Продолжающиеся уже неделю уличные беспорядки в парижских пригородах, населенных цветными иммигрантами, в основном мусульманского вероисповедания, как ни странно, почти не вызвали комментариев у наших и западных обозревателей. Обычно вся информация о Франции уже десятки лет сводится к показам мод. Зато такие неприятные сюжеты, как баррикады, опрокинутые автомашины и пылающие дома, столь не вписывающиеся в сусальный облик демократической, богатой и толерантной Европы, который навязывают нам СМИ, игнорируются полностью. Впрочем, хозяев мировых СМИ можно понять - разве можно прямо сказать, что Запад и его эталонное государство Франция, медленно, но неотвратимо погибают. А ведь они погибают. Погибают так же, как когда-то Римская империя, под ударами прорывающихся варваров.
Слово "варвары" не надо считать ругательством. Так можно называть молодые и энергичные народы, лишенные пока еще лоска и утонченных нравов, но зато не отягощенные условностями. У варваров мужчины не разучились быть воинами, а женщины быть матерями.
Старые расслабленные цивилизации умирают не сразу. Сначала варваров привлекают на военную службу, которой уже не желают заниматься изнеженные жители цивилизованной страны. Так когда-то последними солдатами Рима были федераты -нанятые на службу племена варваров, а во французской армии самым отборным воинским подразделением остается Иностранный легион. Впрочем, не меньше легионеров своими ратными подвигами славились зуавы - сражавшиеся под французским знаменем арабы из Алжира, а также сенегальские стрелки - негры из Западной Африки, которых поэтически окрестили "Черной силой". Вполне возможно, Неизвестный солдат, павший за Францию в Первую Мировую войну, памятник которому установлен в центре Парижа (а Франция первой из стран мира зажгла Вечный Огонь на могиле Неизвестного солдата), был марокканским стрелком.
Затем варваров приглашают в собственную страну выполнять самые грязные работы. И Франция также уже с XIX века широко использует труд иммигрантов. Постепенно варвары, отличающиеся высокой рождаемостью, начинают составлять весьма значительную часть населения цивилизованной страны. Так, скрупулезный французский историк Ф.Бродель подсчитал, что в римской провинции Галлия накануне крушения империи переселившиеся туда по приглашению римских властей в качестве земледельцев и воинов варвары составили 10% населения. В современной Франции нефранцузское население, к которому относятся иммигранты, натурализованные граждане, дети и более дальние потомки иностранцев, уроженцы оставшихся французских колоний, дети от смешанных браков, составляют уже 45% всех жителей. Далее часть варваров интегрируется в высшее общество угасающей цивилизации. И в Римской империи вскоре варвары стали активно пополнять ряды сената, командования легионов, провинциальных и имперских администраторов. Современная Франция тоже уже не может обходиться без натурализованных иностранцев и их потомков. Неслучайно экономическая, культурная и политическая элита Франции поражает обилием нефранцузских имен. В спорте и шоу-бизнесе Франции иностранцы просто преобладают.
И, наконец, со временем варвары покоряют дряхлую цивилизацию и на ее обломках создают новое, пусть даже первоначально и более примитивное, общество. Похоже, именно на этой стадии находится сейчас Запад в целом, и Франция в частности.
Во Франции начала XXI века насчитывается не менее 500 тысяч алжирцев, 450 тысяч марокканцев, 460 тысяч югославов (в основном - боснийцев и косоваров), 390 тысяч сенегальцев, 360 тысяч малийцев, 250 тысяч конголезцев. Иностранное население концентрируется в больших городах. В одном Париже (вместе с пригородами) проживает не менее 120 тысяч выходцев их Индокитая (вьетнамцев, кхмеров, лаосцев, китайцев). Выходцев из Алжира, Марокко и Туниса во французской столице соответственно 196, 129 и 48 тысяч. Впрочем, все эти цифры являются только данными официальной статистики. На деле при любом посещении иммигрантского квартала жандармы обнаруживают сразу по несколько тысяч нелегалов. Так что общее количество цветных иммигрантов можно рассчитать путем умножения официальных цифр в несколько раз. Похоже, французы уже стали нацменьшиством в собственной стране.
Во многих кварталах французских городов иммигранты воссоздают свое прежнее общество с клановыми войнами, кровной местью, многоженством, похищением невест. О существовании Французской республики иммигранты вспоминают только в дни получения пособий.
Однако даже при полном прекращении иммиграции Франция будет продолжать смуглеть и исламизироваться, ведь по неумолимым данным статистики у живущих во Франции арабов на семью приходиться по 6 детей, у португальцев - 3,3 ребенка, у собственно французов - 1,84 ребенка. В год во Франции заключается по 20 тыс. расово-смешанных браков, из которых две трети распадается, но почти во всех рождаются дети. В целом уже в 1971 г. у 20% французов один из четырех родственников третьего поколения был иностранцем, в 1983 г. доля французов с четвертью "иностранной" повысилась до 25%, в 2000 г. таких французов было более трети. При сохранении такой тенденции, через несколько десятилетий, Францию будут населять мулаты, исповедующие ислам.
Доминирующей идеологией во Франции становится радикальный ислам. После того, как потускнели левые идеи, принципиальные противники европейской "системы" поневоле возопили: "Аллах Акбар". В светской республике, где уже целое столетие церковь отделена от государства, при отсутствии светской альтернативы только традиционная религия основной массы пришельцев может выглядеть духовным оружием, способным сокрушить западную "систему".
Сколько всего во Франции мусульман, не знает даже вообще-то хорошо поставленная в этой стране статистика. Но известно, что во Франции насчитывается 5 соборных и свыше 1500 обычных мечетей, в которых служат 600 дипломированных имамов и несколько десятков тысяч имамов и мулл, не имеющих официальной "квалификации". В это число не входят многочисленные домашние мечети, которые обычно не регистрируются властями. В целом, французских мусульман насчитывается не менее 7 миллионов. В их число входят не только многочисленные арабы, турки, албанцы, боснийцы, персы и афганцы, а также значительная часть негров, проживающих во Франции. В последние десятилетия ислам принимают все больше коренных французов. Мусульманами стали такие знаменитые французы, как философ Роже Гароди и исследователь морей Жак-Ив Кусто.
И вот теперь, когда мусульман во Франции стало достаточно много, причем большинство из них являются уже уроженцами страны, они начинают требовать соответствующей доли власти. Сами французские социологи называют французских мусульман "новым третьим сословием". Что ж, похоже, судьба "третьего сословия" 200 лет тому назад вдохновляет мусульман.
Конечно, исламская революция во Франции не напоминает "классические" французские революции. Мятежная толпа не штурмует Бастилию (впрочем, таких четко выраженных символов "Старого режима" в современной Франции нет). Более того, исламская революция не носит, если можно так выразиться, единовременного характера. Все растянуто во времени, и именно поэтому французский исламизм приходит к власти незаметно.
Вспомним, что расовые беспорядки в парижских пригородах, в том числе в столь прославленных историей предместьях Сен-Дени и Сен-Антуан, проходили еще в 80-х гг. ХХ века. Но теперь, когда мусульмане Французской республики стали составлять если не большинство, то, по крайней мере, значительную часть "новых" французов, речь может идти не о беспорядках, а о борьбе за власть.
Подобно тому, как "просветители" сумели постепенно завоевать симпатии "общественного мнения" в XVIII веке, мусульмане Франции сумели навязать французам комплекс вины за колониализм, расовую дискриминацию, и прочие преступления. Сначала мусульмане добились признания полигамных семей (то есть многоженства). Затем добились себе особых прав как угнетенному меньшинству. Далее, мусульмане выступили против светского характера французской системы просвещения. Вспомним, как по Елисейским полям маршировали толпы мусульманок, требовавших свободы ношения исламской одежды, скрывавшей лицо - хиджаба. Толпы вопящих под хиджабом теток шли по улицам Парижа, и вслед за скандированием лозунгов, горланили "Марсельезу". И никто не подумал, насколько противоречат друг другу "Марсельеза" и хиджаб.
И, наконец, великолепно организованные беспорядки в парижских пригородах означают, что теперь Французская республика постепенно должна признать особые права пришлых жителей страны.
Да, гибнет прекрасная Франция. Конечно, нынешние беспорядки закончатся тем, что правительство объявит о своей победе, арестует определенное количество участников беспорядков, а затем удовлетворит все требования мятежников. И будет ожидать новых беспорядков, чтобы дать все новые права тем жителям Франции, которые не знают ничего и не желают знать о своих гражданских обязанностях. И кончится все созданием нового европейского Халифата. Именно этим завершатся "Свобода, Равенство, Братство".
Чтобы спасти эту прекрасную, но, кажется, обреченную страну, нужна новая Жанна Дева. Но вот найдется ли она?
И сделают ли соответствующие выводы власти России?!
Сергей Викторович Лебедев, доктор философских наук, профессор (Санкт Петербург)
Слово "варвары" не надо считать ругательством. Так можно называть молодые и энергичные народы, лишенные пока еще лоска и утонченных нравов, но зато не отягощенные условностями. У варваров мужчины не разучились быть воинами, а женщины быть матерями.
Старые расслабленные цивилизации умирают не сразу. Сначала варваров привлекают на военную службу, которой уже не желают заниматься изнеженные жители цивилизованной страны. Так когда-то последними солдатами Рима были федераты -нанятые на службу племена варваров, а во французской армии самым отборным воинским подразделением остается Иностранный легион. Впрочем, не меньше легионеров своими ратными подвигами славились зуавы - сражавшиеся под французским знаменем арабы из Алжира, а также сенегальские стрелки - негры из Западной Африки, которых поэтически окрестили "Черной силой". Вполне возможно, Неизвестный солдат, павший за Францию в Первую Мировую войну, памятник которому установлен в центре Парижа (а Франция первой из стран мира зажгла Вечный Огонь на могиле Неизвестного солдата), был марокканским стрелком.
Затем варваров приглашают в собственную страну выполнять самые грязные работы. И Франция также уже с XIX века широко использует труд иммигрантов. Постепенно варвары, отличающиеся высокой рождаемостью, начинают составлять весьма значительную часть населения цивилизованной страны. Так, скрупулезный французский историк Ф.Бродель подсчитал, что в римской провинции Галлия накануне крушения империи переселившиеся туда по приглашению римских властей в качестве земледельцев и воинов варвары составили 10% населения. В современной Франции нефранцузское население, к которому относятся иммигранты, натурализованные граждане, дети и более дальние потомки иностранцев, уроженцы оставшихся французских колоний, дети от смешанных браков, составляют уже 45% всех жителей. Далее часть варваров интегрируется в высшее общество угасающей цивилизации. И в Римской империи вскоре варвары стали активно пополнять ряды сената, командования легионов, провинциальных и имперских администраторов. Современная Франция тоже уже не может обходиться без натурализованных иностранцев и их потомков. Неслучайно экономическая, культурная и политическая элита Франции поражает обилием нефранцузских имен. В спорте и шоу-бизнесе Франции иностранцы просто преобладают.
И, наконец, со временем варвары покоряют дряхлую цивилизацию и на ее обломках создают новое, пусть даже первоначально и более примитивное, общество. Похоже, именно на этой стадии находится сейчас Запад в целом, и Франция в частности.
Во Франции начала XXI века насчитывается не менее 500 тысяч алжирцев, 450 тысяч марокканцев, 460 тысяч югославов (в основном - боснийцев и косоваров), 390 тысяч сенегальцев, 360 тысяч малийцев, 250 тысяч конголезцев. Иностранное население концентрируется в больших городах. В одном Париже (вместе с пригородами) проживает не менее 120 тысяч выходцев их Индокитая (вьетнамцев, кхмеров, лаосцев, китайцев). Выходцев из Алжира, Марокко и Туниса во французской столице соответственно 196, 129 и 48 тысяч. Впрочем, все эти цифры являются только данными официальной статистики. На деле при любом посещении иммигрантского квартала жандармы обнаруживают сразу по несколько тысяч нелегалов. Так что общее количество цветных иммигрантов можно рассчитать путем умножения официальных цифр в несколько раз. Похоже, французы уже стали нацменьшиством в собственной стране.
Во многих кварталах французских городов иммигранты воссоздают свое прежнее общество с клановыми войнами, кровной местью, многоженством, похищением невест. О существовании Французской республики иммигранты вспоминают только в дни получения пособий.
Однако даже при полном прекращении иммиграции Франция будет продолжать смуглеть и исламизироваться, ведь по неумолимым данным статистики у живущих во Франции арабов на семью приходиться по 6 детей, у португальцев - 3,3 ребенка, у собственно французов - 1,84 ребенка. В год во Франции заключается по 20 тыс. расово-смешанных браков, из которых две трети распадается, но почти во всех рождаются дети. В целом уже в 1971 г. у 20% французов один из четырех родственников третьего поколения был иностранцем, в 1983 г. доля французов с четвертью "иностранной" повысилась до 25%, в 2000 г. таких французов было более трети. При сохранении такой тенденции, через несколько десятилетий, Францию будут населять мулаты, исповедующие ислам.
Доминирующей идеологией во Франции становится радикальный ислам. После того, как потускнели левые идеи, принципиальные противники европейской "системы" поневоле возопили: "Аллах Акбар". В светской республике, где уже целое столетие церковь отделена от государства, при отсутствии светской альтернативы только традиционная религия основной массы пришельцев может выглядеть духовным оружием, способным сокрушить западную "систему".
Сколько всего во Франции мусульман, не знает даже вообще-то хорошо поставленная в этой стране статистика. Но известно, что во Франции насчитывается 5 соборных и свыше 1500 обычных мечетей, в которых служат 600 дипломированных имамов и несколько десятков тысяч имамов и мулл, не имеющих официальной "квалификации". В это число не входят многочисленные домашние мечети, которые обычно не регистрируются властями. В целом, французских мусульман насчитывается не менее 7 миллионов. В их число входят не только многочисленные арабы, турки, албанцы, боснийцы, персы и афганцы, а также значительная часть негров, проживающих во Франции. В последние десятилетия ислам принимают все больше коренных французов. Мусульманами стали такие знаменитые французы, как философ Роже Гароди и исследователь морей Жак-Ив Кусто.
И вот теперь, когда мусульман во Франции стало достаточно много, причем большинство из них являются уже уроженцами страны, они начинают требовать соответствующей доли власти. Сами французские социологи называют французских мусульман "новым третьим сословием". Что ж, похоже, судьба "третьего сословия" 200 лет тому назад вдохновляет мусульман.
Конечно, исламская революция во Франции не напоминает "классические" французские революции. Мятежная толпа не штурмует Бастилию (впрочем, таких четко выраженных символов "Старого режима" в современной Франции нет). Более того, исламская революция не носит, если можно так выразиться, единовременного характера. Все растянуто во времени, и именно поэтому французский исламизм приходит к власти незаметно.
Вспомним, что расовые беспорядки в парижских пригородах, в том числе в столь прославленных историей предместьях Сен-Дени и Сен-Антуан, проходили еще в 80-х гг. ХХ века. Но теперь, когда мусульмане Французской республики стали составлять если не большинство, то, по крайней мере, значительную часть "новых" французов, речь может идти не о беспорядках, а о борьбе за власть.
Подобно тому, как "просветители" сумели постепенно завоевать симпатии "общественного мнения" в XVIII веке, мусульмане Франции сумели навязать французам комплекс вины за колониализм, расовую дискриминацию, и прочие преступления. Сначала мусульмане добились признания полигамных семей (то есть многоженства). Затем добились себе особых прав как угнетенному меньшинству. Далее, мусульмане выступили против светского характера французской системы просвещения. Вспомним, как по Елисейским полям маршировали толпы мусульманок, требовавших свободы ношения исламской одежды, скрывавшей лицо - хиджаба. Толпы вопящих под хиджабом теток шли по улицам Парижа, и вслед за скандированием лозунгов, горланили "Марсельезу". И никто не подумал, насколько противоречат друг другу "Марсельеза" и хиджаб.
И, наконец, великолепно организованные беспорядки в парижских пригородах означают, что теперь Французская республика постепенно должна признать особые права пришлых жителей страны.
Да, гибнет прекрасная Франция. Конечно, нынешние беспорядки закончатся тем, что правительство объявит о своей победе, арестует определенное количество участников беспорядков, а затем удовлетворит все требования мятежников. И будет ожидать новых беспорядков, чтобы дать все новые права тем жителям Франции, которые не знают ничего и не желают знать о своих гражданских обязанностях. И кончится все созданием нового европейского Халифата. Именно этим завершатся "Свобода, Равенство, Братство".
Чтобы спасти эту прекрасную, но, кажется, обреченную страну, нужна новая Жанна Дева. Но вот найдется ли она?
И сделают ли соответствующие выводы власти России?!
Сергей Викторович Лебедев, доктор философских наук, профессор (Санкт Петербург)
