Протоиерей Олег Стеняев: «Надо вернуться к святоотеческому пониманию человека другой веры»

8 ноября 2011 года в Отделе внешних церковных связей под председательством митрополита Волоколамского Илариона прошло очередное заседание комиссии Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви по вопросам отношения к инославию и другим религиям, сообщает сайт ОВЦС МП.

Состоялось обсуждение проекта документа «О браках с инославными», который был доработан с учетом предложений, внесенных членами комиссии. Во время дискуссии в предложенный текст был внесен ряд уточняющих дополнений и изменений, после чего документ был одобрен в целом для представления в Президиум Межсоборного присутствия.

Принято решение продолжить работу над проектом документа «О молитве за живых и усопших инославных», а также над «Концепцией межрелигиозных отношений Русской Православной Церкви», подготовленной рабочей группой по вопросам отношения к другим религиям.

В заседании приняли участие архиепископ Львовский и Галицкий Августин, архиепископ Казанский и Татарстанский Анастасий, архиепископ Виленский и Литовский Иннокентий, архиепископ Берлинский и Германский Феофан, епископ Бакинский и Азербайджанский Александр, протоиерей Олег Пелевин (представитель митрополита Рижского и всея Латвии Александра), протоиерей Всеволод Чаплин, протоиерей Максим Козлов, протоиерей Андрей Новиков, протоиерей Валентин Асмус, протоиерей Димитрий Сизоненко, священник Максим Плякин.

Проблему брака с инославными затронул 29 октября в телепрограмме из цикла «Беседы с архипастырем» митрополит Саратовский и Вольский Лонгин, сообщает портал «Православие и современность». Отвечая на вопрос корреспондента, может ли христианин вступать в брак с человеком другой веры, владыка сказал: «…Насчет брака сложнее, особенно если люди действительно относятся к своей вере серьезно. Сегодня чаще бывает, что говорят: «Я христианка», - или: «Я мусульманин», - как о некой самоидентификации. И то все равно будут проблемы, связанные с разницей менталитетов, с культурными различиями. А если люди по-настоящему верующие, возникает огромное количество вопросов, которые, как правило, не решаемы, или решаемы, но с большими потерями для обеих сторон. Поэтому я не думаю, что этот эксперимент стоит того, чтобы его проводить. Лично я знаю примеры смешанных браков, но среди них крайне мало счастливых. И счастливые только те, где люди пренебрегают - или одна сторона, или обе - своей религией».

Свое мнение по проблеме браков с инославными высказал в интервью «Русской народной линии» известный московский пастырь протоиерей Олег Стеняев:

До революции была очень распространена практика браков с инославными, но они допускались, как правило, в случае, когда носителем Православия был мужчина, т.е. активная сторона брачного союза. Такой брак предполагал, что рожденные дети будут воспитаны в православном вероисповедании. Это реальная практика, которая была до революции. Особенно это было распространено, когда в браки вступали княжеские дома. Классический случай - это Великая княгиня Елизавета Федоровна, преподобномученица. При вступлении в брак от неё не требовалось, кстати, принять Православие. В подобных случаях брак происходил следующим образом: венчание совершал православный священник в присутствии пастора той церкви, к которой принадлежала невеста, он как бы одобрял брак своим присутствием. Такие браки чаще носили политический характер и не всегда являлись браком в полном понимании этого слова.

Вопрос о браках с инославными мог возникнуть в наше время только потому, что, во-первых, несколько лет тому назад была конференция в Санкт-Петербурге совершенно провокационного характера, где говорили, что целью брака является не чадородие, а гедонизм, наслаждение сексуальных партнеров друг с другом. Из этого следует, что если целью брака не является чадородие, то и не возникнет вопрос, в какой вере будет воспитан ребенок. В этом вся проблема. Если православный мужчина вступает в брак с лютеранкой, то непонятно, каким будет влияние женщины на этого мужчину, и вообще, зачем тогда надо водить ребенка в православный храм, быть ему крещенным, причащаться и т.д. Получается так, что сторонники модернизации церковной жизни действуют поэтапно. Они сначала превращают брачный союз в союз равных партнеров, наделенных равными правами, что вообще не подкрепляется ни Священным Писанием, ни святоотеческой традицией ни в коей мере. А далее идет следующий шаг, что возможен брак вообще с любым человеком. Целью такого брака является гедонизм. Если брак не имеет под собой духовной основы, то что может привлекать одного человека к другому? Как может православный юноша полюбить лютеранку, не имея в виду нормальную православную семью? Значит, им движет не духовное, а сугубо плотское начало. Мы видим, как эти плотские браки разваливаются; то, что творится в миру, это есть секуляризация православного брака. Даже само обсуждение этого вопроса - признак секуляризации брака.

А третий этап - это когда возникает малая экуменистическая церковь, то почему бы не возникнуть большой экуменической церкви? То есть первый этап - мужчину и женщину объявляют равными партнерами в рамках одной конфессии. Второй этап - разрешен брак с представителем другой веры. А третий этап - семья, как домашняя церковь, некое экуменическое собрание, которое окажется тем фундаментом, той ячейкой, опираясь на которую, легче будет построить церковь антихриста, в которой теологические принципы будут бездействовать.

Но с другой стороны надо обратить внимание на то, что какая-то индифферентность присутствует. Такие понятия, как инославный, раскольник, сектант, создают возможность для маневра при создании церкви антихриста. Например, само понятие «тоталитарная секта» подразумевает наличие «нормальных» сект. Потому что если вещи называть своими именами, то всё будет ясно, а эти термины размывают естественные экклезиологические границы, православную идентичность. Здесь кроется очень серьезная опасность.

Надо вернуться к святоотеческому пониманию человека другой веры. Я не думаю, что это будет как-то оскорблять чьи-то религиозные чувства. А святоотеческое понимание было такое: есть еретики первого чина, второго чина и третьего чина. Одни повреждают учение о Святой Троице, другие повреждают учение о природе Христа, третьи не признают иконы или выражают несогласие с какими-то догматами Церкви. Сейчас очень сложная ситуация. Какой механизм консервативно настроенные православные могут противопоставить этим людям? Эти люди сами себе канон. Если им показать церковный канон, они скажут, что он не работает. А кто решает, какой канон работает, а какой - нет? Нас ввергли в теологическую анархию, когда каждый верует и может высказываться так, как он хочет. Это неправильно. Если человек православный, то он должен быть именно православным. Я вижу некое мошенничество в том, что люди рядятся в православные рясы, но при этом не исповедуют православную теологию. Для чего это делается? Гибнет Римо-католическая церковь, это факт, который был признан Бенедиктом ХVI, когда он сказал, что Европу надо заново обращать в христианство. Мы знаем, что, например, в Канаде уже есть епархии-банкроты, в результате целого ряда судебных разбирательств епархии превратились в банкротов, приходит судебный исполнитель и с аукционов продает храмы и ценные вещи, которые там находились, в том числе шедевры искусства. В результате храмы сдают в аренду, например, мусульманам или продают, как, например, в Англии это очень распространенное явление. Просто люди перестают ходить в церковь, и закрывается приход. А люди не будут приходить, когда непонятно, что там исповедают, когда им говорят: «Исповедуй, что хочешь». Человек идет в Церковь, потому что «Церковь - столп и утверждение истины» (1Тим. 3, 15). Но когда ему говорят, что он является мерилом этой истины, то чему он может там научиться? Человеку своих забот хватает, и он просто становится индифферентным и совсем уходит из христианства. Описана масса случаев, когда люди переходили в ислам именно из-за модернизации каких-то христианских отдельно взятых приходов или целых конфессий.

Запад ищет выход из этой ситуации, на Западе видят его в русской религиозности. Наше общество отошло от идеалов отцов. Обратите внимание, что интеллигенты покидают Церковь, а в начале перестройки, в период буржуазной революции 1991 года, интеллигенция была в Церкви. Тогда они воспринимали Церковь как форму оппозиционных действий, где они декларировали «Я православный христианин». А т.к. сейчас для многих Церковь отождествляется с властью, а наша интеллигенция всегда будет стоять в оппозиции к любой власти, они начинают критиковать Церковь. Я отлично помню, когда в Приднестровье я несколько раз переходил линию фронта, а команда Невзорова с восторгом делала репортаж о том, что священник с крестом и Евангелием ходит по минному полю среди трупов и пытается примирить православных молдаван с приднестровцами, и как они благодарили за такую позицию. А сейчас ситуация поменялась, потому что Церковь не выглядит как идеологическая оппозиция, как было в советское время.

Ситуация непростая. Нападки на Церковь будут усиливаться. Церковь будет стараться приспосабливаться под требования мiра, будет насильственная секуляризация отдельно взятых приходов, а, возможно, и целых епархий. Все эти обсуждения сегодня не на голом месте стоят. Обсуждать надо несколько иные вопросы.

На мой взгляд, если представить, что у нас есть церковь либералов и церковь консерваторов, то и те, и другие понимают, что в подавляющей массе верующие - это, конечно, консерваторы. Либералам надо ещё научиться разговаривать с консерваторами для того, чтобы, по крайней мере, дискуссия не приобретала вид экуменистического шабаша, а походила на диалог православных людей друг с другом, когда они хотят выйти из той или иной кризисной ситуации. А любой перегиб в сторону консерваторов или в сторону либералов может опрокинуть лодку, т.е. произойдет какой-то раскол. Скорее всего, раскол будет либерального характера. В истории России всё повторяется, но только наоборот. Либеральный раскол окончится тем, чем кончилось обновленчество. Люди стали голосовать ногами, они перестали ходить в те храмы, где служили священники-обновленцы. А теперь это неообновленцы и либералы. Эти храмы опустели, а со временем они снова вернулись православным христианам.

Это произошло не только с Невзоровым, но и с другими. Почему? Потому что люди возлагали на Церковь определенные надежды. Наступил кризис иллюзий. Эти люди привыкли быть в оппозиции. Пока Церковь, по их мнению, была частью протестной культуры, - их это устраивало. Они, порой даже эпатажно, подчеркивали свою православность. А сейчас нечто идет совсем наоборот, не дай Бог, конечно. Надо молиться за Патриарха, чтобы он обеспечивал церковное единство на уровне разных богословских подходов и школ, чтобы ни либералы, ни консерваторы не имели приоритета друг перед другом, чтобы хотя бы было равновесие. В этом одна из главных функций Патриарха - быть Патриархом всех. За Патриарха молится вся Россия, консерваторы и либералы. Но это может измениться резко и быстро. Я думаю, что у нашего Патриарха хватит мудрости и дипломатичности. Господь не случайно дал нам Патриархом человека с большим опытом дипломатической работы. Нам нужен дипломат, а не реформатор, добрый пастырь, а не «кризисный менеджер», нужен тот, кто умеет разговаривать с самыми разными людьми, я имею в виду епископат, духовенство и, конечно же, народ Божий. Надо помнить, что Россия так устроена, что консерваторов всегда будет больше. Здесь никогда не произойдет либеральная революция.

Например, кто усвоил и принял идеи Второго Ватиканского Собора, растворил их в себе? Кто угодно, кроме Польши и Италии. Там меньше всего эти идеи прижились. А те страны, которые традиционно ориентированы на либеральные ценности, - Франция, Германия - они приняли эти идеи. Так что в этих вопросах необходимо учитывать и национальный менталитет.