На сайте Богослов.ру появился отзыв доцента МДА протоиерея Валентина Асмуса на документ «Проект научного переиздания Триодей в редакции Комиссии по исправлению богослужебных книг при Святейшем Правительствующем Синоде (1907-1917)».
«Не вдаваясь в исследование затронутых в документе проблем по существу, считаю долгом указать на недопустимые фактические ошибки. Документ утверждает, что "значительная часть тиража исправленных Триодей не появилась в продаже" до революции, после которой, естественно, должна была погибнуть. Но это противоречит тому, что, как упомянуто в документе, обе Триоди успели выйти двумя изданиями, что означает, что первые тиражи были распроданы. Совершенно не соответствует действительности утверждение, что "поскольку информация об особенностях новой редакции не публиковалось, церковное общество фактически не заметило появления новой редакции...". Напротив, ее появление вызвало живейший интерес, выразившийся также в отзывах периодической печати», - отметил отец Валентин.
По его словам, «отношение к новой редакции было совсем не однозначным, и можно утверждать, что большинство было против замены старой редакции на новую». «Не было единства и в Синоде. Так, постоянный его член Киевский митрополит Флавиан не признал новую редакцию и "по благословению Святейшего Правительствующего Синода" продолжал печатать старую (напр. Службы на каждый день Страстныя Седмицы, Киев, сентябрь 1914). Как свидетель – современник, должен сказать, что Владыка Питирим, переиздавая в 1969 г. Постную Триодь, сделал совершенно сознательный выбор в пользу старой редакции, руководствуясь не только дореволюционными учеными дискуссиями, но и существующей в церковной среде репутацией двух редакций. Высказывание свт. Афанасия Сахарова, цитированное в документе, адекватно выражает пристрастие нашего замечательного литургиста к русификации гимнографии, но неверно истолковывает политику Святейшего Синода, который никак не запрещал пользоваться книгами старой редакции. Синод, в той своей части, которая промовировала введение новой редакции, всего лишь надеялся, что новая версия войдет в церковную жизнь наравне со старой, и со временем противники исправления, подобные митрополиту Флавиану, сдадут свои позиции», - продолжил священник.
По словам протоиерея, «никоновские запреты старых книг не довели до добра». «Русская Церковь была бы непоследовательна, разрешая старый обряд (где одинаково приемлются заметно разнящиеся одна от другой редакции богослужебных книг первых пяти Патриархов) и запрещая общепринятую на сегодня "Никоновскую" редакцию. Удивляет, что ни в "Проекте научного переиздания...", ни в "Проекте документа "Церковнославянский язык..."" ничего не говорится о таком способе уяснения литургических текстов, как параллельное издание славянского с интерпретирующим русским переводом, который не может претендовать на литургическое употребление, но устраняет все синтаксические и лексические трудности. Для начала можно было бы переиздать двуязычные издания проф. Евграфа Ив. Ловягина. Потом можно было бы продолжить труды этого ученого, что доказало бы, что у нас по-прежнему есть ученые, способные понимать греческий и близко копирующий его славянский язык. А "русифицировать" можно и без всякого знания языков», - заключил протоиерей Валентин Асмус.
Также на сайте Богослов.ру появился и отклик на проект документа комиссии Межсоборного присутствия «Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви XXI века» священника Алексия Агапова, который уделяет в своей статье большое внимание качественному слуховому восприятию церковного чтения и пения. Отец Алексий пишет: «Церковная "словесная служба" представляет собой чин звучащих молитвословных текстов. Поэтому качество их исполнения необходимо признать важнейшим вопросом богослужения. Предполагается, что редактирование текстов коснется лишь отдельных "малопонятных" мест. Но как это может повлиять на понятность богослужения в целом? Ведь проблема суетливого и неразборчивого церковного чтения и пения сегодня стоит предельно остро. Я убежден, что без ее эффективного решения прочие преобразования в сфере богослужения не дадут заметного позитивного результата. Поэтому, если нас действительно беспокоит проблема понятности, нам не удастся избежать трудов по воспитанию культуры богослужебной речи и самой способности восприятия текстов на слух».
Далее о. Алексий размышляет над практическим осуществлением будущей справы наших церковнославянских богослужебных тестов: «Но что если, несмотря на все риски, те, от кого это зависит, окончательно утвердятся в решении прояснять смысл текстов именно путем редактирования? Тогда более приемлемым следует признать не алгоритмический подход с его претензией на универсальность, а путь весьма осторожных "точечных" исправлений в некоторых действительно труднопонимаемых местах – и только там, где это принципиально возможно сделать, не искажая и не ограничивая присутствующего в них (хоть и с трудом постигаемого) смысла. Полный список таких трудных мест необходимо прежде начала редактирования подвергнуть тщательному компетентному обсуждению. Причем в новых книгах предпочтительнее помещать новые варианты в глоссах, а не в самих книжных текстах – на тот период времени, пока эти новые варианты не пройдут своеобразный "естественный отбор", будучи приняты или отвергнуты полнотой Русской Церкви».
И в заключении своей статьи о. Алексий Агапов пишет: «наилучшим решением в поисках простоты было бы пытаться создавать совсем новые тексты для служб – с самого начала более понятные, – вместо того, чтобы вторгаться в целостную ткань текстов уже существующих».
В свою очередь, редакция журнала «Благодатный Огонь» напоминает слова из статьи протоиерея Сергия Правдолюбова «Ради мира церковного проект о церковнославянском языке следует снять с рассмотрения»: «Весь вопрос заключается в том, какие конкретно люди, – кто будет проводить такую справу? Богослужебные тексты содержат в себе всю полноту православного вероучения, и их язык может и, наверное, должен совершенствоваться для достижения максимально возможной выразительности. Однако это дело настолько тонкое и деликатное, что трудно даже представить себе, кто бы сейчас за него мог взяться. Для такой работы мало знать грамматику славянского языка, надо ещё быть знатоком церковного устава и греческого языка, разбираться в византийском стихосложении и поэтике, обладать профессиональной музыкальной культурой. Но и этого недостаточно. Надо быть глубоко укорененным в Православной Традиции, в церковном Предании, и быть их действенным защитником. Но самое важное – надо любить церковнославянское богослужение и дорожить церковнославянским языком как неоценимым сокровищем! Однако, судя по составу Межсоборного присутствия, мы вправе сомневаться, что ответственное дело исправления отдельных слов наших богослужебных книг будет возложено на людей, дорожащих церковнославянским языком. Складывается впечатление, что заниматься "новой книжной справой" будут в основном те, кто относится к церковнославянскому языку весьма критично. А посему любая значительная книжная справа сейчас несвоевременна, и нужно ограничиться составлением подстрочника к тем словам и предложениям, которые на слух могут показаться непонятными и невразумительными. Их церковнославянские синонимы и следует поместить внизу соответствующих страниц богослужебных книг, как это имеет место сейчас в Псалтири... В нынешней ситуации лучше, если этот документ о церковнославянском языке будет вовсе снят с рассмотрения. Таким постановлением Освященный Собор архипастырей Русской Православной Церкви на многие годы внес бы желаемый всеми верными чадами мир в души верующих».
Также редакция «Благодатного Огня» отмечает важные слова из постановления Епархиального совета Московской епархии от 11 августа 2011 года: «по поводу предлагаемого проекта высказано неудовлетворение отсутствием фундаментальной методологической основы и научных принципов работы с богослужебными текстами, что чревато недопустимой деградацией церковнославянского языка, в частности вследствие его русификации, которая, будучи сомнительна с точки зрения просветительства, наверняка вызовет отторжение в среде церковного народа».