Михаил Мошкин, Мария Михантьева
Заместитель заведующего кафедрой архитектуры Российского
православного университета, председатель комиссии Союза архитекторов
России по культовым зданиям Михаил Кеслер побеседовал с "Московскими новостями" о современном храмовом зодчестве.
- Утверждение проекта храма чем-то отличается от того, как утверждается проект светского здания?
- Практически то же самое. Если мы говорим о московском храме, то
проектная документация проходит согласование в Москомархитектуре,
Мосгосэкспертизе и других уполномоченных инстанциях - в общем,
происходит то же, что и в случае светского проекта. Единственное что -
до всех обращений в государственные и городские структуры проект храма
должен пройти специальную искусствоведческую комиссию при Московской
епархии. Ее с 1998 года возглавляет протоиерей Владимир Силовьев, глава
издательства Московской патриархии. Такие же епархиальные комиссии
существуют, насколько я знаю, и в Московской области, в
Санкт-Петербурге, и в некоторых других регионах.
<...>
- Существует ли какой-то мейнстрим, какое-то основное направление в нынешнем храмовом зодчестве?
- Если говорить о тенденциях современной храмовой архитектуры, то, безусловно, преобладает очень традиционный подход, с ориентацией на устоявшиеся образцы.
- Всегда ли такого рода консерватизм был свойствен «массовому» храмовому строительству в России?
- Это, в общем, всегда было характерно для практики храмоздательства во все времена. Образец, канон важен в преемственности развития любого церковного искусства, будь то иконопись или строительство и роспись храмов. Если же говорить о новациях, о каких-то эстетических тенденциях, то в Новое время русское храмовое строительство прошло все стилистические этапы - и барокко, и классицизм. Но никаких революционных скачков не было, эволюция от стиля к стилю шла очень плавно. И замечу, уже русско-византийский стиль XIX - начала XX веков подразумевал возвращение к традиционным решениям.
- И это обращение к традиции преобладает и сейчас?
- Точнее, сегодня существует некое стремление восстановить ту преемственность, которая была прервана после 1917 года. Другое дело, что в силу отсутствия достаточных знаний у архитекторов, от отсутствия системы образования, связанной с практикой храмоздательства, авторы проектов довольно бездумно берут на вооружение образцы прошлого, пытаются как-то комбинировать, копировать их. Мы часто видим либо подражание, либо эклектическое смешение стилей, которое и не дает ничего нового, и обесценивает старые образцы. Такое, зачастую бездумное отношение к практике прошлого порой приводит к довольно-таки печальным результатам. Иногда стремление во всем следовать старине не всегда вписывается в ритм сегодняшней жизни.
- Что вы имеете в виду?
- Да даже то, что за прошедшие десятилетия появилась централизованная система отопления. Если зайдете в храм зимой, то увидите, что все подоконники, все углы завалены детскими шубками, а зачастую и взрослые оставляют свою верхнюю одежду. Тепло, а раздеться негде; отопление подразумевает наличие гардероба, а это значит, что у вновь построенного храма должен быть более обширный притвор, нежели у тех, что строились в прошлые века. Прежде не было и церковных лавок в их нынешнем виде. Сегодня в храмах можно увидеть не только «свечной ящик», но и киоск, где продаются иконы и религиозная литература. А под него тоже требуется место. Это, казалось бы, мелочи, но это важная часть современной приходской жизни.
Запад во многом отказался от традиции в жизни церкви, это отразилось и на архитектуре. У нас этого нет - у нас все традиционно
- Возвращаясь к внешнему облику и внутреннему убранству церквей, должна ли, с вашей точки зрения, современная храмовая архитектура как-то стремиться «влиться» в современный урбанистический ландшафт?
- Что-то революционное, кардинально новый подход в храмоздательстве - то, что мы видим, например, в католических странах Запада, практически невозможно. Дело в том, что католицизм после II Ватиканского собора 1962-1965 годов изменил вообще весь строй церковной жизни, а ведь догматическая сторона связана и с символикой, в том числе с символикой архитектурных форм. Запад во многом отказался от традиции в жизни церкви, это отразилось и на архитектуре. У нас этого нет - у нас все традиционно: и чин богослужения, и догматика, потому принципиальных изменений в храмовой архитектуре по определению практически не может быть.
- То есть те проекты, которые предлагают, например, Иван Земляков и Даниил Макаров из мастерской Андрея Анисимова, так и останутся в архивах «бумажной архитектуры»?
- На мой взгляд, эти молодые ребята пытаются сделать что-то оригинальное, но у них недостаточен багаж знаний и недостаточна внутренняя воцерковленность, без которой церковным архитектором быть нельзя. Эти их достаточно неопытные попытки поднимаются на щит поборниками некоего обновления, на мой взгляд, совершенно искусственно. Ведь то, что они делают, церковным сознанием отвергается напрочь.
Но это вовсе не значит, что и в этих традиционных рамках не может быть каких-то интересных решений. Все зависит и от степени таланта архитектора, и от того, насколько он знаком с традицией русского храмового строительства (и шире - с культурным наследием церквей, составляющих вселенское православие) и насколько творчески он может воспользоваться этим знанием.
Кроме того, архитектор не может не исходить из внешних условий - из требований градостроительства, из параметров участка, на котором будет возводиться храм. Каждый участок индивидуален, он определяет конфигурацию основного храма, его приделов, расположение звонницы, так что каждый раз получается своя неповторимая композиция.
- Понятно, что храм - это не многоэтажка, которая возводится по типовому проекту. Но существует мнение, что церкви шаговой доступности, которые предлагается возвести в рамках программы строительства 200 храмов, возводятся по одному и тому же лекалу. Так ли это?
- Когда сообщение о «Программе-200» только появилось и я увидел проекты, которые на рассмотрение градостроительного совета Москомархитектуры представили два института - «Моспроект-3» и МНИИТЭП (Московский научно-исследовательский и проектный институт типологии, экспериментального проектирования), я, можно сказать, пришел в ужас и опубликовал довольно критическую статью в газете Союза архитекторов. Но потом оказалось, что все не совсем так.
Во-первых, эти проекты были позже пересмотрены разработчиками, добавились проекты института «Моспроект-2», и потом оказалось, что все разговоры о модульных и быстроразборных храмах - это миф. Нет такой строительной базы, которая могла бы выпускать такие «модульные конструкции». В результате большинство храмов строится все-таки по индивидуальным проектам; есть несколько похожих, но и здесь видны отличия. Во-вторых, нет никакого стремления построить на скорость, «возвести модульный храм за два-три месяца» - нет, все идет по заведенному порядку: долго утверждают, долго строят. Но в целом все это не шедевры.
На мой взгляд, лучше всего было бы объявлять на каждую площадку какие-то тендеры, конкурсы на каждую площадку - так, как это сделал Московский Сретенский монастырь, объявив конкурс проектов храма Новомучеников и Исповедников Российских на крови, что на Лубянке.
- Судя по сообщениям в прессе, вы довольно резко отозвались о проекте Дмитрия Смирнова и Юрия Купера, который настоятель Сретенского монастыря архимандрит Тихон (Шевкунов) объявил победителем конкурса.
- В архитектурном сообществе с нетерпением ждали результатов этого конкурса - интересно было посмотреть, что предложат авторы, получив одинаковое для всех задание. И первые фотографии этого проекта, которые появились в Facebook еще до объявления результатов, выглядели достаточно убого. Это вызвало у нас большое разочарование.
Конкурс «Концепция (предпроектное предложение) храма Новомучеников и Исповедников Российских на крови, что на Лубянке» проходил с 1 октября по 10 декабря 2012 года. 2 марта 2013-го в Центре славянской культуры и письменности открылась выставка конкурсных проектов. Проект, получивший первую премию (которая подразумевает заключение контракта на право проектирования и ведение авторского надзора на объекте), подвергся резкой критике архитекторов и просто неравнодушных москвичей как аляповатый, не вписывающийся в существующую застройку и не соответствующий канонам православной храмовой архитектуры.
Но впоследствии, после того, как на сайте Сретенского монастыря были выложены картинки в лучшем качестве, с других ракурсов, и после объяснений самого о. Тихона, негатив уменьшился. Этот проект при всех его вкусовых недостатках с точки зрения тех требований, которые предъявлялись к проекту, смотрится наиболее выигрышно. Монументальный храм, симметричное сооружение на высоком стилобате отражает идею храма-памятника Новомученикам и Исповедникам.
И главное, как я уже говорил, этот проект был выбран по итогам открытого конкурса. Но в том, что касается возведения 200 храмов, то, к сожалению, по каким-то высоким соображениям монополия была отдана упомянутым выше московским институтам.
- Что это могли бы быть за соображения?
- Как вы помните, «программа-200» - идея сама по себе правильная - появилась, когда мэром Москвы был Юрий Лужков. Тогдашний градоначальник, видимо, и подключил «свои» городские структуры.
18 апреля 2013 года при участии патриарха Кирилла и столичного мэра прошло очередное заседание попечительского совета «Программы-200», подразумевающей строительство храмов шаговой доступности в спальных районах Москвы. Градоначальник выдал префектам поручение благоустроить территории рядом с новыми храмами и сообщил, что «с жителями нет таких конфликтов по строительству, которые зашли бы в тупик и которые невозможно решить». Предстоятель РПЦ в свою очередь поделился данными: восемь церквей уже открыто, 15 находится в стадии строительства и еще на 20 участках работы скоро начнутся.
http://рпу.рф/index.php/publikatsii/tserkov-neizmennaya.html
