Попытка поиграть в долгую, или Сурков-фаталист и его хозяин

По прошествии недели со дня публикации статьи В. Суркова «Долгое государство Путина» потребность говорить о ней как о литературном произведении практически исчезла. Уже столько переговорено и ажиотаж опал и сдулся. Да и не было бы вовсе такой потребности, кабы не должность Суркова в Администрации Путина. Вот эта должность, включённость автора в окружение Президента РФ, предполагаемую его способность влиять на некоторые аспекты внутренней и внешней политики государства и даже на выработку неких идейных установок, позволяет не то, чтобы рассмотреть, проанализировать и дать оценку ряду положений публикации (вряд ли для этого источник представляет какую-либо литературоведческую, а тем более научную и философскую значимость), а применительно к ней показать состояние нынешней государственности РФ и того, что и кто эту государственность заполняет. Отсюда, сроки не поджимают, торопиться высказаться по горячим следам самой статьи вовсе нет никакой необходимости.

Мотив статьи подаётся в стиле фатализма, который передаётся уже её названием, от которого ни автору статьи, ни читателям, ни нечитающим гражданам никуда не спрятаться. А основная сюжетная линия строится вокруг автора статьи, который незримо и подспудно присутствует буквально в каждом элементе сюжета, и Президента РФ В. Путина, который позиционируется автором в статусе хозяина положения и вовлечённых туда людей. Да, что там положения, хозяина государства, если выводится определение «государство Путина».

Что касается оснований для формулировки посыла статьи и основных характеристик, связанных с фигурой Путина, то они, безусловно, есть. – И через девятнадцать лет правления в РФ, включая четырёхлетний срок бекбулатовщины Д. Медведева, В. Путин пользуется поддержкой и почитанием значительного количества российских граждан. И даже некоторое падение его рейтинга, отмеченное последнее время, до уровня, который для иных президентов в Европах и США является весьма приличным, показывает, что в настоящее время Путин из всех заметных в РФ политиков и общественных деятелей является настолько влиятельным, что рядом даже расположить некого. Действительно, все предшественники Путина теряли доверие своих сограждан значительно ранее девятнадцатилетнего срока: Б. Ельцин буквально через два года, М. Горбачёв протянул не более четырёх, Л. Брежнев лет десять держался, а потом превратился в героя скабрёзных анекдотов, Н. Хрущёв через шесть лет, после хлебного кризиса, стал поругаем в народе. Про Ленина и Сталина говорить в этом контексте не стоит, т.к. там иные мотиваторы почитания были, а присутствие Андропова и Черненко во главе государства столь мимолётно, что незаметны для обсуждения.

Значит ли, что имеющаяся мотивация позволяет В. Суркову делать несколько обескураживающие выводы и допускать экстравагантные утверждения? Суркову как публицисту, конечно же, позволительно и допустимо, вон А. Проханов и не такие слащавые пиетизмы использует. А вот написанное Сурковым В.Ю., как государственным должностным лицом, потребует иного оценивания. Понятно, что избежать реплик в отношении самого автора, при всей нацеленности мимо него, вряд ли удастся. Однако, надо постараться не погружаться в желание подвергнуть критике зыбкие метафоры Суркова, нанизанные на Ф. Барнума, хайтеров, троллей и ботов или американские сериалы. Ибо это будет явно вести в сторону копания в красивом пустословии, когда звонкими симулякрами хотят заместить смыслы. А вот там, где есть попытки поиграть со смыслами, причём с выходом на социально значимые проблемы, просто необходимо критическое осмысление.

Уже первый сурковский пассаж (в понимании здесь, как некая странность, хотя и не неожиданная) об иллюзии выбора вызывает если не оторопь и недоумение, то определённую озабоченность. Не вдаваясь в дискуссию о возможности выбора в современном обществе, Х. Ортега-и-Гасет, Г. Маркузе, Э. Фромм и их критики достаточно об этом написали, хотелось бы обратить внимание на другое – вырисовывание В. Сурковым одинаковости положения в этой области на Западе и у нас. Только с той разницей, что на Западе выбора у граждан нет, ибо он превращён в иллюзию, а у нас и от иллюзии, и заодно от выбора отказались в силу приверженности к фатализму, называемому Сурковым «реализмом предопределённости». Какое-то некрасивое сравнение получается, ущербное для нашего общества, лишённого даже иллюзии выбора. А дальше больше. Автор, фактически, впадает в когнитивный диссонанс, когда, с одного подхода, благорасположен к состоянию суверенной демократии, а с другого – утверждает вообще об утрате интереса (своего и экстраполируемого на всё российское общество) к демократии как таковой. Второй подход вообще дело путаное, Президент пока ещё говорит о ценности демократии как таковой.

С термином «суверенная демократия» тоже не всё так просто. Возникнув в авторстве Ж.-Ж. Руссо, он в XIX ст. прижился в США, до такой степени, что доминирующую в политическом пространстве страны в середине того столетия Демократическую партию США именовали «партией суверенной демократии» и, ещё более примечательно, вообще использовался в политическом лексиконе США вплоть до начала XXI в. для обозначения системы реализации властных полномочий на уровне штата. То есть, суверенная демократия в американском штате – Техасе или Аляске – даёт возможность принимать местные законы и устраивать жизнь на местном уровне, не посягая на прерогативы федеральной власти в Вашингтоне. Неужто с ноября 2006 и до теперешнего дня В. Сурков исподволь внедряет в сознание – общественное, групповое и индивидуальное – восприятие РФ с её суверенной демократией по образцу и подобию обычного штата США, управляемого по глобальным вопросам из Вашингтона?

Собственно, на этом можно было бы и закончить «разбор полета», а по-хорошему и вообще «полётов» как таковых. Но, дальше также есть несколько пассажей и нюансов, может не столь симптоматичных, однако, тоже заслуживающих внимания.

Определение Сурковым современной России как государства нового типа не только навевает подозрения в компиляции лозунгов советской пропаганды («СССР – государство нового типа», «КПСС – партия нового типа»), но и вызывает иронию в связи с тем, что модель политического устройства Российской Федерации копирует в исходных принципах то, что существует в этой сфере в США и Франции, с сильным институтом президентской власти. В общем, совсем неудачный пропагандистский приём.

Каким образом русской истории стали известны «четыре основные модели государства» останется, видимо, вечной сурковской загадкой. Ибо ни до, ни после этого утверждения мы не найдём в тексте ни его прелюдии, ни основания. К тому же, непонятно почему В. Сурков начинает своё моделирование с Ивана Третьего, но забывает о новгородско-киевском периоде русской истории. Неужто он отдаёт его на откуп украинским сказочникам от истории? Однако, отнесём это к исторической профнепригодности автора, а не к идеологической диверсии в пользу украинского сепаратизма. В пользу этой версии говорит и тот факт, что В. Сурков пишет о каком-то «Царстве Московском и всей Руси». – Московское царство существовало, несомненно. А вот Царства всей Руси не было. Правда, существовал титул сначала Великого князя всея Руси, а затем и Государя всея Руси, но это иное, нежели обозначение государства. Мелкая путаница вроде бы, но с учётом той должности, которую занимает господин Сурков и положения в аппарате государственного управления Российской Федерации, возникают обоснованные сомнения в грамотности политтехнологических конструкций и консультаций, которые могут от него исходить. А это уже проблема не только Президента, но всего российского общества.

Хотя, видать мне не удастся отвести от Суркова подозрения в безыдейности и мировоззренческой расплывчатости, если не сказать больше – пренебрежении русскими культурно-цивилизационными ценностями. Он, конечно, ещё не дошёл до состояния хулителей Русского Мира, которые обозначают в письме этот термин исключительно окавыченным и строчными буквами, но и не посчитал нужным написать его с заглавной, как, кстати, пишут в одноимённом фонде, созданном В. Путиным – Русский мир. Возможно, и пустяк, но осадочек остаётся.

А сейчас цитата: «Настоящий Путин едва ли является путинистом, так же, как, например, Маркс не марксист и не факт, что согласился бы им быть, если бы узнал, что это такое». Недвусмысленный намёк на то, что путинизм вещь страшная и ужасная. Впрочем, как и марксизм. Вот такие тёмные дали рисует нам В. Сурков. Спасибо, хотя бы, за то, что говорит прямо и без экивоков.

Дальше-больше. Больше в плане словесного тумана и смысловой пыли. Я понимаю, что меркантильная политтехнология, в т.ч. в сфере официоза, стремится быть безрассудно-безпощадной и агрессивно-настойчивой, но эти симптомы вовсе не означают, что все их должны принимать и соглашаться с ними. Владислав Сурков увидел «паранормальные предпочтения электората», судя по всему – российского, который, что следует из рассматриваемого текста, в таком состоянии умудряется воспринимать смыслы, производимые страной. Выходит, что если страна как-то связана со своим электоратом и электорат – со своей страной, то и смыслы получаются паранормальные. А это уже перебор, как минимум. И явления, и его интерпретации. Ну, а если «паранормальные предпочтения электората» просто сами по себе, без какой-то привязки к смыслам, тогда вся Россия с подачи господина Суркова становится сплошным Бермудским треугольником. А м.б. он на это и намекает? А если так, то россиянам пора уже отряхнуться и от Бермудов, и от паранормальных политтехнологов.

Не могу не привести ещё одну цитату: «Именно из России прозвучал отрезвляющий вопрос к одураченному человечеству: "А кто мы в мировой паутине – пауки или мухи?"». Признаюсь, не слышал про этот мудрёный вопрос, как бы и якобы отрезвивший человечество. Да, что там я – песчинка в людском океане планеты Земля, сама всемогущая мировая паутина ничего про лечение одураченного человечества приведённым вопросом не знает и не ведает, но разве теперь тоже узнает из статьи самого В. Суркова (см. Приложение). Потому столь громогласное заявление автора статьи напоминает рассуждения санитара об обнаруженном прыщике у больного, которого везут в операционную с острым аппендицитом.

Идём дальше. И опять без цитаты не обойтись: «Термин ("глубинное государство". - А.Ф.) означает скрытую за внешними, выставленными напоказ демократическими институтами жесткую, абсолютно недемократическую сетевую организацию реальной власти силовых структур». Не знаю в каком мире замещённых смыслов живёт Владислав Юрьевич, но обычным людям непозволительно верить в симулякры, извращающие действительность. Так вот, авторы концепции сетевого общества, ведущей свою историю от теории делиберативной политики Дж. Дьюи, К.П. Рипп, Й. Коген, К.О. Аппель и, безусловно, Ю. Хабермас были бы, надеюсь, весьма удручены, узнав о таких фривольностях. В теории коммуникативного действия Ю. Хабермаса сетевое общество строится не по вертикальной зависимости иерархических связей, а на основе горизонтальных связей сетевых организаций методами дискурсов, дискуссий, переговоров, обсуждений и соглашений. И, кстати, Интернет-коммуникации выполняют значимую и важную роль в формировании и функционировании сетевых организаций и всего сетевого общества. Наконец, именно у Хабермаса гражданское общество с его сетевыми организациями становится посредником между личностью и государственной властью, представляющей площадку для их коммуникаций и обеспечивающей консенсусное действие «демократических существ» (homodemocraticus), а отсюда и демократию. В общем, с точностью до наоборот высказался В. Сурков, решивший манипулировать иностранными теориями. И, слава Богу, что отмечающий в этом году 90-летие Юрген Хабермас не читает измышлизмы главного политтехнолога Администрации Президента РФ.

Не стану выступать здесь адвокатом демократии, но само это слово стало ругательным во многом, конечно же, не благодаря, а по вине самого В. Суркова и многих его партнёров и друзей по бизнесу 90-х годов прошлого столетия. Среди них особо следует отметить М. Ходорковского и М. Фридмана, входивших в состав возглавляемой Б. Березовским Семибанкирщины, получившей своё название по аналогии с Семибоярщиной, сдавшей Россию полякам в 1610 году. И теперь негативные оценки Суркова – «недоверие и зависть, используемые демократией в качестве приоритетных источников социальной энергии, необходимым образом приводят к абсолютизации критики и повышению уровня тревожности» – звучат как, в лучшем случае, ханжество. Кстати, заменим в сурковской формулировке демократию на тиранию, диктатуру или авторитаризм и будет так же: красиво, но пусто и безсодержательно.

И ещё одно допущение. Уж не желает ли Сурков дать повод внутренним и внешним противникам и врагам России и её нынешнего государства обвинять действующую политическую власть в антидемократичности? С учётом всего послужного списка и рисуемых ролей в Администрации Президента РФ г-на Суркова такой вопрос вполне уместен.

Пожалуй, один фрагмент статьи является достоверным: «Бюрократия, даже когда хитрит, делает это не слишком тщательно, как бы исходя из того, что "все равно все всё понимают"». Правда, и здесь не всё гладко. Как минимум стилистически. «Все равно» это о чём или о ком? По логике, вроде бы, должно о чём, а вот по написанию – о ком. И если «все равно», то это вообще не по-русски. Не сочтите уж меня граммар-наци! Если ж здесь по существу, а не по форме подачи, то выходит оправдание коррупции, которая как раз явственно прочитывается и просчитывается за благоречивым «хитрит». Ну и попутно, и параллельно пренебрежение к «глубинному» народу, который должен всё это хитрое непотребство проглатывать, радуясь брутальному государству, демонстрирующему все свои части без каких-либо декоративных прикрытий.

Далее по тексту. Соглашаясь с автором, что глубинного государства в России нет и все его изъяны на виду, следует отметить, что такое утверждение не более чем уловка, с помощью которой В. Сурков желает скрыть иные глубинные структуры, которые формально не являясь государством, располагают механизмами воздействия на него. Глубинный олигархат номенклатурного разлива в Российской Федерации лишь вариация глубинного государства в Турции или США. А может даже и покруче. Если кто-то наблюдал в одной компании министра энергетики РФ с главами Газпрома или Роснефти, тот заметит эту особенность. А бывший министр финансов на своей судьбе ощутил всю мощь номенклатурного воздействия.

И вот в присутствии и господстве глубинного олигархата народ уже на глубину опуститься не в состоянии, а будет плавать на поверхности, в худшем случаепосетит глубину, когда потонет.

Говоря о параллельном существовании элиты и народа, отмечая что «две национальные жизни, поверхностная и глубокая, иногда проживаются в противоположных направлениях, иногда в совпадающих, но никогда не сливаются в одну», Сурков вольно или невольно подтверждает, что в нашем обществе социальная циркуляция затрудняется, а восходящая вертикальная мобильность ограничивается бюрократическими шаблонами. Отсюда все возможные социальные продвижения по повышению статуса становятся зависимыми от решений элиты подбирать себе подобных и обязательно послушных. В конечном итоге общество поражает косность, неспособность адекватно, оперативно, предметно и концентрированно отвечать на вызовы и угрозы. Естественно, что такому путинизму, который рождается сейчас усилиями не столько самого Путина, сколько его окружения и Суркова в том числе, живой Путин рад не будет.

Идея-фикс о глубинном народе совсем не тянет даже на философскую рефлексию, но имеет сугубо манипуляционный характер, в т.ч. для прикрытия некоторых провалов политической власти. Например, как реакцию на проигрыш региональных выборов кандидатами партии «Единая Россия» и падение рейтинга В. Путина следует расценивать утверждение: «Глубинный народ всегда себе на уме, недосягаемый для социологических опросов, агитации, угроз и других способов прямого изучения и воздействия».

В конце статьи звучит финальный аккорд идеи путинизма, который становится и её прощальным гудком. Если современная модель русского государства, которую Сурков определяет как государство Путина, «начинается с доверия и на доверии держится», то вовсе это не модель государства, а скорее некий фан-клуб. Ибо доверие как форма взаимоотношений всегда персонализируется, даже если имеет вещную опосредованность – доверие к механизмам как продуктам людского производства. Это замечание вовсе не означает, что доверительная модель не имеет места применения. Она используется в сфере информационной безопасности, в системе экономических отношений, в т.ч. доверительное управление имуществом. Однако, в случае с государством целесообразно создавать такую модель, которая не может быть подорвана даже недоверием к первому лицу. Иначе срок устойчивости методов осуществления государственной власти может ограничиться сроком правления пользующегося доверием президента.

Доверие к действующему Президенту достаточно высокое. Однако, от любви до ненависти один шаг. И заметное падение рейтинга В. Путина, в связи с пенсионной реформой и общим падением уровня жизни населения, при сохранении, а то и увеличении чрезмерной роскоши чиновников среднего и высшего уровня и коммерсантов, делающих деньги исключительно на природных богатствах России или спекуляциях, тому подтверждение. Весьма значительная опасность для действующей государственной власти и социального спокойствия в стране исходит от сложившейся модели номенклатурно-олигархического управления, когда корпоративные интересы ставятся выше государственных и интересов страны. И во внешней, и во внутренней политике.

Хочу заметить, что апелляция В. Суркова к государствам Ивана Третьего Великого, Петра Первого Великого и Ленина достаточно показательны, но не в выстраиваемых им аналогиях с «государством Путина», а скорее наоборот. Иван Третий закладывал основы государства ограничивая своеволие удельных князей и вотчинного боярства, продвигая служивых державе людей. И его дело было продолжено внуком – Иваном Грозным. Пётр Первый ликвидировал институт боярства – Боярскую думу – и также продвигал служивых державе людей. Его дело было продолжено Екатериной Второй Великой. Ленин уничтожил, к сожалению, не только в переносном смысле, класс аристократии и выдвинул на авансцену политического поля новый вид служилых державе людей. Сталин продолжил его дело. Методы каждого из отмеченных были направлены на обуздание олигархата формата своего времени и зачастую были далеки от принципов гуманизма. Но, мы сейчас не оцениваем, а фиксируем знаковые исторические события отечественной истории. Так вот, все эти события по деолигархизации государства осуществлялись действительно «людьми длинной воли». Достаточно назвать, хотя бы, опричников Ивана Грозного, гвардейцев Петра Великого или Екатерины Великой. К сожалению, сейчас мы не наблюдаем ни деолигархизации, ни «людей длинной воли» вокруг Путина. Причём, судя по событиям в Новороссии 2014 г. и последующих, в лучшем случае, есть «люди короткой воли», да и то не выходящей за рамки интересов корпоративных образований. Следовательно, перспективы для «государства Путина» скорее не более, чем благие пожелания В. Суркова. А без «людей длинной воли» и, самое главное, без чёткого проекта будущего, какими бы красками он не рисовался, никакое долгое государство построить не получится.

Как известно, в романе Д. Дидро «Жак-фаталист и его хозяин» одна из сюжетных линий создаёт положение, в котором камердинер Жак объявляет, что без него хозяин существовать не может. И на самом деле не Жак, а его формальный хозяин является слугой, а сам Жак и есть истинный хозяин. Собственно говоря, это происходит потому, что всё повествование в романе Дидро идёт от лица камердинера Жака при статичном хозяине, который даже не имеет своего имени. Провозглашая «государство Путина», с неясным описанием и отстранённостью самого гаранта, уж не на такой ли расклад намекает Владислав Юрьевич?