У
Андрея Николаевича Кузнецова мирная профессия: говорит, навоевался,
хватит. Но в ответ на вопрос о том, стоило ли в далёких 1980-х
попробовать избежать службы в Афганистане, он искренне удивляется: мол,
зачем? Всё было правильно, и если бы довелось повторить - делал бы всё
точно так же. И добавляет, глубоко вздохнув: если бы можно было избежать
потерь...
В преддверии 30-летия вывода ограниченного контингента советских войск с территории Афганистана, которое будет отмечаться 15 февраля 2019 года, портал profiok.com публикует интервью с Андреем Кузнецовым. Тридцать лет назад он был старшиной той самой легендарной 9-й роты 345 отдельного парашютно-десантного полка, о которой снят известный фильм. Андрей Николаевич консультировал съёмочную группу этого фильма, так что ручается: события, происходившие во время боя на высоте 3234, воспроизведены Бондарчуком точно и честно. Но наш разговор, скорее, не о прошлом, а о понятиях и категориях, которые вообще не зависят от времени.
Андрей Николаевич, накануне годовщины выхода из Афганистана советских войск, которые с честью выполнили свой долг, планируется принять заявление Госдумы. В этом заявлении будет дана переоценка событий Афганской войны 1979-1989 годов. В частности, будет дезавуирован тезис о «моральном и политическом осуждении», который прозвучал на печально известном Съезде народных депутатов. На ваш взгляд, своевременно ли это делается? И нужно ли сейчас это делать? Стоит ли ворошить прошлое?
Честно? Не очень своевременно, давно уже нужно было пересмотреть отношение к тем событиям. И хорошо, что сейчас это делается. Сейчас, по прошествии времени, уже ни у кого нет сомнений, что тогда всё было сделано правильно, и советские войска решили много актуальных задач. Сейчас мы понимаем, что стояли у истоков борьбы с наркотрафиком и террористическими бандформированиями, которые сейчас поднимают голову по всему миру.
Ретроспективный
взгляд действительно многое объясняет. А тогда, 30 лет назад, вы
понимали, куда вас направляют, что это за война?
Ну, тогда мы, конечно, не мыслили так глобально. Просто понимали, что защищаем южные рубежи нашей страны, нам так тогда объясняли. Понимаете, нам было по 18 лет, и мы просто стояли и бились друг за друга...
А за Родину?
За Родину - это само собой. Помнили о том, что нельзя опозорить подвиги своих отцов и дедов, победивших в Великой Отечественной войне.
Неужели 18-летние пацаны на самом деле мыслили и рассуждали в таких категориях?
А почему нет? Мы все воспитывались в СССР, росли на патриотических фильмах. Эти мысли приходили сами собой.
В фильме «9 рота» есть эпизод, где новобранцев, стоящих в строю, спрашивают, все ли готовы лететь в Афганистан. Действительно можно было отказаться?
По умолчанию всё было добровольно-принудительно, но в принципе отказаться мы могли. У меня были двое знакомых в учебке, которые отказались. Их просто направили в другие части: один дослуживал в ГДР, другой где-то в Союзе.
Вы ещё учитывайте, что в Афганистан брали далеко не всех, кто туда рвался. Я просто знаю по учебке, многие мои друзья целенаправленно хотели туда попасть, готовились, но их не брали. А я, скажем так, явного желания не высказывал, но раз уж меня зачислили и начали готовить, отказываться не стал.
А почему не отказались?
Ну, мы тогда толком ничего не знали об этой войне. Только слухи... А готовили нас отдельно от других, по усиленной программе. Было интересно себя проверить. Восемнадцать лет же, сплошная романтика... Зачем отказываться?
Простите за прямой вопрос, но... сейчас, много лет спустя, не пожалели о своём выборе?
Честно говоря, нет. Точно нет. Мы когда с ребятами встречаемся, бывает, обсуждаем этот вопрос. Никто не жалеет. Все говорят, что если бы довелось всё повторить, пошли бы туда опять. Только, конечно, чтобы потерь не было. А так... Другой службы уже себе и не представляешь.
Один из самых жутких эпизодов фильма «9 рота» - атака пакистанского спецназа. Отлично экипированные, тренированные, профессиональные убийцы медленно и неотвратимо приближаются - стеной, не пригибаясь, не оставляя никакой надежды. Вы же участвовали в том бою - неужели всё так и выглядело? Что же вам дало силы держаться? Почему не пытались отходить?
С
этими спецназовцами - «Чёрный аист» или, как ещё переводят, «Чёрная
роза» - я сталкивался и до этого, в самом первом моём бою недалеко от их
тренировочной базы. Да, они так и идут - спокойно, не пригибаясь. Может
быть, под воздействием наркотиков или ещё чего-то... Тяжело было. А не
отходили потому, что после пары атак убитых и раненых было больше, чем
тех, кто мог бы их вынести. То есть было уже понятно, что вынести мы их
не сможем при всём желании. Оставался один вариант - биться до
последнего, а там уж как сложится.
Вы нередко говорите в интервью, что после возвращения из Афганистана вас забыли на Родине. Что вы имеете в виду? Кто вас забыл-то?
Кто нас туда послал, тот и забыл, я так считаю. Страна забыла. Власть. Вот вы представьте: я уходил в армию из одной страны, а вернулся в другую. Всё поменялось: перестройка, гласность, работы нет, всё на деньги меряется, выживает кто как может, ничего не понять. В военкомат пришёл - смотрят на меня круглыми глазами, удивляются, откуда я взялся в январе.
В воспоминаниях ветеранов Афганистана часто звучит фраза: «Мы вас туда не посылали». И это не фигура речи, так очень многим из нас говорили. А когда ты слышишь такое в 19-20 лет, какие испытываешь чувства? Когда ты знаешь, что ты там делал всё, что мог, и реально воевал, а тут приходишь - и от тебя отмахиваются? Многие ломались. Я считаю, из-за этого. Могу по себе сказать: поговорить с кем-то хотелось, но ни родителям, ни знакомым я не мог рассказывать о том, что я там видел и пережил. Мне и друзья говорили, что я стал совсем другой, а я толком общаться с ними не мог. Вот, соберёмся раз в год с теми, с кем воевали вместе, или поедем к кому-то - вот и общаемся, каждый другому психолог. Сейчас хотя бы реабилитационные центры появились, можно съездить, пообщаться, тех же «афганцев» встретить...
То есть сейчас стало полегче?
Ну
да, сейчас уже лучше, появилось «Боевое братство», путёвки какие-то
дают... Однозначно лучше, чем тридцать лет назад! Но всё-таки очень
хотелось бы, чтобы перестали думать, что это была какая-то неправильная
война. Как будто я сам по себе взял вещи - и отправился воевать...
То есть для вас изменение отношения к Афганской войне важно, скорее, с моральной точки зрения? Не из-за льгот?
Ой, да какие льготы, нам уже по столько лет... Конечно, о материальной стороне уже никто не думает, а моральная для всех по-прежнему очень важна.
Доводилось ли вам бывать в Афганистане после той войны? Помнят ли там советских «шурави»?
Да, в 2014 году я туда ездил. Сначала было очень не по себе, а вот съездил - и словно камень с души упал. Кстати, там шикарно к нам относятся! Я даже общался с людьми, которые там против нас воевали. Конечно, мы не в буквальном смысле друг в друга стреляли тридцать лет назад, но, скажем так, проводили боевые операции в одном районе. Они нормально нас встречали, общались.
Мы без проблем ходили по Кабулу, ездили в Баграм, добирались до Хоста. Сейчас американцы даже не контролируют эти районы, а мы туда спокойно ездили. Когда прикрепляли табличку недалеко от той самой высоты, вышли местные моджахеды - прямо в своём одеянии и с оружием. Подошли к нам, выяснили, что мы табличку крепим, дождались, пока закончим. А потом дали нам своё оружие, чтобы мы могли отсалютовать. Нормально относятся, с уважением.
А как такое возможно? Это уважение воина к воину или что-то ещё?
Наверное,
это потому, что мы воевали по воинскому кодексу чести. Вот я видел в
Баграме: база наша, там сейчас американцы сидят. Стоит десятиметровый
железный забор по периметру, а на вышках сидят пулемётчики. Подходишь -
они молча, не предупреждая, начинают стрелять, чтобы вообще никто не
подходил. И сами никуда не выходят. А мы когда там были - ну да, был
заборчик полтора метра, колючая проволока формальная. Но мы с местными
общались всегда, они к нам приходили. И потом мы там не только воевали,
но и помогали. И если кто-то из местных жителей подрывался на мине, мы
не проезжали мимо, а доставляли раненого в госпиталь. Может, поэтому у
них и нет к нам ненависти.
Как вы попали в «Боевое братство»?
Вот тут всё просто. Московское отделение возглавляет Валерий Александрович Востротин, наш командир полка. Мы с ним всё это время поддерживаем тесные отношения, он нас всех и пригласил. Мы, как можем, ему помогаем. Например, ездим по школам или кадетским корпусам, рассказываем детям об Афганистане.
Наверное, современные дети совсем ничего не знают о той войне? Они вообще историю плохо знают...
Вы знаете, обычно в классе человек 25 учится. Так вот из них более-менее, как говорится, «в теме» от силы человека два-три. Остальные вообще об этом ничего не слышали. Но когда начинаешь рассказывать - слушают, очень живо интересуются, вопросы задают. Времени, которое отводится на «урок мужества», часто не хватает.
«Урок мужества»? Интересное название. Разве мужеству можно научить?
Ну,
это же просто название. Мужеству научить действительно сложно, оно из
многих частей складывается. Тут и дисциплина, и уважение к старшему... И
потом, понимаете, война как бы «оголяет» черты характера человека.
Бывает же - вроде, человек и говорит правильно, и физически крепкий, а
попадает в стрессовую ситуацию - и всё это куда-то пропадает. А тот
щупленький, который всё время был рядом, но на кого бы никогда и не
подумал, совершает подвиг.
А патриотизм воспитывается?
Да, вот патриотизм воспитывается. Только этим надо заниматься. Воспитывать на тех же книжках, фильмах, примерах, разговорах. У нас в детстве было много всяких книг про Великую Отечественную войну, фильмы были, мы с родителями много разговаривали, мне много рассказывали про моих дедов. Сейчас всё это как-то отошло. С современными детьми мало разговаривают, я так считаю.
Есть ли у вас личный пример мужества и патриотизма? Конечно, вы взрослый, сформировавшийся человек, но есть ли какой-то образ, пример, который вы постоянно держите в голове?
Я уже сказал про своё детство: я вырос на многочисленных примерах из фильмов и книг. А ещё в моей жизни есть Валерий Александрович Востротин, под началом которого я прошёл всю свою службу. Во многом он повлиял на формирование моего характера и мировоззрения.
Общаетесь ли вы с однополчанами, которые после развала СССР оказались в других странах?
Конечно, общаемся. «Боевое братство» - международная организация. Мы перезваниваемся, встречаемся. Единственное - с ребятами из Украины стараемся не обсуждать «больную» тему, а во всём остальном - всё так же, как раньше. Поддерживаем друг друга, если нужно - помогаем.
Афганистан, Чечня, Сирия... Как мы теперь видим, это, по сути, одна и та же война, только поколения сменились. Вы видите какую-то преемственность? Или каждое поколение по-своему решает задачи?
Ну, молодёжь всегда «другая». Помню, я в армии всё удивлялся, когда слышал ворчание старших, что каждое следующее поколение всё хуже и хуже. Я думал: как же так, я же готовился, почему это я хуже? А когда пришли молодые, я посмотрел - и мне правда показалось, что они хуже. Видимо, так всегда кажется, когда ты уже подготовленный, а молодые люди только начинают готовиться и осваиваться. А если серьёзно, я сейчас много бываю в воинских частях и вижу, что туда приходят хорошие молодые люди, целеустремлённые. Достойное поколение!
Редакция портала profiok.com благодарит информационное агентство «Ветеранские вести» и лично Вячеслава Калинина за помощь в организации интервью.
Иллюстрации: фото из архива Андрея Кузнецова, кадры из фильма «9 рота».
ЦЭРС ИНЭС
