Во-первых, хочу сказать, что нынешний саммит «Большой двадцатки» отличался от ряда предыдущих заседаний тем, что на нем ярко высветилось противостояние американцев и европейцев. Причем это противостояние наблюдалось на протяжении последних нескольких месяцев, которые предшествовали этой встрече. Напомню, что в Европе кризис стал вызывать достаточно серьезные тревоги, связанные с Грецией, а также с возможным обострением долговых проблем в Испании, Италии, Португалии и в целом ряде других государств. В связи с этим возникла серьезная угроза стабильности финансовой системы Европы, угроза нескольким банковским группам, как теперь стало известно, вполне реальная.
Недавно, 7 мая, были опубликованы данные Европейского центрального банка. Показатели, оценивающие риски, зашкаливали выше, чем в момент банкротства Lehman Brothers, поэтому была реальная опасность, что разовьется острый финансовый кризис в Европе. Мы знаем, что Европа предприняла беспрецедентные меры по созданию некоего фонда поддержки финансовой системы. Для укрепления «зоны евро» приняты довольно жесткие инициативы, которые возглавила Германия, по серьезному режиму экономии в системе государственных финансов. Это, конечно, не очень популярные меры, поскольку они предусматривают замораживание, а подчас и сокращение зарплат госслужащих, замораживание повышения пенсий и целый ряд других ограничений, связанных с социальными расходами, а также в ряде случаев они означают повышение налоговой нагрузки. Но налоговая нагрузка будет распределяться в социал-демократическом ключе, т. е. предполагается, что ее увеличение придется на более богатую часть населения, и эта нагрузка не будет размазана маслом по всем экономическим группам.
В то же время в эти последние месяцы в Америке, в частности, самая последняя статистика по итогам мая показывает, что экономические показатели резко ухудшились. Как только закончилась программа стимулирования покупки жилья, связанная с огромными налоговыми вычетами, которые она предусматривала, до 7 тысяч долларов возврата при покупке жилья, и т. д., все показатели упали до очередных исторических минимумов. Ситуация ухудшилась и в других сферах, что говорит о том, что без государственной поддержки, без каких-то стимулирующих мероприятий, связанных, прежде всего, с государственным спросом, американская экономика в действительности не показывает никаких признаков реального выздоровления.
Я об этом говорю уже достаточно длительное время. Несмотря на огромный триллионный выброс средств государства, в действительности мы видим, что картина совокупного спроса демонстрирует продолжение его сокращения, а отнюдь не на увеличение. Поэтому ни о каком серьезном выходе из кризиса говорить не приходится. Фактически кризис, хотя это и маскируется госрасходами в совершенно сумасшедших размерах, вошел в фазу депрессии. Это прямая аналогия с теми событиями, которые развивались в 1930-е годы в США. Разница лишь в том, что в тот момент выдерживалась большая финансовая дисциплина, поэтому депрессия была более выражена, чем сейчас. Сейчас она маскируется.
Естественно, что столкнулись две точки зрения на то, как надо дальше действовать в этих условиях. Если идти на дальнейшее увеличение государственных расходов, то можно будет создать иллюзию некоего экономического движения вверх, но при этом продолжать перегружать госбюджеты огромным дефицитом и наращивать долг дальше. Мы понимаем, что Штаты пока все еще контролируют мировой печатный денежный станок, поскольку основной валютный эмиссионный мировой центр находится в их руках. Поэтому у них тут есть очевидное преимущество, которое позволяет им регулировать скорость печатания денег, наращивать ее, и таким образом пытаться затыкать все новые дыры в экономике. Европа уже очень сильно обожглась в первом полугодии. Более того, мы понимаем, что это происходит не без помощи США, которые силами своих крупных спекулянтов организовали массированную атаку на евро. Это очень напомнило мне события 1992-93 годов, когда Сорос играл против европейских валют, а также спекулятивные атаки на азиатские валютные и финансовые рынки 1997 года, которые привели к глобальным потрясениям.
Фактически, как я это вижу, интрига, которая стояла за нынешним саммитом «Двадцатки», заключалась в том, что, с одной стороны, столкнулись как бы два неких концептуальных подхода, что делать дальше с точки зрения борьбы с кризисом: оздоровлять реально финансовую систему ценой потери экономического роста и возможного углубления депрессивного состояния или продолжать печатать деньги, продолжая ухудшать состояние государственных финансов, которое уже и сейчас беспредельно и не имеет аналогов даже во времена Великой депрессии? Ситуация отличается от того периода только в худшую сторону.
Есть еще другая линия противостояния. По большому счету, это попытка вытолкнуть проблему на территорию соседа. Это как передвижение веником кучи мусора под крыльцо соседу, а тот пытается переложить ее обратно. Вот примерно то, что сейчас мы видим. Потому что если случится то, что мы сейчас видим, Америка будет продолжать бесконтрольную эмиссию денег, а Европа пойдет на режим экономии, то рано или поздно, и думаю, что это выяснится в ближайшие пару месяцев, мировое инвестиционное сообщество поймет, что ситуация в еврозоне приобретает характер большей устойчивости, в то время, как американцы идут на авантюрное, ничем не обеспеченное печатание денег. Таким образом, проблема государственных долгов США выйдет на первый план, и все шишки в дальнейшем достанутся им.
Поэтому Обама накануне саммита «Двадцатки» стал рассылать письма и Меркель, и Саркози, предупреждая их об опрометчивости того шага, на который они пошли, вводя режим экономии в госфинансах. Так что интрига очень мощная, и, по большому счету, решается вопрос, кто кого сейчас набьет. Европа очень сильно обожглась, она оказалась на грани финансового коллапса в начале мая, поэтому вряд ли сейчас Америке удастся протолкнуть линию на бесконтрольное увеличение бюджетных государственных финансов. Так что если на поверхности заседание казалось академическим и парадным обсуждением каких-то аспектов борьбы с кризисом, на самом деле мы имеем достаточно мощный конфликт, связанный с тем, что глубинные причины кризиса абсолютно не устраняются на данном этапе. Поэтому продолжение кризиса неизбежно, и вопрос только в том, пойдет он по депрессивному сценарию, деполяционному, как это было во времена Великой депрессии, или же он будет развиваться по какому-то другому, пока еще неведомому, сценарию, связанному с гиперинфляцией, с поведением различных валютных зон и т. д. Здесь еще вмешивается фактор геополитической борьбы, который просто таким образом выходит на поверхность.
Кризис не разрешается, прежде всего, от того, что у него есть объективная природа. Мы уже говорили о том, что этот кризис не вписывается в рамки обычного циклического кризиса, я имею в виду малые циклы деловой конъюнктуры, с которыми обычно сталкивается мировая экономика. В данном случае мы имеем дело с понижающейся фазой кондратьевского цикла, это длинные пятидесятилетние волны. Объективно в мире на сегодняшний день существует очень серьезная проблема, связанная с дальнейшей парадигмой развития. Поэтому объективно природа кризиса такова, что создано огромное количество эксцессов, без рассасывания которых, без расчищения места для нового развития, само развитие невозможно или возможно только очень короткое время, после которого последует новый спад.
Я полагаю, что мы отнюдь не исчерпали потенциал к этому спаду. Думаю, что только к 2015 году, и это самое раннее, мы подойдем к нижней точке этого кризиса. Последний бум в экономике был основан на компьютерно-чиповых технологиях. На этой электронной волне мир развивался где-то с начала 1980-х годов. Все остальное было привязано к этому основному драйверу долгосрочного экономического роста. К началу 2000-х гг, еще во время азиатского кризиса, экономика показала, что эта парадигма себя исчерпала, дальнейшее ее наращивание практически невозможно. Если даже в бедных странах практически у каждого есть один-два телефона, то зачем ему третий? Можно раз в полгода его обновлять, но вряд ли это сильно востребовано. На этом уровне, точнее, даже более низком, можно еще поддерживать загрузку этих производственных мощностей, но наращивать дальше уже не возможно.
Необходимы какие-то новые изменения глобального характера в структуре совокупного спроса. Возможно, это будет спрос на какие-то биотехнологические новинки, связанные, возможно, с увеличением продолжительности жизни, с излечением каких-то сложных болезней, с появлением медицинских технологий нового класса. Они могут стать одной из сторон нового долгосрочного развития, допустим, какой-то новый композитный материал на основе нанотехнологий. Угадать сейчас точно это совершенно невозможно. По-видимому, это будет какой-то гибрид. Но пока эта волна не пойдет, никакого серьезного выхода из кризиса просто быть не может. А на это еще накладывается абсолютно беспрецедентный в истории человечества, финансовый кризис. Потому что с 1971 года мировая финансовая система существует в полной отвязке от каких бы то ни было реальных активов. После того, как президент Никсон окончательно отвязал доллар от золота, никакой в мире денежный актив больше в своем росте ничем не ограничен. Поэтому накопившиеся объемы долговых обязательств, обязательства какого-то экзотического свойства, их объем настолько велик в мире, что без принятия серьезных и решительных мер дальнейшее развитие парадигмы в этом ключе больше невозможно. Она пришла к своему логическому концу.
Поэтому параллельный процесс, который шел в рамках «Большой двадцатки», подготовка согласованного варианта реформы финансового сектора США, привел к тому, что в итоге представлен паллиативный вариант, в котором никаких решительных мер не содержится, хотя дебаты шли с сентября прошлого года. Это понятно. Это нежелание некой финансовой элиты поступиться какими-то собственными прерогативами. Также и субъективных мер серьезного характера, которые были бы адекватны превентивному выводу, мы не видим. Отказ от осознания всей проблемы только усугубляет положение. Принимаемые меры недостаточны и неадекватны уровню самого вызова.
Андрей Кобяков, доцент МГУ, к. э. н., специально для "Русской народной линии"
