Доклад на Пленарном заседании Межрегионального научного форума «Наследие святых равноапостольных Мефодия и Кирилла и современное богословское образование в России» кандидата философских наук, заместителя председателя комитета общественных связей и национальной политики Саратовской области Максима Шиткина
Вспоминая
просветительский подвиг равноапостольных братьев Мефодия и Кирилла,
совершенный ими на рубеже двух эпох - эпохи единой Церкви, с одной
стороны, и эпохи глубокого разделения восточного и западного
христианства, с другой, - и на рубеже двух миров - славяно-византийского
и германо-католического - нельзя не прийти к мысли, что апостолы славян
впервые осуществили то, что может быть названо гармоничной
этноконфессиональной политикой.
В предшествующие служению братьев Мефодия и Кирилла века проповедь Евангелия среди всех народов тогдашнего мира не знала никаких ограничений: различие языков не было препятствием для проповеди и богослужения, Церковь и мир еще не видели попыток превратить национально-культурную самобытность народов в предмет политических решений.
Как мы знаем, к IXвеку, когда западная часть Европы пришла в себя после хаоса Великого переселения народов, ситуация стала меняться. Окрепший западный мир стал изобретать богословские теории, оправдывающие неравенство народов в их праве слышать Евангелие на родном языке; принадлежность народов к разным юрисдикциям внутри единой Церкви стал предметом политических интриг. Говоря сегодняшним языком, западной Церковью по сути был предложен цивилизационный проект, в рамках которого предлагалось разделить Европу на зону латинской и зону греческой культуры, с одновременной агрессивной цивилизаторской политикой по отношению к восточноевропейским народам со стороны Римской Церкви. Этим юным народам предлагалось стать периферийной частью нового - после Римской империи - общеевропейского дома, в котором они должны были отказаться от своей национальной идентичности и выполнять роль буфера, защищавшего благополучие формирующихся западноевропейских государств от угроз, исходящих от степей Евразии.
Братья Кирилл и Мефодий отстаивали другую точку зрения, опираясь как на традиции древней Церкви, так и на опыт национально-культурной политики Византийской империи. Дав южным и западным славянским народам азбуку, Кирилл и Мефодий также отстояли их право на свою духовную самодостаточность, что в те времена понималось как возможность славить Бога на своем родном языке. Этот дар был сохранен славянскими народами и дал им силы противостоять многовековым попыткам заставить их забыть свою самобытность, превратиться в культурную периферию западного мира. Примечательный исторический факт состоит в том, что спустя 600 лет земли Чехии стали местом, где в рамках конфессионального контекста впервые прозвучал голос в защиту культурной самобытности европейских народов.
В то же время важно помнить, что отвергая попытки лишить славянские народы культурной самобытности, равноапостольные Кирилл и Мефодий, направленные на свое служение византийским императором, в то же время не ставили под сомнение единство Церкви, признавая свое подчинение Римскому епископу в рамках единой Церкви. В этой защите духовного единства, наполненного богатством национальных культур, и состоит образец направленной на создание гармонии этноконфессиональной политики - образец, который впервые в европейской истории показали братья Мефодий и Кирилл.
Таким образом, вспоминая сегодня память равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия, и осмысливая их служение и его плоды, мы неизбежно приходим к задаче продолжения их труда в новых исторических условиях.
Для того, чтобы продемонстрировать уникальность предложенной равноапостольными братьями модели этноконфессиональной политики, рассмотрим чуть глубже цели и исторические формы данной политики.
Любая этноконфессиональная политика, как правило, направлена на решение единственной задачи - обеспечить политическое и духовное единство территории, заселенной представителями разных этносов и культур. Трудность этой задачи заключается в различном логическом статусе этих двух элементов. Как таковое единство представляет собой всего лишь политическую форму, в то время как национальное (в широком смысле этого слова) является содержанием социальной жизни народа. Несопоставимость этих двух категорий, невозможность заместить одно другим обусловили остроту этноконфессиональных проблем, те или иные решения которых решали судьбы народов и цивилизаций.
Одним из первых исторических ответов на задачу обеспечения единства многонациональных государственных образований, - ответом, восходящим к завоевателям Древнего Востока, - является национально-культурная ассимиляция. Насильственная ассимиляция осуществлялась двумя основными путями - переселение населения завоеванных стран и унификация государственной религии, поскольку на протяжении многих веков национальное самосознание не отделяло себя от местных культов и богов, непосредственно связанных с той или иной территорией. В последние века попытки ассимиляции народов предпринимались под видом глобальных социальных проектов. Один из них - создание новой национальной общности, советского народа - уже потерпело неудачу, как и все попытки заменить абстрактной политической формой конкретное национальное содержание. Второй из них - либеральный рыночный проект, продолжает функционировать, поскольку опирается на успешный опыт древних царств в деле ассимиляции. В глобальном мире территориальная мобильность населения, готовность оторваться от собственных корней, приветствуется как самоценность и показатель успешности, а мировая индустрия развлечений и моды заставила народы мира поклоняться одним и тем же идолам, будь то эстрадные дивы или новомодные технические изобретения.
Второй исторический ответ, также связанный с либеральным проектом, характеризуется словом «толерантность». В данном случае задача обеспечения единства решается путем превращения всякого национального содержания в абстрактную форму «меньшинства», которое также абстрактно «защищается» невзирая на его содержание. К сожалению, в рамках данного доклада нет возможности проводить подробный анализ феномена толерантности, который совершенно тоталитарным образом вгоняет человека в предустановленную клетку собственной идентичности, которая сформирована на базе одного из внешних (для человеческой личности) признаков. Как отмечено одним из современных философов, реализация принципа толерантности в обществе приводит к дурной бесконечности замены неполиткорректных символов и слов другими, которые со временем также начинают намекать на что, что они замещают некое некорректное выражение и т.д. В качестве примера автор привел эволюцию слов, обозначающих негров в США, а также инвалидов. Также дурная бесконечность толерантности выражается в постоянном отодвигании границы доступимого, делая то, что вчера вызывало отвращение и ужас, практически «традиционным» по сравнению с теми отклонениями, которые толерантность приветствует сегодня.
Третий исторический ответ на задачи этноконфессиональной политики следует путем, показанным нам братьями Мефодием и Кириллом. Эта политика может быть названа политикой, основанной на поиске гармонии и синтеза между формой политического и духовного единства и национально-культурным содержанием. Рассмотрим эту форму этноконфессиональной политики поподробнее.
Гармонизация
межнациональных и межконфессиональных отношений предполагает
диалектическое восприятие феномена политического единства и
межнациональных и межконфессиональных различий по классической
диалектической форме «единое (общее) - частное - индивидуальное».
«Единое». Когда религиозные и национальные феномены рассматриваются в контексте укрепления единства гражданской нации и обеспечения стабильности государственности, государство актуализирует универсальное содержание, объединяющие разные народы и вероисповедания. В первую очередь это касается общих этических принципов, а также патриотических чувств, общего исторического и культурного наследия, общего отношения к социальным ценностям, прежде всего семейным. Общие этические принципы формируют общее духовное пространство, одинаковое понимание должного или недопустимого. Государство, строящее себя на базе многонационального народа, не может не быть этическим, иначе оно исчезает.
В случае возникновения конфликтных ситуаций в многонациональной среде, которые, как правило, сводятся к бытовым межличностным конфликтам между представителями разных национальностей на почве личной неприязни, хозяйственных споров либо взаимной потери человеческого облика под влиянием асоциального поведения, задача власти - продемонстрировать частный характер конфликта, его отчужденность и ничтожность в отношении целого. Известная фраза, что преступник не имеет национальности, в данном контексте означает не только то, что злой умысел и аморальное поведение не зависят от национальной принадлежности, но и то, что в определенном смысле пошедший против правил и традиций своего народа и своей религии человек потерял свою связь и со своим народом, и со своей религией, оказался выброшенным из этноконфессиональной целостности, которая, как уже сказано, имеет этических характер.
Этические и культурные ценности и принципы, т.е. те точки, вокруг которых реализуется этноконфессиональная политика, не существуют в абстрактном виде, в отличие от отвлеченных либерально-рыночных идеалов. Они всегда воплощены в национально-культурных традициях народов и в богословии основных религий. Поэтому третьим диалектическим элементом этноконфессиональной политики является «индивидуальное», в первую очередь религиозные конфессии, определяющие общие этические и мировоззренческие установки конкретных народов, их историческую индивидуальность. Строго говоря, именно это индивидуальное и формирует настоящие субъекты этноконфессиональной политики, которым государство создает благоприятные условия для раскрытия их культурообразующего потенциала.
Безусловно, данная схема носит формальный характер, и государственная политика также может носить формальный характер, если не будет опираться на актуальную этическую и богословскую мысль, живущую внутри народов страны. Общие этические и культурные ценности и принципы только тогда могут оказать влияние на духовное единство государства, когда продолжается их постоянная актуализация и осмысление на языке каждого нового поколения. И здесь мы встречаемся со специфическими рисками в сфере этноконфессиональной политики, характерной для нашего государства.
Современная Россия, претерпев всеобъемлющий разрыв своей национально-культурной и, шире, духовной традиции, испытала значительное истончение самого русла традиции, - что привело к незнанию значительной частью общества, вне зависимости от национальной и религиозной принадлежности, значения обычаев своих предков. В результате возникает риск, что этноконфессиональная политика фактически сведется к бесконечному повторению одних и тех же лакированных штампов, или же «казенных клише», о которых говорил Президент России В.В. Путин в ходе одного из совещаний по вопросам патриотического воспитания. Однако эти клише устраивают и тех, кто говорит, и тех, кто слушает, потому что и те, и другие сохранили только формальное знание о своих традициях и не умеют правильно перевести их содержание на свой язык.
Между тем такая «удобная» и не требующая большого напряжения ситуация несет в себе потенциальный риск для самого государства. Незнание внутреннего содержания собственной традиции, особенно религиозной, в значительной мере лишает общество иммунитета против попыток исказить эту традицию, тем самым расколов то единство, построить которое является задачей этноконфессиональной политики. В ходе состоявшихся в январе текущего года Рождественских парламентских встреч Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, отвечая на вопрос о сохранении межрелигиозного и межнационального согласия, ответил следующее: «Что является движущей силой экстремизма, терроризма особенно? Это неправильно прочитанная религиозная доктрина... Сегодня религиозные чувства людей, в частности, мусульман, эксплуатируются для того, чтобы подталкивать этих людей на радикальные действия, ведь многие действительно искренне встают на страшную стезю террористических действий, думая, что тем самым служат Богу. Но ведь ничему подобному ислам-то не учит. Отчего же такая интерпретация религиозной доктрины? От полной религиозной безграмотности... Почему мы говорили о том, что религиоведческое преподавание не принесет никакой воспитательной пользы? Потому что религиоведческое преподавание исключает воспитательный фактор. Надо, чтобы отношение к другим религиям произрастало из своих собственных религиозных обязательств... Вот что происходит с этим терроризмом? Это, знаете, как человек, который, не прочитав инструкцию, взял в руки какой-то опасный прибор, начинает использовать его, а потом в результате происходят какие-то аварии или ущерб для здоровья»[i].
Такой «инструкцией» в сфере этноконфессиональных отношений является богословское образование. Оно позволяет выявить, высвободить позитивные энергии безусловных и всеобщих истин, на которые опирается каждая индивидуальность, будь то отдельный человек или целый народ. Наполняя конкретным содержанием передающиеся из поколения в поколения ритуалы и традиции, оно оформляет внутреннюю структуру народного духа, которая потом воплощается в классической для каждого народа культуре. Более того: в условиях информационного общества, когда избыточный информационный шум и тотальный релятивизм сделал невозможным для народов оформления актуального канона классической культуры, именно богословское знание может предложить четкие критерии оценки духовной и культурной пользы, которое новое произведение искусства может принести современному человеку. Это большая и интересная тема для разговора, но, к сожалению, для ее развития в рамках этого доклада возможности не имеется.
Завершая свое выступление, хочу подвести его итог. Современное богословское образование и богословская наука в целом продолжают миссию святых равноапостольных Мефодия и Кирилла - осуществлять нескончаемый перевод истин христианской веры на язык современной культуры, одновременно давая возможность этой культуре сохранять свое живое содержание и сохранить единство самого народа. Постоянная актуализация в общественной жизни религиозно-этического измерения, осуществляемая богословским образованием, обеспечивает повышение уровня долгосрочной защищенности общества от распространения экстремистских и фундаменталистских идей и задает ту систему ценностей, которая является базовым ориентиром для гармоничной этноконфессиональной политики.
[i] Сборник материалов «Рождественские парламентские встречи в рамках XII Международных Рождественских образовательных чтений в Совете Федерации Федерального Собрания Российской Федерации. 700-летие преподобного Сергия Радонежского. Исторический опыт и современные механизмы партнерских взаимоотношений церкви, власти и общества в духовно-нравственном воспитании». Издание Совета Федерации, Москва, январь 2014 г.
Максим Шаткинhttp://www.eparhia-saratov.ru/Articles/bogoslovskoe-obrazovanie-kak-faktor-gosudarstvennojj-ehtnokonfessionalnojj-politiki
