14 апреля исполняется 55 лет хиротонии постоянного нашего читателя - митрофорного протоиерея Павла Патрина, одного из старейших священников Новосибирска. Однажды мы печатали два отрывка из его книги («Времён связующая нить», № 565, июнь 2008 г.), в которых батюшка рассказывал о православных подвижниках - схиархимандрите Серафиме (Томине) и протоиерее Григории Пономарёве, которых он хорошо знал. Но судьба самого отца Павла также необычна.
Родился отец Павел в Китае - в посёлке Верх-Урга, расположенном в так называемом Трёхречье, которое объединяет три притока реки Аргунь: Хаул, Дербул и Ган. После революции Трёхречье активно заселялось беженцами из России, не пожелавшими жить при советской власти. Судьба многих русских людей, поселившихся в Китае, трагична, советская власть достала их и здесь: несколько тысяч работников КВЖД, вернувшихся на родину в 1935 году после продажи железной дороги японцам, были репрессированы - практически все расстреляны. Не одну тысячу поглотил Архипелаг ГУЛАГ в 1945 году, когда в северные районы Китая вошла Красная армия. Семье Патриных повезло - репрессии тех времён её миновали, а в 1955 году по решению главы семейства Гавриила Патрина их семейство Патриных вместе с родственниками Щекалёвыми вернулось на родину.
Став священником, отец Павел практически всё своё служение провёл в Новосибирском кафедральном соборе, его двое сыновей - Георгий и Александр - ныне заслуженные протоиереи. Но тогда, в 1955 году, ровно 60 лет назад, впереди была неизвестность... Печатаем воспоминания батюшки о том, что было с ним после переезда из Китая в СССР.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Нам и Щекалёвым Господь определил Новосибирскую область, Колыванский район, деревню Боярку, совхоз 210. Когда состав прибыл в Новосибирск, наш вагон отцепили, и в тупике мы простояли несколько часов. Мужчины выходили на привокзальную площадь, заходили в магазины, вернувшись, рассказывали, что они видели.
Вагон прицепили к какому-то составу, и мы поехали дальше. На станции Коченёво вагон опять отцепили, и мы выгрузили свои пожитки возле деревянного склада рядом с линией железной дороги. Дело было к вечеру, автомашин за нами не прислали. Ночевали прямо под открытым небом. Погода стояла тёплая, днём хорошо пригревало солнце. Утром мы пошли в магазин. Войдя, сразу направились к прилавку, но на нас зашумели - почему без очереди! Мы увидели возле стены цепочкой стоящих людей. Впервые мы узнали, что есть очередь в магазинах.
Часов в двенадцать дня за нами прислали автомашины. Погрузили багаж, старых и малых посадили в кабины, взрослые устроились в кузове, и мы отправились в путь. Асфальтовых дорог в те времена по районам области не было. По просёлочной дороге поднималась страшная пыль. Прибыли мы в деревню Боярку под вечер. Ночлег нам определили в доме, стоящем посреди села. Оказывается, это был клуб. Нас поразило то, что клуб был покрыт соломой. В нашем селе редко кто покрывал соломой пригон для скота. Было это 28 мая 1955 года.
Нас интересовало, как люди живут, о чём они говорят, носят ли они крестики, ходят ли в храм. И местные жители имели к нам больший интерес. По деревне прошёл слух - приедут китайцы, а приехали русские и говорят по-русски. Когда в дом заходили местные жители, то выражали удивление, что в доме много икон. Как-то зашла одна девушка, новая подруга моих сестрёнок, увидев иконы, она сказала: «Сколько у вас богов!»
Некоторое время наша семья из восьми человек жила в половине дома из двух комнат. Потом выделили две комнаты больших размеров, стало уже лучше. Условий не было никаких, но мы к этому привыкшие, нас это мало беспокоило.
Мы благодарны Господу, что Он благословил нам Сибирь, привычный для нас климат, а не Казахстан. Работать на тракторе отцу не позволяло здоровье. Он пошёл трудиться плотником. Зарабатывал четыреста рублей в месяц. Это для нашей семьи было маловато. Родители обзавелись хозяйством: купили корову, кур, маленького поросёнка, чтобы выкормить до зимы. Накосили сена.
НОВАЯ ЖИЗНЬ
Наступила осень. Четверо из нас пошли в школу. Подъёмные денежки быстро разошлись. Папа стал наведываться в Новосибирск. Разыскал, где находится базар. Ему нужны были запчасти к сепаратору, швейным машинам и другой домашней технике для ремонта. Попутно продавал то, что мы приобрели на средства от продажи нашего хозяйства в Китае. Продал верблюжье одеяло, кожаное пальто, кожаную куртку - вот почти и всё. Хорошо разбираясь в технике, отец стал подрабатывать ремонтом швейных машин, сепараторов. Как-то приходит сосед и говорит: «Я купил швейную машину, она не шьёт». Папа пошёл и всё сделал. Оказывается, сборка была «вчерне». Ничего не отрегулировано. В благодарность за труды отец приносил домой то кусок мяса, то сала. Так сводили концы с концами. Первой моей сестре, Татьяне, пришлось оставить учёбу и пойти работать. Работа была разная. Приходилось перелопачивать пшеницу, чтобы не «горела». Приносила в карманах пшеницы накормить кур. Конечно, это грех, но что поделаешь - как-то надо было прокормить семью. Мама сварит ведёрный чугун супа, а к вечеру он уже пуст.
Закончился учебный год. Мне нужно было найти какую-то работу. Меня и Вовку Ковалёва, моего одноклассника, определили пасти дойное совхозное стадо - это 120 голов. По графику нам часто приходилось пасти в ночь. Стадо это стояло за пять километров от нашей деревни. Ездили мы на велосипедах. Однажды ночью мы присели отдохнуть и заснули. Коровки тоже отдыхали, но, увидев нас спящими, поднялись и разбрелись по лесу. Местность была лесистая. Часть зашла на колхозное поле. Долго пришлось их собирать, от росы всё промокло. Пригнали на дойку, стали собираться домой, но доярки одна за другой кричат: «Моей коровы нет!» Сели мы на велосипеды и поехали по тропинкам, протоптанным коровами. Вскоре наши красавицы встретились нам, сами спешили на дойку. Когда мы поехали домой, я заснул на велосипеде; ехал прямо, а дорога свернула влево, еле удержался, чтобы не упасть.
Утешением для нас был Александро-Невский храм в Колывани. Но до храма тридцать пять километров. Если в Китае мы ходили в храм каждое воскресенье и все великие праздники, то здесь для нас стало проблемой, как добраться. Автобусы в те годы ходили только в более значимые пункты. Даже из Новосибирска в районный центр Колывань курсировал крытый грузовой автомобиль с сиденьями по бортам. Однажды мы поехали всей семьёй. Господь устроил, что мы все вместились в один грузовой автомобиль. Мама с маленькими Тоней и Зоей сели в кабину, а мы забрались в кузов. Водитель нас подвёз прямо к храму. Чуть позже подъехали Щекалёвы. Когда отец Димитрий увидел такое пополнение, он подумал: «Откуда все они?» После обедни мы подошли под благословение и вкратце сказали, откуда мы приехали. Батюшка пригласил нас к себе в дом. Он жил в сторожке в церковной ограде. Познакомил со своей матушкой Марией Емельяновной. Поставили в ограде панихидные столы, принесли скамьи, всех батюшка рассадил и угостил чем Бог послал.
НОВЫЕ ЗНАКОМСТВА
Митрофорный протоиерей Димитрий Вандзюк родился 4 марта 1926 года на Украине. Сын священника Алексея Семёновича Вандзюка. По окончании школы учился на пастырских курсах при монастыре в Почаеве. Когда началась Великая Отечественная война, был призван в ряды Советской армии. Доблестно исполнял воинский долг. Был награждён медалью «За боевые заслуги». 24 сентября 1944 года получил сквозное пулевое ранение с повреждением почки. Госпитализирован. При операции одна почка была удалена. Хирург удивлялся, почему не было перитонита. По рассказам отца Димитрия, накануне, перед ранением, они ели хлеб с мёдом и запивали водой. Очевидно, поэтому не было заражения. О своём ранении отец Димитрий говорил как о наказании Божием. За несколько дней до ранения у него болело горло. Он без разрешения взял в одном доме шарф и обмотал им шею. «Очевидно, за это меня наказал Господь», - говорил батюшка.
В 1948 году матушку Марию арестовали как бандеровку и сослали в Сибирь на 8 лет. По окончании срока заключения она должна была жить на поселении в Сибири. В 1955 году отец Димитрий взял открепительную и выехал с Украины в Сибирь к жене.
В Колыване я первый раз читал шестопсалмие. На слух я псалмы знал, но читать не приходилось. Отец Димитрий пару раз меня поправил, подсказал, где неправильно сделал ударение, и благословил читать.
В паспортном столе в Колывани я получал паспорт. Гражданской метрики у меня не было, она была отправлена в Советское консульство в Харбин, а мы выехали в Советский Союз. Начальник паспортного стола пригласил меня к себе в кабинет, долго расспрашивал о жизни в Китае. Потом спросил, какой есть у меня документ, удостоверяющий личность. Я подал ему выписку из метрической книги о родившихся за 1939 год, выданную причтом Михайло-Архангельской церкви посёлка Верх-Урга Харбинской епархии, с указанием не только родителей, но и крёстного отца и крёстной матери. Для него интересен был этот необычный документ. Рассмотрев его, он спросил: «Значит, вы крещёный?» Я ответил, мол, у нас в селе некрещёных не было. Вскоре мне выдали паспорт.
В то время у жителей колхозов и совхозов паспортов почти ни у кого не было. Когда мы собирались в Советский Союз, представитель консульства нам говорил: «Это передовая страна». Вот и передовая страна! Жители посёлков и деревень без документа не могли сменить место жительства, решать какие-то проблемы.
ДОРОГА ДО ХРАМА
Я получил благословение прислуживать в алтаре. В храм на богослужение мы ездили довольно часто, только не всей семьёй. Иногда в кузове на дровах, иногда на пшенице: ляжешь и едешь.
Предо мной встал вопрос, что делать: пойти учиться дальше? А кто будет помогать родителям? В те годы обяза- тельным образованием было семь классов, я их закончил. Родители благословили меня поехать в Осинники. Я считаю, что и в этом отрезке моей жизни, как и во всей, есть Промысел Божий. Ведь слово Божие говорит: «Пути человеку от Господа направляются».
Отец где-то нашёл деревянный чемоданчик, мама сложила кое-что из вещей, перевязали его верёвочкой и проводили до Новосибирска. Поездом я отправился до Новокузнецка, а там на электричке до Осинников. Прибыл в Осинники вечером. Расспросил, как добраться до храма, и на автобусе поехал. Хорошо, что я догадался сдать в камеру хранения свой чемоданчик. Подошёл к воротам, а они закрыты. Шёл одиннадцатый час ночи. Я пошёл вдоль забора и в одном месте, более низком, перелез. Пошёл к дому священника и стал стучать, но никто не отзывался. Наконец испуганная бабушка закричала: «Уходите, что вам нужно?» Я тоже громко ответил, что приехал к отцу Димитрию, и пояснил, кто я такой. Но бабушка испуганно кричит: «Идите к сторожу!» От нашего громкого разговора проснулся пёс Шарик. Он был на цепи, но до крыльца, где я стоял, Шарик доставал. Пришлось схватить коромысло, висящее на стене, и им отбиваться. Проснулся и дедушка сторож. Ему было 90 лет. Я стал просить его, чтобы пустил переночевать, стал объяснять, что приехал к батюшке, но он не разрешил. Перелез я обратно через забор и поплёлся на вокзал. Автобусы не ходили, было двенадцать часов ночи. До железнодорожного вокзала около шести километров. Пришёл уставший, измученный, прилёг в зале ожидания на диван отдохнуть. Не успел заснуть, как входит милиционер и требует документы для проверки. Я объяснил, что к чему, и он ушёл.
Утром я добрался до храма уже со своей поклажей. Теперь меня впустили в дом. Бабушек оказалось две - вторая была для поддержки, но поддержка оказалась слабой. «Ну и перепугал ты нас!» - сказали бабушки. Вечером из Новосибирска возвратились батюшка с матушкой.
Вот так началась моя самостоятельная жизнь. Батюшка выделил мне отдельную комнату. Оформили меня пономарём, а вскоре - нештатным псаломщиком. Для этой семьи я стал как сын. В свободное время помогал во всех домашних заботах.
ЖЕНИТЬБА
В приходе служил ещё один священник - отец Александр Атапин. Мне часто приходилось с батюшками выезжать на требы: отпевание, соборование, освящение домов. В городе Осинники жили сосланные украинцы. Люди глубокой веры, много пережившие. Храм был всегда наполнен.
10 августа 1957 года митрополит Нестор (известный в православном мире миссионер Камчатки), управлявший в то время Новосибирско-Барнаульской епархией после восьми лет сталинских лагерей, по ходатайству отца Димитрия назначает меня штатным псаломщиком. Первого сентября я поехал в Кемерово получить регистрацию у уполномоченного Совета по делам религии при Кемеровском облисполкоме.
Получив документы, я зашёл в Знаменскую церковь. Второй штатный священник, отец Александр Вершицкий, пригласил меня на обед. За столом зашёл разговор о моей женитьбе. Матушка предложила мне обратить внимание на Людмилу Макарову. Эта девчушка в свободное время приходила в храм: помогала в крестильне, мыла пол, участвовала в уборке храма к праздникам.
В Кемерово она окончила училище по швейному делу и работала на швейной фабрике. В сопровождении одной бабушки я пошёл на фабрику. У проходной вызвали Людмилу, познакомились. Девушка понравилась. Я дождался окончания смены, и вместе мы пошли на вокзал приобрести для меня билеты на обратный путь. По дороге я ей и говорю: «Выходи за меня замуж!» Людмила ответила: «Подожди, а то вот так, с первой встречи, и замуж». В столовой поужинали, и я уехал. Переписывались. 11 ноября я приехал в Кемерово, и мы подали документы на регистрацию в загс. Там нам объяснили, что нужно ждать месяц, такие правила. Я сказал, что мы верующие люди, имеем серьёзное намерение и приезжать сюда нет времени. Одним словом, уговорил, и 13 ноября нас зарегистрировали, а 15 ноября благочинный отец Георгий Филиппович нас повенчал в Знаменской церкви города Кемерово.Перед началом литургии нас исповедал отец Виктор Перетолчин - чудный старец-молитвенник. Всё произошло так быстро, что мы и сами не ожидали. При нашем венчании не было никого из родственников и близких.
В храме трудилась монахиня Нина. Она со своей помощницей Анной дала мне денег на костюм. Матушка отца Александра помогла Людмиле постряпать рыбных пельменей. После венчания устроили небольшой обед в домике, где снимала жильё Людмила. Вот так всё скромно и просто прошло.
О семье моей матушки, Макаровых, я очень мало знаю. Напуганные трудностями и испытаниями, они очень неохотно говорили о своей прошлой жизни. Родители Людмилы, Павел Митрофанович и Агриппина Сергеевна, родились и проживали в Красноярском крае. Кто-то из предков был из купцов. Жили зажиточно. В 1928-1929 годах, когда началась коллективизация, у них всё забрали. Начались преследования, терпели гонения и притеснения. Наконец решили оттуда бежать. Остановились в Кемеровской области, в городе Старокузнецке, теперь Новокузнецк. Прожили там некоторое время, встретился им знакомый, который мог донести, и семья Макаровых снова переехала. Окончательным пунктом стала станция Плотниково, совхоз «Ударник» той же области.
У них было четверо детей: Владимир, Людмила, Виктор и Людмила - будущая моя матушка. Первая Людмила умерла в младенчестве. Когда Господь послал им ещё одну девочку, отец назвал её тоже Людмилой.
Перед войной Павел Митрофанович трудился лесником, Агриппина Сергеевна - в столовой поваром. Началась Великая Отечественная война, и Павла Митрофановича призвали в ряды Советской армии. Вскоре он погиб.
Тёща моя Агриппина Сергеевна - человек глубоко верующий. К вере в Бога она привела и свою дочь. Не зря, наверно, мою матушку Людмилу ещё в детстве называли «попадьёй» - это оказалось пророческим.
В Осинниках отец Димитрий поселил нас в церковном доме, во второй половине дома проживал отец Александр Атапин. Мне нужно было готовиться к рукоположению в диакона. Службу я знал.
РУКОПОЛОЖЕНИЕ
В 1957 году владыка Нестор вызывает меня в Новосибирск для рукоположения в диакона. Эта была моя вторая встреча с великим святителем (первый раз мы встречались в Китае в годы моего детства). 15 декабря, в воскресный день, за Божественной литургией Высокопреосвященным Нестором, митрополитом Новосибирским и Барнаульским, я был рукоположён в сан диакона и приписан к той же Ильинской церкви. 18 декабря, под праздник Святителя Николая, я служил первую службу в сане диакона в Осинниках. Моего диаконского служения в Ильинской церкви было около года.
8 декабря 1958 года протоиерея Димитрия и меня перевели в Вознесенский храм города Белово Кемеровского благочиния. Благодарение Господу, служба проходила нормально.
В Белово КГБ был на высоте. Частенько вызывали отца Димитрия, и человек 8-10 перекрёстными вопросами доводили до изнеможения. Занялись и мной. Вызывают и говорят: «Что тебе, молодому человеку, со старухами жизнь проводить? Мы тебе поможем поступить в радиотехникум». Господь умудрял меня, и я, несмотря на молодость, думаю, давал им достойный ответ. А вопросов задавали множество.
Получил я повестку в военкомат на медкомиссию. Собрал документы, надел подрясник и пошёл. Медкомиссию проходили в клубе. Ребят собралось много. Я среди них хожу в подряснике. Кто смеётся, кто спрашивает: «Ты, поп, что, служить будешь?» Медкомиссия признала меня «негодным в мирное время», а в военное - «годным к нестроевой».
Прослужил я в Вознесенской церкви Белово один год, и 7 декабря 1959 года Преосвященным Донатом, епископом Новосибирским и Барнаульским, был переведён в Вознесенский кафедральный собор города Новосибирска, где я и трудился практически все свои годы пастырского служения.
Подготовил Валерий Мельников
