«Время великих побед»

I. Будучи ещё совсем маленьким, я тем не менее помню, как моя тётка Вера Ивановна (у неё муж пропал без вести под Ельней в 41-м, пенсии по потере кормильца не платили, и поэтому жили очень бедно) всегда к 1 апреля ждала снижения цен, и после была очень довольна – её несчастные рубли реально становились весомее. Снижение цен всегда было по всем товарам первой необходимости и было ощутимым (10-12%). Всего при Сталине (до войны и после) было шесть снижений. Откуда разрушенная войной страна брала средства на эти снижения? Из каких средств? Это кажется невероятным, и недаром либералы нас уверяют, что это миф.

С точки зрения высокой политэкономии снижение цен – это возврат труда, который государство взаимообразно брало у трудящихся. Этот труд возвращался в необычной форме снижения розничных цен, как у Высоцкого: «Было время – и цены снижали». Отметим, что был и второй канал возврата труда – через фонды общественного потребления (бесплатная медицина, бесплатное образование, стипендии, детские учреждения, путёвки в дома отдыха и пр., пр.). Через эти фонды передавалось около трети всех доходов населения.

Только сталинский социализм приводил к снижению цен. Как он это делал? Это мы обсудим в п. III. А пока посмотрим, в чем же главное отличие экономик капитализма и социализма.

II. Собственно капитализм работает очень просто. Есть тотальный рынок, то есть любая вещь становится товаром и в рынке обретает цену. Естественно, произведённые предприятием изделия тоже обладают ценой и идут на рынок. Если предприятие принадлежит государству, то это называется государственный капитализм, а может (если экономика смешанная) называться рыночный социализм. Такова, например, система в Китае, где бизнес (и частный и государственный) сосуществует с сильной центральной властью. В любом случае наличие тотального рынка играет решающую роль.

Сумма всех проданных изделий минус их себестоимость есть прибыль. Её владелец предприятия может вложить в развитие производства, может повысить зарплату сотрудникам. А может забрать прибыль себе и вложить её в яхты, дворцы, Куршавель. Деньги не пахнут. В общем, это и есть прибавочная стоимость, которой несправедливо владеет собственник. Об этом очень много писали и в XIX веке, и в XX в., особенно коммунисты. И были правы.

Но капитализм вместе с рынком несёт куда более страшную опасность, делающую его несовместимым с христианством. Действительно, когда человек, обременённый самыми разнообразными страстями, попадает в объятия рынка, то он, имея деньги, неминуемо стремится купить товары, потакающие греху. Рынок же, в свою очередь, грех рекламирует, легализует, показывает его в привлекательном облике. И, повысившись в цене, грех снова попадает на рынок, совращая покупателей. Так рынок воспроизводит грех. И сектор греховной продукции на современном рынке очень велик и всё время расширяется.

Однако сталинская экономика иная. Там господствует общественная собственность на средства производства. Там, по сути дела, нет рынка. Дело в том, что настоящий, капиталистический рынок определяет величины цен. Но в сталинской экономике всё иначе – вся продукция производится по плану (который эквивалентен закону), а цены директивно задаёт государство. Т.е. сталинское государство ставит заслон греху – греховные товары либо вовсе не попадают на потребительский рынок, либо имеют столь высокую цену, что становятся недоступны подавляющему большинству .

III. А для трансфертных цен (т.е. между предприятиями) имеет место очень интересная особенность – государство старается установить их пониже, чтобы уменьшить прибыль каждого предприятия. И к тому же, с прибыли оно берет в казну отчисления. Казалось бы, так можно только загубить производство – ведь прибыль идёт на его развитие. Но происходило совершенно другое – государство, вменяя каждому предприятию план, ставит его в жёсткие тиски, заставляя искать внутренние резервы: внедрять рационализаторские предложения, находить неиспользуемые средства, повышать производительность труда – всё ради того, чтобы снизить себестоимость продукции (кстати, план по уменьшению себестоимости тоже задавался).

Цены снижались каждый год не только в розничной торговле, но и трансфертные цены. И каждый год директор получал новые, уменьшенные цены как на исходное сырьё, так и на выпускаемую продукцию. И если директор со всеми этими сложностями не справлялся, то его меняли, добиваясь выдвижения наверх более расторопных и талантливых хозяйственников.

Отметим, что для расчётов между предприятиями были введены безналичные деньги, обналичка которых строго запрещалась. Так государство в корне пресекало желание некоторых поживиться финансовыми потоками, существовавшими между предприятиями.

Но не это главное. Дело в том, что безналичные деньги позволяли обходиться без инвестиций. Государственный банк их выпускал столько, сколько требовалось для начинания дела тут же – ведь предприятия обменивались только безналичными деньгами! И в то же время предприятия подчинялись строгой финансовой дисциплине по платежам таких денег. Фактически безналичные рубли стали замечательным инструментом по отслеживанию выполнения планов.

Что касается зарплаты, то она, как рабочим, так и директорам, выплачивалась не предприятием, а государством из отдельного фонда. Кстати, не существовало той дикой вилки зарплат, которая существует сейчас. Например, рабочий высокой квалификации получал где-то 400 руб. (в послереформенных рублях), а директор завода – 600 руб., а то и ниже.

Наконец, на конечном этапе товары группы «Б» (т.е. ширпотреба, продуктов, домашней техники и пр.) поступали на потребительский рынок. И при этом государство назначало розничные цены такими, что в них, кроме трансфертной цены, включалось ещё одна доходная составляющая, получившая не очень удачное название – «налог с оборота». Фактически же это был чистый доход государства за счёт вложенного в продукт труда. И действительно, все эти средства целиком и полностью попадали в ведение государства, поскольку торговля производилась по ценам государства, и предприятия в этом процессе уже не участвовали. И надо сказать, что этот «налог с оборота» оказывался весьма значительной величиной (обычно более 50% всех доходов государства), поскольку на предыдущих этапах производства прибыль (т.е. труд в денежной форме) не оседала в предприятиях (или оседала далеко не вся – часть уходила в отчисления от прибыли).

На первый взгляд может показаться, что государство обделяло работников, получая доход и с прибыли предприятия, и с розничных цен. Однако и отчисления от прибыли, и «налог с оборота» в основном и формировали доходную часть бюджета, из которой производилось и снижение розничных цен, и накопление бесплатных общественных фондов потребления – реально работающих факторов улучшения материального благополучия. И, кроме того, государство развивало страну: строило сильную армию, поднимало инфраструктуру, активно развивало науку, что также заметно влияло на качество жизни. Так что трудящиеся как раз не были в накладе.

IV. И всё же читатель может удивиться, как такая жёсткая организация производства могла существовать. Но представьте себе – существовала у нас примерно с 1934 г. по 1956 г. и причём показывала удивительно высокую эффективность. Годовой прирост валового дохода составлял порядка 16%. Никакое крупное государство в эти годы не развивалось быстрее СССР. Да и промышленность после войны была восстановлена всего за 2,5 года. Это полностью опровергает постоянное нытьё наших либералов о том, что капитализм эффективнее социализма.

А нравственно выигрыш социализма очевиден. И не раз (в том числе и Патриархом) было отмечено, что советский социализм в чем-то близок к идеалу, вытекающему из христианства. Попробуем расшифровать, в чем эта близость.

Во-первых, социализм заточен на реализацию справедливости (т.е. правды по христианской терминологии). Во-вторых, социализм – за бедных, он помогает им и тем самым нивелирует социальную несправедливость. Недаром Иоанн Златоуст отождествлял себя с бедными, говоря «Мы, бедные». В сталинском социализме это проявляется особенно ярко – государство изо всех сил помогало бедным. В-третьих, социализм стал воспитывать не эгоистов, зацикленных на себе и своих доходах, а коллективистов, думающих о стране, о народе и его чаяниях, людей стремящихся к коммунизму. Иначе говоря, это было продвижение в сторону Иерусалимской общины, где был реализован евхаристический коммунизм. И наконец, в-четвёртых, как уже указывалось, сталинский социализм поддерживал нравственность населения, в частности тем, что на товары, попадающие в разряд греховной роскоши, цены не снижались. И заметим, как элегантно и ненавязчиво это достигалось в сталинской экономике. Вот одна из причин того, что советское общество в нравственном отношении было значительно выше современного.

Именно сталинская экономика во многом сформировала облик нового человека. Прежде всего, появилась когорта «красных директоров» – великолепных организаторов, высоких профессионалов и людей, беззаветно веривших в победу коммунизма.

И, кроме того, люди поняли полезность высокой квалификации, и не только потому, что рацпредложения приносили ощутимый доход. Появилось целое всесоюзное движение рационализаторов. Резко выросло советское образование – вся страна теперь училась. Появились замечательные педагоги, например, А.С. Макаренко. И вообще выросла многочисленная интеллигенция (сейчас, кстати, в метро интеллигентное лицо можно встретить очень редко).

Наконец, сталинский социализм выковал советского человека, победившего гитлеровский фашизм, человека инициативного, квалифицированного, стойкого к невзгодам, оптимиста, смело смотрящего в будущее, человека, обретшего социальную монолитность – один за всех, все за одного. Именно сталинский социализм и есть единственно настоящая форма социализма, когда создавалась страна, в которой чаяния народа и желания элиты фактически совпадали. В такой стране хочется жить и работать на благо её жителей. Кстати, весь советский строй был коллективным творчеством – даже идейных творцов сталинской экономики мы толком поименно не знаем.

Увы, после смерти Сталина эта замечательная экономика постепенно, но неуклонно стала разрушаться. Сначала Хрущёв, придя к власти, тут же приказал колхозам, вопреки мнению Сталина, выкупить всю технику у МТС, что резко усложнило снижение цен сельскохозяйственной продукции, так что в 1954 г. снижения цен уже не было. Затем реформа Косыгина-Либермана разрушила тот тонкий экономический механизм, на котором держалась сталинская экономика. Всё, что у нас возникло после реформы, настоящим социализмом можно назвать с большой натяжкой. Далее в брежневские годы появилась теневая экономика – этот подпольный вариант капитализма. Наконец, Ельцин уже открыто и грубо втянул нас капиталистическую трясину, подчинив экономику, к тому же, нашим западным врагам. И, соответственно, в нравственной области люди покатились вниз, превращаясь из великого народа просто в население, где каждый сам за себя.

Однако ещё раз хочется повторить: мы реально жили в сталинской экономике, и это было время великих побед.

Николай Владимирович Сомин, кандидат физико-математических наук, бакалавр теологии, православный публицист