Эти слова принадлежат владыке Петру II Петровичу Негошу,
духовному и светскому правителю Черногории с 1830 по 1851 год. В этом
году исполняется 200 лет со дня его рождения. Он внес большой вклад в
борьбу черногорцев и сербов за независимость, единственный из поэтов
своей страны получил мировое признание, и всегда оставался искренним
другом Российской империи.
Во время войны с Османской империей Император Петр I прислал в 1711 году черногорскому владыке Даниилу и его брату Луке Петровичу грамоту, в которой призывал их выступить вместе с Россией против поработителей христианских народов. В грамоте говорилось, что Россия начинает войну с целью «утесненных Православных Христиан, если Бог допустит, от поганского ига освободить, на которую войну полагаем крайние наши таланты и с любезноверными и искусными нашими войсками самоперсонне выступаем против врага Веры: ибо всем чистым и кавалерским Христианским сердцам должно есть, презрев страх и трудности за Церковь и Православную Веру, не токмо воевати, но и последнюю каплю крови пролияти, что от нас, по возможности нашей, и учинено будет. Того для, в нынешнее от Бога посланное время, пристойно есть вам древние свои славы обновити, союзившися с нашими силами, и единокупно на неприятеля вооружившися, воевать за Веру и отечество, за честь и славу вашу, за свободну вашу и наследников ваших».
Российский Император, зная, в каких трудных условиях находятся черногорцы, загнанные османами в суровые горы, и в благодарность за их отзывчивость назначил им ежегодную субсидию в 500 золотых рублей.
Следующие за Даниилом владыки обращались к государыням Елизавете, Екатерине II, Императорам Павлу I с просьбой принять Черногорию под свое покровительство, но российские самодержцы не решились сделать такой шаг. Но помощь оказывалась и владыке в виде ежегодной субсидии, и Сербской Православной Церкви. Например, митрополит Савва, ставший владыкой Черногории после смерти владыки Даниила, ходил для сбора милостыни в Россию, и его щедро наделила Императрица Елизавета деньгами, книгами и церковной утварью. Император Павел I повысил ежегодную субсидию с 500 до 1000 червонцев.
Правивший Черногорией с 1781 по 1830 год владыка Петр I Петрович Негош, причисленный позже Сербской Православной Церковью к лику святых, считал сохранение верности России фундаментальным принципом своей политики. В своем завещании он заявлял, что предаст вечному проклятию и анафеме всякого, кто будет сеять раздор в народе, а также будет просить Бога, чтобы те, кто помыслит отступить от покровительства России, лишились благ временных и вечных. Своему наследнику Петру II Петровичу он сказал перед смертью: «Молись Богу и держись России».
Российский Император Николай I оправдал надежды Петра I Петровича Негоша. Еще по пути в Россию Петра II Петровича Негоша встретил в Австро-Венгрии российский дипломат князь А. М. Горчаков, лицейский друг А. С. Пушкина, и вручил владыке письмо в Министерство иностранных дел и 100 золотых червонцев на расходы. В Санкт-Петербурге гостю был оказан самый ласковый прием. Его лично принял Император. Когда он увидел богатырского сложения двухметрового роста молодого черногорца, то воскликнул: «Вот как хорош черногорский владыка!» Святейший Синод решил, несмотря на молодость Петра II, наречь его владыкой и возвести в сан иеромонаха. На посвящении черногорца в Преображенском соборе присутствовали Император со своей свитой, обер-прокурор Святейшего Синода Нечаев, митрополит Серафим.
По распоряжению Николая I Черногории уплатили 12800 червонцев за прежние годы и выдали вексель на 2600 червонцев. От Святейшего Синода в Черногорию отправили на 5 тысяч рублей священных книг и на 5 тысяч рублей заказали икон. Петру II Петровичу Негошу за государственный счет изготовили расшитое золотом облачение митрополита, митру, украшенную драгоценными каменьями, и посох.
Молодой черногорский владыка пробыл в России пять месяцев. За это время он хорошо изучил русский язык, познакомился с русской классической и новейшей литературой, собрал большую библиотеку книг на русском языке. На родину он привез 800 томов, в том числе, сочинения Ломоносова, Державина, Жуковского, Пушкина, Лермонтова, Батюшкова, перевод Гомера, сделанный Гнедичем, также книги на русском языке по мифологии, всемирной истории, географии, физике. Еще в Санкт-Петербурге Петр II Петрович Негош купил литографии Николая I и членов его семьи и нескольких русских генералов.
«Ныне день рождения Николая, твоего Марса, истинного царя твоего Олимпа. Воспой день его рождения и торжествуй... Храбрый русский да будет он твоим вождем на пути к славе...Москва, Нева, Волга, Дон! Пусть вскипят ваши воды и потекут быстро! Да будет величайшим праздником день 25 июня, день рождения вашего царя, во всем славного; теките быстрее с журчанием славы во все стороны и края, в далекие океаны. Гласите славные дела, пусть весь мир ими наполнится, пусть удивляются потомку Романова, пусть все народы знают, какого царя имеет славянин: правосудного, милостивого, в делах мудрого и великого, на ратном поле храброго, на престоле великодушного. А ты, Зевс славянского Олимпа, пускай громы с высоты гор туда, где живет племя сарматов, пусть их раскаты слышит всякий от моря Балтийского до Черного, от Германии до Китая: тут почивает дух храбрейшего славянства. Пусть их громы пробудят славян от давнего сна (в котором они пребывают) и вместе с русскими пусть они празднуют день рождения громовержца, их славы, их отца, защитника, возносящего их имя. Пусть не спят, скажи всем: Николай восстановляет их права, охраняет и защищает их с обнаженным мечом в руках. Ты, что держишь на плечах гордый, льдами покрытый Кавказ, схватись за его твердую ось, потряси его и разрушь, пусть падет в челюсти жадному Вулкану, а его дикие обитатели при имени славянского царя пусть падут к его ногам и признают его своим государем. Пусть больше не возмущаются против него и не бегут в неприступные скалы; не укрыться им нигде от его грома; им они покорены и все, им принадлежащее, куплено дорогой славянской кровью. Пусть трепещут они, чувствуя руку, которая сокрушила царство персов и османов; многим оказывает помощь: одних низвергает, других воздвигает, поддерживает на престоле; помощи которой ищут многие, притекая под ее защиту, и которая держит счастье и несчастье 1/2 трех частей света. Все, что делает славянский царь, ниц перед ним сопротивные! Но всех больше радуйся ты, великое русское племя, которое идешь шагами Рима под управлением Николая...Слава галла и британца помрачится пред твоей... А мы, твои братья, в горах черногорских, мы, любящие глас свободы, в наших простых сердцах воздвигнем памятник защитнику наших прав Великому Николаю, и вовеки он будет в них стоять чистый, пылающий искренностью, подобно лучам светлого солнца в чистом бриллианте».
«Слышится голос храброго русского: «Здравствуй и преуспевай Александр! Да будут тебе примером твои великие родители, иди по их стезям и быстро достигнешь могущества древнего Рима».
В обращении к казачьим войскам, атаманом которых являлся наследник, содержатся пророческие слова:
«Быстрый и славный Дон со своим храбрым населением гордись больше, чем любые реки в мире: рождение твоего великого атамана тебя осветило и навеки украсило твой берег венцом славы. И всему славянству есть причина вместе с русскими веселиться дню рождения наследника. Будь жив и здоров на благо всем; будь восстановителем прав славянских народов и твердым их щитом, подобно своему храброму отцу; расти скорее, Александр, солнце славянского племени; ты дашь нам свет и даруешь свободу».
Александр II действительно оказался государем, который способствовал обретению независимости Сербией и Болгарией.
В стихотворении «Нева, река - зерцало человечества» черногорский поэт представляет успехи просвещения в Российской империи как самое высокое достижение в этой области во всем мире в современный ему период:
«Река Нева, гордость человечества! Ты прославила свой исток больше, чем Дунай, Нил и старый Евфрат. Отовсюду ты дивно украшена воздвигнутыми творцу храмами, царскими дворцами и другими зданиями; берега свои осыпала ты бисером, просвещением - самым драгоценным камнем. Из тебя выросли цветы истинного и гуманного знания».
Есть у черногорского поэта два стихотворных послания людям, с которыми ему пришлось больше всего иметь дело в Санкт-Петербурге. Первое - бывшему обер-прокурору Святейшего Синода князю Голицыну Александру Николаевичу (1773-1844). Близкий к императору Александру I, Голицын при Николае I потерял свое прежнее влияние и в основном занимался благотворительностью. При его участии образовалось «Попечительное о тюрьмах общество», попечительство о бедных и приют для неизлечимо больных. На Петра II Петровича Негоша, князь, видимо, не произвел особого впечатления как личность. В стихотворении мы не видим упоминания о каких-то личных чертах князя, а только присутствует хвала его филантропической деятельности. В вольном прозаическом переводе стихотворение звучит так:
«О великий духом Голицын!
Кто с тобой сравниться может
В добрых делах?
Бедные люди со всех краев
Обрели в тебе друга, помощника.
Отовсюду к тебе притекают.
Как у отца ищут помощи,
И двумя руками всякому ты даешь...
Зато действующий обер-прокурор Святейшего Синода Нечаев Степан Дмитриевич (1792-1860), судя по стихотворному посланию, очень понравился черногорскому владыке. Вот стихотворение, посвященное Нечаеву, в вольном прозаическом переводе:
«Друг человечества и не лукавой истины,
Благоразумный любитель науки,
Добрыми делами сияющее сердце,
Высокий ум, выразительное лицо,
Нечаев, почтенный руководитель
Слава рода, известный любимец,
Непоколебимый столп прадедовской церкви,
Знаменитый своими делами на пользу отечества,
Верный сын царя, государя,
С душой, исполненной особого дара,
Защитник бедных и слабых,
Любящий и благородных, и простых людей,
Живешь, чтобы исполнить долг человечности
во всем, в чем можешь,
Это присуще настоящему человеку -
Навсегда заслужить доброе имя.
По свидетельству современников, Степан Дмитриевич был «ревностным любителем наук и просвещения и «весьма приятным и обязательным в сношениях с людьми». Поэт-лирик, он переписывался с митрополитом московским Филаретом (Дроздовым) (1782-1867).
Сборник «Цетинский пустынник» печатался в типографии в Цетинье. Оборудование для нее, церковные и гражданские шрифты подарило владыке Министерство просвещения России. Наборщик русский человек Михаил Петров работал вместе с двумя черногорскими помощниками. Он умер в Черногории, оставив о себе память как о добром, дружелюбном, веселом и честном человеке.
Пробыв в Пскове до середины мая, Петр II Петрович Негош выехал в Санкт-Петербург и встретился с российским Императором. Николай I и на этот раз оказал ему благоволение: ежегодная денежная помощь Черногории увеличилась с 1000 до 9000 червонцев. Кроме того, владыка получил еще 30 тысяч талеров на покупку хлеба для бедных в голодные годы.
Что это означало для черногорского правителя, он высказал искренно в письме к Николаю I:
В творческом плане второе пребывание в России черногорского поэта ознаменовалось более проникновенным знакомством его с судьбой и произведениями Александра Сергеевича Пушкина. Он приехал в Псков 25 февраля, а русского поэта похоронили в Святогорском монастыре 6 числа того же месяца. Существует предположение, высказанное сербским ученым Н. Мартиновичем, что черногорский митрополит отслужил панихиду по Пушкину на сороковой день. По возвращении из России он заказал для себя сочинения русского гениального поэта, которые издавались в 1838-1841 годах. А в 1845 году он выпустил сборник черногорских народных песен под названием «Сербское зерцало». Предваряли издание портрет верховного вождя сербского народа начала XIX века Георгия Петровича Черного и стихотворение, посвященное Пушкину. Первый набросок посвящения был кратким (дается в вольном прозаическом переводе):
Благодетельный гений славянский,
Помазаный небом на поэтическое творчество.
Ты восседаешь на святом престоле
В центре великого народа,
Тебе это творение посвящаем.
Затем черногорский поэт значительно его расширил:
СЕНИ АЛЕКСАНДРА ПУШКИНА
Над звездным многотканным сводом,
За пределами человеческого взора,
На самом верху небосклона,
Где невеста солнца, высеченная магической рукой
Всеобщего творца, заливает мир своим сиянием, -
Вот где родился твой гений,
И миррой поэтического творчества там ты помазан.
Где утренняя заря встает,
Оттуда ты к нам прилетел.
Счастливый певец великого народа,
Твоему земному священному праху
Преподносится собрание этих рыцарских подвигов.
Пред дивным ступаем алтарем.
В 1846 году черногорский поэт напечатал в Вене свое самое выдающееся произведение «Горный венец». По мнению российского литературоведа О. Кутасовой, при создании «Горного венца» его автор творчески усвоил опыт работы Александра Сергеевича Пушкина над трагедией «Борис Годунов».
«Молодой, стройный, прекрасный», - так описывает владыку русский путешественник, - на переговорах был одет в светский национальный костюм. На голове - красная феска, обвитая черным платком в виде небольшой чалмы. Костюм состоял из ярко-пунцового джамадана (жилета), расшитого золотом, из белой гуни (своеобразного сюртука), обложенной золотым галуном и подпоясанной широким кожаным поясом, за которым черногорцы носят кинжал и пистолеты. Поверх всего пунцовый элек - куртка без рукавов, тоже шитая золотом. Шаровары - до колен, чулки и башмаки. Еще на владыке была лента через плечо с Аннинской звездой.
Он с первых минут общения очаровал молодого русского историка. Все понравилось Попову во владыке, как он позже писал, «прямодушное открытое лицо, простота и естественность в обхождении, привлекательные манеры», то, что говорил он «чистом русском языке», и то, что он сказал:
«Будьте, как дома. Какое огромное пространство разделяет Россию и Черногорию, и вот как скоро мы сошлись, видно, родство племенное сильнее географических разделений. Русский и черногорец всегда братья, когда и где бы они ни встретились».
Вместе с Петром II Петровичем Негошем Александр Попов прибыл в Цетинье. Его поселили рядом с помещением владыки. Русский историк ознакомился с библиотекой, значительную часть которой составляли произведения русских писателей, видел рабочий кабинет и одновременно спальню хозяина, увешанную по стенам оружием. Над письменным столом черногорского владыки висел портрет Николая I.
По словам русского историка, литургию, которую он слушал в Цетинском монастыре, служили «по всем нашим правилам», а на ектении провозглашались имена Государя Императора Николая Павловича и православных патриархов.
Александр Попов писал по утрам историю Черногории, основываясь на устных рассказах, народных песнях, сочинениях черногорских авторов, а также документах, которые владыка давал ему из своего личного архива.
В 1847 году в Санкт-Петербурге вышла книга А.Н Попова «Путешествие в Черногорию», в которой он дал очерк истории этой страны и описал ее юридический быт.
В свою очередь черногорский поэт, которому тоже понравился русский историк, посвятил ему стихотворение (дается в вольном прозаическом переводе):
АЛЕКСАНДРУ ПОПОВУ
Добро пожаловать, милый путешественник,
Из Москвы великой, из Москвы преславной,
Из всеобщей святыни сильного славянства.
Что тебя к нам привело
В наши горы - в нашу свободу,
Воздвигнутую на крови святых праотцев наших?
Ах, правда, ни слепой случай,
Ни инстинкт привел тебя к нам,
Но чистая любовь, то, что мы - братья Славы,
Что в наших сердцах течет кровь единого рода,
Что на один алтарь возлагаем жертву, -
Это привело тебя к нам, ничто другое.
Ах, как сильны узы милого родства!
Для характеристики отношения черногорского владыки к русским людям уместно будет добавить еще и стихотворение, которое он записал в альбоме Балашовым, возможно, родственникам генерал-адъютанта Балашова Александра Дмитриевича (1770-1837), участника заграничных походов 1813-1814 годов. Дается в вольном прозаическом переводе:
Надменны любезности на Западе,
И речи холодны - плоды пустой моды.
Славянская же любовь выше этого,
Благоразумна была и жила. И выражение ее чисто.
«Иноплеменники, завидуя величию России, всячески стараются вредить оной. Поляки всегда служили оружием врагов России и славянства; эта злобная пропаганда единственно для того убивает Австрию, чтобы отпереть дорогу к России для достижения своих злобных намерений; но праведное наказание дальновидного Государя постигнет зло-коварных бунтовщиков. - Высокий мой покровитель отправляет свое войско погасить пламень буянства, вспыхнувший в Венгрии. Мы в том душевное участие берем по чувству единоплемения с Россией и всегдашней черногорской преданности к трону всероссийскому. Для того и обращаюсь к Вам, граф Орлов, как особе близкой великого монарха, умоляя Вас исходатайствовать у могучего царя, чтобы мне позволили отправиться с 4-5 тысячами черногорцев и соединиться с великим войском противу венгерцев. Северная Венгрия - гористый предел, а наше войско - проворные горцы; я надеюсь, что они там от великой пользы будут. Слава Богу, Россия могущественна, однако я сильно желаю показать делом нашу душевную преданность Государю Императору и единоплеменной России».
Черногорский владыка скончался, как и Александр Сергеевич Пушкин, в 37 лет.
Перед смертью он успел написать завещание, в котором с присущим ему поэтическим талантом и подобно православным праведникам благодарил Бога за все в жизни земной и в жизни будущей. В частности, там есть такие строки:
«Сколько с детства моего Твое непостижимое величие погружало в гимны - в гимны Божественной радости, удивления и Твоей высшей красоты; сколько я с ужасом смотрел на бедную судьбу человеческую и оплакивал ее. Твое слово из ничего создало все, Твоему закону все послушно - человек смертен, и должен умереть. Я с надеждой вступаю в Твое Божественное святилище, светлую тень которого я предусмотрел еще с того возвышения, которое мерили мои смертные стопы. Я смиренно иду на Твой зов».
История Российской империи тесно переплелась с судьбой черногорских владык. И именно монах Цетинского монастыря Святого Петра, где покоятся нетленные мощи Петра I Петровича Негоша и где жил Петр II Петрович Негош, написал икону страстотерпцев Царя Николая, Царицы Александра, Царевича Алексия, Великих княжон Ольги, Татианы, Марии и Анастасии. Откуда икона в многочисленных списках разошлась по всем церквям Черногории.
ПЕРВАЯ ПОЕЗДКА В РОССИЮ
В семнадцать лет его сделали духовным и светским правителем своей страны, а в двадцать лет на общем народном собрании черногорцев решено было послать его в Санкт-Петербург для посвящения в архиреи. От совсем еще молодого человека зависело, как будут в дальнейшем складываться взаимоотношения Российской империи и Черногории, начатые еще при российском императоре Петре I.Во время войны с Османской империей Император Петр I прислал в 1711 году черногорскому владыке Даниилу и его брату Луке Петровичу грамоту, в которой призывал их выступить вместе с Россией против поработителей христианских народов. В грамоте говорилось, что Россия начинает войну с целью «утесненных Православных Христиан, если Бог допустит, от поганского ига освободить, на которую войну полагаем крайние наши таланты и с любезноверными и искусными нашими войсками самоперсонне выступаем против врага Веры: ибо всем чистым и кавалерским Христианским сердцам должно есть, презрев страх и трудности за Церковь и Православную Веру, не токмо воевати, но и последнюю каплю крови пролияти, что от нас, по возможности нашей, и учинено будет. Того для, в нынешнее от Бога посланное время, пристойно есть вам древние свои славы обновити, союзившися с нашими силами, и единокупно на неприятеля вооружившися, воевать за Веру и отечество, за честь и славу вашу, за свободну вашу и наследников ваших».
Черногорский владыка Петр II Петрович Негош
Российский Император, зная, в каких трудных условиях находятся черногорцы, загнанные османами в суровые горы, и в благодарность за их отзывчивость назначил им ежегодную субсидию в 500 золотых рублей.
Следующие за Даниилом владыки обращались к государыням Елизавете, Екатерине II, Императорам Павлу I с просьбой принять Черногорию под свое покровительство, но российские самодержцы не решились сделать такой шаг. Но помощь оказывалась и владыке в виде ежегодной субсидии, и Сербской Православной Церкви. Например, митрополит Савва, ставший владыкой Черногории после смерти владыки Даниила, ходил для сбора милостыни в Россию, и его щедро наделила Императрица Елизавета деньгами, книгами и церковной утварью. Император Павел I повысил ежегодную субсидию с 500 до 1000 червонцев.
Правивший Черногорией с 1781 по 1830 год владыка Петр I Петрович Негош, причисленный позже Сербской Православной Церковью к лику святых, считал сохранение верности России фундаментальным принципом своей политики. В своем завещании он заявлял, что предаст вечному проклятию и анафеме всякого, кто будет сеять раздор в народе, а также будет просить Бога, чтобы те, кто помыслит отступить от покровительства России, лишились благ временных и вечных. Своему наследнику Петру II Петровичу он сказал перед смертью: «Молись Богу и держись России».
Российский Император Николай I оправдал надежды Петра I Петровича Негоша. Еще по пути в Россию Петра II Петровича Негоша встретил в Австро-Венгрии российский дипломат князь А. М. Горчаков, лицейский друг А. С. Пушкина, и вручил владыке письмо в Министерство иностранных дел и 100 золотых червонцев на расходы. В Санкт-Петербурге гостю был оказан самый ласковый прием. Его лично принял Император. Когда он увидел богатырского сложения двухметрового роста молодого черногорца, то воскликнул: «Вот как хорош черногорский владыка!» Святейший Синод решил, несмотря на молодость Петра II, наречь его владыкой и возвести в сан иеромонаха. На посвящении черногорца в Преображенском соборе присутствовали Император со своей свитой, обер-прокурор Святейшего Синода Нечаев, митрополит Серафим.
По распоряжению Николая I Черногории уплатили 12800 червонцев за прежние годы и выдали вексель на 2600 червонцев. От Святейшего Синода в Черногорию отправили на 5 тысяч рублей священных книг и на 5 тысяч рублей заказали икон. Петру II Петровичу Негошу за государственный счет изготовили расшитое золотом облачение митрополита, митру, украшенную драгоценными каменьями, и посох.
Молодой черногорский владыка пробыл в России пять месяцев. За это время он хорошо изучил русский язык, познакомился с русской классической и новейшей литературой, собрал большую библиотеку книг на русском языке. На родину он привез 800 томов, в том числе, сочинения Ломоносова, Державина, Жуковского, Пушкина, Лермонтова, Батюшкова, перевод Гомера, сделанный Гнедичем, также книги на русском языке по мифологии, всемирной истории, географии, физике. Еще в Санкт-Петербурге Петр II Петрович Негош купил литографии Николая I и членов его семьи и нескольких русских генералов.
«ЦЕТИНСКИЙ ПУСТЫННИК»
Свои впечатления от пребывания в Российской империи Петр II Петрович Негош высказал в ряде стихотворений, изданных в тогдашней столице Черногории Цетинье в книжке «Цетинский пустынник» в 1834 году. Две оды посвящены российскому Императору. В соответствии с требованиями классицизма, они написаны «высоким стилем», в них масса мифологических образов. Автор называет Николая I то Марсом, то Зевсом. В этом есть доля большой симпатии к российскому Императору, которое черногорский поэт почувствовал после знакомства с самодержцем. И в то же время надежда на то, что Россия обладает достаточной мощью, чтобы исполнить освободительную миссию по отношению к порабощенным славянским народам. Вот как восторженно говорится об этом в оде по случаю дня рождения Николая I (прозаический перевод И. А. Лаврова):«Ныне день рождения Николая, твоего Марса, истинного царя твоего Олимпа. Воспой день его рождения и торжествуй... Храбрый русский да будет он твоим вождем на пути к славе...Москва, Нева, Волга, Дон! Пусть вскипят ваши воды и потекут быстро! Да будет величайшим праздником день 25 июня, день рождения вашего царя, во всем славного; теките быстрее с журчанием славы во все стороны и края, в далекие океаны. Гласите славные дела, пусть весь мир ими наполнится, пусть удивляются потомку Романова, пусть все народы знают, какого царя имеет славянин: правосудного, милостивого, в делах мудрого и великого, на ратном поле храброго, на престоле великодушного. А ты, Зевс славянского Олимпа, пускай громы с высоты гор туда, где живет племя сарматов, пусть их раскаты слышит всякий от моря Балтийского до Черного, от Германии до Китая: тут почивает дух храбрейшего славянства. Пусть их громы пробудят славян от давнего сна (в котором они пребывают) и вместе с русскими пусть они празднуют день рождения громовержца, их славы, их отца, защитника, возносящего их имя. Пусть не спят, скажи всем: Николай восстановляет их права, охраняет и защищает их с обнаженным мечом в руках. Ты, что держишь на плечах гордый, льдами покрытый Кавказ, схватись за его твердую ось, потряси его и разрушь, пусть падет в челюсти жадному Вулкану, а его дикие обитатели при имени славянского царя пусть падут к его ногам и признают его своим государем. Пусть больше не возмущаются против него и не бегут в неприступные скалы; не укрыться им нигде от его грома; им они покорены и все, им принадлежащее, куплено дорогой славянской кровью. Пусть трепещут они, чувствуя руку, которая сокрушила царство персов и османов; многим оказывает помощь: одних низвергает, других воздвигает, поддерживает на престоле; помощи которой ищут многие, притекая под ее защиту, и которая держит счастье и несчастье 1/2 трех частей света. Все, что делает славянский царь, ниц перед ним сопротивные! Но всех больше радуйся ты, великое русское племя, которое идешь шагами Рима под управлением Николая...Слава галла и британца помрачится пред твоей... А мы, твои братья, в горах черногорских, мы, любящие глас свободы, в наших простых сердцах воздвигнем памятник защитнику наших прав Великому Николаю, и вовеки он будет в них стоять чистый, пылающий искренностью, подобно лучам светлого солнца в чистом бриллианте».
Цетинский монастырь в середине XIX века
«Слышится голос храброго русского: «Здравствуй и преуспевай Александр! Да будут тебе примером твои великие родители, иди по их стезям и быстро достигнешь могущества древнего Рима».
В обращении к казачьим войскам, атаманом которых являлся наследник, содержатся пророческие слова:
«Быстрый и славный Дон со своим храбрым населением гордись больше, чем любые реки в мире: рождение твоего великого атамана тебя осветило и навеки украсило твой берег венцом славы. И всему славянству есть причина вместе с русскими веселиться дню рождения наследника. Будь жив и здоров на благо всем; будь восстановителем прав славянских народов и твердым их щитом, подобно своему храброму отцу; расти скорее, Александр, солнце славянского племени; ты дашь нам свет и даруешь свободу».
Александр II действительно оказался государем, который способствовал обретению независимости Сербией и Болгарией.
В стихотворении «Нева, река - зерцало человечества» черногорский поэт представляет успехи просвещения в Российской империи как самое высокое достижение в этой области во всем мире в современный ему период:
«Река Нева, гордость человечества! Ты прославила свой исток больше, чем Дунай, Нил и старый Евфрат. Отовсюду ты дивно украшена воздвигнутыми творцу храмами, царскими дворцами и другими зданиями; берега свои осыпала ты бисером, просвещением - самым драгоценным камнем. Из тебя выросли цветы истинного и гуманного знания».
Есть у черногорского поэта два стихотворных послания людям, с которыми ему пришлось больше всего иметь дело в Санкт-Петербурге. Первое - бывшему обер-прокурору Святейшего Синода князю Голицыну Александру Николаевичу (1773-1844). Близкий к императору Александру I, Голицын при Николае I потерял свое прежнее влияние и в основном занимался благотворительностью. При его участии образовалось «Попечительное о тюрьмах общество», попечительство о бедных и приют для неизлечимо больных. На Петра II Петровича Негоша, князь, видимо, не произвел особого впечатления как личность. В стихотворении мы не видим упоминания о каких-то личных чертах князя, а только присутствует хвала его филантропической деятельности. В вольном прозаическом переводе стихотворение звучит так:
«О великий духом Голицын!
Кто с тобой сравниться может
В добрых делах?
Бедные люди со всех краев
Обрели в тебе друга, помощника.
Отовсюду к тебе притекают.
Как у отца ищут помощи,
И двумя руками всякому ты даешь...
Зато действующий обер-прокурор Святейшего Синода Нечаев Степан Дмитриевич (1792-1860), судя по стихотворному посланию, очень понравился черногорскому владыке. Вот стихотворение, посвященное Нечаеву, в вольном прозаическом переводе:
«Друг человечества и не лукавой истины,
Благоразумный любитель науки,
Добрыми делами сияющее сердце,
Высокий ум, выразительное лицо,
Нечаев, почтенный руководитель
Слава рода, известный любимец,
Непоколебимый столп прадедовской церкви,
Знаменитый своими делами на пользу отечества,
Верный сын царя, государя,
С душой, исполненной особого дара,
Защитник бедных и слабых,
Любящий и благородных, и простых людей,
Живешь, чтобы исполнить долг человечности
во всем, в чем можешь,
Это присуще настоящему человеку -
Навсегда заслужить доброе имя.
По свидетельству современников, Степан Дмитриевич был «ревностным любителем наук и просвещения и «весьма приятным и обязательным в сношениях с людьми». Поэт-лирик, он переписывался с митрополитом московским Филаретом (Дроздовым) (1782-1867).
Сборник «Цетинский пустынник» печатался в типографии в Цетинье. Оборудование для нее, церковные и гражданские шрифты подарило владыке Министерство просвещения России. Наборщик русский человек Михаил Петров работал вместе с двумя черногорскими помощниками. Он умер в Черногории, оставив о себе память как о добром, дружелюбном, веселом и честном человеке.
ВТОРАЯ ПОЕЗДКА В РОССИЮ
Второй раз Петр II Петрович Негош поехал в Санкт-Петербург в 1837 году, чтобы разрешить свои сомнения, вызванные трудностями в управлении страной, а также, чтобы при личной встрече с российским императором опровергнуть наветы, которые возводили на него его противники. Ему было указано ждать в Пскове повеления Императора до тех пор, пока Николай I не выяснит положение дел в Черногории. Тогдашний псковский губернатор Пешчуров Алексей Никитич (1789-1849) приказал земскому исправнику наблюдать за прибытием черногорского владыки, чтобы тому «никакого беспокойства не могло последовать».Пробыв в Пскове до середины мая, Петр II Петрович Негош выехал в Санкт-Петербург и встретился с российским Императором. Николай I и на этот раз оказал ему благоволение: ежегодная денежная помощь Черногории увеличилась с 1000 до 9000 червонцев. Кроме того, владыка получил еще 30 тысяч талеров на покупку хлеба для бедных в голодные годы.
Что это означало для черногорского правителя, он высказал искренно в письме к Николаю I:
Митра Негоша
В творческом плане второе пребывание в России черногорского поэта ознаменовалось более проникновенным знакомством его с судьбой и произведениями Александра Сергеевича Пушкина. Он приехал в Псков 25 февраля, а русского поэта похоронили в Святогорском монастыре 6 числа того же месяца. Существует предположение, высказанное сербским ученым Н. Мартиновичем, что черногорский митрополит отслужил панихиду по Пушкину на сороковой день. По возвращении из России он заказал для себя сочинения русского гениального поэта, которые издавались в 1838-1841 годах. А в 1845 году он выпустил сборник черногорских народных песен под названием «Сербское зерцало». Предваряли издание портрет верховного вождя сербского народа начала XIX века Георгия Петровича Черного и стихотворение, посвященное Пушкину. Первый набросок посвящения был кратким (дается в вольном прозаическом переводе):
Благодетельный гений славянский,
Помазаный небом на поэтическое творчество.
Ты восседаешь на святом престоле
В центре великого народа,
Тебе это творение посвящаем.
Затем черногорский поэт значительно его расширил:
СЕНИ АЛЕКСАНДРА ПУШКИНА
Над звездным многотканным сводом,
За пределами человеческого взора,
На самом верху небосклона,
Где невеста солнца, высеченная магической рукой
Всеобщего творца, заливает мир своим сиянием, -
Вот где родился твой гений,
И миррой поэтического творчества там ты помазан.
Где утренняя заря встает,
Оттуда ты к нам прилетел.
Счастливый певец великого народа,
Твоему земному священному праху
Преподносится собрание этих рыцарских подвигов.
Пред дивным ступаем алтарем.
В 1846 году черногорский поэт напечатал в Вене свое самое выдающееся произведение «Горный венец». По мнению российского литературоведа О. Кутасовой, при создании «Горного венца» его автор творчески усвоил опыт работы Александра Сергеевича Пушкина над трагедией «Борис Годунов».
ПОЕЗДКА АЛЕКСАНДРА ПОПОВА В ЧЕРНОГОРИЮ
Историк Попов Александр Николаевич (1820-1877) дружил со славянофилами Ю.Ф. Самариным (1819-1876) и А.С. Хомяковым (1804-1860). Являлся секретарем Археологического общества и членом Русского исторического общества. Совсем молодым человеком в начале 1840-х годов отправился в Черногорию. Сойдя с корабля в городе Дубровнике, который тогда назывался Рагузою, он узнал, что там Петр II Петрович Негош заключает мирный договор с турками. У дома, где происходила эта процедура, русский увидел толпу, состоявшую из лениво куривших турок и черногорцев, которые, опершись на посеребренные ружья, гордо и равнодушно смотрели на окружающих. Узнав, что Попов - «рус», черногорцы бросились обнимать его и сразу повели к владыке.«Молодой, стройный, прекрасный», - так описывает владыку русский путешественник, - на переговорах был одет в светский национальный костюм. На голове - красная феска, обвитая черным платком в виде небольшой чалмы. Костюм состоял из ярко-пунцового джамадана (жилета), расшитого золотом, из белой гуни (своеобразного сюртука), обложенной золотым галуном и подпоясанной широким кожаным поясом, за которым черногорцы носят кинжал и пистолеты. Поверх всего пунцовый элек - куртка без рукавов, тоже шитая золотом. Шаровары - до колен, чулки и башмаки. Еще на владыке была лента через плечо с Аннинской звездой.
Он с первых минут общения очаровал молодого русского историка. Все понравилось Попову во владыке, как он позже писал, «прямодушное открытое лицо, простота и естественность в обхождении, привлекательные манеры», то, что говорил он «чистом русском языке», и то, что он сказал:
«Будьте, как дома. Какое огромное пространство разделяет Россию и Черногорию, и вот как скоро мы сошлись, видно, родство племенное сильнее географических разделений. Русский и черногорец всегда братья, когда и где бы они ни встретились».
Вместе с Петром II Петровичем Негошем Александр Попов прибыл в Цетинье. Его поселили рядом с помещением владыки. Русский историк ознакомился с библиотекой, значительную часть которой составляли произведения русских писателей, видел рабочий кабинет и одновременно спальню хозяина, увешанную по стенам оружием. Над письменным столом черногорского владыки висел портрет Николая I.
По словам русского историка, литургию, которую он слушал в Цетинском монастыре, служили «по всем нашим правилам», а на ектении провозглашались имена Государя Императора Николая Павловича и православных патриархов.
Александр Попов писал по утрам историю Черногории, основываясь на устных рассказах, народных песнях, сочинениях черногорских авторов, а также документах, которые владыка давал ему из своего личного архива.
В 1847 году в Санкт-Петербурге вышла книга А.Н Попова «Путешествие в Черногорию», в которой он дал очерк истории этой страны и описал ее юридический быт.
В свою очередь черногорский поэт, которому тоже понравился русский историк, посвятил ему стихотворение (дается в вольном прозаическом переводе):
АЛЕКСАНДРУ ПОПОВУ
Добро пожаловать, милый путешественник,
Из Москвы великой, из Москвы преславной,
Из всеобщей святыни сильного славянства.
Что тебя к нам привело
В наши горы - в нашу свободу,
Воздвигнутую на крови святых праотцев наших?
Ах, правда, ни слепой случай,
Ни инстинкт привел тебя к нам,
Но чистая любовь, то, что мы - братья Славы,
Что в наших сердцах течет кровь единого рода,
Что на один алтарь возлагаем жертву, -
Это привело тебя к нам, ничто другое.
Ах, как сильны узы милого родства!
Для характеристики отношения черногорского владыки к русским людям уместно будет добавить еще и стихотворение, которое он записал в альбоме Балашовым, возможно, родственникам генерал-адъютанта Балашова Александра Дмитриевича (1770-1837), участника заграничных походов 1813-1814 годов. Дается в вольном прозаическом переводе:
Надменны любезности на Западе,
И речи холодны - плоды пустой моды.
Славянская же любовь выше этого,
Благоразумна была и жила. И выражение ее чисто.
«МЫ В ТОМ ДУШЕВНОЕ УЧАСТИЕ БЕРЕМ»
В 1849 году по просьбе австрийского императора Франца-Иосифа русские войска приняли участие в войне против венгерских повстанцев. В связи с этим Петр II Петрович Негош написал графу Орлову в Варшаву письмо, которое по настроению напоминает известное стихотворение Александра Сергеевича Пушкина «Клеветникам России»:«Иноплеменники, завидуя величию России, всячески стараются вредить оной. Поляки всегда служили оружием врагов России и славянства; эта злобная пропаганда единственно для того убивает Австрию, чтобы отпереть дорогу к России для достижения своих злобных намерений; но праведное наказание дальновидного Государя постигнет зло-коварных бунтовщиков. - Высокий мой покровитель отправляет свое войско погасить пламень буянства, вспыхнувший в Венгрии. Мы в том душевное участие берем по чувству единоплемения с Россией и всегдашней черногорской преданности к трону всероссийскому. Для того и обращаюсь к Вам, граф Орлов, как особе близкой великого монарха, умоляя Вас исходатайствовать у могучего царя, чтобы мне позволили отправиться с 4-5 тысячами черногорцев и соединиться с великим войском противу венгерцев. Северная Венгрия - гористый предел, а наше войско - проворные горцы; я надеюсь, что они там от великой пользы будут. Слава Богу, Россия могущественна, однако я сильно желаю показать делом нашу душевную преданность Государю Императору и единоплеменной России».
Черногорский владыка скончался, как и Александр Сергеевич Пушкин, в 37 лет.
Перед смертью он успел написать завещание, в котором с присущим ему поэтическим талантом и подобно православным праведникам благодарил Бога за все в жизни земной и в жизни будущей. В частности, там есть такие строки:
«Сколько с детства моего Твое непостижимое величие погружало в гимны - в гимны Божественной радости, удивления и Твоей высшей красоты; сколько я с ужасом смотрел на бедную судьбу человеческую и оплакивал ее. Твое слово из ничего создало все, Твоему закону все послушно - человек смертен, и должен умереть. Я с надеждой вступаю в Твое Божественное святилище, светлую тень которого я предусмотрел еще с того возвышения, которое мерили мои смертные стопы. Я смиренно иду на Твой зов».
История Российской империи тесно переплелась с судьбой черногорских владык. И именно монах Цетинского монастыря Святого Петра, где покоятся нетленные мощи Петра I Петровича Негоша и где жил Петр II Петрович Негош, написал икону страстотерпцев Царя Николая, Царицы Александра, Царевича Алексия, Великих княжон Ольги, Татианы, Марии и Анастасии. Откуда икона в многочисленных списках разошлась по всем церквям Черногории.
Анатолий ВАСИЛЕНКО
