Посмертная просьба декабристов

Ни казни, ни смерти и я не боюсь:

Не дрогнув, умру за царя и за Русь!

К.Ф. Рылеев, «Иван Сусанин», 1822

 

 Среди важнейших вопросов человечества безответным останется, вероятно, главный: о тайном предназначении данной нам Богом жизни. Две даты начала и конца, украшающие кладбищенские кресты, являются лучшим и очевиднейшим доказательством того, что судьба неподвластна нашему представлению о ней, самым продуманным и выверенным планам, самоутвердившимся в общественном сознании мифам о личной свободе. Величайший русский поэт-вольнодумец Кондратий Федорович Рылеев, как никто другой, всей своей жизнью доказал, что свобода не в выборе пути, а в том - с Кем и как по нему пройти...

Многие читали рассказ его матери о том, как в младенчестве Коня смертельно заболел, и мать буквально выпросила, вымолила его у Бога, хотя видела зловещий сон, в котором была предупреждена об уготованной для ее сына виселице. Сам Кондратий Федорович, несомненно, знал итог своего жизненного пути, но нес свой Крест до конца: «Известно мне: погибель ждет того, кто первый восстает на утеснителей народа, - Судьба меня уж обрекла, но где, скажи, когда была без жертв искуплена свобода?» Даже в разговорах с друзьями и однополчанами Рылеев часто говорил про себя: «Кому быть повешенным, того не возьмет пуля». Действительно, он не погиб на войне под пулями, но стал жертвой иной войны. Войны духовной, войны многовековой и безпощадной против нашей великой самодержавной православной Родины.

Совсем скоро, 13 ( 26 по н.ст.) июля исполнится 185 лет со дня его трагической смерти на эшафоте под сенью сияющего золотом в питерском небе Ангела на шпиле Петропавловской крепости. Известно, что перед казнью священник Петр Мысловский сердечно прощался с осужденными. Когда он подошел к Рылееву, тот приложил его руку к своей груди и сказал: «Слышишь, отец, оно не бьется сильнее прежнего». При этом его последними словами были: «Батюшка, помолитесь за наши грешные души, не забудьте моей жены и благословите дочь». Рылеев был одним из трёх несчастных, под кем верёвка оборвалась. Господь как будто бы противился его казни, но приговор все же был повторно приведен в исполнение.

На месте этой трагедии сегодня стоит памятный обелиск, воздвигнутый еще в годы богоборческой власти, с целью закрепить в народе миф о «декабристах-предвестниках мировой революции», якобы пробудивших демонов-могильщиков русской империи. Нам настолько усердно с малых лет промывали мозги, что до сих пор мало кто понимает разницу между декабристами и октябрятами. Честно говоря, и ваш покорный слуга - не исключение, и мне понадобилось сорок лет, чтобы увидеть Петропавловский эшафот с другой, не искаженной апологетами марксизма-ленинизма, стороны.

Самое интересное, что в этом не было моей воли. «Совершено случайно» мне было суждено провести детство в доме, расположенном на пересечении улиц Пестеля и Рылеева, в непосредственной близости от красивейшего Спасо-Преображенского собора. В детских воспоминаниях я часто вижу себя гуляющим и сидящим на металлической ограде возле особняка Рылеевых, в котором когда-то заседало тайное «Северное общество». Что-то мистическое и притягательное было в этом месте, но загадке еще долго предстояло быть неразгаданной.

С годами тема декабристов стала все более настойчиво проникать в мою жизнь. Рылеев напоминал о себе неожиданными встречами, беседами, публикациями, и, даже, названием теплохода, везущего паломников на Соловки. Не отдавая себе отчета в том, почему я это делаю, в качестве любимого места для прогулок в отрочестве мною был избран сквер на Кронверкском валу Александровского парка. Именно там, где ранним утром 13 (26) июля 1826 года Павел Пестель, Сергей Муравьев-Апостол, Кондратий Рылеев, Михаил Бестужев-Рюмин и Петр Каховский горячо молились перед смертью, целовали крест священника и восходили на эшафот для встречи с Вечностью.

В то время у подножия обелиска еще лежали сломанная шпага и порванная цепь. Позже, в перестроечные времена, их, по-видимому, «приватизировали» на металлолом. Тогда вся страна не только воровала, но и рвала на себе цепи коммуно-большевистской идеологии. Те, кто хотел, успели прозреть и задуматься о причинах всех наших общенародных бед, осознать величие былой России, оккупированной и оболваненной ныне ворами-олигархами под знаменами либерал-демократии. Без царя в голове думающие люди оставались недолго, Питер митрополита Иоанна (Снычева) через покаяние вновь возрождался в самодержавном Духе. Так я стал убежденным монархистом и в глубине души меня даже мучил стыд за свою необъяснимую духовную привязанность к масонам-декабристам.

И правда, возможно ли православному человеку, любящему святого Царя-мученика Николая Второго, всех царственных мучеников, и искренне верящему в грядущего православного Государя, испытывать непроизвольные симпатии к господину Рылееву, в обвинительном заключении которого сказано: «Умышлял на цареубийство; назначал к совершению оного лица; умышлял на лишение свободы, на изгнание и на истребление Императорской фамилии»?

Оказавшись с этой болью в очередной раз на месте повешения декабристов, я был потрясен открывшейся передо мной картиной. Рядом, буквально в нескольких метрах, на большом дереве, нависшем над протокой, раскачивалась на «тарзанках» группа подростков. Надо ли пояснять пронзительную глубину ассоциации, веревками соединившей современность с видениями из далекого прошлого?!

Господи, почему ты привел меня сюда, зачем? - вновь вырвалось из сердца к небесам. И ответом был голос: «Мы хотим, чтобы ты попросил прощения у Государя за нас». Я не шизофреник, поверьте. Даже справка, соответствующая из военкомата имеется. В прелести, конечно, как и все мы, вскормленные, к сожалению, не на живительном молоке Матушки-Церкви, а на искусственной смеси партийно-медийной массовой лжи. Впрочем, кто ныне не поврежден грехом, пусть первым бросит в меня слова обличения...

Мне, как и многим, известны пророчества о грядущем Царе, но неведомо когда они исполнятся; и будет ли вообще народ наш когда-либо достоин православного царствия. Однако, если по воле Божией, тот, кому предопределено Покаянием и Преображением возродить Святую Русь, прочтет эти строки, то посмертная воля казненных декабристов будет исполнена. И пусть их просьба о прощении станет еще одним призывом к всенародному покаянию, без которого ничего в нашем безнадежном существовании не изменится к лучшему, и мы все скоро вымрем под звуки торжествующей лезгинки и визг жертвенных баранов на столичных улицах.

Впрочем, этому еще предстоит свершиться, а тогда, изумленный услышанным, я не мог вместить в себя всей глубины покаяния первых цареборцев. И лишь потом, покопавшись основательно в газетных архивах, обнаружил немало прижизненных свидетельств глубочайшего катарсиса, пережитого бывшим масоном и заговорщиком Рылеевым. Покаяние это было лично принятого императором Николаем Первым. Известно, что после допроса у Государя, Кондратий Федорович получил высочайшее дозволение на переписку и свидание с женой. Ещё во время следствия Николай I прислал жене Рылеева огромную по тем временам сумму - 2 тысячи рублей помощи, а затем императрица прислала на именины дочери ещё тысячу. Царь продолжил свою заботу о семье Рылеева и после казни, и жена его получала пенсию до вторичного замужества, а дочь - до совершеннолетия. В письмах мужу Наталья Михайловна Рылеева сообщала: «Друг мой! не знаю, какими чувствами, словами изъяснить непостижимое милосердие нашего Монарха. Наставь меня, друг мой, как благодарить Отца нашего Отечества...». На обороте этого письма рукой самого Кондратия Рылеева набросано: «Святым даром Спасителя мира я примирился с Творцом моим. Чем же возблагодарю я Его за это благодеяние, как не отречением от моих заблуждений и политических правил? Так, Государь, отрекаюсь от них чистосердечно и торжественно; но чтобы запечатлеть искренность сего отречения и совершенно успокоить совесть мою, дерзаю просить Тебя, Государь! будь милостив к товарищам моего преступления. Я виновнее их всех; я, с самого вступления в Думу Северного общества, упрекал их в недеятельности; я преступной ревностью своею был для них самым гибельным примером; словом, я погубил их; через меня пролилась невинная кровь. Они, по дружбе своей ко мне и по благородству, не скажут сего, но собственная совесть меня в том уверяет. Прошу Тебя, Государь, прости их: Ты приобретешь в них достойных верноподданных и истинных сынов Отечества. Твое великодушие и милосердие обяжет их вечною благодарностью. Казни меня одного: я благословляю десницу, меня карающую, и Твое милосердие и перед самой казнью не престану молить Всевышнего, да отречение мое и казнь навсегда отвратят юных сограждан моих от преступных предприятий противу власти верховной».

Неизвестно было ли передано императору Николаю I это письмо. Но слова из него почти полностью повторяют услышанное мною возле обелиска на месте казни декабристов. Может быть, действительно пришло время понять и простить? И поставить, наконец, на месте казни декабристов вместо масонского обелиска православный Крест?.. Ведь, как говорит народная мудрость, дверь покаяния открыта для всех, и искренне жаль, что наша власть и народ, увы, предпочитают ныне иные двери, за которыми много валюты, но нет спасения.

Полагаете, что преувеличиваю? Но скажите тогда, кто из нынешней молодежи, сидящей с пивом на ближайшей автобусной остановке, способен вспомнить хотя бы имена казненных декабристов? А кто из них способен написать письмо, подобное прощальному письму Рылеева?.. Увы, мы потеряли значительно больше, чем можем даже вообразить. Так пусть же рылеевские строки пробудят наши мертвые души.

Вот это письмо, написанное в камере накануне казни.

«Бог и Государь решили участь мою: я должен умереть и умереть смертию позорною. Да будет Его святая воля! Мой милый друг, предайся и ты воле Всемогущего, и он утешит тебя. За душу мою молись Богу. Он услышит твои молитвы. Не ропщи ни на него, ни на Государя: ето будет и безрассудно и грешно. Нам ли постигнуть неисповедимые суды Непостижимого? Я ни разу не взроптал во все время моего заключения, и за то Дух Святый дивно утешал меня.

Подивись, мой друг, и в сию самую минуту, когда я занят только тобою и нашею малюткою, я нахожусь в таком утешительном спокойствии, что не могу выразить тебе. О, милый друг, как спасительно быть христианином. Благодарю моего Создателя, что Он меня просветил и что я умираю во Христе. Ето дивное спокойствие порукою, что Творец не оставит ни тебя, ни нашей малютки. Ради Бога не предавайся отчаянью: ищи утешения в религии. Я просил нашего священника посещать тебя. Слушай советов его и поручи ему молиться о душе моей...

Ты не оставайся здесь долго, а старайся кончить скорее дела свои и отправиться к почтеннейшей матушке, проси ее, чтобы она простила меня; равно всех своих родных проси о том же.../.../... Я хотел было просить свидание с тобою, но раздумал, чтобы не расстроить тебя. Молю за тебя и за Настеньку, и за бедную сестру Бога и буду всю ночь молиться. С рассветом будет у меня священник, мой друг и благодетель, и опять причастит.

Настиньку благословляю мысленно Нерукотворным образом Спасителя и поручаю тебе более всего заботиться о воспитании ее. Я желал бы, чтобы она была воспитана при тебе. Старайся перелить в нее свои христианские чувства - и она будет щастлива, несмотря ни на какие превратности в жизни, и когда будет иметь мужа, то ощастливит и его, как ты, мой милый, мой добрый и неоцененный друг, ощастливила меня в продолжение восьми лет. Могу ль, мой друг, благодарить тебя словами: они не могут выразить чувств моих. Бог тебя наградит за все. Почтеннейшей Прасковье Васильевне моя душевная искренняя, предсмертная благодарность.

Прощай! Велят одеваться. Да будет Его святая воля.

Твой истинный друг К. Рылеев».

Прости его, Государь, ради Христа, ибо нет больше сей любви, как если кто душу свою положит за друзей.