.png)
13 октября 2013 года Москву потрясло событие, которое одни
окрестили русским бунтом, а другие -погромом. Сотни разъярённых горожан
крушили имущество иммигрантов, вступали в схватки с бойцами ОМОНа и
гневно требовали выселения инородцев. На какое-то время район Бирюлёво
приковал внимание всей страны, вызвал страхи и негодование либералов и
государственников соответственно, надежды и восторги - у националистов.
Тот воскресный вечер послужил толчком к бесчисленным обсуждениям в
последующие дни, вербальным битвам политических оппонентов в
информационной сфере, решительным заявлениям и мерам со стороны властей.
Вероятно, его последствия ещё коснутся многих сторон, и подводить итоги
рано. Сейчас ведутся споры о том, возможно ли было предотвратить
переход мирной демонстрации в акты вандализма и гражданского
неповиновения; эксперты, журналисты и чиновники тщатся провести линию
между народным волеизлиянием и ксенофобией, хотя голоса обычных горожан
громко звучали на записях репортёров, и толерантностью там не пахло.
Независимо от подхода сложно отрицать информационную значимость всей
цепочки событий 13 октября, поскольку этот день отражает до предела
накалённую обстановку в стране, где так часто звучит слово
«стабильность».
Народный сход против этнокриминала в спальном районе Москвы 13
октября собрал около 3 тысяч человек. Горожане выражали возмущение
бездействием местной администрации на фоне совершающихся приезжими
преступлений. Митинг так ни к чему и не привёл: жильцы жаловались на
разгул инородцев, просили помощи, а появление главы управы встретили
негодованием. В основном они требовали закрытия местной овощебазы -
крупнейшей в Европе, выселения нелегалов и отставки руководства района.
Вскоре часть активистов решила обратить общий гнев на основные источники
раздражения. Одна группа молодежи с кличем «Русские, вперёд!» штурмует
ТЦ «Бирюза», а другая - с наступлением сумерек врывается в уже
опустевшую овощебазу, где крушит имущество. Разбивались витрины, в
помещения летели дымовые шашки. При погромах пострадали редкие
нерусские, не успевшие скрыться, но основные столкновения происходили
между горожанами и полицией. Транспорт и оцепления правоохранителей
закидывались бутылками, камнями и мусором. Руководство МВД ввело план
«Вулкан», предусматривающий мобилизацию всего личного состава московской
полиции, была спешно перекрыта Манежная площадь. Беспорядки
продолжались несколько часов, ближе к ночи на улицах района остались
только автономные группы молодёжи и противостоящие им полицейские. По
описаниям очевидцев, в тот вечер Бирюлёво погрузилось в революционную
атмосферу: ежеминутно дороги пересекали отряды бунтарей, за которыми
бежали бойцы ОМОНа, всюду слышались крики, грохот, звон битого стекла, в
темноте вспыхивали и гасли фаеры, трассы заполнились вереницами
автотранспорта с синими номерами.
В результате задержано около 400 человек, около 20 получили
ранения, в том числе шестеро сотрудников полиции, подозреваемым в
организации погромов грозит до 7 лет тюрьмы. Неожиданное выступление
протестующих стало полной неожиданностью для подавляющего большинства.
Но это на первый взгляд.
Повод не нов: 10 октября в районе Бирюлёво Западное возле
собственного дома ударом ножа в сердце был убит молодой москвич Егор
Щербаков. Убит, предположительно, азербайджанцем на глазах собственной
девушки, за которую заступился в ходе, казалось бы, бытового конфликта.
Когда хам пристает к женщине, едва та вышла из машины и на несколько
метров отдалилась от кавалера, вроде бы, бытовая ситуация, но в
последнее время такие ситуации - с задеванием плеча или неосторожной
фразой - всё чаще заканчиваются выстрелом из травматического пистолета
или нападением с кинжалом. Жертвами становятся случайные прохожие, как
Юрий Волков или Егор Свиридов тремя годами ранее. Всё это вызывает у
горожан недоумение, страх, а затем гнев.
Мужчины не хотят быть убитыми из-за чужого вспыльчивого нрава или
дурного настроения; женщины не хотят стать жертвой ограбления или
насилия со стороны озлобленных чужаков, личным примером демонстрирующих
отказ от провозглашенного курса интеграции, что естественно. Люди вообще
не понимают, почему должны бояться за свою жизнь и безопасность в
цивилизованном государстве с гигантским штатом сотрудников силовых
структур. Граждане страны хотят быть защищёнными, и, безусловно,
национальность преступника изначально не играет никакой роли. Но, как бы
ни стремились это преодолеть стратеги глобализации, даже в современном
обществе принцип «свой - чужой» остается реальным фактором, влияющим на
настроения народа. Он начинает доминировать, когда «чужой», то есть
иммигрант из Средней Азии или Закавказья, или гражданин РФ из южных
республик, и начинает проявлять агрессию. И подчёркнуто «чужим» тот
становится не из-за врождённого расизма русских, а собственного
отчуждения и враждебности, когда не уважает культурные и юридические
нормы страны, в которой находится, формирует анклавы, где действуют
только законы диаспор, и то не всегда.
Именно поэтому формальные противники иммиграции и националисты
дружелюбно относятся к приезжим из Украины и Белоруссии, естественным
образом вливающимся в население России, ничего не имеют против гостей из
Западной Европы, Кореи или Японии. Вопреки распространенному мнению,
даже поддерживающие лозунг «Россия для русских» не отрицают прав
нерусских этнически, но принявших русскую культуру жителей столицы и,
тем более, коренных народов автономных округов и республик. Только в
воображении либералов и антифашистов русские националисты собирались
что-то делить с татарами, бурятами, калмыками, якутами и карелами. При
своей самобытности и различиях в обычаях эти и другие народы России
издавна воспринимаются русскими как «свои», поэтому говорить о
победившем шовинизме нет смысла.
В то же время нельзя утверждать об отсутствии нетерпимости. Она
растёт, она вышла за пределы националистических групп, и как раз в
широких кругах она обретает пугающие всех формы. У этой нетерпимости
есть бытовые основания, и есть отдельные народы, которые благодаря
поступкам конкретных своих представителей в конкретных крупных городах
России стали фактором перманентного раздражения для местных жителей.
Федеральные СМИ каждодневно напоминают народу: «преступность не
имеет национальности», либеральные журналисты дополняют: «будто местные
не убивают и не насилуют». На что возмущенный гражданин вдруг отвечает:
«Так если у нас и своих преступников хватает, зачем создавать гетто, где
расцветает этнокриминал?» Кроме того, следует понимать, что о людях
судят по поступкам, а среди тех, кто приезжает в Москву, Петербург и
другие крупные города, имеется значительный процент авантюристов,
предрасположенных к маргинализации в незнакомой урбанистической среде,
забывающих и о традиционном воспитании с уважением к женщинам и старшим.
Неважно, насколько это объективно, но вполне естественно, что поступки
такой необузданной молодёжи способствуют формированию негативного облика
своего народа в глазах остальных. Что уж говорить о взрослых
иммигрантах, которые, не найдя заработка, начинают грабить пенсионерок и
совершать ещё более тяжкие преступления? А за последние годы масса
прецедентов предано огласке в прессе. И когда в отдельно взятом районе
на протяжении нескольких лет существует аналог легендарного «Черкизона» в
виде овощебазы, нелегальные общежития принимают новые потоки мигрантов,
процветает теневой бизнес, а местная администрация игнорирует жалобы
горожан на криминализацию обстановки, достаточно одной вспышки. Наглое
убийство 25-летнего москвича выполнило эту функцию, ведь первый народный
сход в связи с недовольством обстановкой проходил там ещё в 2006 году.
Эпоха идеалистической дружбы народов осталась в Советском Союзе, с
распадом которого начались русские погромы в бывших союзных
республиках. Люди старшего поколения ещё помнят времена, когда все были
или хотя бы старались быть друг для друга добрыми соседями, а те, кто
вырос в новой России - свидетели межнациональных столкновений, двух
Чеченских войн и многочисленных терактов. Нынешняя русская молодежь не
видела дружбы народов, не чувствовала того интернационального единения,
зато регулярно наблюдала лезгинку и свадьбы со стрельбой на центральных
площадях столицы, прославление ваххабитов от учащихся в Москве
кавказских школьников и откровенно воинственное отношение к себе со
стороны сверстников, которые вроде как «тоже россияне», но почему-то
как-то фрагментарно. Если же это усиливается растущим числом
преступлений, расследование которых принимает неожиданный оборот, как
было с убийством Егора Свиридова; когда представители землячеств
начинают использовать погрешности правовой системы, коррупцию и
низменные мотивы местных чиновников, чтобы уводить из-под
ответственности своих подопечных, даже самые аполитичные и гостеприимные
русские вдруг испытывают гнев. Ведь они фактически ощущают себя людьми
второго сорта - незащищёнными и бесправными на фоне безнаказанных
приезжих, которые де-юре вообще отсутствуют, могут сделать что угодно, а
потом просто уехать домой. Тогда вопрос «свой - чужой», изначально
лежащий в основе противоречия, обретает национальный окрас, стимулируя
единение, а граница между требованием законных гражданских прав,
социальной защищенности и тем, что называют ксенофобией, становится
прозрачной.
Кондопога в 2006 году, волнения на Ставрополье после его
включения в СКФО, особенно в Невинномысске в январе 2013, бунт в
саратовском Пугачеве летом 2013 и Манежная площадь в Москве в декабре
2010 служат тому примером. «Восстание фанатов Спартака», как его ещё
называли в блогосфере, стало наиболее массовой акцией гражданского
неповиновения в столице почти за десять дет. Именно с ним стали
сравнивать события в Бирюлёве, однако при наличии ряда совпадений, есть
существенное отличие, которое должно послужить аналитикам тревожным
сигналом.
В отличие от маленьких провинциальных городов, где жители еще не
привыкли к взаимной дистанции, многомиллионная Москва с её ритмом и
контрастами уже давно отличилась перманентным безразличием. Локальные
межнациональные столкновения здесь тонули в общем бесконечном потоке
других проблем, а большинство привыкло ограничиваться областью
собственных интересов. Однако Манежка всё изменила, выдвинув
обозначенный антагонизм на первый план. Такое оказалось возможным, в
первую очередь, из-за активности футбольных фанатов, возмущенных гибелью
двоих «красно-белых» от рук уроженцев северокавказских республик. Когда
стало известно об освобождении участников убийства Егора Свиридова
из-под стражи, колонна фанатов перекрыла Ленинградский проспект и
происходящее было озвучено в вечерних выпусках новостей центральных
телеканалов. Десятитысячная толпа 10 декабря вышла на центральную
площадь страны и потребовала правосудия. Естественно, на этом фоне
обострились антикавказские настроения, воздух сотрясали лозунги против
отдельных республик и их руководства. Спровоцировать разъяренную толпу
могло всё, что угодно, как и случилось, тем более, что в нее стали
вливаться общественные деятели, националисты и другие неравнодушные
граждане.
Неслучайно футбольные фанаты часто вовлечены в подобные
столкновения. Они имеют более развитое чувство солидарности и
взаимовыручки, чем среднестатистический россиянин, кроме того, в этом
сообществе не укрепились постулаты доведённой до абсурда толерантности,
отрицания собственной идентичности, свойственные отечественной
интеллигенции, да и обывателю. Они неравнодушны, мобильны и сплочены,
поэтому могут и постоять за себя, и помочь товарищу, и ответить на
насилие - насилием. Поэтому неудивительно, что и 13 октября 2013 они
были в рядах наиболее активной молодежи.
Однако здесь и заключено важное отличие: если на Манежной площади
собрались сплошь футбольные хулиганы при небольшом участии ультраправых
активистов, то в районе Бирюлёво они составили лишь авангард наиболее
безрассудных протестующих, готовых штурмовать торговый центр и
овощебазу, драться с ОМОНом. Но призывы «Выселяй!» и антикавказские
речёвки скандировали женщины и старики, в беспорядках и выстраивании
баррикад, чтобы задержать автозаки с задержанными, участвовали простые
обыватели, в будни далёкие и от политики правого толка, и от
околофутбола. В этот раз целый район - люди разных возрастов, профессий и
взглядов - всколыхнулся и начал бороться за свои права, то есть права
коренного русского населения. В отчаянных криках женщин, бросающихся
отбивать скрученных стражами порядка подростков, злобных интервью,
которые давали местные студентки, молодые родители и пенсионеры, сплошь
звучала нетерпимость. Люди больше не хотели ждать, сдерживаться в
выражениях, им надоело бояться и сталкиваться с безразличием
бюрократической системы. В те минуты в конкретном месте происходило то,
чего больше всего опасались и либералы, и государственные идеологи -
слияние обывателей и националистов.
Можно говорить о кучке экстремистов, как делали впоследствии
представители власти, но что делать, когда те же лозунги и даже действия
поддерживает простой народ, что ясно показывает бирюлёвская хроника?
Опубликованные в интернете опросы отражали ту же картину: большинство
москвичей поддерживало протестующих: часть - лозунги, а часть - и
действия. Однако последующие публичные обсуждения инцидента снова
продемонстрировали кризис, причём не столько самих межэтнических
отношений, сколько - в их осмыслении. Люди, считающиеся
государственниками и патриотами, стали искать среди участников
беспорядков оппозиционных провокаторов и прочих наймитов Госдепа.
Основная причина народного схода и такого градуса ожесточения людей
уходили на задний план. Либералы, наоборот, в своих статьях указывали на
то, что Кремль незримой рукой ведёт погромщиков на неугодных, попутно
упрекая публику в сочувствии фашистам, коими попутно окрестили жителей
Бирюлёва. Вероятно, имела место и зависть: ни одна из демонстраций
«белоленточников», пусть даже под сотню тысяч человек, несмотря на всю
революционную браваду, не вызывала стольких опасений правительства и не
привлекала такого количества стражей порядка, как выступления с участием
националистов. Кроме того, показательной и комичной была реакция
целевой аудитории либеральной оппозиции из хипстеров и «креаклов»:
сетевые борцы с режимом мгновенно испугались, увидев репортажи с места
событий, и наводнили интернет комментариями, в которых дружно призывали
ненавистную власть «давить это ксенофобское быдло», расстреливать
резиновыми и даже боевыми пулями.
Руководство МВД обещало предпринять решительные меры и сделало
это. Подозреваемый в убийстве Орхан Зейналов был задержан и доставлен в
Москву за два дня, а затем начались проверки прилегающих к овощебазе
домов, где выявлено уже более 2 тысяч квартир нелегалов. Параллельно с
этим бойцы ОМОНа сорвали пикет националистов возле метро Пражская 15
октября, уводя в автозак даже студенток и школьниц, скандировавших
«Русские вперёд». Правительство в очередной раз подчеркнуло, что случаи
недочетов административной системы будут выявлены и исправлены,
провокаторы - наказаны, а межнациональный мир ничто не нарушит.
Только проблема в том, что националисты и их сторонники всё равно
остались уверены в том, что оперативные действия силовых ведомств в
районе явились исключительно следствием погромов и другим способом к
существующим проблемам внимания не привлечь. И пока граждане не увидят
подкреплённого временем и опытом опровержения, а поведение мигрантов,
как иностранных, так и внутренних, будет сопряжено с безнаказанностью и
вседозволенностью, «погромные» настроения среди них продолжат множиться.
И перекладывать всю ответственность на «кучку экстремистов» не
получится, если ксенофобские идеи начинают массово поддерживать разные
слои населения. Ведь провокатор может подтолкнуть бушующую толпу к
противоправному действию, но не внушить целому сегменту общества
деструктивное суждение, чувство ненависти и жажду мести. К этому должна
располагать обстановка, то есть социальные условия, работа чиновников на
местах и правоохранителей. Руководство страны заявило, что усвоило
уроки участившихся межэтнических конфликтов. Из этого следует, что оно
должно наладить эффективное функционирование системы, чтобы разрядить
обстановку в других сложных районах, пересмотреть миграционную политику и
стать гарантом безопасности своих граждан. Это в интересах самого
правительства, желающего стабильности. Ведь настоящего полномасштабного
русского бунта никто ещё не видел, да и не стоило бы, ведь он, по словам
классика, бессмысленный и беспощадный.
Филипп ЛЕБЕДЬ
