Здесь Раковский жилИ народ учил,
Семена бросал
В почву добрую.
Семена взросли
Буйным деревом.
Эти строки из стихотворенияя «Иза» Дмитрия Вакарова (1920-1945). Побывав впервые в феврале 1995 года в Изе, воочию убедился, что они, написанные 56 лет назад - пророческие. Отца Иоанна Раковского знает и почитает в селе, как впрочем, и во всем Закарпатье, и млад, и стар. Это редкое и трогательное проявление народной благодарности к замечательному деятелю прошлого - явление поистине уникальное.
Добрыми словами отмечу художника И. В. Гайду. Друга Д. Вакарова. Его стараниями могила Будителя приведена в порядок. Энтузиаст нашел и время, и средства, чтобы обнести могилу оградой, установить из черного мрамора надгробную плиту с надписью: И. И. Раковский (1815-1885).
Склонил голову и я у могилы великого сына нашего народа. Как возле нее не вспомнить замечательные слова Евгения Фенцика, сказанные по поводу кончины Раковского: «Перед его очима носилось всегда лишь то, что справедливо. Он и между наитруднейшими обстоятельствами, перед каждым в очи сказав истину и правду, он не умел лукавить и лицемерить».
Приходской дом (фара) в Изе, где жил Раковский с 1859 года по 1885 годы. До наших дней не сохранился. По преданию, в нем нашел свое последнее пристанище великий полемист и общественный деятель, современник Ференца ІІ Ракоци Михаил Андрелла (Росвиговский). В середине ХІХ века в приходском доме уже не по религиозным, а политическим делам скрывался после разгрома венгерской революции 1848-49 гг. Мукачевский епископ Василий Попович. Во время революции он был на стороне восставших и служил в ужгородском кафедральном соборе всенародные молебны о победе над австрийскими императорскими войсками.
Зная о своих предшественниках и доброй памяти о них в селе, Раковский становится продолжателем посева на ниве духовности своего многострадального русинского народа. Отец Иоанн не пропускал ни одного богослужения, постоянко читал проповеди и занимался просвещением прихожан. Через год, в 1860 году, он едет в Вену к своему давнему другу Михаилу Раевскому, который знакомит его с российским посланником. С его помощью получает должность ректора духовной семинарии в Холме. Папский нунций в Вене не утверждает Раковского на этой должности, и он вынужден был вернуться в Изу. По этому поводу Александр Духнович писал в своем дневнике: «Бедный честный русин просто токмо, что на литературном русском языке писал «Церковную газету», наустив против себя врагов и нетокмо отпущен от своей посады.... Однако ж роду своему верный - не изменит, но постоянно терпит за правду и про прописное русское слово «Господи помогай ему!».
В Изе Раковский не прекратил своей общественной деятельности, сотрудничает с ужгородскими газетами «Свет», «Новый свет», «Карпат», «Сова», публикует календарь для народа. В 1867 году издает «Русскую грамматику», еще раньше выходят его «Краткая научная география» и «Арифметика», по которым обучалось не одно поколение. В своих публикациях он последовательно отстаивал идею культурного объединения всех ветвей восточных славян на основе принятия единого русского литературного языка, противодействовал денационализации русинов, борясь за распространение грамотности и устранение той тяжелой культурной отсталости, в которой оказались его собратья в Угорской Руси. И неслучайно, в «Месяцеслове» на 1894 год, по этому поводу писалось: «Как душепастырь и священник успокоившійся о. Иоанн Раковскій всегда ревностно удовлетворял должности своей. Его приход может служити образцем для всей епархіи. Люди точно обучены закону Божіему и молитвам, по большой части умеют читати и писати, пріучилися ко труду, не пьянствуют и умеют пользоваться всем, что служит им к душевной пользе. В храмах Божіих (в Изе две церкви) повсюду опрятно и чисто, все в строжайшем смысле устроено... Покойный о. Раковскій всегда лично присутствовал и при найменьшем Богослуженіи, неутомимо обучал верников своих, проповедовал им слово Божіе».
Заветной мечтой И. Раковского было приобщить подкарпатских русинов к русской культуре и языку. Саму же возможность сохранения русинами своей национальности он видел только в культурном и языковом единении с русским народом. «Наша Угорская Русь никогда ни на минуту не колебалась заявить сочувствие литературному единению с прочей Русью. У нас, так сказать, никогда и вопроса не было по части образования какого-нибудь отдельного литературного языка. Все наши писатели с самого начала вступления на поприще распространения народного просвещения руководились одною мыслию, имеющею целью литературное объединение. Сия мысль столь овладела нашими писателями, что они, можно сказать, были постоянными подвижниками великой идеи о всеславянском литературном соединении, получившей торжественное освящение в славянском мире», писал Раковский. (В. А. Францев «К вопросу о литературном языке Подкарпатской Руси». Ужгород, 1924 г. стр. 3). По словам Александра Духновича, соратника и друга Раковского, он «за ребро даст себя повесить за русчизну».
И. Раковский известен был и как ревностный собиратель предметов народного быта. Посланные им этнографические экспонаты на выставку в С.- Петербург были удостоены золотой медали и серебряного вензеля с российским гербом.
Главная же заслуга И. Раковского в понимании того, что не печатное слово спасет русинский народ от национального угнетения, а православная вера. Деятельность о. Раковского на пользу св. Православия была настолько широка, что он позволял себе выступать в защиту святой Православной веры, веры предков, не только по домам, но и с церковного амвона. Когда прихожане читали и пели «Символ веры» со словами «иже от Отца исходящего», то он сразу же указывал, что это неправильно. Слова «и Сына» - латинская прибавка, правильно должно читаться «иже от Отца исходящего», как это было установлено на Никео-Цареградском Вселенском соборе, что и в настоящее время, сохраняется Русской Православной Церковью. Кроме того, у отца Иоанна Раковского, как человека высокообразованного, имелось множество разных поучительных книг из России, которые читали грамотные изяне, приучаясь к истинам святой Православной Церкви. О том, что православные книги были у о. Раковского, свидетельствует штрих из его биографии. А именно, будучи еще издателем и редактором «Церковной газеты» и «Церковного вестника», печатал в них различные статьи религиозного содержания из русских богословских журналов: «Воскресного чтения», «Христианского чтения», «Творений св. Отцов Церкви», сохраняя русскую орфографию. (В. А. Францев «Из истории борьбы за русский литературный язык в ХІХ в.», в кн.: «Карпаторусский сборник», Ужгород, 1930, стр. 19). Не случайно Раковским было воспитано целое поколение в чисто православном духе.
Священник с такими взглядами - к тому же пользовавшийся всеобщим почитанием и уважением не только в своем приходе, а и в округе, - становится для властей опасным. За ним устанавливается тотальная слежка, его переписка подвергается перлюстрации. (Кстати, автор этой статьи, готовит письма Ивана Ивановича Раковского к публикации). Внезапная его кончина вызвала множество толкований и пересудов.
Ф. Ф. Аристов в своей известной книге «Карпато-русские писатели» сообщал: «По мнению угро-русского населения, писатель (Раковский - Р. В.), подобно митрополиту Григорию Яхимовичу и просветителю Галицкой Руси И. Г. Наумовичу, был отравлен».
Тайная деятельность о. Иоанна Раковского среди своих прихожан стала известна руководству епархии, которое уже давно зорко следило за его поведением среди населения и ожидало только удобного случая, чтобы поскорее от него избавится. После доносов своих недоброжелателей он неоднократно вызывался на допросы в греко-католическое Епархиальное Управление, где его всячески уговаривали отказаться от своей деятельности. На допросах Раковский «соглашался» сделать все так, как ему предлагали, но фактически и дальше он продолжал свою деятельность на пользу св. Православия.
Греко-католические иерархи, видя непреклонность о. Раковского, сняли с себя маску иезуитского лицемерия, и пошли на открытую борьбу с ним, желая избавиться от ненавистного им «схизматика». О нем было заявлено в Министерство Вероисповеданий, куда он должен был явиться по вызову. Зная, что его поездка в Будапешт ничего хорошего не принесет, что его ожидает там только тюрьма со всякого рода издевательствами, а в конце - неминуемая смерть, решил тотчас же (в 1885 году) покинуть пределы Австро-Венгрии и удалиться в Россию, с которой он уже был давно связан.
Перед своим отъездом о. Раковский призвал своего пономаря по фамилии Щербань (а по сельской кличке - Васюк), к которому обратился со следующими словами: «Слушай, я передаю тебе эту книгу «Православное Исповедание Кафолической и Апостольские Церкви Восточные или Катехизис», ибо неизвестно, что будет со мною, возвращусь ли я, или нет, поэтому помни, чтобы ты не молчал, что написано в этой книге. Если будешь молчать, то божие наказание будет на тебе» (со слов игумена Свято-Николаевского, об этом ему поведал монастыря Дмитрия отец, современник Раковского). Необходимо отметить, что эта книга, которая сыграла большую роль в развитии нашего православия, была издана в Москве, в 1696 году, при последнем Патриархе Адриане, и в настоящее время, по Божьему Промыслу, сохраняется в Св. Николаевском монастыре в Изе, и мне, пишущему эти строки, удалось познакомится с ней.
До нас дошел рассказ, записанный со слов Михаила Галаса, служившего в молодые годы кучером у о. Раковского. Он станет отправной точкой к разгадке, пожалуй, самой драматической драмы, разыгравшейся по эту сторону Карпат, и вот уже много лет волнующую не одно поколение закарпатцев.
«Я служил у него два года, - говорил М. Галас. - Он пользовался только лишь русским: и газеты, и книги, и медали, и все было у него русское. Встал я рано, около шести часов утра это было, - и спрашиваю Раковского: - Отец духовный, идем ли в Хуст?
А он сказал: - Есть время говорить об этом, и лежал в постели. Вышел я вон, а уже двор был полон панских колясок из Пештской таблы - судебной палаты. И не было дозволено ни из дома вон, выйти, ни в дом войти, ибо паны стояли на страже в дверях и у окон и исследовали все около дома и в доме. Нашли много нежелательного: газеты, медали и книги. Книг был полон шкаф. Книги паны перечитывали, и так еще осталось книг столько, что сыновья его брата грузили их на воз. Паны что нашли, то забрали, и потом пошли прочь. Сколько книг они забрали, того не могут знать.
Потом, в Федоров понедельник, как настало говенье, он отслужил службу и тогда говорит: - Михаил, набери овса кобель, ибо идем в дорогу. - Тогда я приготовил бричку, и мы сели, а церковник вынес ему торбу-сумку: не знаю, были в ней деньги или другое что. Потом мы двинулись в дорогу, и пришли в Долгое к наместнику. В Долгом мы переночевали. Тогда же вечером он говорит мне: чтобы накормил коней, после полуночи в два часа будем идти прочь. И когда мы шли ночью, то около каждой фары (приходского дома) шли его провожать со свечами, когда прощались с ним. Потом мы двинулись из Долгого в час после полуночи и спали в Нелипине опять у наместника.
Тогда еще, когда те паны ушли из Изы, они отдали Раковского под надзор журата - окружного начальника Ляшевича. Он должен был наблюдать за ним, чтобы не сбежал. Потом журат услышал, что Раковский сбежал, отсюда дал знать один лесник, - и он запряг двух коней и погнался за ними. Уже в Сваляве конь один у него издох. А мы оттуда, из Нелипина, прибыли в Сваляву; там Раковский даровал братним детям по десяти серебряных, а братней дочери двадцать серебряных. Дочь эта была замужем за нотариусом, по прозвищу Червеняк. Из Свалявы пошли в Стойно; там был поп при смерти, его шурин. Спросил я и узнал, что священник умирает. И мы спешим дальше, не ждем тут. Раковский опять в Сваляву, а из Свалявы свернули на Мукачево. Мы шли ночью, и по пути он заходил к каждому священнику ночью. Потом я спросил его: - куда идем отец духовный? - А он сказал так: Идем в Мукачево на почту узнать, нет ли чего на мое имя. А оттуда говорит, как вернемся, будем идти той горой на Лемберг - Львов...».
Чтобы проверить достоверность рассказа М. Галаса, обратимся к историческим фактам. В 1882 году, во Львове, по обвинению в «государственной измене и пропаганду православия», были арестованы и отданы под суд А. И. Добрянский с дочерью Ольгой Грабарь, зять адвокат Юлиан Геровский, греко-католический священник Наумович, редактор газеты «Пролом» Иван Марков. Этот процесс вошел в историю под названием «Ольга Грабарь и другие».
Иван Иванович Раковский был близким соратником Адольфа Добрянского. В 50-х годах ХІХ, во время его пребывания в Пеште, Раковский, служивший переводчиком законов для Угорской Руси, а затем издающий «Церковную газету» (в 1856-1857 гг.) постоянно бывал в доме Добрянского и обучал его маленькую дочь Ольгу Закону Божьему. В 1856 году при основании русофильского Общества св. Василия Великого, Раковский был его соучредителем с Добрянским. Вместе они принимали активное участие в деятельности этого авторитетного Общества, вплоть до 1871 года, когда несогласные с его политическими воззрениями, продиктованными тогдашним греко-католическим епископом-ренегатом Панькевичем, вынуждены были покинуть его правление. Позже Раковский посещал Добрянского и в его родовом имении в Чертежном. В обвинительном акте упоминается 33 письма, которые отправил Раковскому из Львова Добрянский (по сведениям почвы). В тех же протоколах допроса Добрянского упоминается о его письмах, найденных при обыске у Раковского.
Не исключено, что о. Раковский, постоянно находясь под надзором, пытался запутать свои следы, чтобы добраться до Львова, а затем скрыться в России. Поэтому и выбрал такой маршрут, описанный М. Галасом.
Со слов архимандрита Пахомия (Лукача) в Долгом Раковский сменил лошадей у своего благочинного «друга» и продолжил свой путь в Россию, в которой желал прожить последние годы жизни. Но, по-видимому, тот благочинный служил двум господам: Богу и мамоне, т. е. отцу Раковскому отдал своих лошадей, и этим как бы способствовал его побегу в Россию, но в то же время немедленно заявил о его планах окружному начальнику в Хусте. К чему это привело, чуть позже.
Далее М. Галас говорил:
«И пришли мы точно в одиннадцать часов вечера в «Корону» в Мукачеве, дал он мне еще двадцать пять крейцеров на вечерю и сказал: Ты покорми коней, а я пойду наверх, немного тут подождем. - После того, как я повечерял, пошел я в хлев и покормил коней, а потом лег спать, как вдруг кто-то стучит в дверь и зовет: - Где изского попа кучер? Иди наверх, поп зовет, - тогда пошел туда и говорю: - В которую комнату? - Вхожу в ту комнату, - куда указал мне слуга, - отворяю дверь, а там уже Ляшевич журат. А он (Раковский) говорит мне: - Ну, Михаил, корми скоро, идем прочь, ибо тут пан журат. - И тогда потом он сел на нашу бричку, а журат на извозчика.
Пришли мы в Сельцо. В Сельце накормили немного коней. Он велел подать себе чашку кофе и булочку, но потом задумался и уже не ел, оставил там на столе. Потом если мы оттуда на бричку, журат сел и он, а извозчик ушел опять в Мукачево. Пришли мы в Хуст, и журат и он. Тогда Раковский сказал: - Михаил, идем на станцию! А я начал говорить: - Нет, отец духовный, эту ночь кони шли из Мукачева, а теперь опять на станцию, так это много. Но идем к наместнику, покормим коней и сами поедим, а потом уже на станцию пойдем.
От наместника, он велел вести к журату. Я погнал коней к нему. Сел журат Негря с ним до станции; то был зять Ляшевича малый журат. Пришли мы на станцию, и начал он говорить мне (это было в пятницу): - В субботу в полдень придешь сюда за мной. - Я пришел на станцию в назначенное время, но лишь Негря из Сигота вернулся. Тогда я спросил журата: - А отец духовный, где же? - А журат сказвл так: - Не жди его, ибо он не придет.
В Сиготе викарий взял его на поруки, и он три раза в день ходил в суд. Так он был там шесть недель, а на седьмой неделе пришел домой. И когда он прибыл домой, то начал исповедовать народ, ибо было говенье перед Великой Пасхой. Тогда он исповедовал один день, то захотел угостить народ и детей. Он по крыльцу прохаживался и говорил, что Христос претерпел за нас, а я должен претерпеть за веру Христову. А народа стояло полно, и он угощал их. И потом вызвали его в Пешт; пришло письмо, приказание, и он должен быть ехать. В Пюшпекланде была у него комната, годовая квартира, с постелью, на станции. В Пеште опять свидетельствовали против него и судили. Не могли, однако, осудить его судом. И так он оттуда из Пешта шел опять домой в свою квартиру, и тут дали ему, - я уже этого не видел какую-то фургацию. Был слух, что он ел телячье мясо. Слышно было, что и он говорил это. И пришел он, потом домой больной. Болело у него внутри, в животе; он корчился, бился - от боли, ибо болело у него внутри. Весь народ тут был, и доктор. И потом позвали попа, чтобы его исповедовал, наместника хустского. А он сказал так: - Иди мне с очей долой, ибо я исповедоваться у тебя не хочу! - Пришел доктор и вспрыскивал ему что-то внутрь. Так приблизительно, на вторые сутки умер он; и двух дней не выдержал.
Хоронили-прятали его священники. Селищский проповедь говорил: - о, Иван, ты ясная зарница! Ты светил на весь свет».
Ясность о страданиях и смерти о. Иоанна Раковского могли бы внести приходские метрические книги за 1855 год. На мой вопрос, где они хранятся, тогдашний настоятель изянского Успенского собора, отец Николай, ответил: «По всей видимости, они погибли в огне 14 апреля 1937 года, когда полностью сгорел Успенский храм Пресвятой Богородицы, у которого был похоронен по завещанию И. Раковский. Сохранились лишь алтарь и иконостас, которые были перенесены в 1994 году во вновь построенный Успенский храм, на месте Николаевской церкви». Гибель в огне пожара церковных метрических книг подтвердил мне незадолго до смерти и настоятель Покровского храма в Хусте восьмидесятилетний о. Иоанн Густи (1914-1995).
К счастью, сохранились записи из метрических книг Изского прихода, сделанные внуком А. Добрянского Г. Ю. Геровским за шесть лет до пожара. Приведу их полностью, впервые автор их опубликовал в 2004 году:
«Последняя запись в метрических книгах за 1885 год была сделана рукой о. Иоанна Раковского 13 ноября. Потом следует запись: 24 ноября. За отсутствием местного священника Андрей-Владимир, певцо-учитель. 25 ноября записывал тот же учитель; 5 декабря запись за подписью: «Михаил Михеш, сотрудник густскій». Под 3 декабря 1885 года значится, в книге умерших, следующая запись: «№94. Іоанн Раковскій, порох местный, советник консисторскій и пр. 3 декабря 1885.
- Последняя болезнь или причина смерти: запаленіе желудка.
- Были ли даны последніе тайны: не были.
- День погребенія: 5 дек. - Имя погребавшего священника: Іоанн Васько, благочинный собора, при содействіи большого числа священников».
Из этих выписок наглядно видно, что отсутствие в Изе И. И. Раковского в ноябре1885 года перед его загадочной болезнью и смертью не продолжалось более двух недель. Следовательно, и находиться в заточении в Сиготе шесть или семь недель он не мог, как явствует из рассказа М. Галаса. В этом отношении его рассказ неточен. Однако, отъезд Раковского в Пешт, а также остальные подробности о его болезни и обстоятельствах смерти, оказываются точными и совпадают с выписками из приходских метрических книг.
Отец Иоанна Раковский действительно умер от воспаления желудка или от отправления, перед смертью был навещен благочинным из Хуста И. Васьком и умер без исповеди и причастия. Такая загадочная смерть священника от отравления и без причастия вызвала угнетающее впечатление на современников.
Георгию Юлиановичу Геровскому удалось разыскать и встретится с о. Мизаилом Михешем, который 5 декабря 1ё885 года в день погребения о. Иоанна Раковского сделал записи в метрической книге села Иза. Он подтвердил профессору Геровскому, что в обществе и среди духовенства было мнение, что Раковский умер от отравления, хотя никто, наверное, не знал обстоятельств, при которых это случилось. Заболел он по дороге из Пешта, куда ездил по какому-то вызову высших властей. Кроме того он подтвердил, что о. Раковский находился под постоянным надзором властей. Неприглядную роль в этом сыграл хустский благочинный И. Васько, потому и не уважал Раковский его, относясь к нему с подозрением. Это и была причина, почему он отказался у него исповедоваться.
В свою очередь умирающий священник, чтобы избежать соблазна отказа от предсмертной исповеди, сам рассказал своим прихожанам, как он исповедовался и причащался. Произошло это в православном храме в Уроме близ Будапешта, на могиле великой княжны Анны Павловны (родная сестра императоров Александра І и Николая І), жены венгерского наместника Иосифа Габсбурга, у русского священника о. Леонида Кустодиева. Он был его близким другом. В библиотеке И. Раковского было несколько работ отца Леонида, изданных в России, среди них: «Конгресс католиков Венгрии и Угорской Руси» («Православное обозрение», 1871. №3,4,5,10,12; 1872. №3,4) и «Церковь угорских русских и сербов в их взаимоотношении» («Православное обозрение», 1873. №5,6).
Жизнь о. Иоанна Раковского в Изе, его сострадание и смерть, рассказанные М. Галасом, в главном как, оказалось, соответствовали действительности.
То, что о. Раковский был отравлен, свидетельствуют и воспоминания архимандрита Пахомия (Лукача), рукопись хранится в Свято-Николаевском монастыре в Изе, в ней он пишет:
«Отпущенный «на свободу», о. Раковский, возвращается домой, остановился в г. Пишпекладани (город в Венгрии), ожидал поезда. А т. к. он очень проголодался, то пошел в привокзальную гостиницу, где думал поесть, не представляя себе, что этот обед будет причиной его смерти.
Враги о. Раковского зорко следили за всеми го действиями в пути, и когда он в гостинице заказал обед, то они подкупили или служащих на кухне, или официантку, и всыпали в его порцию отраву медленного действия.
Когда официантка принесла ему обед, он, ничего не зная, начал кушать, после чего сразу же почувствовал сильную боль в желудке и сказал: Исполни свое желание, т. е. убили меня: пусть Бог будет между нами Судьей.
Возвратясь в село Изу, о. Раковский, уже совсем больной, сразу же слег в пастель, с которой он уже больше не поднялся».
Загадочным остается лишь бегство Ивана Ивановича Раковского, о котором так подробно повествует его кучер. Оно произошло после обыска и перед заключением в тюрьму. Судя по тому, как он трогательно прощался во время своего ночного путешествия с родственниками и друзьями, можно предположить, что он действительно задумал бежать. Может, он опасался тяжелых последствий судебного дела, ибо Адольфа Ивановича Добрянского и его близких соратников обвинили, хотя и без оснований в «государственной измене». Есть все основания считать, что он задумал бежать через Львов в Россию. Ведь известно же, что И. Раковский лично встречался с русским царем Александр ІІ, когда ходатайствовал о благобытии холмских униатов. Кроме того, в России у него было много друзей и единомышленников.
Как ни таинственно было это его путешествие или бегство, происходившее ночью, но, во всяком случае, предосторожности он не соблюдал ни каких и временем своим не дорожил, так что очень скоро был настигнуть посланной вдогонку погоней.
После загадочной смерти духовного лидера подкарпатских русинов Иоанна Раковского, воспитанное им целое поколение стало думать об открытом переходе в православие. Хотя в Австро-Венгрии по Конституции и была обеспечена за каждым человеком полная религиозная свобода, однако либеральный принцип веротерпимости не применялся к православию. Можно было переходить из христианства в иудейство, и даже наоборот, но только не в православие. Поэтому, когда жители села Иза заявили властям о своем возвращении из унии в православие, начались их бесконечные беды.
А предшествовало геноциду русинского народа событие, когда в 1903 году изяне в один из воскресных дней пропели в храме литургию, исключив из 8-го члена слова и «Сына...». Этим прихожане фактически заявили о своем переходе в православие. Тотчас село было наводнено жандармами. Начался повальный обыск, конфисковали все церковные книги и даже иконы. Жандармы простояли в Изе несколько месяцев, забирая у крестьян провизию не расплачиваясь. Всячески притесняли и оскорбляли народ. Долго терпело беззащитное население всевозможные обиды, наконец доведенное до отчаяния, однозначно высказалось во время службы Божьей: «Пора придти русским и выгнать изуверов». Этого было достаточно, чтобы возбудить уголовное дело о государственной измене. Много крестьян было арестовано, а 22 человека привлечены к суду.
Судебный процесс против православных изян длился почти целый 1903 год, т. к. против подсудимых не было таких доказательств, на основании которых венгерские власти могли бы вынести окончательный судебный приговор. Хотя нашлись свидетели, утверждавшие «что православные молятся за русского царя по московским церковным книгам, подстрекают народ против униатских попов и униатской веры» («Православный Русский Календарь», Владимирово на Словенску ЧСР, 1930 г. стр.46).
Заключительный суд над православными изянами состоялся в феврале 1904 года в Мараморош-Сигете. Подсудимых обвинили в том, что они пытались оторвать наш край от Венгрии, присоединить его к России, наиболее активные: Аким Вакаров, Василий Кемень и Василий Лазарь были приговорены к 14 месяцам тюремного заключения и крупному денежному штрафу - 1000 крон. Из тюрьмы они вышли совершенно нищими, семьи их ютились по чужим углам. Но Аким Вакаров и его единомышленники на пали духом, продолжали борьбу за православную веру. Вскоре руководитель православного движения в селе Иза А. Вакаров был зверски убит жандармами.
Власти делали все возможное, чтобы запугать местное население и не допустить в село православного священника. Изяне вынуждены были совершать свою литургию перед раскрытым Евангелием, а детей своих время от времени тайком посылать в Буковину к православному священнику, который и крестил их. На собранные скудные средства сельчане выстроили православный молитвенный дом, но вскоре он был разрушен жандармами, а крестьянам запретили собираться на общие молитвы. Поэтому православные стали уходить в леса и горы для проведения общей молитвы.
Гонения не только не остановили православное движение в крае, а наоборот еще более усилили его. Вслед за Изой перешли в православие все окрестные села.
И вот, наконец, в 1910 году, наш край получил своего православного лидера в лице иеромонаха о. Алексия (Кабалюка), который стал последовательным проводником идей о. Иоанна Раковского.
Валерий Разгулов,
специально для читателей сайта «Западная Русь»
к юбилею русинского будителя.
http://zapadrus.su/rusmir/istf/1200-k-razgadke-smerti-ioanna-rakovskogo-1815-1885.html
