Но тот, кто двигал, управляя,
Марионетками всех стран,
Тот знал, что делал, напуская
Гуманистический туман.
Ал. Блок
Россия как страна и тем более как цивилизация вызывает к себе противоречивое отношение – от надежды до ненависти. В 1836 году Пушкин писал Чаадаеву: «положа руку на сердце, разве не находите вы чего-то значительного в теперешнем положении России, чего-то такого, что поразит будущего историка? Думаете ли Вы, что он поставит нас вне Европы?» Ныне мы наблюдаем как раз последнее: судьба России действительно ставит нас вне Европы. Если славянофилы ХIХ века Киреевский и Хомяков, а также Достоевский, Данилевский, Леонтьев, Страхов и даже Герцен, утверждали, что Запад духовно гниёт, то сегодня мы можем констатировать, что Запад духовно почти умер после того, как умер его бог. Во второй половине ХIХ века эту смерть зафиксировал Фридрих Ницше, предложивший вместо бога своего «сверхчеловека», в ХХ веке с этой смертью согласился Освальд Шпенглер, созерцавший закат Abendslands, и подтвердил её Мартин Хайдеггер, надеявшийся на некоего «нового бога». В ХХI столетии западный «сверхчеловек» и «новый бог» сошлись в образе трансгендера с искусственным интеллектом в голове и пустотой на месте души. Homo Deus, чипированный постчеловек (по Клаусу Швабу и Ною Харрари) в наше время уже пришёл.
Попытаемся обозначить некоторые ключевые вехи на линии соприкосновения православно-русской цивилизации и цивилизации Запада. Цивилизация – это определённая духовно-антропологическая и социокультурная сущность, развёрнутая в большом времени. Применительно к исторической динамике это означает, что некоторые оболочки цивилизации — в частности, культура – могут иногда значительно отдаляться от её духовно-онтологического ядра, или даже вовсе противоречить ему.
История России – русского народа, русской культуры – представляет собой упорную борьбу за сохранение православного ядра нашей цивилизации в условиях вызова со стороны чуждых русскому миру сил. При этом каждый раз, когда Русь-Россия испытывала очередной (внешний или внутренний) удар этих сил, она находила в себе источник восстановления. По существу, русская цивилизация как бы растворяла пришельцев в своём огромном физическом и смысловом пространстве, осваивала принесённый ими экзистенциальный опыт (чужой Dasein, по слову М.Хайдеггера), обогащалась им и возвращала его миру в совершенно ином, именно русском виде.
Первое принципиальное столкновение Руси с Западом произошло, как известно, на реке Неве в 1240 году со шведами (в этом месте сейчас стоит храм), и затем, два года спустя, с немцами-крестоносцами на Чудском озере. В обоих случаях завоеватели были разгромлены наголову св. блг. князем Александром Невским, который хорошо понимал, что бороться, прежде всего, надо с теми, кто приходит за твоей душой, а не за твоими богатствами. Именно поэтому Александр ездил в Орду и даже побратался с ханом Сартаком. Тогда были заложены основы мощной евразийской государственности, впоследствии позволившей России выдержать удары со стороны Европы.
Смутное время начала ХVII века. Снова исторический вызов брошен структуре русского мира, начиная с его внешних оболочек и кончая государственностью и верой: польско-католические мотивы деятельности Лжедимитрия, поляки в Кремле. Однако Промысл Божий проявляется в том, что всякий раз в эпоху испытаний на Русь посылается великий Государь или выдающийся пастырь Церкви. Так случилось и тогда – главная тяжесть борьбы со смутой выпала на долю мученика Патриарха Гермогена, и потом уже поднялось ополчение Минина и Пожарского.
Гораздо более сложным был процесс последующего взаимодействия русских с западным религиозным сознанием и возникшей на его основе светской культурой. В ХVII веке в Европе развивается рационализм (Р.Декарт) и эмпиризм (Д.Локк), а также политическая философия, согласно которой в жизни происходит «война всех против всех» (Т.Гоббс), сдерживаемая только государственным Левиафаном. Человек по природе зол, и государство его злое, и само бытие его злое. Собственно, то, и другое, и третье явились мировоззренческим выражением модерна, зародившегося в Италии ещё в эпоху высокого Ренессанса и постепенно перенесшего точку отсчёта европейской цивилизации – и всего сущего – с Бога на человека. На уровне художественно-культурной практики это породило в России, с одной стороны, стиль барокко (партесное пение, силлабическую поэзию, пейзажную живопись, первые театральные опыты), а с другой – яростный протест против всего этого со стороны старообрядцев, понявших, что повредился Третий Рим, и ушедших от него в свои леса и горы. Достаточно вспомнить протопопа Аввакума и его «Житие» – эту лучшую отечественную книгу ХVII века, с пламенной верой автора в небесное достоинство человека, и вместе с тем с любовью к миру как к творению Божьему, в котором царит не возрожденческое соперничество человека с Творцом и не декартовское cogito, а чудо космического Всеединства.
Петровская революция начала ХVIII столетия и «западническая» Россия. Я намеренно употребляю слово «революция», а не реформа, потому что это была именно тотальная цивилизационная революция и даже в определенном смысле война с собственной исторической и духовной традицией. Пафос дела Петра Великого (за что его и благодарят западники) заключался в том, что внешние оболочки русской цивилизации – техника, наука, военное дело и т. д. – при нём были радикально укреплены, перейдя на принципиально иной уровень. Если бы этого не было сделано, Россия потерпела бы военно-политическое крушение уже в ХVIII веке. Однако при этом сознательно или бессознательно Пётр сохранил в неприкосновенности многомиллионный православный русский народ (прежде всего крестьянство), что в дальнейшем породило феномен классической петербургской культуры – совершенное явление национального духа, подаренное миру Россией в эпоху атеистического (и отчасти уже антихристианского) европейского Просвещения. Петербургская культура ХVIII века, в отличие от Европы, не вышла из потока христианской духовной энергетики, но поручила нести тяготы модерна воспитанной по-немецки и по-французски интеллигенции. Небесное ядро православно-русской цивилизации и на этот раз спасло Россию от гуманистического богоборческого распада, послав ей на рубеже ХVIII–ХIХ столетий св. Серафима Саровского и других выдающихся подвижников, засвидетельствовавших верность Святой Руси своему божественному призванию. На уровне государственности к власти в начале ХIХ века пришёл император-искупитель Александр Благословенный (возможно, будущий старец Федор Кузьмич), под водительством которого была одержана принципиальная мировоззренческая победа в Отечественной войне 1812 года против коронованной французской революции в лице Бонапарта (вторичность заимствованных оболочек нашей цивилизации в этом случае подчёркнута тем, что известный совет в Филях под руководством Кутузова проходил на французском языке). Наконец, в области светской модернизированной культуры неопровержимым (и до сих пор не превзойдённым) образом возврата к классической ценностной вертикали стало творчество Александра Пушкина, показавшего – в отличие от его современников Гёте и Байрона, – что гений и свобода могут не договариваться с Мефистофелем, а оставаться в союзе с Творцом.
В результате указанных событий идейная и политическая карта Европы была во многом изменена. Священный союз монархий надолго сделал Российскую Империю в прямом смысле законодательницей Европы (бельгийским королём стал генерал русской гвардии), так что даже много позже Маркс и Энгельс отмечали, что при существовании имперской России никакая революция в Европе невозможна. Поэт и мыслитель-геополитик Фёдор Тютчев предупреждал, что в современной ему Европе есть две силы – Россия и революция, и одной из них не жить. Как бы то ни было, только нападение на Крым (и не только на Крым) очередной западной коалиции в 1853 году смогло ослабить политическое влияние России на Европу. Однако именно во второй половине ХIХ века на Запад пришла великая русская литература (Тургенев, Достоевский, Л. Толстой), великая русская музыка (Мусоргский, Чайковский) и русская философия верующего разума (Данилевский, Леонтьев, Соловьёв), которые очертили в интеллектуальном поле модерна новое (или давно забытое) пространство – пространство взгляда на мир в Божьем луче, как скажет впоследствии Иван Ильин. Не случайно Ницше назвал Достоевского единственным современным писателем, у которого он может чему-то научиться.
1917 год: западники-либералы и «западники»-коммунисты в русском смысловом поле. Как известно, первая русская революция 1917 года произошла в феврале-марте. Острие февральской революция было нацелено прямо в центр нашей цивилизации – в её духовное ядро. Восставшие против Царя думские политики-либералы (и прочие «фармацевты, как обозвал их Александр Блок) задумали перевернуть Русь с «головы на ноги», превратив её в умеренную буржуазную республику французского типа.
Однако русская революция (в отличие от бунта) – это борьба, прежде всего, за ценностно-смысловую картину мира, а потом уже за экономическую и социальную. Уничтожив старую царскую элиту, Февраль не дал стране искомой новой. Масон Керенский (Генеральный секретарь Верховного совета ложи «Великий Восток» России) со своей ложей на эту роль не годился. Февраль 1917 года разбудил в стране иные пассионарные силы, которые смогли дать народу большие цели, более соответствующие, в конечном счёте, национальной традиции, чем парламент с министрами-миллионерами. Фундаментальная причина Февральской революции коренится в метаистории: утрата легитимности той частью национальной элиты, которая находилась вокруг трона и по факту исполняла роль правящего класса. В цивилизационном плане февральская революция привела скорее к смене элиты в рамках одного и того же культурно-исторического типа (термин Н.Я.Данилевского), чем к замене самого типа. Буржуазный модерн в 1917 году был отторгнут русским народом, который предпочёл модернизировать страну другими способами, сохраняя при этом верность своей исконной соборной традиции – в превращённой форме «красной империи».
Конечно, с европейской рационально-юридической точки зрения Октябрь 1917 года был типичным верхушечным переворотом. Однако за последующие 5 лет красные победили белых и их союзников по Антанте (кстати, командовали белыми армиями вовсе не монархисты, а генералы-февралисты, и воевали они не за Царя, а за Учредительное собрание), и собрали разделившуюся Россию почти в границах Империи. При этом подлинным создателем СССР был, конечно, Иосиф Сталин («красный император»), построивший за три пятилетки фактически новую сверхдержаву. Соответственно своей истории и своему духовному строю, Россия испытала, осуществила то, что на Западе в лучшем случае было предметом умозрительных построений. 1917 год действительно потряс мир, как впоследствии и 1945-й – победа над оккультным рейхом объединенной Гитлером Европы, и 1961-й – выход русского человека в космос. Вплоть до 1991 года Россия в форме СССР правила половиной планеты (от Пекина на Востоке до Берлина на Западе) – до тех пор, пока советская политико-экономическая и идеологическая оболочка справлялась с социальной защитой русской идеи правды. Как только советская форма утратила эту укоренённость в национальном духовном теле, она без особых усилий отпала сама. Очередной цикл отечественной истории был завершён.
Наше время. Не будем долго задерживаться на 1990-х годах – позорном периоде сдачи в плен необуржуазного («неофевралистского») правящего слоя тогдашней России. Страна жила в развалинах и выжила только промыслом Божиим. После прихода к власти В.В. Путина Российская Федерация проделала немалый путь преодоления своего фактически колониального постсоветского статуса – как в технологическом, так и, главное, в концептуально-ценностном смысле слова. Достаточно вспомнить поправки к Конституции 2020 года, где сказано о Боге и о государствообразующем русском народе. Ныне, после февраля 2022 года, мы стоим перед грандиозным мировым разломом, поводом для которого послужила несчастная Малороссия (Украина), но корни которого уходят в глубины сакральной политики.
Хронологически начало новому циклу положило продвижение границ Североатлантического блока вплотную к границам России. В декабре 2021 года последовало письмо российского Министерства иностранных дел к руководству стран НАТО с предложением отвести ядерные силы этого блока к линиям 1991 года (т.н. «ультиматум Путина»). США и НАТО ответили категорическим отказом. После этого, на фоне многолетних бомбардировок Донбасса со стороны необандеровских формирований, Россия ввела свои войска на территорию Украины с целью её денацификации и демилитаризации. Так началось очередное, на этот раз многоуровневое («гибридное») противостояние России и Запада, в котором решается не только будущее Европы, но будущее всего человечества.
Конечно, начавшаяся война носит не экономический и даже не геополитический, а идеократический характер. Воюют не страны, а цивилизации: каждая защищает своё ценностно-онтологическое ядро. При этом у современного Запада религиозно-онтологическое ядро холодное, почти мёртвое, как погасшая звезда: никаких духоподъёмных энергий оно не излучает («дорогое кладбище», по выражению Ф.М.Достоевского). Добровольное превращение человека в биоробот/машину/информацию, то есть радикальный спуск с высшего мирового эона к низшему – вот действительный парадокс и одновременно угрожающий признак наступающего трансгуманизма, к которому вполне сознательно стремится Европа (см. труды уже упомянутых К.Шваба и Ю.Н. Харрари). В ХХI веке именно такую философию Запад навязывает миру, предлагая в очередной раз разделить людей на рабов и господ. Первых (недочеловеков) предполагается радикально сократить, вторых (сверхчеловеков) вооружить искусственным интеллектом и подарить им бессмертие компьютерного типа. У этих существ не будет ни Бога, ни Отечества, ни традиции, ни национальности, ни пола. Как писал ещё в начале прошлого столетия проницательный Василий Розанов, «механизм гибели европейской цивилизации будет заключаться в параличе против всякого зла, всякого негодяйства, всякого злодеяния: и в конце времен злодеи разорвут мир».
Таким образом, Февраль 2022 года перевёл в очередную горячую фазу метафизическую войну, которая, с разной степенью интенсивности, происходила между Западом и Россией на протяжении столетий, начиная с Александра Невского. Впоследствии в сражение вступали, каждый по-своему, Василий Третий (отвержение Флорентийской унии с католиками), Иоанн Грозный (ответ изменнику Курбскому), Патриарх Гермоген (борьба с поляками в Смутное время). Со времен Северной войны 1700–1721 годов вооружённые столкновения с Европой происходили у России циклически каждое столетие: Отечественная война 1812–15 годов, Крымская война, Первая мировая война, Великая Отечественная война 1941–45 годов. Нынешняя СВО отличается о предыдущих войн тем, что сейчас России приходится иметь дело со стратегически объединенным Западом во главе с США.
В ХХI веке на карту поставлена душа России. Запад выбрал отказ от христианского избрания ради демонического господства на земле. Это прямой путь к гибели человека путём замены его существами инфернальной природы. Европа и Америка стремительно мчатся ныне в трансгуманистический ад. Как тут не вспомнить слов А.С.Пушкина о том, что Россия «никогда не имела ничего общего с остальною Европою: здесь нужна другая мысль, другая формула». Сегодня, на фоне расставания с постхристианским Западом, остается только повторить, что русская идея есть осуществленная и осуществляемая отечественная история. Более того, в условиях современного противостояния с «цивилизацией заката» (Abendsland – страна вечера) отходят на второй план конкретные общественно-экономические формы воплощения русской идеи. В известном смысле она уже осуществлена, она существовала всегда в разных культурно-исторических и экономических формациях. Народная монархия на Руси – естественная форма социального (соборного) единства государства, общества и народа. Монархисты, коммунисты и капиталисты сегодня – одинаковые «работники трудового фронта» (те, которые не хотят, уже убежали, или собираются в бега). В лице Президента (78% поддержки) мы имеем такого свободно избранного «народного монарха», которому доверяет народ, и который, со своей стороны, опирается на доверие народа. В этом акте сближаются главные символы России – православная хоругвь, монархическое знамя, красный флаг и демократический триколор. В данном случае противоречия (и даже антиномии) первого, второго, третьего и четвёртого снимаются в высшем синтезе – синтезе русской идеи как жизни по правде. Формально-логические дефиниции правды непродуктивны, потому что это не логическое понятие, а экзистенциальная основа русского мира. Правда – это не только то, что есть, но и то, что может быть и должно быть. Не случайно соборно-монархический архетип воспроизводится в русском историческом бытии с постоянством принципа, независимо от того, в каком веке и на каких технологиях это происходит. Когда-то премьер В.С. Черномырдин прославился афоризмом, что у нас какую партию ни создавай, всё КПСС получается. Задолго до него было замечено, что у нас что ни строй – всё Святая Русь выходит. А поэт Николай Рубцов сформулировал по-своему: здесь Русь навек произошла, и больше ничего не происходит.
Конечно, Россия многим обязана Европе, и в первую голову всяческим прагматизмом – умением рационально, научно приспособиться в наличному миру как царству необходимости и даже отчасти овладеть им. «Знание – сила», – это сказано в Англии, «Делай, что хочешь», – это сказано во Франции, «Истина есть материальный успех», – это сказано в Америке. Запад разработал утонченную цивилизационную и культурную технику управления сущим как личным проектом, как интенциональным актом. В результате он утратил Божий мир, но получил в своё распоряжение послушное, «подручное» бытие. В этом плане Запад постоянно менялся, прогрессировал, шёл вперед.
Однако в ХХI веке почти все увидели, что этот «перед» на самом деле есть «зад», оборотная сторона антропоцентрического самоутверждения. Расставшись с Богом как подателем жизни, Запад потерял почву под ногами и небо над головой. Слепые вожди слепых – это библейское выражение точно характеризует кризис современного Запада.
Что касается России, то она на протяжении тысячи лет своей церковной и государственной истории, как могла, сопротивлялась западному нисходящему движению, а потом и падению в пропасть. С этим связано, в конечном счёте, политическое и военное противостояние, которое происходит сейчас. Война, как известно, есть продолжение политики иными средствам, а политика, в свою очередь – это практическая борьба духовных энергий (религиозно-ценностных парадигм) на социальном уровне. При всех своих срывах и катастрофах Россия, в отличие от Европы, сущностно не менялась, оставаясь в глубинном своём ядре христианской частью мира. В определённом плане можно сказать, что русской истории вообще не было. Россия – во всяком случае, в Новое время – делала вид, что она прогрессирует, хотя менялись при этом только внешние обводы её цивилизационного тела, но не она сама (не «самое само», по терминологии А.Ф. Лосева). Про этой причине прав К.Н. Леонтьев, утверждая, что «если мы будем верны (себе – А.К.), мы, конечно, будем в силах выдержать и натиск целой интернациональной Европы, если бы она, разрушивши у себя всё благородное, осмелилась когда-нибудь предписать и нам гниль и смрад своих новых законов о мелком земном всеблаженстве, о земной радикальной всепошлости» (Леонтьев К.Н. Восток, Россия и славянство. Т. I. С. 98). В любом случае, России следует держаться на безопасном расстоянии от нынешних почти «закатившихся» Abendslands, помня завет Петра Великого, что Европа нужна нам на несколько лет, а потом мы повернёмся к ней задом. Или «своею азиатской рожей» (Ал. Блок). Кому что больше нравится.
Александр Леонидович Казин, профессор, доктор философских наук, православный философ, научный руководитель Российского института истории искусств
.jpg)
