Макрон пытается выпустить пар

Насчет событий, происходящих во Франции, существует несколько точек зрения, и, что самое смешное, — все правильные. Есть точка зрения, что это майдан и тут можно найти все доказательства — стоило Макрону только заговорить о европейской армии, как сразу начались волнения по совсем другим вопросам. Как тут не вспомнить о том, что стоило Де Голлю в 1968 году только заговорить об отказе от доллара, как сразу взбунтовались длинноволосые студенты Сорбонны под бессмертным лозунгом «запрещается запрещать». Так что есть элементы майдана.

Также правы и те, которые говорят, что это настоящий социальный взрыв, который вызревал десятилетия. И, действительно, бунтует не изможденный пролетарий и не патлатые студенты, а настоящие работяги, которым бензин дорог, потому что они живут и работают в пригороде.

Есть еще одна точка зрения, которая тоже по-своему права. Она звучит так — это же французы, они любят бузить, у них обычное явление, что школьники 12-13 лет могут быть недовольны своим учителем, создать особый комитет, выдвинуть свои требования, а если директор школы откажется с ними встретиться, они начнут митинговать возле здания мэрии. У французов это в крови.

Итак, что мы сейчас видим в наличии. Обратим внимание, во Франции несколько лет тому назад тоже говорили про беспорядки, но это были бунты в гетто и предместьях. Бузили эмигранты, особенно во втором поколении, пожиратели социальных льгот. Были студенческие беспорядки, которые выдвигали свои требования. Сейчас показывают желтожилетников. Это бунтует белый средний класс, работяги, которые действительно всерьез могут пострадать от взлетевших цен на горючку, поскольку они живут в пригороде, и им, как и нашим пролетариям, ехать порой по два часа на машине.

Так что и во Франции периодически бывают всплески выступлений, но каждый раз от отдельной группы людей. Нынешнее — самое серьезное, потому что задействованы те, на ком держится страна, те, которые создают материальные ценности, а не те, которые еще, может быть, будут создавать, — студенты и те, которые только потребляют, — эмигранты.

Когда у нас удивляются, «чего им не хватает», т.к. среди них 3 тысячи евро — это минимальный доход, а люди с двумя тысячами евро считаются нищими, то у нас забывают о некоторой разнице, о некоторых ножницах, которые говорят, с одной стороны, о высокой заработной плате, а с другой стороны, во Франции много налогов. Даже сами французы не знают, как много у них налогов, потому что каждая группа населения Франции имеет собственную налоговую ставку.

При этом есть такая особенность во Франции — долгое продолжение демонтажа социального государства. В советское время любили говорить, что Франция — самая социалистическая из капиталистических стран. В этой стране было не только могучее левое движение, но и коммунистическая партия была силой не только политической, но и значимой даже в области культуры. Была куча других левых партий. Во Франции действительно создали общество, которое на Западе называли социализмом, но с иным политическим строем и экономической ситуацией, отличным от СССР. Тем не менее, было сильное социальное государство, богачей обложили налогами для того, чтобы уменьшить безработицу, а также сокращали рабочий день. Мало того, что пятидневная рабочая неделя, так еще и количество часов сокращали — это вызывало недовольство. Наши люди удивлялись — почему французы митинговали в поддержку более длительного рабочего дня. Это происходило только для того, чтобы уменьшить недовольство. Но это все уже в прошлом.

Политика социального регулирования проходила у них в 80-е годы, когда правил президент Миттеран. Потом, несмотря на то, что у власти периодически были левые правительства, все-таки правили достаточно правые либералы, не просто национальные правые, а именно те, которых по поступкам называют правыми.

Действительно, во Франции десятилетиями отбирались социальные льготы у одних категорий, зато облегчалась жизнь крупному бизнесу. В какой-то степени можно понять, что это неизбежно, потому что Франция входит в Евросоюз, поэтому если обложить кого-то налогами, то они спокойно перевезут капиталы, не отходя от места.

Вспомним, что очень многие французы (мы знаем Депардье, который переехал в Россию) переехали или в Швейцарию, или в другую соседнюю страну, чтобы не платить эти жуткие налоги. Так что в какой-то степени это было неизбежно. Во Франции, как и во всех странах мира, когда происходит экономический кризис, то власти пытаются выйти из него за счет трудящихся.

Ситуация дошла до белого каления, когда в прошлом году победил Макрон. Я напомню, что Макрон — строго говоря, человек ниоткуда. Мы все знаем, что он работал в банке Ротшильда. Это ставленник крупного капитала. Заметим, что его выдвинули только для того, чтобы не пропустить к власти Марин Ле Пен. Тогда баллотировался еще очень сильный Жан-Люк Меланшон от ультралевых. Так вот, чтобы их не допустить, выдвинули Макрона и сделали его президентом.

Дальше получилось вот что. Макрон выполнил свои обязанности в том плане, что не допустил до власти Ле Пен, а дальше, не имея никакого опыта государственного устройства, он сам наломал дров. Так как он непонятно как оказался в президентском кресле, то недовольство, которое длилось и раньше, именно при Макроне и привело страну к социальному взрыву.

На мой совершенно субъективный взгляд, относительно французских событий имеет место реальное социальное движение белого среднего класса. Также надо отметить то, что на Западе с удовольствием хотели бы сделать еще одну цветную революцию. Другое дело, Макрон первоначально всех устраивал, но вообразил себя самостоятельной политической фигурой. Во Франции традиции конфронтации с властями — часть политической культуры, а революция — чуть ли не главная их национальная традиция.

Что касается перспектив, обратим внимание, что «желтые жилеты» уже появились в Каталонии. Это офранцуженная испанская провинция. В Лондоне начались волнения. Только в Германии пока ничего нет, но она более тяжеловесная страна, которая медленнее раскачивается. Макрон вводит во Франции чрезвычайное экономическое положение. Что это такое? На самом деле, это попытка выпустить пар. У правительства реально не найдется более-менее серьезных финансовых возможностей, чтобы выполнить то, что уже успели наобещать. Но самое главное то, что «желтые жилеты» не выдвигают особой позитивной программы. Они выдвигают программу выхода из Евросоюза и НАТО. Но, к сожалению, большая часть французов, включая тех, кто митингует, поддерживают интеграцию Франции в европейские структуры.

Все это может закончиться так же, как и полвека назад, в 1968 году. Кому-то повысят зарплату, кого-то наградят, задушат в объятиях. Тогда бузили в основном студенты. Закрыв Сорбонну, ее разделили на несколько университетов, раскидали студентов по разным местам. Хотя студенты и бузят периодически, но о едином студенческом движении говорить не приходится.

Рабочий класс во Франции исчез. И в Америке, и во Франции закрылись заводы, все перекинуто в Китай и в Юго-Восточную Азию. Оставили только то, что перевезти затруднительно — сферу услуг. Так что Франция сейчас скорее туристский объект, чем страна-производитель.

Во Франции отсутствуют ярко выраженные социальные группы, а большая часть французов из тех, кто бунтует, — это люди самозанятые или имеющие такую работу, которая не позволяет знать, что будет завтра. У недовольных нет четко выраженной политической партии, хоть о поддержке заявила и Марин Ле Пен, и радикальные левые. Когда показывали демонстрацию, то можно было увидеть, что за «желтыми жилетами» периодически гордо веяли красные флаги. Но лидеров здесь нет.

Чем это может закончиться? Тем же, что и в 1968 году, когда все изменилось, но ничего нового не возникло. Разве что появятся деятели из тех, кто рвет глотку на баррикадах. Потом они будут писать книги и заниматься самопиаром. Речь не идет о смене политического режима и, тем более, социально-экономической системы. В этом плане говорить о настоящей социальной революции во Франции невозможно.