28 января с.г. на сайте «Русской народной линии» была опубликована статья священника Георгия Селина «Загадка 2037 года». С критикой основных положений этой статьи выступил в интервью РНЛ к.филол.н., доцент исторического факультета СПбГУ диакон Владимир Василик.
Публикации досточтимого брата и сослужителя отца Георгия Селина, посвященные Пушкину, в частности, «Пушкин – 2037 год», а также Гоголю повергли меня в некоторое удивление и печаль. С какой стати Пушкин как организатор 2037 года? И если отец Георгий Селин пытается инкриминировать Александру Сергеевичу 1937 год, в который праздновался его юбилей, и взвалить на него вину за кровавые жертвы того года, то это совершенно напрасно. Ведь что говорит Пушкин в своем стихотворении «Памятник»:
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокой век восславил я Свободу
И милость к падшим призывал.
Какое отношение всё это имеет к кровавой трагедии 1937 года – года беспощадного, недоброго и несвободного? Отец Георгий обвиняет поэта в неверии в бессмертие души:
Нет, весь я не умру — душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит…
Но, простите, есть такая вещь, которая называется «проклятие жанра». В данном случае Пушкин творчески переработал темы Горация: «Нет, не весь я умру, бо́льшая часть меня Либитины уйдет; славой посмертною возрастать мне…». Это во-первых. А во-вторых, разве в «Памятнике» Пушкин не явил своё смирение перед Промыслом Божиим и спокойную тихую веру к Богу?
Веленью Божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно,
И не оспаривай глупца.
Разве это не христианское отношение ко всему? Вспомним слова одного из египетских старцев в Патерике: «Будь как труп и не считайся ни с презрением людей, ни с их уважением».
Делать Пушкина ответственным за революцию и даже за декабристский мятеж в высшей степени странно. Он сказал Императору Николаю честно, что если бы он был в Петербурге, то был бы на Сенатской площади, но сказал это не из революционности или злонамеренности, а исключительно из дружеских чувств по отношению к тем, кто участвовал в мятеже. И Николай I был гораздо мудрее и проницательнее отца Георгия, потому что после этих слов не только отпустил Пушкина, но и взял его на государственную службу. Потому что профессиональный революционер так бы не ответил. В стихотворении «Стансы» Пушкин дал ясную оценку мятежу:
В надежде славы и добра
Гляжу вперед я без боязни:
Начало славных дней Петра
Мрачили мятежи и казни.
На мой взгляд, это оценка декабристского мятежа как стрелецкого, как янычарского бунта. Странно инкриминировать автору «Стансов», «Клеветникам России», «К Бородинской годовщине», «Истории Петра Великого» преданность декабристскому делу, а тем более ответственность за революцию.
У Марины Цветаевой есть замечательное произведение «Мой Пушкин». Точно выражена суть вещей, у каждого свой Пушкин. Конечно, любой мерзавец, блудник и пошляк может нахватать из Пушкина, особенно из непубликуемого и нецензурного, много чего. Как говорится, «свинья грязь найдет». У нас есть свой Пушкин. Пушкин христианский. Подобно тому, как был христианский Платон, так у нас есть христианский Пушкин. Слава Богу, за десятилетия гимназической традиции у Пушкина было отфильтровано лучшее и самое достойное, христианское. Даже советский строй с этим не смог ничего сделать. Пушкина пришлось принять с «Борисом Годуновым», с «Капитанской дочкой», с «Медным всадником», который в первой части, безусловно, является гимном русскому самодержавию. С его стихами об отцах-пустынниках и ответом митрополиту Филарету. Мы должны всё это читать, а на то, что не на пользу нашему спасению, можно просто не обращать внимания.
Культура - это всегда выбор. И не случайно Спаситель уподобляет книжнику, наученному Царствию Небесному, человека, который выносит из своей сокровищницы новое и старое. Это всегда выбор, разбор. Поэтому понятно, что Александра Сергеевича Пушкина не стоит считать пророком. Не стоит приравнивать к Иоанну Златоусту. Всему свое место и своя честь. Как говорит апостол Павел, «Иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится в славе» (1 Кор. 15, 41-42). Так и в иерархии бытия у Пушкина есть свое место, где «сладостью стихов живой он был полезен». Где он являл пользу и чувства добрые он лирой пробуждал. И ополчаться на него за то, что он не апостол Павел, не Роман Песнопевец и не Иоанн Златоуст, по меньшей мере, странно.
Вообще от «пушкиноборства» пусть даже в таком благочестивом варианте несет чем-то нездоровым и революционным. Вспоминаются революционеры-народники, которые говорили о пользе сапог и бесполезности Пушкина. Ставили в иерархии бытия Пушкина ниже сапог. Вспоминаются троцкисты-лефовцы, которые в 20-е годы хотели Пушкина сбросить с корабля современности. То, что делает уважаемый отец Георгий, связано с такой огромной ненавистью к товарищу Сталину, которая объемлет всё и вся, с ним связанное. Не случайно именно Сталин был инициатором Пушкинского юбилея. На Сталине лежит ответственность за 1937 год. Но сколь велика мера этой ответственности, учитывая коллективный характер решений Политбюро, карьеристский энтузиазм НКВД и партийную борьбу в государственных органах, а также низовой энтузиазм карьеристов, доносчиков и мерзавцев? Из всего этого складывается трагедия 1937 года. На мой взгляд, Пушкинский юбилей и репрессии - явления разного плана и векторов. Празднование этого юбилея было как раз позитивным событием. Это восстановление символов Российской государственности, направленное против тех, кто стремился сделать Россию топкой для мировой революции, и против тех, кто раздул репрессии и способствовал огромному увеличению числа жертв.
Что касается выпадов против «Шинели» Гоголя, то они тоже являются странными. О чем этот рассказ? О человеческом равнодушии, о черствости и мелкой злобе, о великом презрении «высших» по отношению к «низшим», которое царствовало тогда и царствует, к сожалению, поныне. Это встречается как в мире светском, так и в мире церковном. То, что это явление показано и обличено, за это Гоголю надо сказать «спасибо». Поскольку если молчат проповедники, то приходится высказываться писателю. А что касается явлений Акакия Акакиевича и снятия шинелей, что интерпретируется автором статьи как личная месть героя, то это опять же странно, поскольку отец Георгий - человек тонкий и умный и должен понимать, что речь идет о художественном символе, без преувеличения, Страшного Суда. На память читателю должно бы прийти изречение апостола Павла: «Только бы нам и одетыми не оказаться нагими» (2Кор. 5,3). Это символ грядущего возмездия в мире ином, который, однако, может проявляться и в мире сем. Появляется крамольный вопрос, а не отражает ли мнение досточтимого отца Георгия сокровенное желание власть имущих быть безнаказанными и в мире сем и в мире будущем. Так сказать, стяжать себе вечный иммунитет за счет покорного смирения обиженных ими. В «Шинели» Гоголь всего лишь напомнил то, о чем ясно говорил Лермонтов:
Но есть и Божий суд, наперсники разврата!
Есть грозный суд: он ждет;
Он не доступен звону злата,
И мысли и дела он знает наперед.
Святитель Игнатий (Брянчанинов) как-то заметил, что свет произведений Гоголя смешан с тьмой. Может, и так. Все мы не совершенны. Но временами слишком яркий свет слепит очи, и читатель оказывается часто неподготовлен к тем великим истинам, которые провозглашают отцы Церкви. К тому же соборного мнения о творчестве Гоголя у нас в Церкви так и не было. Есть отдельные мнения. Можно рассмотреть, всегда ли святитель Игнатий бывал справедлив в своих отзывах. Например, его отзыв на поэму Державина «Бог». Он написал буквально следующее, что барин после сытного обеда написал оду «Бог». А ведь на самом деле история этого произведения совершенно другая. Первые строфы этой поэмы, как пишет Державин в своих записках, пришли к нему после Пасхального богослужения. А остальное он почувствовал, что должен писать. Сказав жене, что поехал осматривать свои имения, помчался в сторону Нарвы, остановился в каком-то трактире, не ел, не пил, не спал – писал. Только когда дописал концовку:
Тебя ничем иным почтить,
Как им к Тебе лишь возвышаться,
В безмерной разности теряться
И благодарны слезы лить.
Тогда он заплакал и уснул. И во сне увидел Свет! Такова была история создания этой поэмы.
Так что правомерно ли нам опираться лишь на одно мнение человека, даже истинно святого, который допускал резкие и не всегда соответствующие реальному положению дел высказывания?
Пушкин и Гоголь были очень одиноки в своей жизни. После «Стансов» Пушкину не подавали руки, его шельмовали, в конце концов, его затравила либеральная масонская «тусовка» и спровоцировала на дуэль с Дантесом именно потому, что он перестал быть их. А перед смертью он говорил: «Пожить бы ещё, весь бы государевым был».
От Гоголя отвернулись либералы. Белинский его шельмовал именно за веру в Бога.
Надо ли нам отрекаться от тех писателей, которые с великими трудами среди многих искушений и падений все-таки нашли путь в Отчий храм? Имеем ли мы право выталкивать их и тех, кто идет в Отчий дом по их стопам? Имеем ли мы право, подобно старшему брату из евангельской притчи, сказавшему: «Не пускать в храм их и тех, кто пришел к Твоим стопам», выталкивать их и тех, кто за ними?
4. Re: «Пушкинский юбилей и репрессии - явления разного плана и векторов»
3. повтор
2. Re: «Пушкинский юбилей и репрессии - явления разного плана и векторов»
1. re РНЛ