Россию опят объявили неправильным государством. За что? Роскошь и убожество протестантской «альтернативы».
Следующий узел «Русского колеса» - эпоха Ивана Грозного, становление жёсткой Московской автократии. Считается, что в этот момент русскими была упущена «Новгородская альтернатива», нёсшая потенциал демократического, республиканского развития. Почему же в шестнадцатом веке Русь в очередной раз повернула не к Западу, а к Востоку; пошла за Москвой, а не за Новгородом?
Правда, в данном случае термин «Восток» крайне условен. Многие соотечественники искренне полагают, что авторитарная «вертикаль» была заимствована нашими предками из Орды. «И вот, наглотавшись татарщины всласть, Вы Русью её назовёте» (А.К. Толстой). Но это безосновательная попытка откреститься от собственной традиции и переложить ответственность на влияние внешних сил. Московский авторитаризм был, вне сомнения, гораздо жёстче и центростремительнее татарского.
Всё-таки Золотая орда была отнюдь не централизованным, а скорее федеративным государством. В итоге Искер, Казань, Астрахань и Крым расстались не в силу этнических противоречий, а благодаря давней привычке к автономии.
Также монгольская государственная традиция несла очень сильный элемент аристократической республики - курултай, утверждавший важнейшие вопросы, включая наследование власти. Все эти протодемократические и квази-федеративные принципы Орды, оказались отягчающими обстоятельствами в эпоху Великой Замятни 1359-1380 годов, когда за два десятилетия в Сарае сменилось 25 ханов. Нечто подобное четырьмя веками позже будет происходить и в Речи Посполитой, где чрезмерная роль военной аристократии, поставившей свои вольности выше королевской власти (Polska nierządem stoi), тоже привела к государственному кризису.
Сама история осуществила на Восточно-европейской равнине эксперимент, предложила тест на выживание разным этнополитическим системам. Те, что в большей степени склонялись к демократии (Польша, Новгород, Золотая орда, Литва) - проиграли. Победила авторитарная Москва. В битве народов, в столкновении цивилизаций сейм, курултай и вече оказались менее удачными инструментами, чем престол.
К таким же выводам пришёл и редактор журнала «История и современность», основоположник социо-естественной истории Эдуард Кульпин-Губайдуллин. В своей смелой книге «Золотая орда: проблемы генезиса Российского государства» он признаёт, что в конкуренции с татарами (добавим, и с поляками) русским удалось создать политическую систему, более эффективную в тот исторический период и в тех природно-географических условиях.
Вне всякого сомнения, методы, с помощью которых Иван Грозный строил служилую монархию, в частности - приводил под свою руку вольнолюбивый город на Ильмень-озере, были чудовищны. Но представлять избиение новгородцев сугубо русским варварством (да ещё вытекающим из нашего православного выбора), как это делает Познер - сущая нелепость. Кажется, выдающийся журналист напрочь игнорирует синхронные с опричниной события европейской истории. А ведь Запад тогда погрузился в эпоху непрерывных религиозных войн, когда амбиции утверждающегося протестантизма столкнулись с сопротивлением римо-католической церкви. Если, касаясь новгородской трагедии, Познер вспоминает реки крови, то, обернувшись к Европе, уместно говорить о кровавых океанах.
Уже навяз в зубах пример Варфоломеевской ночи, когда за несколько часов было уничтожено больше людей, чем поминается в синодике Ивана Грозного. На кровавых весах истории Париж за одну ночь перетянул все многолетние труды московского государя. Стоит подчеркнуть также, что на Руси волна расправ была связана с личностью одного деспота, и схлынула сразу после его смерти, а в Европе эпоха Инквизиции затянулась на несколько веков.
В наших учебниках упоминаются только жестокости, связанные с католической реакцией. Но это вовсе не значит, что протестантизм нёс гуманную альтернативу инквизиторам. Даже ночь святого Варфоломея кажется бледной тенью рядом с деяниями гуситов или анабаптистов. Радикальные реформаторы несли свои постулаты в сопредельные области и страны «на кончике копья». Правда, «экспорт религиозной революции» не обернулся нужным числом новообращённых, зато множество людей было отправлено прямиком в царство небесное. За годы религиозных войн обезлюдели целые провинции густонаселённейших стран центральной Европы. (По некоторым источникам, население Чехии в период реформации сократилось с 3 миллионов до 800 тысяч человек! Если эти сведения верны, то Грозный и даже Сталин рядом с европейскими религиозными лидерами пятнадцатого-шестнадцатого веков выглядят просто филантропами). Надо честно признать: как бы порочная человеческая природа не омрачала дух учения Христова, но в православных странах никогда не было религиозных насилий, хотя бы отдалённо сравнимых по масштабам с событиями реформации и контрреформации.
Если уж Познер выстроил иерархию христианских стран по критерию качества материальной жизни, то, наверное, стоит выстроить такую же иерархию по критерию милосердия. И здесь православные народы имеют шанс из последних стать первыми. Не кардинал, науськивающий суверена на расправу с еретиками, а митрополит, протестующий против царских репрессий - вот характерная фигура Русской церкви. Отсутствие массовых религиозных казней - закономерное отличие Православного христианства от его западных ветвей. Так же, как отсутствие этнического геноцида. «Последний из удэге» у Александра Фадеева - только звучная гипербола в названии, перекличка с американской приключенческой литературой. На самом деле существованию удэге, как и существованию множества других народов в зоне русской колонизации, ничто не угрожало. А вот «Последний из могикан» Фенимора Купера (равно как и «последние медовары»-пикты, хранящие секрет верескового мёда у Вальтера Скотта) - не гипербола, а горькая западная реальность.
Уважение к людям иного происхождения, иной культуры, признание за ними человеческого достоинства - характерная черта всего православного мира, напрямую вытекающая из незамутнённого духа христианства. А вот вытекает ли непосредственно из Православия жёсткая авторитарная государственность - вопрос неоднозначный. Иерархическая вертикаль в католицизме выражена куда сильнее. А уж про «культ личности» Римского папы и говорить не приходиться! Вот где, казалось бы, логичнее искать истоки сталинизма...
Также не прослеживается корреляция между авторитаризмом и Православием в светской истории. Среди всего множества православных народов строго централизованную служилую вертикаль создали только русские. (Оговорюсь сразу: византийский опыт - это особая статья. Там имперская машина была уже унаследована из древнего Рима. Утеряв ромейское наследие, православные греки ничего похожего больше не воспроизводили). Значит, дело не в специфике восточного христианства, а в специфике русского исторического пути. Повторим, вынужденная эскалация авторитарных тенденций сначала позволила нашим предкам выиграть суровую конкурентную борьбу с другими государствами восточной Европы, а затем оказаться единственным православным народом, вошедшим в число великих наций планеты. Виной тому - не особенности нашего религиозного учения, а вызов жестокой эпохи, не оставлявшей иного победоносного выхода. Свободой личной пришлось пожертвовать во имя свободы национальной. Кто не сумел пойти на такие жертвы (как поляки) - потерял и личную, и национальную свободу.
Кстати, на пороге Нового времени укрепление авторитарных тенденций было отнюдь не самобытной российской тенденцией, не спецификой «восточного выбора», а именно «столбовым путём» других кандидатов в великие нации. В противостоянии с централизованной Московией вольный Новгород был обречён, как были обречены: Данциг в противостоянии с Пруссией, Наварра в противостоянии с Францией, Венеция в противостоянии с Австрией. Повсюду в Европе вольные города и удельные княжества уступали место централизованным монархиям. На исторической развилке шестнадцатого века Новгород был отнюдь не вестником будущего, а осколком прошлого (по верному замечанию Льва Гумилёва - заповедником средневековой раздробленной Руси с её удельным эгоизмом). Цепляться за эту традицию - означало безнадёжно отстать в гонке европейских титанов, уже не ограничивавшихся континентальными амбициями, а начинавших примериваться к мировому господству.
(Продолжение следует)
Статья была впервые опубликована на сайте «БОРЬБА МИРОВЫХ ЦЕНТРОВ»
