От редакции. В ряде комментариев по новому конфликту вокруг Боголюбского монастыря (см., напр.: «Либералы должны уйти»; комментарии) уже выражалось недоумение: почему никто из пишущих о нем журналистов не удосужился поинтересоваться мнением руководящих лиц епархии. Сегодня мы попробуем исправить этот пробел. Предлагаем вниманию читателя интервью, которое наш постоянный автор Владимир Семенко взял у руководителя отдела религиозного образования и катехизации Владимирской и Суздальской епархии священника Сергия Минина.
- Отец Сергий, за последнее время в прессе прошла волна публикаций о ситуации в Боголюбском монастыре, о якобы имевших там место случаях насилия над детьми. Причем, известно, что никаких детей и никакого приюта в стенах обители давно уже нет. В качестве главного обвинителя монастыря журналисты и, в частности, Борис Клин в «Известиях» ссылаются на руководителя школы-пансиона в Михалях священника Виталия Рысева. Какова ваша позиция, позиция епархии и лично владыки Евлогия в отношении всего этого скандала, который, если вспомнить прошлый год, напоминает какое-то странное дежавю?
- Думаю, владыка Евлогий, если пожелает, может сам озвучить свою позицию. Я могу высказываться только как руководитель епархиального отдела образования. Вы правильно отметили, что это очень напоминает события прошлого года. И не только напоминает, но, собственно говоря, речь и идет о событиях прошлого года, которые вдруг получили неожиданную актуализацию. У многих в голове давно уже все перепуталось. А кое-кем события прошлого года сознательно выдаются за сегодняшние! Вот это меня более всего поражает и удручает! К нам в епархию пока не поступало никаких официальных заявлений ни от бывших воспитанников Боголюбского приюта, ни от их родителей, ни от других лиц. Поэтому мы, как и многие, сейчас ориентируемся на ту информацию, которую дают СМИ. Получается какой-то замкнутый круг. СМИ спрашивают нас о том, что они сами пишут и при этом хотят услышать то, что они сами написали. Мы же считаем, что в этой ситуации нужно опираться не на чьи-то мнения, суждения, а на реальные факты, на то, что реально происходит. Прежде всего, нужно реально определиться: где, когда и с кем это происходило и, самое главное - что именно происходило. Предыстория же этой проблемы следующая.
В свое время, где-то в конце 90-х годов, при Боголюбском монастыре сложилось своеобразное сообщество родителей с детьми. Мы знаем, что такое 90-е годы. Многие люди остались без жилья, многие семьи распались. И вот так оказалось, что единственным местом, где им уделили внимание и оказали какую-то помощь: предоставили кров, пищу и т.д., стал этот монастырь. Многие из этих людей остались еще и работать в монастыре, то есть он дал им еще и работу, средства к существованию. Но тут и встал вопрос о детях: что делать с детьми? И в итоге возникло своего рода неформальное объединение родителей вокруг Боголюбовского монастыря. Родители из своей среды выделяли воспитателей, которые смотрели за детьми, когда другие родители находились на работах. И понятно, что это не могло остаться без внимания епархии, потому что дети есть дети. Хотя у них есть и родители, но тем не менее все это происходит на территории монастыря, то есть того учреждения, которое входит в состав нашей епархии. Родители обратились с просьбой к владыке о том, чтобы создать приют, то есть какое-то учреждение интернатного типа, гимназию с интернатным содержанием детей. Так как дети в этот момент реально находились, проживали на территории монастыря, то Владыка дал благословение и началась эта работа.
- То есть можно сказать, что то, что называют приютом - это как бы стихийная форма самоорганизации самих людей, попытка создания своего рода ячейки параллельного социума, не от хорошей жизни возникшая? Спасение утопающих - дело рук самих утопающих?
- Примерно так. Но здесь надо сразу сказать, что работа натолкнулась на определенные сложности. Ведь для того, чтобы создать такое учреждение, необходима земля, здание, отвечающее санитарным нормам и т.д. Поскольку ничего этого не было, а создать или получить все это необычайно сложно, можно сказать, что с самого начала имели место трудности объективного характера. Я хотел бы особо подчеркнуть: сам по себе монастырь никогда не стремился содержать никакого приюта, он просто откликался на нужды людей, попавших в отчаянное положение. Формально, с точки зрения правовой, при Боголюбском монастыре никогда не существовало никакого приюта. Это была просто некая идея, пожелание, до известной степени реализованное. Объединение родителей с детьми стихийно сложилось в силу жизненных обстоятельств. Понятно, что ни монастырь, ни епархия не являлись и не являются законными представителями этих детей. Это были просто дети с родителями, которые сами избрали для себя такую форму существования, такой образ жизни. Вот, например, та же Валя Перова, известный случай. Вы знаете, наверно, еще по публикациям прошлого года, что ее мать скиталась с тремя девочками, с тремя дочерьми, она умирала от рака, и, умирая, как бы завещала дочерям свою родительскую волю оставаться в монастыре, посвятить себя монашеству. Наверно, полагала, что в мiру они пропадут. Как педагог и как действующий священник, как духовник, я могу сказать, что это все такие тонкие, деликатные темы и, думаю, не вполне правильно так вытаскивать все это на всеобщее обозрение, как делают некоторые ваши коллеги. Было несколько случаев, когда на детей-сирот было оформлено опекунство настоятельницы.
В прошлом году, после жалобы Вали Перовой, как вы знаете, работало множество комиссий, в том числе и епархиальная. Итоги вам тоже известны: изложенные в ее письме «факты» не нашли подтверждения. Но прояснились и объективные трудности, связанные с так называемым приютом, которые епархия и монастырь и до этого знали: отсутствие специального здания и т.д.... Кроме того, была еще одна серьезная проблема: это трудности с оформлением документов для детей: медицинских полисов, паспортов и т.д. Монастырь, естественно, принял рекомендации, данные тогда комиссией Патриархии. Но понятно, что выполнение таких рекомендаций, как, скажем, строительство здания, формально отвечающего санитарно-гигиеническим нормам для сорока детей - это задача невыполнимая в течение столь короткого времени. Также и при оформлении документов часто возникали определенные трудности. Но интересы детей необходимо защищать! Поэтому возник компромиссный вариант, который удовлетворил все стороны: и епархию, и монастырь, и родителей - это пребывание детей в епархиальной школе-пансионе в Михалях г. Суздаля. В епархии есть только одна такая школа, где предусмотрено интернатное пребывание детей. По заявлению родителей 34 ребенка были помещены в эту школу-пансион. А двоих сирот отдали в Камешковский детский дом. И, собственно говоря, на этом объединение, о котором мы говорили, и исчезает. Единственное исключение было сделано для пяти девочек, заканчивавших 10-11-й классы Новосельской школы, за которой они числятся. В связи с тем, что они заканчивали курс обучения, они не хотели менять образовательное учреждение. Остаться этим девочкам в монастыре было обоюдное желание - и родителей, и самих детей. Мы согласились, что, наверно, это разумное решение. И вот уже следующий поворот сюжета - это когда две девочки из трех оставшихся в 2010 году, Сарина и Кузнецова, покидают пределы Боголюбского монастыря. Это произошло 5 октября этого года. (Как показало наше журналистское расследование, девочек выманили за монастырские стены записками, содержавшими различные посулы, которые написали воспитанницы большого любителя детей о. Виталия Рысева - точно так же, как и Валю Перову. Только тогда (в прошлом году) побег был осуществлен с помощью другого клирика - о. Максима Хижего - В.С.). Они обратились в комнату по делам несовершеннолетних, оттуда в Суздальскую опеку. На время выяснения всех обстоятельств девочек разместили в больнице. И тут выяснилось: сами они хотели находиться в школе-пансионе, а матери выступали решительно за монастырь. Помещать детей в школу-пансион без письменного заявления родителей незаконно, с другой стороны: если сами дети не хотят жить в монастыре, то зачем их там держать? Поскольку, вы знаете, единственными законными представителями детей являются их родители, а отнюдь не монастырь, епархия или органы опеки, мы посовещались и нашли компромиссное решение: вернуть их в семьи, к родителям, которые вскоре и уехали вместе с детьми на свое прежнее место жительства: в Воронежский край и в Бугульму в Татарстане. Этот вариант удовлетворил и родителей и детей. Было написано соответствующее заявление, 10 октября эти девочки отправились по месту жительства. Вот, собственно говоря, к чему на сегодняшний день сводится вся объективная сторона ситуации.
- По какой причине, как Вам кажется, комментарии критического плана касательно жизни детей в монастыре изначально исходят от о. Виталия Рысева, который, если я правильно понял, имеет довольно косвенное отношение к объективной стороне событий?
- Ну, после этого начинаются вообще какие-то странные и непонятные вещи. Не поставив в известность правящего архиерея, упомянутый вами священник оказывается в Москве и вместе с некоторыми бывшими воспитанницами Боголюбского монастыря, которые после пребывания в нем девять месяцев жили у него в пансионе, дает интервью «Известиям». Все события преподаются им в довольно своеобразном виде. После этого вновь начались многочисленные проверки. Вот сейчас у нас была комиссия: уполномоченный по правам ребенка Владимирской области и из аппарата В.П. Лукина. Думаю, не только у меня возникает простой вопрос: почему обвинения на монастырь посыпались только теперь? Ведь были комиссии год назад, всех этих детей опрашивали, в том числе и я лично опрашивал; беседовали с ним приватно, без свидетелей; с родителями также беседовали, то есть там была тщательнейшая проверка всех обстоятельств. В течение почти года эти тридцать четыре ребенка находились в школе у о. Виталия. Я сам педагог, у меня 28 лет педагогического стажа. Я знаю, что если ребенок мне небезразличен, я, безусловно, найду с ним контакт и узнаю, что действительно у него на душе. Тем более что о. Виталий духовник, он должен был не раз исповедовать этих детей. Если бы все нынешние обвинения были правдивы, то дети давно должны были бы рассказать ему об этом. А если они рассказали, то почему же он все это время молчал, почему только сейчас начал обвинять монастырь, да еще через прессу, так, что его и наш правящий архиерей узнает обо всем из газет? Если же он этих обстоятельств не знал и узнал только теперь, то тем более непонятно: ему что, была неинтересна судьба этих детей? А теперь вдруг интересна стала? Для всех нас в епархии это является определенной загадкой. И, наконец, главное: почему сами дети заговорили только теперь? Я беседовал с этими воспитанницами. Там ведь были жалобы на жестокое обращение, назывались конкретные фамилии воспитателей, к которым они имели конкретные претензии. Я спрашивал ребенка: вот у тебя ведь есть на душе чувство, может быть, недоброе? Ну да, есть, говорит девочка. Я спрашиваю: «А когда ты была последний раз на исповеди?» Говорит, полторы недели назад. Я спрашиваю: «Как же ты жила все это время, подходила к Чаше, причащалась и не раскрыла своему духовнику, что у тебя есть такая проблема? Как же это возможно?» В этой ситуации мне кажется, как и в той, которая была год назад, самое главное, что сейчас мы забываем о самих детях. Дети становятся разменной монетой в политических играх взрослых. У взрослых есть свои политические взгляды, предубеждения, люди борются. Это вполне понятно, взрослые люди, у них свои цели, может быть, самые благие. Но известно уже более двух тысяч лет христианам, что бес всегда принимает вид «ангела светла». Когда в эту борьбу взрослых вовлекается ребенок - это недопустимо и ничем неоправданно. Я понимаю, какое сложное положение, например, у Вали Перовой. Одна девочка (ее сестра) находится в монастыре, другая сестра в Камешковском детском доме. Что для этих детей, переживших в своей только начинающейся жизни столько горечи и боли, может быть выше и ценнее, чем родственные связи? А в настоящее время определенные «педагоги» начинают настраивать детей против собственных родителей. Уж если мы хотим защитить детей, то давайте будем защищать их не методом бульдозера, утюжа душу ребенка. Всякими публичными заявлениями, выступлениями и бурными шоу, цель, которых показать, как человек может потерять человеческий образ в борьбе за мнимую правду. Что касается о. Виталия, то я вообще не понимаю: как может благочинный, руководитель школы и настоятель без разрешения архиерея покинуть приход, школу и благочиние? Вопросы, вопросы, вопросы.
- В связи с этим еще один, наверно, последний вопрос. Как вы оцениваете деятельность школы в Михалях? И что намерена предпринять епархия, чтобы как-то умиротворить ситуацию?
- Школа в Михалях - это одна из школ. У нас в епархии 8 православных гимназий. Многие учителя имеют награды, например, за участие во Всероссийском конкурсе за нравственный подвиг. Наши учащиеся были недавно награждены на олимпиаде по православной культуре. Я думаю, что и в этой школе в Михалях должны заняться прежде всего воспитанием детей. Еще раз хотел бы подчеркнуть: в любых оценках следует опираться только на твердые факты. А они таковы. В прошлом году, как я уже говорил, в пансион в Михалях было отдано 34 ребенка - бывших воспитанников Боголюбского монастыря - 17 мальчиков и 17 девочек. А к 1 сентября нового учебного года родители вернули туда только семерых. То есть большинство родителей по какой-то причине не захотели, чтобы их дети продолжали жить и учиться в этой школе. Я встречался с этими родителями, спрашивал их. И уполномоченный по правам ребенка спрашивал о причинах такого решения. У них есть серьезные претензии, скажем так, к стилю воспитательной работы в этом учреждении. В этом нужно разбираться. На эту ситуацию есть разные точки зрения. Безусловно, в школе в Михалях есть и положительные стороны. Это, безусловно, великолепный фасад. Другой вопрос - что за фасадом. Я думаю, необходимо, чтобы эта школа развивалась, у нее большой потенциал, эта школа способна принять двести учащихся. А обучается в ней сейчас лишь 71 человек. Естественный вопрос: почему эта школа сегодня сполна свой потенциал не использует? Вот, допустим, рядом в Суздале есть православная гимназия, так она переполнена. Но почему-то суздальские дети не хотят учиться в этой школе в Михалях, несмотря на, казалось бы, великолепные условия. Это тоже нужно исследовать.
В заключение хотел бы особо подчеркнуть: мы со своей стороны сделаем все, чтобы умиротворить, погасить данный конфликт. Прежде всего, нужно заботиться о том, чтобы дети не были затронуты этим конфликтом взрослых Я считаю, что, прежде всего, это конфликт взрослых, а дети просто стали его жертвой.
- Спасибо, отец Сергий, за столь взвешенную и мудрую пастырскую позицию. Я со своей стороны хотел бы заверить, что, как журналист, сделаю все, чтобы эта позиция официального лица, руководящего образовательным процессом в епархии, была доведена до сведения общественности.
Беседовал Владимир Семенко
