В
АФРИКУ ИЛИ В МОНАСТЫРЬ?
Помню, у нас было две сестры, инокини, очень дружные, все время вместе были. И вдруг одну из них постригают в мантию. Она постарше была. Вторая плачет... Весь постриг проплакала. «Что ты плачешь?» - «Ну как же так, теперь она будет далеко от меня!» - «Почему далеко? - говорю. - Вы же остаётесь в одном монастыре, на одном послушании». - «Нет, ты ничего не понимаешь! Она теперь совсем от меня далеко будет, я её потеряла...»
Душа все равно чувствует, что монашество - абсолютно другой мир. Умирает один человек, рождается другой - непонятный тебе, неизвестный. Душа этого иногда объяснить не может ни себе, ни другим, а чувствует.
Когда меня постригли в рясофор, у меня было ощущение смерти, как будто я умерла. С ощущением рождения я вышла из другого пострига - мантийного. Было действительно какое-то странное чувство: да, ты родился. И совсем ты еще маленький, ничего не знаешь, ничего не умеешь. И стоишь маленьким таким ребёнком в уголочке неведомого, абсолютно иного мира, озираешься, думаешь: «А как дальше? А что дальше? Как-то оно будет?».
Хотя внешний мир оставался таким же. Внутреннее было уже совершенно другое что-то...
РЕЖИМ И МОНАСТЫРСКИЕ КАЗУСЫ
Наверное, кого-то сразу разочарую: режим у нас в монастыре щадящий, встаём поздно - в 6 утра (знаю монастыри, где подъем в 4, в 5 утра): когда монастырь на природе, ранний подъём даётся легче, чем в городе, где загазованность, нехватка кислорода, да и сам город со своими требованиями и нуждами.
Будят нас колокольчиком: ночная дежурная (монахиня или послушница) ходит по территории, по корпусам, по этажам и звонит, звонит. В 6:30 - утренние молитвы, полунощница, каноны, акафисты. В 8:00 - Литургия. В 11:00 - обед. Завтрака у нас нет, да он и не нужен - всё равно до окончания Литургии есть не положено. За трапезой, как и во всех монастырях, чтение (чтение меняется: или поучения Святых Отцов, или о святом (празднике) дня, иногда духовная беседа духовника, настоятельницы, рассказ сестёр о паломничестве, но это уже после трапезы).
С 11:30 все на послушаниях, кто где; если это летнее время, многие сёстры на огородах на подворьях.
В 16:00 - ужин. Ужин ранний - сёстры сами попросили перенести ужин с 20:30 на 16:00 (вечером у нас мало кто ест; уж если невмоготу, можно прийти после вечерней службы на паломническую трапезу).
В 17:00 - Вечерня, Утреня. Если Всенощное бдение - приходят все сёстры, если простая служба - только свободные в этот день от послушания. В 23:00 отход ко сну - это по уставу, но часто не успеваем что-то сделать, тогда отход переносится на более позднее время.
Живут сёстры в основном по два человека в келии. Сейчас, слава Богу, есть такая возможность - жить по двое, а в первые годы жили и по пять и более, спали на полу: расстелем матрасы - и как морские котики, рядком. Келии небольшие, по-хорошему, они рассчитаны на одного человека, но мест не хватает. Вот на подворьях стало посвободнее: на Покровском и Преображенском построены большие корпуса, там с недавнего времени сёстры живут по одной.
Свободное время есть - повторю, у нас щадящий режим (в монастыре много инвалидов, больных, престарелых): каждая сестра может найти время, чтобы и книгу почитать, и рукоделием заняться, и к экзаменам подготовиться (некоторые сёстры получают высшее образование, светское или духовное).
Молитвенное правило в основном совершается в храме, дополнительно в кельях сестры читают Евангелие, Псалтырь, Иисусову молитву, кладут поклоны; кроме общего правила у монахини может быть и своё особое правило (по согласованию с духовником).
Я в миру никогда рано не вставала, а в монастыре надо на полунощницу. Первое время случались и казусы. Приду на полунощницу, пристроюсь в уголочке, носом уткнусь в колени, а матушка тихонечко меня за плечико - заснула! И когда успела? Спасал клирос. Нас тогда мало было в монастыре - человек 30-40, весь монастырь был на клиросах - почти сразу пели на два клироса. Регенты с нами много занимались, и мы с радостью бежали на службы. Прошло больше 20 лет - мы постарели, болезни появились. Теперь, увы, чаще в келии, чем в храме. На Покровском подворье в келиях для лежачих установили радиоточки - транслируют богослужения из храма. Наши тоже об этом подумывают.
КОСМИЧЕСКОЕ ПОСЛУШАНИЕ
Кажется, послушание - что-то совсем внешнее, но когда мне, повторю, в храме дали пол мыть, в ту же секунду я поняла, что это - самое важное, самое большое дело, какое я в жизни когда-либо делала. Ощущение космоса было. Со стороны кому скажи, засмеют: что такое тряпка в руках?
Любое послушание в монастыре имеет совсем другое свойство, нежели та же самая работа в миру. Другой внутренний масштаб. Даже если ты просто пол моешь в храме. Внутренняя наполненность возникает, - не просто каркас, схема.
22 Года
27 апреля Введенской обители исполнилось 22 года. Когда монастырь был маленький, нас было 30 человек, мы были все как одна семья. Все на виду, все вместе, всегда. Сейчас, когда нас стало в пять-шесть раз больше, такого чувства семьи, единства уже нет. Сложно 150-200 человек даже мистически собрать вместе. Сейчас мы живём не одной семьёй, а одним монастырём. То ли мы уже выросли, и в таком близком общении, как в первые годы, нет нужды? Каждый уже занимается своим делом, своей душой.
Начало - прекрасное время. Мы были молоды, полны сил, наверное, были идеалистами, но главное - всё делали вместе. Никакие трудности не пугали. Привезли кирпич: на разгрузке кирпича все - и те, что со сломанными ногами, на костылях. Никто никого не заставлял - мы сами рвались «в бой». Конечно, в этой горячности было немало внешнего, мирского, но главными были искренность и жажда послужить Богу и ближним. Мы тогда многого не понимали, не знали, что будут и искушения, духовные сложности. Пришёл как-то в монастырь секретарь епархии протоиерей Николай Винокуров, прекрасный батюшка, добрый, внимательный, и сказал мне как бы между прочим: «Не унывай, не надо». Я удивилась: «Какое может быть уныние, ведь так радостно в монастыре? Да и что это такое - уныние?» Прошло два дня, и оно пришло.
ТРИ ИСТИНЫ
Самое сложное в монастыре - ты сам. Справиться с собой, своими немощами - вот задача. А главное каждый для себя определяет опытно. Для меня главными стали три положения.
Первое: чтобы освободиться от страсти, её надо возненавидеть. Не только: «как мне это все надоело»; «хорошо бы избавиться»; «ну когда это кончится!» - а по-настоящему возненавидеть.
Второе: не осуждать. Все люди разные, кому-то дан один талант, кому-то десять, но и спросится с каждого по-разному.
Кстати, эту простую истину - что все люди разные - я до конца осознала только в монастыре, - не столько осознала, сколько прочувствовала. Нет смысла от человека ждать и требовать больше, чем он может дать. Допустим, ты что-то с лёгкостью делаешь, а он этого не может. Ну не может! И нельзя обижаться на то, что кто-то не ведет себя так, как ты ожидаешь от него. У каждого разное количество талантов.
Это простая вещь в миру часто забывается. Многие из нас хотят, чтобы наши родственники стали сразу святыми - постились бы, молились, были постоянно в храме. Но так не бывает - у каждого своя «весовая духовная категория» и своё «время созревания».
Третье: Богу не нужно внешнее - твои труды, добрые дела. Богу нужно твоё сердце. «Сыне, даждь Ми твое сердце» (Притч.23,26).
К нам в монастырь часто приезжал игумен Пётр из Владимирской епархии - удивительный батюшка: на всё и всех у него хватало времени и любви, строил мужские монастыри, собирал братию. Разве он не нужен был и братии, и духовным чадам, Церкви? Конечно, нужен. Но он созрел, и Господь призвал его к Себе, потому что его внутренний храм уже был построен.
О ВНЕШНЕМ И ВНУТРЕННЕМ
Сейчас приходит немножко другая молодёжь. Они приходят не на разруху, не на пустое место. Почти всё готово. Всё построено. Нужно только «встроиться» в уже существующую структуру.
И мне кажется, это сложнее. Нам было проще, потому что мы были первые, мы начинали, у нас была стройка, аврал, энтузиазм... Психологически нам было проще. Сейчас этого нет. И чтобы жить в такой внешне благополучной среде, нужна уже определённая зрелость духовная. За стройкой, за внешним уже не спрячешься. Нужно трудиться духовно, чтобы в обыденности, рутине распознать то, что мы видели с самого начала. Опять же, нужно и призвание. Если Господь призвал, тогда всё: никакой рутины не будет. Будет другой мир. Разнообразный, интересный, в котором совершенно невозможно соскучиться. Напрасно считают, что внешние впечатления разнообразят жизнь. Скорее наоборот: чем больше внешнего, тем меньше «горения». Это закон не только для монастыря, но и для мира. Будет серьёзный учёный, исследователь гоняться за внешними впечатлениями? Если будет - он перестанет быть учёным. Можно ли построить крепкую семью, постоянно находясь в поисках впечатлений? Вряд ли.
Мы в своё время бежали от внешнего как от скучного, неинтересного. Иногда нам миряне говорят: «Бедные, как мы вас жалеем, у вас каждый день одно и то же». Мы улыбаемся: «А мы - вас». Вот так и жалеем друг друга...
Мы в монастыре, но, кажется, из монастыря лучше чувствуешь другого человека, даже того, кто находится в миру. Все становятся ближе. Как на капитанском мостике, смотришь и видишь всех и вся.
А потом, у нас не было бы такой широкой социальной деятельности, если бы мы закрылись от всех. Противопоставили себя миру. Счастливы те монастыри, которые могут позволить себе серьёзную молитву, закрывшись от мира. Это великое дело. Надо признаться честно: мы до этого ещё не доросли. Пока не доросли...
Я помню, когда к нам приехали монахи с Афона - это было потрясение. Мы - монахи, они - монахи, но сам их вид, само присутствие были укором моему нерадению. Они - другие.
РАДОСТЬ
Не стоит полагать, что монахи - несчастные, угрюмые люди, это не так. Думаете, что главное для монаха? Радость. Ощущение внутренней полноты, смысла жизни. И ещё - защищённость; говорят же в народе: «как у Христа за пазухой». Так и мы под Покровом Господа и Матери Божией.
Монахиня Иоанна (Смирнова), насельница Введенского монастыря, г.Иваново
