В интервью изданию «Столетие» Генеральный директор Центра политической конъюнктуры Сергей Михеев рассказал о своих впечатлениях после поездки в Иран.
По его мнению, у Запада «вызывает идиосинкразию» попытка Ирана построить самостоятельную модель жизни, которая «никоим образом не ориентирована не только на либеральные ценности Запада, но и на его внешнеполитический курс». «Запад предъявляет всему миру два требования. Или устроить в своей стране жизнь так, как он считает нужным, согласно модели, которую там считают демократией. Или, даже если государство на это не идет, от него пытаются добиться следования внешнеполитическому курсу Запада, в русле его интересов. "Отказники" от этих двух требований сразу становятся объектами давления», - заметил он.
Таким образом, считает политолог, «Запад принципиально пугает любая альтернативная модель жизни, он видит в ней угрозу себе». «Недаром в свое время там уперлись в идею конца истории, объявив таковым нынешнее евроатлантическое устройство мира и назвав его вершиной демократического развития. Любой, кто пытается по своему жить на Земле, а при этом еще и противоречить американским интересам на внешнеполитической арене, автоматически становится врагом. К Ирану это применимо в полной мере. Суммируя увиденное мной в Иране, хочу сказать: в принципе, в стране построена демократия. Только она вовсе не такая, как ее видят американцы и европейцы. В стране проходят выборы, присутствует достаточно активная внутриполитическая жизнь, идут достаточно напряженные дискуссии по множеству проблем. Мне довелось видеть горячие дебаты в меджлисе, иранском парламенте, который постоянно оказывает давление на президента Махмуда Ахмадинежада. К тому же президент находится в перманентной дискуссии с аятоллами. При этом духовные лидеры пытаются сбалансировать ситуацию в обществе, чтобы ни исполнительная, ни законодательная ветви власти не получали большого преимущества друг над другом – дабы не дать им возможность действовать в ущерб общим интересам государства», - рассказал С.Михеев.
По словам аналитика, в Иране существует реальная политическая борьба, «так что по формальным признакам все это можно назвать демократией». «Но американцы и европейцы ее таковой признавать не намерены – по той причине, что эта демократия не утверждает в обществе либеральных догматов. Вывод прост: Запад продает свою демократию не как процедуру, а как паровозик, который должен затаскивать в страну целый состав из вагонов, набитых либеральными ценностями в их современной западной трактовке. Если же вы соглашаетесь взять из предложенного только демократические процедуры, "там" вас демократом никогда не признают. Для США и Западной Европы демократия – способ изменить внутреннюю жизнь других государств, политический строй и положение дел в национальной культуре. Не получается – не демократы. Бессмысленно говорить о честных выборах как о единственной путеводной звезде: если они не приводят к доминированию прозападных либералов, то честными в США и в Европе их никогда не признают», - заметил эксперт.
Как считает политолог, «Иран создал модель, которая может называться демократией, но не является демократией либеральной». «Этот опыт становится привлекательным для других государств, что Запад крайне раздражает, - продолжил он. – Ну как же, смотрите, можно проводить выборы президента и парламента – при этом не становиться прозападными либералами. К тому же в Иране действует специфическая экономическая модель. Она построена на основах рыночной конкуренции и бизнес-отношений, но государство проводит серьезную социальную политику, власть уделяет большое внимание развитию национальной промышленности. Иран делает все, чтобы производить у себя максимум – и покупать за рубежом минимум». И хотя уровень развития местного производства не очень высок и напоминает «советскую промышленность восьмидесятых годов», но «все ездят главным образом на отечественных автомобилях или на западных машинах, которые собраны в Иране».
«А во внешней политике на 80, а то и 90 процентов имеется полный консенсус во всех элитах и всех слоях общества по поводу позиционирования страны в мире. И неприятия давления со стороны американцев. Итак, особая модель внутреннего устройства и конфликтный по отношению к Западу вектор внешней политики – основная причина столь пристального внимания "демократического мира" к Ирану. Естественно, катализатор столь болезненного интереса – ядерная программа страны. Плюс страх Израиля, вызванный тем, что Тегеран сможет обзавестись ядерным оружием. Иран, как альтернативная модель жизни, да еще и претендующая на создание такого оружия, крайне опасен для Запада», - резюмировал С.Михеев.
Что же касается российско-иранских отношений, то они «достаточно сложны», считает аналитик: «С одной стороны, мы против того, чтобы он обладал ядерным оружием. Если это произойдет, Тегеран должен будет понять, что нас это подтолкнет в сторону западной позиции, аргументы, которые нам представят, как говорят, обжалованию не подлежат. И действительно, Россия совершенно не нуждается в еще одной, на этот раз ядерной угрозе на наших рубежах. Вообще, я далек от того, чтобы идеализировать иранцев. Как минимум, они очень непростые переговорщики. Но, с другой стороны, у Москвы есть интерес для выстраивания с Тегераном достаточно тесных экономических и политических отношений как в сфере региональной, так и глобальной политики. Точки соприкосновения есть и в прикаспийском регионе, и на постсоветском пространстве – в Центральной Азии, и на Ближнем Востоке. Да и во всем мире, поскольку мир, в котором правила диктуют Соединенные Штаты, нас не может устраивать хотя бы по экономическим причинам, не стану уж и говорить об идеологической сфере».
При этом С.Михеев обратил внимание и на экономический аспект: «Иран – одна из немногих стран, которая не жалуется на качество продукции российской промышленности. Тегерану интересны наши технологии, научный обмен. В первую очередь его интересует наше оружие, но я не вижу в этом чего-то предосудительного. Российские вооружения готовы приобретать многие государства, мы продаем их всевозможным шейхам, так почему бы не разрешить Ирану сделать то же самое? Плюс к этому у Тегерана есть возможности инвестировать в экономику России».
Однако есть несколько препятствий, которые тормозят наши отношения. «Одна из них – санкции, которыми Запад все-таки постепенно начинает придушивать Иран, я видел, что эти запреты влияют на жизнь страны. Растет инфляция, но, главное, санкции сказываются на возможностях Тегерана проводить финансовые операции в масштабах мира. Ему крайне трудно приобрести что-либо за рубежом, потому что американцы и европейцы блокируют финансовые потоки. По этой же самой причине осложняются отношения между иранскими и российскими деловыми кругами. Необходимо проводить платежи, а все наши банки завязаны на западных кредиторов, они держат деньги в долларах и евро, в Америке и Европе. Поэтому российские банки сильно опасаются, что, как только вступят в деловые отношения с Ираном, то попадут под режим санкций. Давайте скажем откровенно: наш родной Центробанк неофициально, негласно, но совершенно однозначно дает всем рекомендации с иранцами не работать», - рассказал политолог.
Причина такого похода России к Ирану заключается в том, считает политолог, что «мы пытаемся никого не обидеть»: «Вашингтону Москва хочет показать, что понимает, где проходят границы дозволенного. Тегерану – сказать, что развитие связей нас крайне интересует. Боюсь, подобного раздвоения российская внешняя политика долго не выдержит. Нам следует выбрать более очевидные для страны интересы. К сожалению, российская финансовая система настолько сильно завязана на западной, конкретно – на американской, что мы не можем игнорировать существующий режим санкций. Чтобы это сделать, нужно снижать финансовую зависимость России от Америки и Западной Европы, что, думаю, сегодня сделать крайне сложно. Ведь мы скупаем там ценные бумаги и держим деньги в их облигациях. Так что нам следует искать иные формы сотрудничества с Ираном, скажем, создавать под какой-то конкретный проект отдельный механизм финансирования, минимально связанный с американцами или европейцами». «Но даже подобное развитие событий в России будет тормозиться, потому что в нашей стране, судя по всему, существует реальное и очень мощное проамериканское и произраильское лобби», - добавил он.
Крайне опасной тенденцией эксперт назвал попытки США втянуть Южный Кавказ и Среднюю Азию в возможную систему давления на Иран: «Обеспечить себе там тыловые базы, аэродромы подскока или что-то похожее. Тенденция крайне опасная - не только для России, но и для государств, с которыми сейчас "работают" Соединенные Штаты. Конечно, если Вашингтон втянет эти государства в возможную военную операцию, то подставит их под удар. Фактически эти страны находятся на границе с Ираном, и, думаю, все, кто согласится участвовать в гипотетической войне против Тегерана, будут иметь серьезные проблемы: как минимум, ответные действия против своей территории, активизацию террористических групп. Значит, под вопросом окажутся экономические перспективы потенциальных американских союзников. Скажем, многие трубопроводные проекты, которые реализуют или планируют осуществить те же Азербайджан или Грузия, могут оказаться под прямым ударом. Разрушить эти объекты инфраструктуры особого труда не составляет».
Между тем, уверен С.Михеев, выбор у этих стран есть: «либо напрямую вступить в войну с Ираном, либо категорически отказать американцам». «Третьего не дано, считает политолог. – Возможная агрессия вполне способна перейти в некую партизанско-террористическую фазу, которая может продолжаться довольно долго. Другой вариант – отказ. Насколько я знаком с настроениями на Южном Кавказе, никто, кроме Грузии, не горел желанием до последнего времени бросаться на подмогу Соединенным Штатам. Тот же Азербайджан отлично понимает: отношения с Вашингтоном крайне для него важны, Баку участвует в западных трубопроводных проектах, но также отдает себе отчет в том, чем эта война может для него обернуться. Полагаю, в Азербайджане испытывают серьезные опасения в связи с таким возможным развитием событий. Наверняка в Баку не хотят крупномасштабной – да и вообще никакой – военной операции в этом регионе. Если что и случится, рассуждают там, то только не рядом с нами, не трогайте Азербайджан и Южный Каспий. Ведь в Иране проживает около 20 миллионов этнических азербайджанцев, любой военный конфликт против Ирана породит волну беженцев катастрофических размеров. Азербайджан с ними справиться не способен, тем более, не сумеет он справиться с открытой агрессией, которая доставит ему очень серьезные проблемы, особенно с учетом вопроса о Нагорном Карабахе. Удар по экономике страны будет нанесен огромный, ну а миллионы азербайджанцев, бежавшие из Ирана, дестабилизируют политическую ситуацию в стране. Точные последствия предсказать трудно, но американцам, понятно, все это, как говорится, до лампочки. Они ставят собственные эксперименты и решают свои задачи».
Аналогична и ситуация с Арменией: «Экономическое положение страны крайне тяжелое, и внутренних, и внешних проблем предостаточно, им хватает напряженных отношений с Турцией. Если же они поссорятся с Ираном, можно будет говорить о том, что Ереван окажется в абсолютной блокаде. Единственный, кто проявляет прыть и готовность помочь Вашингтону, это, естественно, Михаил Саакашвили, самый верный друг американцев в регионе. Уверен, что он готов пойти для Соединенных Штатов на любые уступки и по сходной цене. Но Саакашвили через год должен сложить с себя полномочия президента – хотя возможны всякие неожиданности, вроде роспуска парламента и проведения внеочередных выборов. Однако по состоянию дел на сегодня он обязан уйти. Думаю, тот, кто его сменит, может оказаться более умным и не столь проамериканским политиком. Ведь и для Грузии ее поддержка боевых действий против Ирана станет проблемой. На месте руководителей государств Южного Кавказа я бы вспомнил о периоде, когда все они входили в состав Большой Персии…»
Вернувшись к расхожей критике Ирана как «дремучего» исламского государства, Сергей Михеев заметил: «Шиитский Иран гораздо более светское государство, нежели, к примеру, Саудовская Аравия. Разговоры о том, что Иран – страна темных и забитых людей, где женщина бесправна, не соответствуют действительности даже наполовину. В стране нет такого понятия, как чадра. Да, женщины там носят платки и одеваются, как мусульманки в других странах. Но по их лицам, поведению и разговорам видно, что это нормальные люди, у которых есть право голоса. Ключевое слово, на мой взгляд, "нормальные". Оно применимо и к гражданам страны, и к жизни общества, там нет никаких признаков средневекового феодализма. Честно говоря, в Иране я чувствовал себя спокойнее, чем в некоторых регионах нашего Северного Кавказа».
Между тем, подчеркнул он, «факты показывают: именно Запад через своих союзников поощряет в исламском мире самые зверские и самые экстремистские течения. Несмотря на то, что эти движения очень часто оперируют антизападной риторикой. Цель проста: рост экстремизма ведет к фанатичной перманентной войне. Тем самым эти государства погружаются в первобытный хаос и становятся неспособными к активной внешней политике и серьезному экономическому росту. После чего приходят "добрые американцы" и говорят: "Мы вам поможем". Ведь фанатиками всегда легче управлять, их легче сталкивать лбами и натравливать на других людей. Шиитский Иран куда более умеренный, нежели многие союзники американцев, которых они пестуют и поддерживают на Ближнем Востоке – я уже и не говорю об экстремистских движениях, к которым они, через саудитов, имеют непосредственное отношение».
«В отношении христианского мира Запад практикует политику тотальной дехристианизации и атеистического либерализма. В исламском же мире поддерживает наиболее экстремистские деструктивные течения. В общем, все ради разрушения и ослабления потенциальных противников», - резюмировал эксперт.
По его мнению, у Запада «вызывает идиосинкразию» попытка Ирана построить самостоятельную модель жизни, которая «никоим образом не ориентирована не только на либеральные ценности Запада, но и на его внешнеполитический курс». «Запад предъявляет всему миру два требования. Или устроить в своей стране жизнь так, как он считает нужным, согласно модели, которую там считают демократией. Или, даже если государство на это не идет, от него пытаются добиться следования внешнеполитическому курсу Запада, в русле его интересов. "Отказники" от этих двух требований сразу становятся объектами давления», - заметил он.
Таким образом, считает политолог, «Запад принципиально пугает любая альтернативная модель жизни, он видит в ней угрозу себе». «Недаром в свое время там уперлись в идею конца истории, объявив таковым нынешнее евроатлантическое устройство мира и назвав его вершиной демократического развития. Любой, кто пытается по своему жить на Земле, а при этом еще и противоречить американским интересам на внешнеполитической арене, автоматически становится врагом. К Ирану это применимо в полной мере. Суммируя увиденное мной в Иране, хочу сказать: в принципе, в стране построена демократия. Только она вовсе не такая, как ее видят американцы и европейцы. В стране проходят выборы, присутствует достаточно активная внутриполитическая жизнь, идут достаточно напряженные дискуссии по множеству проблем. Мне довелось видеть горячие дебаты в меджлисе, иранском парламенте, который постоянно оказывает давление на президента Махмуда Ахмадинежада. К тому же президент находится в перманентной дискуссии с аятоллами. При этом духовные лидеры пытаются сбалансировать ситуацию в обществе, чтобы ни исполнительная, ни законодательная ветви власти не получали большого преимущества друг над другом – дабы не дать им возможность действовать в ущерб общим интересам государства», - рассказал С.Михеев.
По словам аналитика, в Иране существует реальная политическая борьба, «так что по формальным признакам все это можно назвать демократией». «Но американцы и европейцы ее таковой признавать не намерены – по той причине, что эта демократия не утверждает в обществе либеральных догматов. Вывод прост: Запад продает свою демократию не как процедуру, а как паровозик, который должен затаскивать в страну целый состав из вагонов, набитых либеральными ценностями в их современной западной трактовке. Если же вы соглашаетесь взять из предложенного только демократические процедуры, "там" вас демократом никогда не признают. Для США и Западной Европы демократия – способ изменить внутреннюю жизнь других государств, политический строй и положение дел в национальной культуре. Не получается – не демократы. Бессмысленно говорить о честных выборах как о единственной путеводной звезде: если они не приводят к доминированию прозападных либералов, то честными в США и в Европе их никогда не признают», - заметил эксперт.
Как считает политолог, «Иран создал модель, которая может называться демократией, но не является демократией либеральной». «Этот опыт становится привлекательным для других государств, что Запад крайне раздражает, - продолжил он. – Ну как же, смотрите, можно проводить выборы президента и парламента – при этом не становиться прозападными либералами. К тому же в Иране действует специфическая экономическая модель. Она построена на основах рыночной конкуренции и бизнес-отношений, но государство проводит серьезную социальную политику, власть уделяет большое внимание развитию национальной промышленности. Иран делает все, чтобы производить у себя максимум – и покупать за рубежом минимум». И хотя уровень развития местного производства не очень высок и напоминает «советскую промышленность восьмидесятых годов», но «все ездят главным образом на отечественных автомобилях или на западных машинах, которые собраны в Иране».
«А во внешней политике на 80, а то и 90 процентов имеется полный консенсус во всех элитах и всех слоях общества по поводу позиционирования страны в мире. И неприятия давления со стороны американцев. Итак, особая модель внутреннего устройства и конфликтный по отношению к Западу вектор внешней политики – основная причина столь пристального внимания "демократического мира" к Ирану. Естественно, катализатор столь болезненного интереса – ядерная программа страны. Плюс страх Израиля, вызванный тем, что Тегеран сможет обзавестись ядерным оружием. Иран, как альтернативная модель жизни, да еще и претендующая на создание такого оружия, крайне опасен для Запада», - резюмировал С.Михеев.
Что же касается российско-иранских отношений, то они «достаточно сложны», считает аналитик: «С одной стороны, мы против того, чтобы он обладал ядерным оружием. Если это произойдет, Тегеран должен будет понять, что нас это подтолкнет в сторону западной позиции, аргументы, которые нам представят, как говорят, обжалованию не подлежат. И действительно, Россия совершенно не нуждается в еще одной, на этот раз ядерной угрозе на наших рубежах. Вообще, я далек от того, чтобы идеализировать иранцев. Как минимум, они очень непростые переговорщики. Но, с другой стороны, у Москвы есть интерес для выстраивания с Тегераном достаточно тесных экономических и политических отношений как в сфере региональной, так и глобальной политики. Точки соприкосновения есть и в прикаспийском регионе, и на постсоветском пространстве – в Центральной Азии, и на Ближнем Востоке. Да и во всем мире, поскольку мир, в котором правила диктуют Соединенные Штаты, нас не может устраивать хотя бы по экономическим причинам, не стану уж и говорить об идеологической сфере».
При этом С.Михеев обратил внимание и на экономический аспект: «Иран – одна из немногих стран, которая не жалуется на качество продукции российской промышленности. Тегерану интересны наши технологии, научный обмен. В первую очередь его интересует наше оружие, но я не вижу в этом чего-то предосудительного. Российские вооружения готовы приобретать многие государства, мы продаем их всевозможным шейхам, так почему бы не разрешить Ирану сделать то же самое? Плюс к этому у Тегерана есть возможности инвестировать в экономику России».
Однако есть несколько препятствий, которые тормозят наши отношения. «Одна из них – санкции, которыми Запад все-таки постепенно начинает придушивать Иран, я видел, что эти запреты влияют на жизнь страны. Растет инфляция, но, главное, санкции сказываются на возможностях Тегерана проводить финансовые операции в масштабах мира. Ему крайне трудно приобрести что-либо за рубежом, потому что американцы и европейцы блокируют финансовые потоки. По этой же самой причине осложняются отношения между иранскими и российскими деловыми кругами. Необходимо проводить платежи, а все наши банки завязаны на западных кредиторов, они держат деньги в долларах и евро, в Америке и Европе. Поэтому российские банки сильно опасаются, что, как только вступят в деловые отношения с Ираном, то попадут под режим санкций. Давайте скажем откровенно: наш родной Центробанк неофициально, негласно, но совершенно однозначно дает всем рекомендации с иранцами не работать», - рассказал политолог.
Причина такого похода России к Ирану заключается в том, считает политолог, что «мы пытаемся никого не обидеть»: «Вашингтону Москва хочет показать, что понимает, где проходят границы дозволенного. Тегерану – сказать, что развитие связей нас крайне интересует. Боюсь, подобного раздвоения российская внешняя политика долго не выдержит. Нам следует выбрать более очевидные для страны интересы. К сожалению, российская финансовая система настолько сильно завязана на западной, конкретно – на американской, что мы не можем игнорировать существующий режим санкций. Чтобы это сделать, нужно снижать финансовую зависимость России от Америки и Западной Европы, что, думаю, сегодня сделать крайне сложно. Ведь мы скупаем там ценные бумаги и держим деньги в их облигациях. Так что нам следует искать иные формы сотрудничества с Ираном, скажем, создавать под какой-то конкретный проект отдельный механизм финансирования, минимально связанный с американцами или европейцами». «Но даже подобное развитие событий в России будет тормозиться, потому что в нашей стране, судя по всему, существует реальное и очень мощное проамериканское и произраильское лобби», - добавил он.
Крайне опасной тенденцией эксперт назвал попытки США втянуть Южный Кавказ и Среднюю Азию в возможную систему давления на Иран: «Обеспечить себе там тыловые базы, аэродромы подскока или что-то похожее. Тенденция крайне опасная - не только для России, но и для государств, с которыми сейчас "работают" Соединенные Штаты. Конечно, если Вашингтон втянет эти государства в возможную военную операцию, то подставит их под удар. Фактически эти страны находятся на границе с Ираном, и, думаю, все, кто согласится участвовать в гипотетической войне против Тегерана, будут иметь серьезные проблемы: как минимум, ответные действия против своей территории, активизацию террористических групп. Значит, под вопросом окажутся экономические перспективы потенциальных американских союзников. Скажем, многие трубопроводные проекты, которые реализуют или планируют осуществить те же Азербайджан или Грузия, могут оказаться под прямым ударом. Разрушить эти объекты инфраструктуры особого труда не составляет».
Между тем, уверен С.Михеев, выбор у этих стран есть: «либо напрямую вступить в войну с Ираном, либо категорически отказать американцам». «Третьего не дано, считает политолог. – Возможная агрессия вполне способна перейти в некую партизанско-террористическую фазу, которая может продолжаться довольно долго. Другой вариант – отказ. Насколько я знаком с настроениями на Южном Кавказе, никто, кроме Грузии, не горел желанием до последнего времени бросаться на подмогу Соединенным Штатам. Тот же Азербайджан отлично понимает: отношения с Вашингтоном крайне для него важны, Баку участвует в западных трубопроводных проектах, но также отдает себе отчет в том, чем эта война может для него обернуться. Полагаю, в Азербайджане испытывают серьезные опасения в связи с таким возможным развитием событий. Наверняка в Баку не хотят крупномасштабной – да и вообще никакой – военной операции в этом регионе. Если что и случится, рассуждают там, то только не рядом с нами, не трогайте Азербайджан и Южный Каспий. Ведь в Иране проживает около 20 миллионов этнических азербайджанцев, любой военный конфликт против Ирана породит волну беженцев катастрофических размеров. Азербайджан с ними справиться не способен, тем более, не сумеет он справиться с открытой агрессией, которая доставит ему очень серьезные проблемы, особенно с учетом вопроса о Нагорном Карабахе. Удар по экономике страны будет нанесен огромный, ну а миллионы азербайджанцев, бежавшие из Ирана, дестабилизируют политическую ситуацию в стране. Точные последствия предсказать трудно, но американцам, понятно, все это, как говорится, до лампочки. Они ставят собственные эксперименты и решают свои задачи».
Аналогична и ситуация с Арменией: «Экономическое положение страны крайне тяжелое, и внутренних, и внешних проблем предостаточно, им хватает напряженных отношений с Турцией. Если же они поссорятся с Ираном, можно будет говорить о том, что Ереван окажется в абсолютной блокаде. Единственный, кто проявляет прыть и готовность помочь Вашингтону, это, естественно, Михаил Саакашвили, самый верный друг американцев в регионе. Уверен, что он готов пойти для Соединенных Штатов на любые уступки и по сходной цене. Но Саакашвили через год должен сложить с себя полномочия президента – хотя возможны всякие неожиданности, вроде роспуска парламента и проведения внеочередных выборов. Однако по состоянию дел на сегодня он обязан уйти. Думаю, тот, кто его сменит, может оказаться более умным и не столь проамериканским политиком. Ведь и для Грузии ее поддержка боевых действий против Ирана станет проблемой. На месте руководителей государств Южного Кавказа я бы вспомнил о периоде, когда все они входили в состав Большой Персии…»
Вернувшись к расхожей критике Ирана как «дремучего» исламского государства, Сергей Михеев заметил: «Шиитский Иран гораздо более светское государство, нежели, к примеру, Саудовская Аравия. Разговоры о том, что Иран – страна темных и забитых людей, где женщина бесправна, не соответствуют действительности даже наполовину. В стране нет такого понятия, как чадра. Да, женщины там носят платки и одеваются, как мусульманки в других странах. Но по их лицам, поведению и разговорам видно, что это нормальные люди, у которых есть право голоса. Ключевое слово, на мой взгляд, "нормальные". Оно применимо и к гражданам страны, и к жизни общества, там нет никаких признаков средневекового феодализма. Честно говоря, в Иране я чувствовал себя спокойнее, чем в некоторых регионах нашего Северного Кавказа».
Между тем, подчеркнул он, «факты показывают: именно Запад через своих союзников поощряет в исламском мире самые зверские и самые экстремистские течения. Несмотря на то, что эти движения очень часто оперируют антизападной риторикой. Цель проста: рост экстремизма ведет к фанатичной перманентной войне. Тем самым эти государства погружаются в первобытный хаос и становятся неспособными к активной внешней политике и серьезному экономическому росту. После чего приходят "добрые американцы" и говорят: "Мы вам поможем". Ведь фанатиками всегда легче управлять, их легче сталкивать лбами и натравливать на других людей. Шиитский Иран куда более умеренный, нежели многие союзники американцев, которых они пестуют и поддерживают на Ближнем Востоке – я уже и не говорю об экстремистских движениях, к которым они, через саудитов, имеют непосредственное отношение».
«В отношении христианского мира Запад практикует политику тотальной дехристианизации и атеистического либерализма. В исламском же мире поддерживает наиболее экстремистские деструктивные течения. В общем, все ради разрушения и ослабления потенциальных противников», - резюмировал эксперт.
