Каждое явление в жизни рода человеческого имеет два лица. В начале Времён Бог сотворил мужчину и женщину. «И сотворил Бог человека по образу своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» (Быт. 1:27). Это не только бытийственная реальность, но и принцип деятельности человека во всех сферах (областях) бытия рода человеческого – некий принцип двуединства жизни людей. И потому никакой человек не охватывает всей полноты творческих проявлений жизни человека, ни в какой области жизнедеятельности человека. Он всегда должен иметь в виду наличие второй стороны, второго лика, второго выражения полноты любой сферы бытия. Не допустимо, не только пренебрежение или борьба со вторым ликом, но абсолютно недопустимо полное искоренение его.
Это свидетельство непонимания замысла Творца, свидетельство серьезного кризиса в жизни народа, государства, общества. Что мы и видели на примере столкновения нестяжателей и иосифлян в России, и как следствие ослабление монашеской жизни в России и ослабление позиции Церкви в государстве в последующий период. Назовём условно два лика «мужским» и «женским» проявлением жизни человека в той или иной сфере жизнедеятельности человека.
В мистическом домене триединства человека «мужское» монашество выражается классическим созерцательным направлением. В известном у нас трагическом споре нестяжателей и иосифлян его представляли заволжские старцы во главе с прп. Нилом Сорским.
Главное в мужской мистике – это память Божия, бдение, трезвенность, внутренняя молитва и бесстрастие, уединение и безмолвие, воздержания и обеты. Через них «мужчины-мистики» непосредственно познают, что Бог есть Слово, Свет, Мир, Радость, ощущают Его Незримое присутствие и через это соприкасаются с Тайной Непостижимого Бога или с Премудростью Божией.
Для «женщин-мистиков» на первом месте стоит вторая заповедь: «Возлюби ближнего твоего как самого себя». «Женскому» монашеству присуща самоотверженная бескорыстная и самозабвенная забота о сиротах, больных, престарелых, убогих, калеках. Монастыри «женского» типа строят приюты, больницы, школы, кормят во время голода или других стихийных бедствий пострадавших. Монастырь прп. Иосифа Волоцкого во время голода кормил до 700 человек в день, а когда денег стало не хватать, преподобный взял в долг «дабы никто не шел с монастыря не ядши». Иосиф Волоцкий основал в монастыре школу для беспризорных детей и приют для больных и убогих. Крестьяне нередко обращались к «батюшке», прося у него сельскохозяйственных орудий, лошадей и коров, и он никогда не отказывал им. Преподобный писал боярам, увещевая их «миловать рабов, обращаться кротко и кормить их, хотя бы в собственных интересах».
Для «мистиков мужчин» на первом плане всегда стоит заповедь Божия: «Возлюби Господа твоего, всем сердцем твоим, и всей душою твоею, всем разумением твоим, и всей крепостью твоей». Или как пишет об этом прп. Исаак Сирин: «Господь оставив Себе одних для служения Ему посреди мира и для попечения о Его чадах, других избрал для служения пред Лицом Его». В соответствии с этим авва Алоний говорит: «Если человек не положит в сердце своем, что кроме его одного и Бога, никого нет другого в мире, то не возможет обрести спокойствия в душе своей» (Отечник. Брюссель, 1963, с.68). Прп. Игнатий (Брянчанинов), комментируя это изречение, пишет: «Только из такого состояния он может всецело устремляться к Богу умною молитвою; только при таком состоянии умная молитва может объять собою все существо человека. Тогда она возносит делателя своего в ту любовь к Богу, которая законоположена Богом» (там же).
Прп. Исаак Сирин учил: «Всякая милостыня, или любовь, или милосердие, или что либо иное, делаемое по видимому ради Бога, но препятствующее твоему безмолвию, обращающее око твое в мир, ввергающее тебя в попечение, отторгающее от памятования Бога, пресекающее молитвы твои, вводящие в тебя возмущение и непостоянство помыслов, возбраняющее тебе заниматься назиданием себя Божественным чтением, этим оружием против парений, ослабляющее хранение твое, понуждающее к выходам после затвора и к возвращению в общество человеков после уединения, возбуждающее на тебя погребенныя страсти, разрешающее узы, которыми связаны чувства твои, воскрешающее твое умерщвление для мира, сводящее тебя от делания ангельского, сосредоточенного в попечении об одном, поставляющее тебя в разряд мирян – да погибнет такая правда» (там же, с. 254-255). И далее: «Не должно нам к делу безмолвия примешивать попечение о чем другом. Всякое дело да чествуется в своем месте, чтоб жительство наше не было смешанным. Имеющий попечение о многих делается рабом многих; оставивший же все и пекущийся об устроении души своей делается другом Богу» (там же, с.255).
Хотя первые египетские монахи в большинстве были «мужского типа», но и среди них не редкость подвижники, для которых забота о ближнем важнее, чем о себе. Так, прп. Агафон, хотя и проводил жизнь безмолвника, но предпочитал ему исполнение заповеди о любви к ближнему. Он говорил: «если б возможно было мне взять тело у кого-либо из прокаженных и передать ему мое, то сделать это было бы для меня наслаждением».
Равноценность «женской мистики» особенно хорошо показана в следующем эпизоде. «Шел авва Агафон в город для продажи скромного рукоделия, и на дороге увидел лежащего прокаженного. Прокаженный спросил его: куда идешь? Иду в город, отвечал авва Агафон, продать рукоделие мое. Прокаженный сказал: окажи любовь, снеси и меня туда. Старец поднял его, на плечах своих и отнес в город. Прокаженный сказал ему: положи меня там, где будешь продавать рукоделие твое. Старец сделал так. Когда он продал одну вещь из рукоделия, – прокаженный спросил его: за сколько продал ты это? За столько-то, отвечал старец. Купи мне хлеб. Когда старец продал другую вещь, прокаженный спросил его: за сколько продал? За столько-то, отвечал старец. Купи мне еще хлеб, сказал прокаженный. Старец купил. Когда авва распродал все рукоделие и хотел уйти, – прокаженный сказал ему: ты уходишь? Ухожу, отвечал авва. Прокаженный сказал: окажи любовь, отнеси меня туда, где взял. Старец исполнил это. Тогда прокаженный сказал: благословен ты, Агафон, от Господа на небеси и на земли. Авва оглянулся, – и не увидел никого: это был Ангел Господень, пришедший испытать старца» (там же, с.57).
Как видим, Господу угодны оба типа мистического служения: и «мужской», и «женский».
Разная направленность монашеского делания определяет и разную внутреннюю структуру и даже дисциплину и регламент «мужских» и «женских» монастырей. Если «мужчины» просто кормятся от своих трудов или даже живут подаянием, то «женские» непрестанным и нередко даже изнурительным трудом монахов создают достаток и нередко даже скапливают богатства. Иногда они владели и землей с крепостными крестьянами. Для «женских» монастырей главным являются не аскетические подвиги, а точное выполнение устава; чрезвычайно характерно для них постоянное памятование смерти и, особенно, Страшного Суда. Прп. Иосиф Волоцкий из Евангелия в особенности усвоил призыв трудиться на свое спасение в страхе и трепете. И если эсхатологическая идея у прп. Нила Сорского выражала себя главным образом в надежде на неизреченную милость, у Иосифа и людей его школы та же идея сводилась к картине «страшного и немилостивого» Суда Божия. Для монастыря Иосифа Волоцкого и для всех «женских» монастырей вообще, характерно также отсутствие всякой личной собственности, общая для всех одежда и пища, в большинстве очень бедных, строгое выполнение обрядовых правил. Ежедневная исповедь, запрет на все спиртные напитки, запрет на вход в монастырь женщинам и полное послушание от каждого инока. Каждое мгновение монах у Иосифа Волоцкого ощущал на себе внешнюю власть своего наставника, неограниченную и бесконтрольную. В любой час дня и ночи, игумен мог лично или через особых надзирателей проникнуть в любую келлию и проверить всё, что в ней было. С помощью многочисленных надзирателей глаз игумена видел всё, никакой, даже самый малый поступок не мог ускользнуть от этого надзора. Порядок – основное условие общежития.
Идеал общежития – не маленькая группа братьев, свободно объединённых молитвою и любовью (как у прп. Нила Сорского), а дисциплинированный отряд духовных бойцов, борющихся со грехом под руководством опытного начальника. Даже в трапезной, даже в церкви каждый связан уставом, указывающим каждому определённое место; даже двери, через какие входить и через какие выходить, были указаны в особой статье… Днём работали и молились до поздней ночи, у себя по келиям или в церкви, где зимою был холод и утешать приходилось помышлением о «несогретом тартаре» [ВРХД. Париж. №122. 1977. с. 199–200].
Борис Георгиевич Дверницкий, публицист, главный редактор журнала «Русское самосознание»
