- Виктор Иванович, поздравляем Вас с 70-летием снятия блокады! Здоровья Вам, счастья, помощи Божией во все годы жизни! Скажите, вы коренной ленинградец?
- Да, родители переехали в Петербург еще в 1912 году из Костромской губернии. Отец был жестянщиком, кровельщиком, ездил в столицу на заработки - а вслед за ним и вся семья перебралась. Я стал последним ребенком в семье - родился в 1929 году, у меня было четыре сестры и брат. Жили мы на Большой Пушкарской, 19 - недалеко от Введенского садика. Он так назывался по взорванной церкви Введения.
- Помните ли какие-то подробности довоенного быта?
-Родители по приезде жили в деревянном доме в том же дворе, потом в каменный флигель переехали. Квартира была трехкомнатной, а по площади - 30 "квадратов"! Уже до войны мебели в доме почти и не было. Родители спали на большой железной кровати - сетка, потом доски, на них матрас с сеном, а я и вовсе на большом сундуке - знаете, в таких хранили вещи в деревенских домах. Во дворе дома были склады с дровами - отопление печное, у каждой семьи свой сарай - мы, мальчишки, между ними бегали.
- Помните ли начало войны? Ведь летом ребята обычно на улице, наверно, слышны были громкоговорители.
- Нет, удивительно, но не помню. Наверно, мы со двора его не слышали, это в центре города они в каждом дворе стояли, а у нас только на улицах. Да еще играли, забегаешься - не слышишь. Столько игр! В лапту, в рюхи, в "попа загоняло", в "кол забивало". А мне, при таком количестве старших в семье, не позволялось ходить дальше своего двора - так что услышать было неоткуда.
- В войну дети могли собираться вместе во дворе?
- Только сначала. Потом все уже старались искать пропитание. В школе уроков не было.
А меня, как, наверно, многих младших, не выпускали на улицу одного. Блокадный каннибализм не афишируют по сей день, но тогда о нем знали и оберегали детей.
- Расскажите о жизни вашей семьи в блокаду.
- Жили в войну мы с двумя сестрами, матерью и отцом. Третья сестра жила с мужем в Славгороде - мы потом эвакуировались к ним; четвертая работала медсестрой в одном из ленинградских госпиталей; брат воевал. Отец перед войной работал в строящемся метрополитене - ставил вентиляционные шахты; с началом войны стройку остановили, он искал работы, как и прежде. Делал много буржуек, вероятно, находя материал в разрушенных домах - помню, что постоянно мастерил их на кухне.
Во время бомбежек мы никогда не спускались в бомбоубежище. Не знаю, почему. Но дом напротив нашего разбомбили. Теперь там красивое "сталинское", послевоенное здание.
Мать меня отпускала поначалу на крышу дежурить - правда, только днем. Как интересно было смотреть на город! Так, с крыши, я увидел, как горел "Нардом" - знаете? Народный дом, нынешний Мюзик холл. Бомба в него попала, я смотрю - с крыши видно далеко - дым, огонь из него, бедного валят.
Однажды и на нашу крышу упала бомба, но не взорвалась - мы успели ее скинуть. Узнав об этом, мать меня и на крышу пускать перестала.
Ходили все время за водой - вот как в фильмах про блокаду показывают, точно так же. Только в фильме показывали стрелку Васильевского, а мы поближе ходили, на Малую Невку. Ползли по льду, тянули санки из последних сил. Водопровод не работал, а вода - самое важное, как без питья-то.
- И вы помните блокадный голод? Можно ли было выжить на тех ста двадцати пяти "с огнем и кровью пополам"?
- Как же, помню. Хлеб тот и вправду был на обычный не похож.
Все тогда были заняты поиском еды. Мать тоже старалась искать пищу. Где-то доставала ремни из свиной кожи и варила студень. Осенью сорок первого она надела мне на спину котомку, сама взяла рюкзак и мы пошли на совхозные поля. Капуста там была уже убрана, а лист еще остался - из него мать насолила кадушку "хряпки", квашеной капусты, мы ее "растянули" на долго. А какой вкусный был студень из столярного клея!..
Спаслись мы,думаю, отцовскими буржуйками - силы они у него забрали, а нам жизнь сохранили. Их обменивали на Ситном рынке на съестное.
- Вы провели в Ленинграде всю блокаду?
- Мы прожили здесь самую страшную, первую зиму. А поздней весной уехали на поезде в Славгород, к старшей сестре - отец настоял. Только вот сам отец... Не уехал, догнала его эта, с косой. Эвакуирующимся выдавали обильный паек, зная о голоде блокады - а съедать его весь сразу нельзя было после голодовки... Вот и вышло, что отец скончался не от самого голода, а от его последствий.
- Куда вы эвакуировались?
- В Славгород, к сестре - хорошо, что сложилось так, потому что эвакуированных, не имеющих родных на "Большой земле" направляли по разнарядке. В эвакуации я, 12-летний, тоже подрабатывал. Уезжая из Ленинграда, отец взял с собой все свои инструменты - после его смерти, в поезде, я постарался отобрать самые нужные и самые легкие из них. Ну а умения небольшие по жестяному делу у меня тоже остались от работы с отцом - старался ему еще до войны помогать, учился потихоньку, так все и пригодилось. До конца войны мы жили в деревне, откуда родом были родители - там колхоз вернул матери их дом, которым пользовался в их отсутствие - и я ремонтировал односельчанам хозяйственную мелочь, латал крыши.
- Как сложилась ваша судьба после войны?
Мы вернулись в Ленинград по вызову от старшей сестры (без вызова тогда и вернуться было нельзя) - она проработала всю блокаду медсестрой. Она потом очень полюбила песню Германа Орлова "Ведь мы же с тобой ленинградцы" - помните такую?
Я учился в школе, потом в техникуме, а когда стали распределять, меня пригласили в "Мехобр" - НИИ по механической обработке природных материалов. Так я на всю жизнь стал проектировщиком. Мы разрабатывали природные месторождения руды - например, за Печенгу очень держались немцы, это было стратегическое местрождение, но наша страна ее отстояла. Потом я перешел в "Госникель", сначала ездил в командировки на Кольский полуостров, а потом, когда из наших разработок возник город Заполярный, уехал туда работать. 17 лет там прожил, приходилось и работать во время монтажа от зари до зари - совсем не по 8 часов, - и проекты переделывать под пришедшее оборудование. А в восьмидесятых уже вернулся в Петербург по брони - тем, кто на Крайнем Севере работает, оставалась бронь на квартиру. Сейчас живу в поселке Мга - далеко добираться приходится, но я не жалуюсь.
- Скажите, как вы пришли в наш храм?
- Внук мой недалеко живет, он еще во время стройки деревянной церкви познакомился с настоятелем храма, оказалось - сторожа нужны. Вот я и работаю. Когда пришел, еще иконы на стены развешивали да подсвечники ставили. Ну, до икон я не касался, а чем мог помогал - лист под подсвечник ведь нужно положить, например. Долго уж работаю, но и дома сидеть не хочу - зачахну без дела-то. И на богослужениях бываю - остаюсь с утра после смены.
Пресс-секретарь прихода Святодуховского собора на Долгоозерной ул.
Яна Сенькина
+7911-916-7767 sobor.spb.press@gmail.com
