К нашему поколению, юность которого прошла в 70-е годы прошлого века, повести и рассказы Валентина Григорьевича Распутина пришли вовсе не благодаря школьной программе, как сегодня. В школьную программу они тогда не входили по вполне естественной причине — это были литературные новинки, только-только появившиеся на страницах литературных журналов или же впервые изданные отдельной книгой. А литературных открытий в те годы было очень много, как и писательских имен, чьё творчество заслуживало пристального внимания — Василий Белов, Виктор Астафьев, Василий Шукшин, Михаил Алексеев, Николай Носов… Но даже в этом русском литературном многоцветье имя Валентина Распутина стояло особняком, во всяком случае, для меня. Даже сейчас, спустя многие годы, мне трудно объяснить, почему слово Распутина как-то сразу запало в душу и стало родным, а образы, созданные его литературным воображением, навсегда вошли в моё нравственное бытие. Может быть потому, что и его слово, и его литературные образы были не придуманными, а в полной мере взятыми из жизни, реальной, плотской, наполненной страстями, предательством, но и любовью, нежностью, верностью. Уже много позднее, когда мне посчастливилось познакомиться с Валентином Григорьевичем, во время какого-то разговора он, помню, рассуждал о том, что литературу не надо придумывать, но надо писать жизненную правду. А ещё повестям и рассказам Валентина Григорьевича сразу же верилось, наверное, потому, что сам он был абсолютно чистым и честным человеком. И эти личные качества Распутина стали неотъемлемыми качествами его сочинений — он писал честно и смело. Сейчас трудно представить, насколько смелой, гражданственной и политически боевой была его повесть «Прощание с Матёрой»! Иные нынешние литературные критики из числа юных да ранних вообще не понимают о чём идет речь в этой повести, но спешат вынести резкий приговор, мол, какое нам дело до тех дурных старух, отказывающихся от благ цивилизации (ну да, нынче ради «благ цивилизации» не то что из деревни или из города, из страны уезжают)? А ведь Распутин заговорил о гибели, да что там гибели, о целенаправленном уничтожении целого мира — русского крестьянского мира, основы русской жизни. Больше того, писатель выступил против активной «цивилизаторской» политики коммунистической партии и правительства. И это было не просто писательским мнением Валентина Григорьевича, но его гражданской позицией. Именно в те годы он вступился за Байкал и защитил его. Чуть позже он и другие русские писатели вступили в, казалось, совсем неравную борьбу с проектом переноса северных рек, в который государство вбухало миллионы и миллиарды, и который «пропихивали» в жизнь влиятельнейшие тогда политические силы. Но Распутин не испугался и победил! Позднее, с конца 80-х, Распутин занял совершенно однозначную патриотическую позицию в развернувшемся и продолжающемся ныне политическом противостоянии…
Валентин Григорьевич обладал удивительным качеством: во время публичных выступлений он держал себя очень скромно, говорил тихо, немного наклонив голову влево, практически не жестикулировал, тем более не подчёркивал свою речь эффектными жестами. Но слушавшая его аудитория в ту же секунду, едва он произносил первое слово, затихала на полувздохе и в таком вот «полувздохнутом» состоянии слушала его, а слова, мысли, образы Распутина таинственным образом оживали в сознании слушателей. И это при том, что, повторюсь, он никогда не был «сказочником», не рисовал перед людьми пленительных «воздушных замков», он всегда говорил правду — радостную или горькую, но правду. Я сам не раз бывал таким «слушателем» и также сидел на «полувздохе», боясь потревожить своим дыханием распутинскую речь…
А ещё обязательно нужно помнить, что Валентин Распутин был гением литературы. Язык его произведений — это невообразимо богатое собрание, в литературном языке Распутина купаешься, как в чистом лесном озере, аромат его языка вдыхаешь, как будто опустил лицо в огромную охапку лесных трав и цветов. Литературный язык Распутина — это потрясающая свобода, простор, воля… Но мне приходилось быть свидетелем того, как писал Валентин Григорьевич, точнее, как он работал над уточнением и стилевом совершенствовании своих произведений, и я знаю какой напряжённый и тщательный труд стоит за этим языковым привольем и простором…
Валентин Распутин был совестью нашего народа — для меня это несомненно, ибо мало кто другой мог сказать себе и всем нам честные и горькие слова, и не только сказать, но и быть услышанным. Валентин Григорьевич в силу своего литературного гения и нравственной чистоты имел на это право. Мы ему верили.
Валентин Распутин был великим русским писателем, последним великим русским писателем XX века.
А мы будем его любить и помнить.
Сергей Перевезенцев, доктор исторических наук, сопредседатель Правления Союза писателей России
