Один известный музыкант хотел прекратить отношения с продюсером и не нашел иного повода, кроме как заявить: «Мне не нравится ваш галстук». Похожее ощущение возникает от статьи-реплики, или, может быть, лучше сказать - публицистического монолога философа Александра Ципко «Спор с патриархом Кириллом: слово "грандиозная" неприменимо к программе уничтожения»[1]. Ключевые слова в названии статьи - «спор с патриархом». Вот только, вопреки названию, этот текст менее всего является спором. Хотя бы потому, что для спора необходим общий предмет, признаваемый его участниками, несмотря на различие их позиций. А предмет этот толком не определен даже одной стороной - самим Александром Ципко.
Статья построена на многократных проходах одной антикоммунистической темы и движется вокруг понятия «грандиозный». При этом в тексте нет ссылки на первоисточник, не приведены фразы патриарха, из которых это понятие изъято. Читателю как бы предлагается самому домыслить «недостающий» контекст и воспринимать в этом русле дальнейшие рассуждения автора статьи. Разумеется, все это больше напоминает манипуляцию, нежели аргументацию.
Мы не пойдем этим путем и начнем с того, что сделаем за автора его работу и приведем необходимую цитату.
«Почему жители одной страны, соседи, сослуживцы преследовали и убивали друг друга? Каким образом грандиозная идея построить мир свободным и справедливым привела к крови и беззаконию?» - сказал патриарх Кирилл на открытии «Стены скорби» 30 сентября 2017 года[2].
Вот именно эта мысль вызывает у Ципко возражения. Философ утверждает, что «патриарх Кирилл был неправ, называя коммунистическую программу переделки человека, идеалы вождей Октября "грандиозными"».
В речи патриарха философу Ципко слышится неоднозначность оценок. Но - «кровь», «беззаконие», «страшная трагедия», «репрессивная машина», «подчинение нравственности идеологией» - вряд ли этот лексический ряд патриарха может трактоваться как-то неоднозначно. Претензия явно безосновательна. Зачем же тогда А. Ципко сконструировал для себя виртуального оппонента и его тезисы, а также посвятил значительную часть своей статьи разбору «Манифеста Коммунистической партии» и положениям марксизма?
Дело отнюдь не в «грандиозности».
Эпитет «грандиозный» подходит к тем идеологиям, которые заявляли свои претензии на мировое господство. Все идеологии Нового времени одинаково объявляли себя великими и были при всех своих разногласиях частями одного большого исторического явления - секулярного модерна. Поэтому их сложно расцепить. Слишком туго затянут клубок. Коммунизм был встроен в пеструю парадигму либерального модерна, куда более «грандиозную» в исторической перспективе, нежели ее отдельные компоненты. А вот к христианству как историко-культурному и религиозному феномену менее подходит определение «грандиозное» (как и термины «идея», «проект»), поскольку оно с самого начала занималось каждым конкретным человеком, сосредоточившись на фундаменте нравственной жизни. Присутствуя во всех без исключения сферах жизни человека, включая идеологию, христианство по природе всегда внеидеологично.
Иными словами, «грандиозность» - не оценка, а констатация. И для Ципко это лишь повод высказаться, причем неубедительный. В чем же заключается истинная причина?
Это борьба не столько против «советскости», сколько за либеральный идеологический стандарт
По-видимому, философа смущают в речи патриарха не оценки, а их мотивация. То есть внутренняя логика православного взгляда на трагические события начала XX века. Его не устраивает стилистический уклон в разговоре о «проблеме 1917». Пока только стилистический, но даже стилистического отклонения от «единственно верной» либеральной трактовки быть не должно. Александр Ципко придерживается либеральных идей. Чутье прирожденного цензора, свойственное большинству либералов, подсказывает ему: здесь кроется явная крамола, за неконвециональной стилистикой могут скрываться чуждые идеи. Не те, которые нужны антикоммунистам такого типа - борцам не столько против «советскости», сколько за либеральный идеологический стандарт. И это, на мой взгляд, главное.
Сколько бы они ни твердили о бесчеловечности и антигуманности коммунистического режима, осуждение репрессий советского времени важно для них не само по себе. Но лишь как отправная точка перехода от большевизма к либеральной идеологии. Только с таких позиций позволительно осуждать «совок». Христианский взгляд недостаточен, это - опасное вольнодумство.
Взгляд Ципко и его единомышленников на «проблему 1917 года» привязан к определенной точке. Это всегда крупный план, он как бы дан из условного 1991 года. Этот взгляд не терпит исторической дистанции, поскольку с этой дистанции открывается много неудобных, «ненужных» обстоятельств. Например, тот факт, что после ухода коммунизма модернистская модель общества в очередной раз ужесточается, являя миру в веке нынешнем ту же самую «программу уничтожения», о которой говорит Ципко применительно к событиям века минувшего.
С другой стороны, стоит немного повернуть исторический окуляр, и мы увидим, что репрессии - атрибут не только большевизма, но вообще всякой революционности. Достаточно вспомнить, что классовые чистки, проскрипционные списки, термин «враг народа» - всё это широко применялось и в ходе Французской революции. Которая была не социалистической, а буржуазной, но крови аристократов и духовенства пролила немало и которую французы сегодня легко называют грандиозной, не испытывая при этом никаких симпатий к якобинской диктатуре. Ведь одно дело - моральные оценки, а другое - причинно-следственные связи исторических событий. Концлагерь - это тоже более раннее изобретение. Например, небезызвестные Талергоф и Терезин существовали еще в период геноцида галицких русин, да и раньше, в ходе англо-бурской колониальной войны, были такие. ГУЛАГ и Освенцим появились позднее.
Но увеличивать дистанцию и смещать точку наблюдения очень не хочется Ципко. Он не может привыкнуть к тому, что эпоха либерализма как сверхидеологии проходит. Либеральный язык уже не контролирует все области общественной жизни. Он обнаруживает свою искусственность, технократичность, недостаточность.
Церковь осуждает репрессии, классовые и этнические чистки, но осуждает - иначе. Именно это пугает старых либералов
Для многих этот язык уже чужой и представляется набором варваризмов. Но дело в том, что для Церкви он никогда и не был «своим». Церковь говорит и думает самостоятельно. Церковь устами патриарха реализует свое право говорить о советском прошлом без либеральных штампов, свободно и вдумчиво. Бессмысленно обвинять Церковь в том, что она якобы снисходительна к трагедиям ХХ века, которые отнюдь не исчерпываются коммунизмом и нацизмом. Церковь осуждает репрессии, классовые и этнические чистки, но осуждает не так, как хотелось бы бывшим хозяевам дискурса. Осуждает - иначе. Именно это пугает старых либералов.
Александр Ципко ругает советскость, марксизм, «Коммунистический манифест». Ругает - здесь и сейчас. Но при советской власти он мог бы точно так же критиковать царизм дореволюционной России. Ципко, пользуясь мощностями либерального дискурса, вынужден быть постоянным революционером в риторике. Согласно внутреннему механизму либерального дискурса, кто участвует в отказе от прошлого, тот приобретает власть. Это определенные метод и культура мышления.
Церковь мыслит принципиально иначе. И причины репрессий она видит не в «Коммунистическом манифесте», а в отказе от целостного христианского мировидения, в подверженности греху. Церковь видит эти причины в соблазне использовать ближнего своего как средство, а не как цель - в интересах ли тотального равенства или тотальной конкуренции, для отмены ли прибавочной стоимости или повышения нормы прибыли, во имя коммунистического или капиталистического светлого будущего.
Полагаю, что подлинное недовольство А. Ципко связано вообще не с обсуждением «проблемы 1917» и не с употреблением эпитета «грандиозный». Совсем другие места в речи Святейшего Патриарха Кирилла вызывают у него раздражение. Например, напоминание о «справедливом мире», «мире без эксплуатации, без бедности». Или о том, что «трагические страницы нашего прошлого не должны быть поводом для разжигания ненависти, а осуждение террора не должно из нравственного акта превращаться в политический ритуал».
Стилистические нюансы в церковной риторике приоткрывают разницу, лежащую между либеральной политической идеологией и христианским мировоззрением. Выясняется, что Церковь мыслит самостоятельно, а либеральный язык уже не контролирует культурные, политические и религиозные процессы в современном мире. Это вызывает иррациональный страх у хранителей либерального дискурса.
Александр Щипков,
доктор политических наук,
профессор философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова
[2] Святейший Патриарх Кирилл принял участие в церемонии открытия мемориала памяти жертв политических репрессий «Стена скорби» // http://www.patriarchia.ru/db/text/5050912.html.
.jpg)
