Вон вся родня неверующая над тобой смеется...»

И точно. Приезжает с работы мой дядя. Упитанный, респектабельный киевский житель. Улыбается в свои усы, как кот. «Ну, как, ходил, протестовал?... Ах, молился, хе-хе. Ну и надо оно тебе было, помолиться можно и дома... Ах, соборная молитва?! А что с нее толку. Старичок-то (так дядя называет папу) все равно едет».

Дядя достает полбутылки шотландского виски. Признаюсь, я даже рад виски, на душе очень горько.

Пьем заграничное пойло. У виски вкус хорошего самогона. Дядя продолжает начатую тему:

- Все ваши так называемые крестные ходы - показуха. Они ничего не дают, потому как приезд старичка - это часть большой политики под названием «интеграция Украины в Европу». Поэтому все давно решено в тиши кабинетов. И наверняка все согласованно с вашим церковным начальством. Все «шито-крыто». А вы, дурачки, ходите своими крестными ходами. Добавляйте, тем же коммунистам, политические дивиденды. При этом ни коммунисты, ни ваше церковное начальство никогда за вас не вступятся. Ни-ког-да!

Дядя наливает «по следующей». Я пытаюсь ему возразить, по поводу того, что наше начальство договорилось с мирскими властями. Но, почему-то совсем не находятся слова, нужные слова. Как назло вспоминается наш владыка со своим негативным отношением к антипапскому крестному ходу. «Может, действительно, они все там наверху договорились?!» Виски уже разлилось живительным теплом по телу, вымыло телевизионную муть из мозгов. Стало все равно. А дядя не унимается.

- И вообще, вот я не понимаю, что вам всем старичок плохого сделал? - При этих словах дядя сладко потягивается в кресле, проводит ладонью по своим кошачьим усам. - Старичок и так в маразме, совсем безобидный. Ну, приедет. Уедет. Что изменится? Кстати, если даже и не приедет, все равно интеграция Украины в Европу состоится. Что бы там не кричали оболтусы, вроде тебя.

Я начинаю что-то лепетать про унию, шестнадцатый-семнадцатый век, про то, сколько крови православной на Украине католиками было пролито.

- Шестнадцатый век! - хохочет дядя и гладит себя по упитанному животу, - семнадцатый век! Да ты еще Александра Невского вспомни. Ну, вы все фантазеры. Где вы живете? На какой планете? Вадим, надо жить здесь и сейчас, здесь и сейчас! В этом времени, в этой реальности. Ну, вы, короче... как дети, блин. И пока будете детьми, вас все, кому не лень, будут использовать для своих грязных политических делишек.

Дядя разливает остатки виски.

- Лучше бы ты на программиста выучился, - говорит дядя. - Сейчас бы нормальные бабки имел. А так, работы нормальной нет, времени свободного уйма, вот и носит тебя по всяким митингам и крестным ходам. И вообще, я не понимаю, что общего у церкви с политикой?

- Я сам не понимаю, - отвечаю я. - Только крестный ход - это не митинг. Это совсем другое. Это молитвенное взывание к Богу. И я ничуть не жалею, что принял участие. Пусть я плохой православный, но я верю в Бога. Я знаю, что есть Бог, есть Его Пресвятая Матерь и они так же реальны... вот как Вы сейчас передо мной!

- Да, - задумчиво протягивает дядя, - может, и есть... Кто это отрицает. А тебе с такими мыслями в монахи пора. Все ж лучше, чем болтаться без дела?

- Может быть. Я подумаю...

Спал беспокойно. Снилась колонна крестного хода, и я в этой колонне. А вокруг меня какие-то старушки и бомжи. Я верчу головой, ищу наших, но наших нет. Ни Михаила, ни Олега, никого. И мы поначалу как куда-то идем, а потом выясняется, что никуда мы не идем, мы ходим по кругу и все время здороваемся за руку с Симоненко. Я начинаю спрашивать, почему мы все по кругу ходим, почему не идем к Софийскому Собору. А мне кто-то отвечает, что это только кажется, будто мы по кругу ходим, а на самом деле мы не по кругу ходим, мы жизнь проживаем, как она есть, в настоящем. Здесь и сейчас.

 

Противостояние

Вчера целый день возносились молебны и акафисты перед СвятоУспенским Собором Богоматери. Несколько раз ходили крестным ходом вокруг Лавры. Все еще надеялись на чудо - в последний момент папа передумает, не приедет. Ведь он же миротворец! Ведь он же должен понимать, что его визит в Киев не способствует миру между православными и католиками. Скорее, наоборот.

Несмотря на все огрехи в организации крестного хода, среди его участников царило воодушевление. Мой рассказ о том, как нас безобразно показали по украинскому ТВ, был воспринят с юмором. Все надеялись на чудо Божие. Увы, чуда не произошло. Только погода резко испортилась. Киев встретил римского понтифика черными грозовыми тучами, ливневыми дождями и сырым промозглым ветром. Такое ощущение, что сама Природа выразила свой протест по поводу визита папы: еще вчера ярко сияло летнее солнышко, и вдруг за ночь резко испортилась погода. А утром в новостях сообщили, что папа римский прибыл на землю Киева.

Перед СвятоУспенским Собором читают акафист Богоматери. Олег и Родион держат хоругви. Сбоку в глубокой задумчивости стоит Михаил с зонтиком в руках. Увидев меня, Михаил выбирается из строя молящихся. Отходим в сторону, делимся последними новостями:

- Папа приехал, - сходу выдаю я.

- Увы, - грустно вздыхает Михаил, - а что делать?.. Одна надежда теперь на погоду.

- То есть, чем хуже будет погода, тем нам лучше.

- Угу. Может, мессу на стадионе отменят. Если проливные дожди будут.

- А что ж наше священноначалие?

- Договорились, - Михаил снова грустно вздыхает, - мы не устраиваем крестных ходов по городу, только вокруг Лавры. А они обещали, что папа не вступит на территорию Лавры... На вот лучше, почитай.

Михаил протягивает мне скомканный листок бумаги с отпечатанным текстом.

Из обращения к архиереям РПЦ председателя Союза Православных Братств УПЦ Лукияника В.Б.

При более четкой организации и нелукавому отклику духовенства результаты могли бы быть более полными и визит папы в Киев, в принципе, мог бы не состояться.

Основным прискорбным фактом была позиция, занятая наместником Киево-Печерской Лавры епископом Павлом. Это выражалось в двойственном подходе к самой идее крестного хода.

После устного и телеграфного уведомлений наместника Киево-Печерской Лавры, братия и послушники монастыря были им строго предупреждены, что участие в крестных ходах, явное или тайное, может иметь последствием изгнание из монастыря.

При организации крестного хода не благословлялось священникам Лавры участвовать даже в молебнах на территории монастыря!

Наиболее трудным по организации был крестный ход 21 июня, когда... наместник внезапно уехал, как нам стало известно, без благословения Его Блаженства, в Грецию за товаром, а благочинный именно в этот день ложится в больницу. Таким образом, ответственных лиц в Лавре не было. Не к кому было обратиться не только за помощью, но даже за советом. Лавра была оставлена на покровительство лишь Матери Божией. Сложилось впечатление, что Лавры, как духовного центра, не стало ни для Киева, ни для Украины.

Возвращаю «обращение» Михаилу.

- Это что ж получается, Лавра, духовное сердце Руси, а начальство все церковное сплошь тайные униаты. Кажется, такое было уже в истории Украины. Ведь было же? Когда в шестнадцатом веке высшее церковное начальство тайно договорилось с католиками насчет унии. Сколько потом крови православной пролилось! И вообще, выходит, прав мой неверующий дядя. Он мне вчера весь вечер доказывал, что наше церковное начальство давно договорилось с их начальством, все «шито-крыто». А вы, как дурачки, ходите своими крестными ходами, коммунистам только рейтинг повышаете.

- Да! - С внезапной агрессией восклицает Михаил, - именно, как дурачки, как клоуны! Нас использовали как клоунов! Использовали, чтобы показать глобализаторам и мировому сообществу: да, проблема есть, но она не столько проблема, сколько недоразумение. В целом же Украина приветствует визит римского понтифика. - Михаил снова грустно вздыхает. - А организованно все было ужасно. Особенно в плане ночлега. В Лавре вообще запретили участникам крестного хода ночевать. Сегодня ночевали в Покровском женском монастыре. Так сестры тоже напуганы, говорят: своей головой рискуем. В плане получения информации вообще ужасно. Никто ничего не знает, какие-то слухи, домыслы. А в это время все решают за нас. Вот! - Михаил потряс в воздухе Обращением.

- Как оно у меня оказалось? Это я с утра ворвался в штаб-квартиру Союза Православных Братств и там чуть ли не скандал учинил. Почему, говорю, нет никакой информации? Что происходит? Почему участники антипапского стояния, как бараны, в полном неведении пребывают?.. Ну вот, мне и сунули сей листок.

- Да, - на этот раз тяжко вздыхаю я, - внешне, политически, мы проиграли. А вот духовно, внутренне: это еще как сказать. Возможно, все только начинается. Я имею в виду духовную часть противостояния.

Мы еще немного постояли. И тут на нас обрушился ливень. Все вокруг потемнело, и на какое-то мгновение мне показалось, что струи дождя черные. Мы бегом вернулись в строй молящихся. Михаил раскрыл зонтик над собой и Родионом. Сбоку примостился я. Какой-то полный батюшка (из Львова, как поведал мне Михаил) служил молебен. Раз за разом мы пели нестройными голосами:

- Пресвятая Богородица, спаси нас!

С зонтика текло прямо мне за шиворот. Дождевая вода была довольно холодной. Но я героически продолжал петь вместе со всеми:

- Пресвятая Богородица, спаси нас!

Я пел и опять думал о том, что наше противостояние, возможно, только сейчас по-настоящему начинается. Все же, что до этого было - баловство, политика.

Дождь прошел так же внезапно, как и налетел. Потом выглянуло солнышко, потом опять был дождь, а мы все стояли и молились перед Свято-Успенским Собором. Так продолжалось до самой вечерней темноты. Уж не знаю, почувствовал ли папа наши молитвы, но я пришел к дяде, едва волоча ноги. И тут дядя меня удивил. Даже усталость прошла. Толерантный, а значит глубоко безразличный к религии дядя, на чем свет материл «старичка».

- Что же Вам папа плохого сделал? - спросил я его, не без ехидства, конечно.

- Идиоты, - с жаром выпалил тот, - перекрыли все и вся! Три часа до работы добирался. Сколько в Киеве живу, такого не помню. Идиоты! К чему такие меры безопасности? Он, что, золотой? Или за ним по киевским улицам турецкие террористы бегают?! Зачем, зачем все преграждать! С каких соображений я должен в своем родном городе чувствовать себя, как в тюрьме!.. Безопасность?! Да это маразм, а не безопасность! А снайпера на крышах? В кого они стрелять собирались? В нас?! Власти, видите ли, рекомендовали жителям домов, что имели несчастье попасть на маршрут следования старичка, не высовываться из окон. Ты представляешь! А если высунешься, что, пуля в лоб? Идиоты!

- Ну, ведь Вы сами это допустили, - возразил я. - Своим наплевательским отношением к собственной вере. Еще и на нас, как на дурачков, смотрели.

- Ах, ты опять о своем, - недружелюбно сказал дядя. - По поводу ваших дурацких крестных ходов я остаюсь при своем мнении.

- И что же Вы предлагаете?

- Власть надо менять на Украине, - зло сказал дядя и, повторив, - давно пора менять! - Ушел в свою комнату, хлопнув дверью. А я сел смотреть вечерние новости.

О нас вообще не слова. Хотя снимали в Лавре целый день. «Куда все пошло? В СБУ?» Зато римского понтифика показали во всей красе. Запомнилась сцена: белый «папомобиль» (машина особой конструкции с высоким верхом и большими бронированными окнами), в «папомобиле» понтифик в белых облачениях. Вокруг машины небольшой кортеж мотоциклистов. Кортеж медленно двигается по старинной киевской улочке, подъезжает, по-моему, к дворцу президента. Везде крепкие парни в черных костюмах (еще не приходилось видеть их в таком количестве). И... больше никого! Улицы совершенно пустые! Ни пешеходов, ни машин. Никого, кроме крепких парней и официальных лиц, встречающих понтифика. «Молодцы спецслужбы! Так перестраховаться, так отделить папу от украинского народа!»

Кажется, папа римский и сам озадачен пустынными улицами. Вот он сидит, сгорбленный, больной. Вот немного приподнимает трясущуюся руку, видимо, желает, по привычке, благословить народ. А благословлять некого, ну разве что, снайперов на крышах. И рука бессильно падает на колени.

Я еще раз мысленно поздравил украинские спецслужбы. Сделал я это, конечно, не без злорадства. И вдруг мне стало жаль римского понтифика. По-человечески жаль. «Откуда старому больному человеку знать всю грязь украинской политической кухни? Ведь он, действительно верит в то, что осуществляет великую миссию мира!» С этой мыслью я выключил телевизор и пошел читать вечернее правило.

 

«Ах, папеж!»

На следующий день в Лавру пожаловали католики. Обычные паломники - молодые парни и девушки студенческого возраста. На куртках у ребят были значки. На одних значках была изображена Фатимская Богоматерь, на других - нынешний папа римский. Паломники приехали на двух автобусах. И разбрелись по Лавре.

Небольшая группа паломников осторожно подошла к нам. Осмотрев антипапские лозунги, молодые католики почему-то обратились не к кому-нибудь, а к Михаилу. Худощавый светловолосый парень почти на чистом русском сообщил, что они паломники из Польши. Далее последовал длинный монолог, который гласил, что современные католики очень хорошо относятся к своим восточным братьям - православным. Что визит папы римского - это всего лишь визит «мира и любви», визит «дружбы» совершаемый верховным иерархом западной церкви-сестры.

Мы ответили юному католику, что ничего не имеем лично против папы. Мы против политики Ватикана. Против визита, организованного нашими про-европейскими политиками в обход мнения Церкви. Мы не считаем такой визит дружественным. Напротив, мы смотрим на него как на новый крестовый поход на Православие. Ведь папа вторгся на нашу каноническую территорию без всякого согласования с нашим священноначалием. Разве это не крестовый поход?

Юный католик резко сменил тему:

- Поверьте, многие проблемы между нами надуманы. Например, вы не любите нашего папу потому, что он, будто бы, объявил себя наместником Бога на земле. Поверьте, никто так не считает, ни сам папа, ни католики, - католический миссионер дружелюбно рассмеялся. А стоявшая возле него юная паломница с невинными васильковыми глазами хлопнула в ладоши и начала что-то быстро говорить по-польски. Юная пани раз за разом прижимала руки к груди и с жаром восклицала: «Ах, папеж, ах, папеж!» Казалось, еще немного и она разрыдается, растает под пасмурным киевским небом от любви к папе.

- Вот видите, все проблемы между нами надуманы, - добавил юный католик.

- Нет, не надуманы, - ответил ему ледяным голосом Михаил. - Только дело не в папе. И не в филиокве.

- А в чем же? - участливо спросил католик.

- Нас разъединяет вопрос эсхатологический! - отчеканил по-военному Михаил.

- Простите, что? - голос юного миссионера зазвучал менее уверенно, видимо он не ожидал такого логического поворота. (Причем здесь эсхатология, когда он о папе римском?)

- Мы совершенно по-разному смотрим на конец истории, - медленно сказал Михаил и торжествующе улыбнулся.

- То есть? - настороженно спросил поляк.

- То, что происходит сейчас, ну, глобализация, все эти разговоры об однополюсном мире... Понимаете, мы считаем современную либеральную цивилизацию антихристианской. Мы против глобализма, либерализма и так называемых демократических ценностей. Более того, мы твердо убеждены, что за фасадом либерализма и демократии идет прямая подготовка к приходу антихриста. Вы же, почему-то, восторгаетесь либерализмом и демократией, называете новый миропорядок «цивилизацией любви» и даже «тысячелетним христовым царством на земле».

Юный католик испуганно замахал руками:

- Нет-нет. Папа много раз говорит об опасностях современного мира. И нигде не говорит о какой-то цивилизации любви.

- Говорит-говорит, - в один голос сказали Михаил с Олегом.

К разговору подключился брат Сергей, молодой человек из Днепропетровской епархии:

- Ну, ваш папа может прямо так и не говорит, но мнение такое в вашей церкви есть: Советский Союз, там, цивилизация антихриста. А раз Союза больше нет, значит, и антихриста нет. Значит, настало «тысячелетнее христово царство любви», под соусом демократии там, прав человека, всяких там свобод. Вот. - И Сергей стыдливо замолчал, ковыряя носком ботинка землю.

А юный католик обречено развел руками и тяжко вздохнул:

- Вы неправильно все это понимаете. Это наследие холодной войны. Холодной войны нет.

- Хорошо, - благодушно сказал торжествующий Михаил, - объясните нам, схизматикам, как надо понимать ваше представление о конце света?

- Это надо обдумать, вопрос о конце света - очень серьезный вопрос. Очень серьезный вопрос!

Юный католический миссионер выглядел очень озадаченно. Поэтому быстро с нами попрощался. Прощаясь, он долго жал руку Михаилу и еще раз повторил по поводу конца света - этот вопрос надо обдумать, это очень серьезный вопрос...

- А глаза у ребят, все-таки, живые. Не рыбьи, как у сектантов или у европейских общечеловеков... - Задумчиво сказал Михаил после того, как паломники из Польши удалились.

- А мозги-то промыты нешуточно, - добавил Олег и вздохнул. - Но это не их вина.

- И папу любят неподдельно, - сказал Родион. - Вот бы мы так Патриарха своего любили, а?.. Ах, Патриарх, ах, Патриарх! Звучит?

Ответом Родиону было наше молчание...

Последний день нашего молитвенного стояния. Во второй половине дня папа улетает во Львов. Говорят, что он расстроен результатами визита - погода подвела, спецслужбы перестарались с мерами безопасности, не пустили в Киево-Печерскую Лавру. Не пустили даже в Софийский Собор!

Наше молитвенное стояние заканчивается уже традиционным крестным ходом вокруг Лавры.

Обходим с молитвой Лавру и тут встречаем наших старых знакомых, паломников из Польши. (Они почему-то еще не уехали вслед за папой). Теперь наша встреча выглядит немного комично. Юные католики приветливо машут руками, что-то кричат нам по-польски, мы в ответ машем руками им, чуть ли не воздушные поцелуи посылаем. А в руках держим лозунги: «Нет визиту папе римскому», «защитим Православие от католической экспансии».

 

Тамплиеры

Последний день нашего пребывания в столице. Устраиваем себе паломничество в Китаевскую Пустынь. Не терпится посмотреть знаменитые Пещеры. Можно было бы посмотреть Пещеры и в самой Киево-Печерской Лавре, но ни я, ни Михаил не любим туристов. За пять дней нашего антипапского противостояния в Лавре туристы изрядно намозолили нам глаза. Пещеры же Китаевской Пустыни, как считает Михаил, более «девственные», менее истоптаны туристами.

Китаевская Пустынь поразила меня отсутствием строго очерченной монастырской территории. Без всякого ограждения и монастырских ворот, двух-трех этажные мирские домики плавно перешли в небольшие монастырские строения: сарайчики, одноэтажные кельи. Потом опять пошли мирские дома, и опять монастырские строения. Только что на уютных скамеечках сидели почетные киевские пенсионеры, и вот уже вокруг нас ходят редкие монахи.

- Скорее, - тянет меня за руку Михаил, - надо быстрее найти игумена, взять у него благословение.

- Как же так, - возмущаюсь я, - ни забора тебе, ни ворот. Странный монастырь.

- До революции здесь был нормальный, довольно большой монастырь, - говорит Михаил. - Потом большевики, как водится, монастырь закрыли. Все попереламывали. А потом и вовсе стали жилые дома на территории монастыря строить. Наконец, додумались институт пчеловодства в монастыре открыть. Потом пришли новые власти. Часть территории монастырю вернули, кусочками. Вот и вынужден монастырь сосуществовать с пчеловодами и обычными мирскими жителями... И вообще, говорят, монастырь мирские власти нещадно притесняют... За тамплиеров.

- Что?! Каких еще тамплиеров?!

- Темная история, - говорит Михаил. - У меня здесь в Киеве есть дядя, брат матери. Он православный. Так вот, от него я слышал, что тут, на территории монастыря, находился орден тамплиеров. Под видом некоей благотворительной организации они снимали помещение. Всем золотые горы обещали: пчеловодам - новые ульи, монастырю - золотые купола. Однако, монахи на золотые купола не купились. Подняли шум. Потребовали от непрошеных гостей удалиться с территории монастыря. Одним словом, скандал был на весь мир. Представь, нашему киевскому митрополиту звонили из администрации президента Америки, возмущались, «по какому праву милых их сердцу тамплиеров выгоняют»? Но братия своего добилась. В общем, ушли еретики. А монастырь у властей на карандаш попал... Кстати, сейчас, дядя говорил, что в Китаевской Пустыни от силы двадцать-тридцать насельников. И их становится все меньше и меньше. Так что ничего не стоит все это за ненадобностью прикрыть. Вот так-то.

Игумена находим возле трапезной. «Увы, Пещеры отменяются, закрыты. Какие-то трения у монастыря с местными властями». Михаил деликатно спрашивает о делах в монастыре, в общем плане, двумя-тремя словами.

- Каждый день ходим, как по лезвию ножа. Не удивлюсь, если меня завтра посадят, - отвечает игумен и радостно улыбается, словно сообщил нам нечто приятное.

- Как же это так?!

- По грехам нашим, - игумен вздыхает и снова солнечно улыбается. - Да что говорить! Если самого Спасителя гнали, то тем паче нас, грешных. У нас тут гонителей хватает, - игумен делает легкий жест рукой в сторону мирских домов, - вот, судебная тяжба с пчеловодами по поводу территории. Вряд ли ее выиграем... Ну, да на все Воля Божия... А вы с дороги? Устали? Сходите, покушайте...

Игумен мне понравился. Добрый, жизнерадостный человек. А я ведь игуменов побаивался. Я игуменов по образу нашего епископа представлял: строгий такой дядька в тучном теле с посохом в руках и тяжелым взглядом. Всегда недоволен, то ли малым смирением вокруг него, то ли еще чем-то... А здесь - легкий, подвижный, солнечный человек. Не игумен - маленький Серафим Саровский! Слишком молод, правда. И черен, как румын или грек.

Сидим в трапезной. На меня пристально смотрит какой-то монах. Что-то отдаленно знакомое улавливается в его южных (таких же, как и у игумена) чертах лица. В длинном, тонком носе, в пышной волнистой копне волос на голове. Что-то знакомое скрывается за длинной жидкой бородкой. Но что?

Чувствую себя не в своей тарелке. После трапезы этот монах подходит ко мне:

- Здравствуй, Вадик. Не узнаешь?

Меня поражает, словно молнией. Я узнаю своего древнего знакомого по старым «рокерским» делам - Игоря, по кличке Кутерьма.

Вот так встреча. Вообще-то Витамин говорил, очень давно, еще до нашего с ним «Богородичного Центра», что Кутерьма в монахи православные подался. «Ну, подался, так подался, - подумал я тогда. - Мало ли кто куда подался. Кто-то в Тибет, кто-то в православные монахи». Потом разговор забылся. К тому же, Кутерьма не был моим близким знакомым, с ним больше дружил Витамин. Мне же не нравилось в Игоре его чрезмерное увлечение Кастанедой и очень тяжелой музыкой. Весь его клоунадный сатанизм. Потом он крестился. Стал православным верующим. Я тогда не думал, что это серьезно. Мне все казалось, Кутерьма «играет смыслами». То он буддист, то сатанист, то поклонник Кастанеды, то православный, да еще монах. Слава Богу, я ошибался! Вижу теперь, что ошибался.

- И кто ты теперь? - Спрашиваю я Игоря.

- Монах, - отвечает бесстрастным голосом Игорь, - монах Ахилла... А вы какими судьбами?

Рассказываем, вкратце, «какими судьбами».

- Так вы участники крестных ходов против папы! - радостно восклицает Ахилла. - Это другое дело!.. Вы не торопитесь?

- Нет, что Вы, - жизнерадостно отвечает Михаил.

- Поезд только в семь вечера, - добавляю я.

- Ну и Слава Богу!..

На столе, за которым мы трапезничали, появляются чай и конфеты. Обстановка почти домашняя. Встреча старых друзей. Так что пообщались от души. (Общение наше было, правда, омрачено под конец, но это другая история). Ахилла оказался не просто монахом, а иеромонахом. И послушание у него - чуть ли не эконом монастыря. Одним словом, не последний человек в Китаевской Пустыни. Михаил по этому поводу не очень удачно пошутил: «батюшка, да вы без пяти минут епископ». (И это смиренному-то монаху). Ахилла сделал вид, что не расслышал. Повисла неловкая пауза, и у Михаила хватила ума перевести разговор на тамплиеров. И не зря. Ахилла поведал интересные вещи. Оказывается, они (монахи), с самого начала знали, что за «гости» к ним пожаловали.

- Гости особо и не скрывались, - рассказывает Ахилла. - Вели себя по-хамски. Угрожали. Пугали «сильными мира сего». Мол, в нашем ордене много и политиков, и бизнесменов, и журналистов, и просто влиятельных людей. Так что тронете нас, мы такой шум поднимем. Поэтому сидите, помалкивайте. И действительно, чувствовалась высокая «крыша» над этими масонами. Братия монастыря не один раз жаловалась в разные инстанции. Наконец, в декабре прошлого года терпение верующих лопнуло. Как-то само собой, точнее, по Промыслу Божиему, собрался православный народ. Причем мирян было в несколько раз больше чем монахов. Подключилось и какое-то братство. В общем, пошли на еретиков штурмом. Спустились с молитвой в их осиное гнездо, а тамплиеров уже и след простыл. Бросили все, сбежали. Даже мечи свои оставили, всю свою символику оставили, литературу. Кстати, вся литература сатанинская. Один Алистер Кроули чего стоит. Ты же знаешь, Вадик, я свое время этой мути хлебнул. И Кроули читал.

Но больше всего поразили нас не книжки и мечи - единственный христианский символ - крест - у еретиков находился прямо на полу, под ковром. Получается, всякий, кто входил к ним невольно попирал ногами Крест Христов. От всего увиденного народ православный в ужас пришел. Помню, высыпали все на улицу из этого жуткого душного подвала и возблагодарили Бога, что избавил нас от таких соседей. Как сейчас помню, слякоть, мокрый снег, а мы «Христос Воскресе» кричим. Вот это сила! - Ахилла бросил на меня и Михаила огненный взгляд и сделал резкое рубящее движение правой рукой.

«Кутерьма, вылитый Кутерьма», - сразу и не без удовольствия подумал я. «Именно по этому резкому жесту рукой, горящему эмоциями взгляду и запомнился мне когда-то, очень давно, Игорь. Когда мы с ним познакомились на тусовке у Витамина...»

 

ИНН

- Они, тамплиеры, так называемые, - продолжает Ахилла уже ровным, бесстрастным «монашеским тоном». - Они все гордились и величались своими связями с сильными мира сего. А сбежали от горстки православных верующих! О чем это говорит?.. Ну, само собой, нечистая сила боится православной молитвы. И, - снова резкий рубящий жест рукой, - организованного народного протеста! А ведь вера без дел мертва. Молитва - это, конечно, основа основ. Но ведь и дела же должны быть. А мы все сидим, молчим. Все соглашаемся. Сатанинская реклама? Пожалуйста. Сатанинское телевидение? Пожалуйста. ИНН? Пожалуйста. Пластиковые карточки? Пожалуйста. Антихрист? Пожалуйста. Уже скоро на лоб будут печати ставить, а мы все бубнить будем: пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...

Да, - думаю я. - Игорь не изменился. Как был радикалом, так им и остался... Он же еще на тусовке всюду сатану видел.

- А что, - осторожно спрашивает Михаил Ахиллу, - действительно, что ли, в ИНН есть три шестерки?

- А как же! - восклицает смиренный монах Ахилла, - и старцы об этом говорят, и программисты наши, православные, тоже об этом говорят: в ИНН однозначно присутствуют три шестерки. А теперь судите сами, братья, кому нужна эта повальная нумерация шестерками? Украине, России, Белоруссии? Ведь невооруженным глазом видно, что вся эта компания с присвоением ИНН идет по всему миру. Вся информация стекается в Брюссель и закладывается в мировую компьютерную базу по имени «Зверь». Так что вся эта нумерация нужна только мировому правительству, а точнее - антихристу!

Ахилла замолчал, промочил горло чаем и вопросительно посмотрел на меня и Михаила. Взгляд его словно бы говорил: «ну вы-то со мной точно согласны».

- Ведь вы понимаете! - продолжил Ахилла, - смысл глобализации в том, чтобы привести мир к антихристу! А для этого нужно пронумеровать его тремя шестерками. Что и делает ИНН.

- Дорогой батюшка, - спокойно возражает Михаил, - это-то мы как раз понимаем. Только мы думаем, что ИНН - это еще не его печать. Антихриста-то еще самого нет. Вон, и священноначалие наше и богословы...

- Что мне священноначалие, что ваши богословы! - Перебивает Ахилла и торжествующе улыбается. - Есть духоносные старцы, они не сидят в дорогих кабинетах, не ездят на шикарных машинах, не летают на сомнительные экуменические шабаши, не поют осанну этому жидомасонскому правительству, а собственной жизнью утверждают Истину Христову. Дорогие мои, старцы однозначно говорят: никаких новых документов не брать. Вы что же, всерьез, вместе с вашими богословами думаете, что раз нет антихриста, то и незачем этой мировой жидомасонской власти сопротивляться? Дорогие мои, да когда он реально воцарится над миром, поздно уже будет ему сопротивляться. Наивные мои, неужели вы считаете, что вас персонально притащат к его поганому трону, чтобы спросить: отрекаетесь ли вы от Христа или мученичество желаете принять? Нет, братья, все гораздо тоньше. Недаром Писание диавола называет отцом лжи. Поэтому духоносные старцы нам и говорят: никаких новых документов не брать. В том числе и ИНН. Стоять в Истине до конца. А если не можем стоять, то мы и не христиане вовсе!

- Простите, батюшка, - говорит Михаил. В Михаиле, по видимому, взыграла честность, - вынужден Вам сообщить, дабы в заблуждения не вводить; мы уже приняли ИНН. И при всем моем уважение к Вам, вынужден не согласиться с Вами, - тон Михаила подчеркнуто официальный, он даже встал со стула, как на митинге. - Я не считаю ИНН печатью антихриста. ИНН мне всучили практически без моего согласия. И вообще, в вере в то, что налоговый номер автоматически лишает человека Образа и Подобия Божьего, мне видится что-то оккультно-магическое. А не православное.

- Так я и думал, - тихо, почти шепотом, говорит Ахилла, - а ты, брат, сядь, - обращается он к вскочившему со стула эмоциональному Михаилу. - Подумай лучше, как спасаться будешь с сатанисткой печатью? Сам видишь, мира нет в твоей душе... Бог тебе в помощь.

- Простите батюшка, - выдыхает раскрасневшийся Михаил, - но я остаюсь при своем мнении...

Общение наше расстроилось. Из него исчезла искренняя эмоциональная изюминка доверчивости, живости. Ахилла теперь вычурно вежлив и сух, Михаил подчеркнуто официален, а мне совсем общаться расхотелось. Опять чувствую себя не в своей тарелке. Вот, вроде, все доводы разума, и доводы уважаемых мной богословов говорят: ИНН - еще не «печать сатаны». Безусловно, шаг в сторону «печати», но еще не сама печать. А в голову раз за разом возвращается мысль, наводя тонкую мистическую депрессию: «а вдруг уже печать?! Или некая подготовительная печать, приняв которую, с легкостью примешь и саму печать диавола... Ну, тогда конец! К чему тогда все наши молитвы и крестные ходы...»

Ахилла расспрашивает нас о Витамине. О ИНН больше не говорим. Ахилла невозмутим и холоден.

Делать нам больше здесь нечего.

На прощание я все-таки спросил у Ахиллы, то, что хотел спросить с самого начала, если б не ИНН:

- Слушай, Игорь, а как ты стал монахом?

- Благодаря Климову, - сухо ответил Ахилла. - Его книгу «Князь мира сего». Читал?

- Э-э, что-то такое помню, Витамин рассказывал.

- Вот, возьми у него обязательно, почитай... Климов, брат, гениально всех этих «легионеров» описывает. Читал в Евангелии место, где Спаситель выгоняет из одного бесноватого кучу бесов? Еще Он спрашивает его, ну, бесноватого: «как твое имя?». А бесы отвечают: «имя нам легион, потому что нас много»... Вот и я. Прочитал и понял, что я сам легион. В миру таким, как я, не спастись. Путь один - стать монахом. И никаких компромиссов с миром. Никаких печатей и ИНН. Вот так, брат...

Вежливо откланявшись, мы попытались взять у иеромонаха Ахиллы благословение в дорогу. Но смиренный борец с кодами, нам смиренно отказал.

С тем и покинули Китаевскую Пустынь.

 

Заблудились

До станции метро шли пешком. И заблудились. Оказались в странном для Киева месте. Не то промышленная зона, не то огромный пустырь. С трудом верилось, что это далеко не окраина Киева. Какой разительный контраст с теми тихими, по-европейски ухоженными киевскими улочками, что так очаровали меня в первый день приезда в Киев. Если тогда вокруг меня были аккуратные фасады домов и такие же аккуратные деревца, то теперь нечто наоборот. Теперь нас окружают совсем не аккуратные склады, заборы, ворота, низкорослый, чахлый кустарник и тощие пирамидальные тополя по обочинам дороги. Сама дорога разбита до неузнаваемости, асфальт вздыбился, а местами и вовсе отсутствует. Вместо асфальта кучки какого-то шлака. С трудом верится, что мы в Киеве, а не в шахтерском поселке где-то под Кривым Рогом.

- Откуда эта свалка взялась, - недовольно ворчит Михаил, - почему нам ничего о ней ничего не сказали?! Я же ясно спросил: как пройти к метро?

- Михаил, может, нас бес попутал? За ИНН. Ну и Ахилла еще помолился, а у него молитва сильная, монашеская. Ну, и завертело нас, закрутило, занесло на свалку. А?

- Это, типа, юмор? - спрашивает Михаил.

- Типа, да, - отвечаю я.

- Ха-ха-ха, - нервно смеется Михаил и тут же умолкает. - Нет, Вадик, не смешно. Если мы будем так шутить, на поезд точно опоздаем. А попутал нас не бес, а собственная самоуверенность, гордыня. Не захотели как все люди, на троллейбусе, вот и попустил сию помойку нам Господь.

- Да, не захотели как все нормальные люди, - соглашаюсь я с Михаилом.

Идем мимо унылого бетонного забора. За забором огромные кучи ржавого железа. Тонны и тонны гниющего металла.

- Печальны дела либерастов, - вздыхает Михаил, - всю страну в помойку превратили...

«Промышленный пустырь» оказался не столь велик, как показалось вначале. Еще несколько минут ходьбы - и дорога пошла резко вверх, на холм. В глаза брызнула свежая киевская зелень. Показались жилые пяти-девяти этажные домики, магазинчики, офисы. Вздохнули с облегчением.

- Ура - сказал повеселевший Михаил. - Выходим в цивилизацию. Осталось сориентироваться на месте.

Сориентироваться на месте не успели. Буквально через двести-триста метров уперлись в станцию метро. Так что на поезд успели. В поезде, под бутылочку хорошего сухого вина раз за разом прокручиваем наше последнее общение в Китаевской Пустыни. Все хорошо, и можно только порадоваться за бывшего тусовщика и сатаниста Кутерьму, взявшего на себя бремя нелегкого монашеского служения. Все отлично, если б... если б не ИНН.

«Ну откуда такое устойчивое убеждение, что принятие ИНН автоматически, магически лишает человека Образа Божьего?! Получается, судимся уже не за нравственные дела, не за Добро или зло, не за грехи, не за вольное отречение от Бога, а за какие-то внешние знаки, цифры, амулеты... Михаил говорит, что истерия вокруг ИНН - не больше, чем обыкновенный человеческий страх. Мол, караул, власти, силы мира сего нас опять посчитали. И пронумеровали...»

-... Это что же получается, - доносится до меня возмущенный голос Михаила, - принял ИНН - и все, как проклятый? В храме от тебя, как от чумы, сторонятся. Как от змея. Ну ладно бы там подобные вещи среди неграмотных бабок ходили. Но среди монахов! Нам что, больше заняться нечем? У нас Церковь на Украине скоро автокефальной станет. Скоро благодать и без ИНН из наших храмов уйдет. А мы все с ветряными мельницами сражаемся...

Тут меня «осеняет»:

- Михаил! Знаешь, что мне все это напоминает?

- Что? - спрашивает меня Михаил, раскрасневшийся от вина и ораторского искусства.

- Ну, все эти разговоры, там, принял ИНН - и спастись уже никак не возможно... Так вот, напоминает мне все это учение «Богородичного Центра» о семени змея. Помнишь, я тебе рассказывал... Так вот, если поменять «детей змея» на иэненщиков, получается следующее: есть святые, есть обычные грешники рода Адамова, а есть проклятые, не подлежащие спасению, иэненщики. Все те, кого пронумеровали.

- Точно, - хлопает Михаил себя ладонью по лбу. - Это что ж получается... хотя, казалось бы, при чем здесь «Богородичный Центр», при чем здесь «семя змея»?!

- Кто его знает, может, и не причем?... - Задумчиво тяну я, на меня опять наваливается нечто вроде мистической депрессии. - Кто его знает, может, это мы вместе с нашим священноначалием и богословами ошибаемся? Может, правы духоносные старцы, о которых Ахилла говорил... Допустим, ИНН еще не печать антихриста? Но, может, преддверие этой самой печати. Может, действительно, принятие ИНН - первый шаг к печати антихриста? Потом, скажем, будет второй шаг, там, пластиковые паспорта, потом третий - микрочипы под кожу. И не заметим, как саму печать примем. А? Михаил! Где гарантия, что мы остановимся, сделав второй, или третий шаг? А вдруг отречение от Христа будет тихим и незаметным, будничным таким. А?

- Не пугай, - устало отвечает Михаил, - так мы совсем заблудимся. Ведь если наши церковные начальники и богословы заблуждаются, то где тогда вообще Церковь-то? И во что мы тогда верим? В Бога Всемогущего, или во всемогущие козни антихриста? И что значит незаметное отречение от Христа? Ведь если, например, чипы начнут на правую руку ставить, то это любому христианину ясно, что все, это уже печать. А пока всего этого нет, ни печати на правую руку, ни мирового правителя, то и нечего себе голову забивать ветряными мельницами, - устало вздыхает Михаил. - Давай лучше выпьем.

- Давай, - соглашаюсь я. - Все равно наше противостояние папе окончено.