Паисий Афонский замечал: «Лишь жития святых, написанные святыми, действительно говорят о святом то, что нужно сказать». Только человек, приложивший колоссальный и несравненный труд, понимает другого.
Гёте говорил о себе: «Какой же мощный молот нужен был, чтобы избавить мою природу от множества шлаков и сделать моё сердце самородком». Томас Карлейль писал Ральфу Эмерсону о Гёте следующее: «Никому из людей не дано увидеть того, что видит Гёте, если ему не пришлось трудиться и бороться как никому из смертных».
Гений не может погрешить против звучащего в нём Духа Святого. Сделай он так – и это было бы святотатством, Бог отступил бы от такого гения. Великий Гёте говорил, что не может, не в состоянии сделать фразу. Он замечает: «Ничего в жизни я не остерегался так, как пустых слов». Как это по-евангельски, как это в духе Христа!
Исаак Сирин пишет: «Молчание ‒ это тайна будущего века». Не стоит думать, что в будущем веке никто не разговаривает. Здесь речь совсем о другом. Когда мы ощущаем Духа Святого ‒ мы знаем. Потому что всё познание в Боге, и только в Нём. Знающий Бога знает и мир во всех его частях, целостности и оттенках. Чжуан-цзы пишет об этом так: «Ловушкой пользуются для ловли зайца. Поймав зайца, забывают о ловушке. Словами пользуются для выражения смысла. Постигнув смысл, забывают про слова. Где бы найти мне забывшего про слова человека, чтобы с ним поговорить?».
Знающий Бога ощущает и видит всё, это полнота знания. В таком случае и между такими людьми язык используется не для передачи информации, не для уточнения, но для того, для чего он был создан ‒ восхвалять, петь, превозносить, торжествовать, славить, удивляться, изумляться, признаваться в любви и петь великие песни.
Не думайте, что рассказы о детстве великих людей и святых ‒ это всего лишь житийные штампы. Маленький Гёте не хотел играть с другими людьми и вступал в игры неохотно, стараясь скорее закончить их. Любимой его игрушкой была счётная доска его отца.
То, что по мерке малым и банальным людям, невыносимо для титанов и великанов. Поэт Джон Китс писал: «Мир слишком груб для меня». Кто бы понял его среди лавок, танцплощадок и магазинов?
Представьте себе человека, имеющего Божественное ощущение мира. Мир так переменчив и люди так различны, а он чувствует всех и вся. Чувствует, как Дух Святой наполняет вселенную, чувствует страдание, боль, радость, горесть всех, кто его окружает, и вообще имеет несравненное ощущение мироздания. Может ли он находиться в одном настроении?
Друг детства Гёте Штольберг писал: «Как часто я видел его на протяжении 15 минут то млеющим, то бешеным». Лафатер говорил о Гёте: «Я не видел другого одновременно столь терпимого и нетерпимого человека».
Гёте сознавался Эккерману: «Меня всегда называли баловнем судьбы. Я и не собираюсь брюзжать по поводу своей участи или сетовать на жизнь. Но, по существу, вся она ‒ усилие и тяжёлый труд, и я смело могу сказать, что за 75 лет не было у меня месяца, прожитого в своё удовольствие».
Жёны великих поэтов понимают, о чём говорит Гёте. При этом, несмотря на давление, огорчение и неприятности, он всегда ощущал себя любимцем Бога, как и положено человеку, носящему большую благодать.
«В одном могу уверить вас, ‒ говорил Гёте, ‒ даже в самом разгаре счастья живу я в полном отречении». Эти слова классика свидетельствуют о колоссальном усилии, которое приходится прилагать великому человеку, чтобы быть достойным Бога, доверившего ему несравненный дар. Ведь люди не умеют видеть; гений открывает им глаза, если только они хотят. «Что труднее всего? ‒ спрашивает Гёте и отвечает: ‒ То, что кажется тебе самым лёгким. Видеть глазами то, что у тебя перед глазами».
Истина в Духе Святом, великий человек, имеющий Духа, знает всё и, даже если ошибётся в какой-то детали, он всегда абсолютно точен в сути. Гёте говорит об этом: «Я могу ошибиться в отдельных вещах. В целом я никогда не ошибусь». И он же пишет: «Высшего, чего может достичь человек, ‒ это изумление». Как это созвучно со словами Исаака Сирина: «В раю все находятся в состоянии удивления и изумления». И об этом изумлении перед Творцом говорит также Гёте.
Поэт задолго до понимания ХХ века о важности синтеза взглядов наук, культур и теологии обращал внимание на то, что любой естественно-научный взгляд будет неполным без общего. Он писал следующее: «Математики ‒ страшные люди. На том основании, что они много сделали, возомнили себя универсальной гильдией. Не хотят ничего признавать, кроме того, что подходит к их кругу, что их орган способен обработать».
У Гёте мы находим и следующее выражение: «Сущность нужно иметь всегда живой перед собой и не убивать её словом». Сущность есть Дух Святой. Имеющий Его имеет вселенную, понимает всё верно.
Здесь как нельзя лучше подойдут слова немецкого поэта Новалиса: «Могут быть математики первой величины, не умеющие считать».
Эйнштейну совсем не обязательно понимать, что его обсчитали на рынке. И вновь обратимся к Новалису: «Можно быть великим в счёте, не имея представления о математике». Как тут не вспомнить торговцев, обсчитывающих Эйнштейна.
Гёте был уверен, что если строки стихов и книг не служат жизни и не способствуют значимости этой жизни, то они не заслуживают никакой ценности и не имеют смысла перед лицом вечности. То есть не имеют смысла вообще. Потому такой человек, наполненный небесным величием, всегда потрясал, удивлял и вызывал необыкновенное ощущение.
Лафатер пишет о 25-летнем Гёте: «Кто может сказать об этом лице, что он не гений?».
Фридрих Якоби замечает: «Гёте ‒ гений с головы до ног. Нужно побыть с ним час, чтобы признать смехотворными, думать и поступать иначе, чем он думает и поступает».
Лафатер говорит: «Гёте мог бы быть королём. Он обладал не только мудростью и простодушием, но и силой».
Здесь имеется в виду та сила, которую Христос даёт величайшим мудрецам и поэтам говорить как власть имеющий, а не как умники и формалисты.
В 40 лет Гёте пишет о себе: «Почти всегда я как новорожденное дитя». Дитя евангельское и одновременно неслыханный мудрец, знающий мир до конца.
Гёте настаивает на первопричине в Боге, без которой невозможно познавать, понимать и творить. Он говорит: «Заблуждения хранятся в библиотеках».
Истина живёт в человеческом духе. Не случайно за несколько дней до смерти поэт обращается к домашним и ученикам с последним замечанием строчками Евангелия: «Духа не угашайте».
По Гёте, творчество и жизнь существует для того, чтобы мы оказались настоящими, достойными замысла о нас Господня. Он пишет: «Будем ждать и надеяться, что лет эдак через 100 мы сможем наконец стать не абстрактными учёными и философами, но людьми».
Артём Перлик
