Валентина Степановна Гризодубова - рекордсмен дальних перелётов, участница Великой Отечественной войны, единственная женщина, удостоенная звания Героя Советского Союза и Героя Социалистического Труда.
«Иного пути, кроме неба, у меня в жизни не было. Да и быть не могло». Эти слова Гризодубовой я записал в своём блокноте осенью 1988 года. Приближался полувековой юбилей знаменитого беспосадочного перелёта женского экипажа в составе: командир - В. Гризодубова, второй пилот - П. Осипенко, штурман М. Раскова на самолёте «Родина» по маршруту Москва - Дальний Восток (Керби, район Комсомольска-на-Амуре) протяжённостью 6450 км (по прямой - 5910 км). В ходе того исторического перелёта (26 часов 29 минут) был установлен женский мировой авиационный рекорд дальности полёта.
Гризодубовой меня, военного спецкора ТАСС, тогда представил полковник Михаил Ребров - редактор отдела науки, техники и космонавтики «Красной звезды». Они дружили с послевоенных времён. Как и все пилоты на свете, Валентина Степановна страдала лёгким суеверием. Поэтому села между нами, Михаилами, и сказала, что загадает желание. Заманчиво было узнать его у 78-летней легендарной женщины, но об этом не спросишь. И вообще я больше помалкивал, слушая, о чём разговаривали Гризодубова и Ребров. Тем более, что два момента меня, как бы это помягче выразиться, вообще-то ошеломили. Во-первых, Валентина Степановна, обладавшая невероятными габаритами, восседала на громадном кожаном кресле, где свободно могли бы разместиться четыре человека. Во-вторых, она так густо употребляла ненормативную лексику, что даже мне, вроде бывалому подполковнику, становилось немножко не по себе. О чём и сказал Михаилу Фёдоровичу, когда мы покинули спартанское жилище «наследницы Икара» на Ленинградском проспекте. «Да если вы подружитесь, ты перестанешь обращать внимание на её закидоны. Баба она что надо. Несмотря на то, что жизнь её потрепала изрядно...».
В справедливости слов старшего товарища я убедился, когда нанёс визит Гризодубовой уже самостоятельно. Мой материал о ней - «Главное дело жизни» - опубликовали едва ли не все республиканские, областные и краевые газеты Советского Союза, и несколько десятков я принёс Валентине Степановне. Она их внимательно просматривала, кидала на пол возле себя, потом требовала поднять ту или другую. Дивилась, словно впервые об этом узнала: «Вот сколько «правд» у нас: удмуртская, тюменская, волгоградская, «Правда Севера», «Правда Бурятии»!
Я, кстати, в Бурятии была. А где я только ни была! По миру, слава Богу, поездила, полетала, а Союз, так и весь, почитай, отутюжила. Ты не смотри, что я сейчас такая, что меня разнесло. В молодости я была, знаешь какой шустрой? И - на подьём лёгкой, хоть и руку имела тяжёлую. Не один мужик её испытал на себе. А с вашим братом нельзя иначе. Чай, кофе, коньяк - что будешь?..»
Наверное, своим подношением я как-то потрафил Валентине Степановне. О ней в те поры практически никто не вспоминал. И вдруг - такая пресса, как будто полвека назад. Если справедливо выражение «вернуться в свою молодость», то нечто подобное, видимо, тогда испытала и эта уникальная женщин. Во всяком случае, с тех пор между нами установились очень доверительные отношения...
- Какие у вас самые первые воспоминания, связанные с небом? - спросил я при встрече.
- Я - привязанная у отца за спиной, и мы летим. Мне два года с хвостиком. Говорят: врешь, человек не может помнить, что было в таком возрасте. Если какая-то ерунда, отвечаю, то да. А небо помнится. И потом не забывай, что отец у меня был фанатом авиации. Мне его увлечение с молоком матери передалось. Которая, кстати, единственная батьку и поддерживала, как могла. Они вдвоём во всём себе отказывали, но самолёты строили.
- На заводе вместе трудились?
- Какой завод в двенадцатом году? Отец на пустыре оборудовал себе нечто вроде ангара и там пропадал дни и ночи. Мама ему туда еду носила. А с чего всё началось? Не очень образованный человек, отец увидел в синема полёты братьев Райт. Выпросил у киномеханика пару кадров плёнки. Отпечатал фото летательного аппарата и сделал его макет-копию. Естественно, первый блин стал комом. Самолёт не поднялся. И второй - тоже. Губернатор харьковский презрительно сказал тогда: «Голытьба, а туда же, в небо прётся!» А вот третий отцовский аэроплан таки взлетел! Правда, продержался в воздухе лишь две минуты, но всё равно для бати это была невероятная победа. Он, конечно, хотел иметь пацана, поэтому и воспитывал меня соответственно. Слов «не могу» или «не хочу» не признавал. Должна, - значит, можешь. А вот слова «консоль», «фюзеляж», «мотор», «горка», «пике» были для меня такими же привычными, как «хлеб» и «вода». Ещё от отца я впервые услышала о первой русской лётчице Зверевой. Гимназисткой Лидия Виссарионовна тайком от родителей поднялась на воздушном шаре и потом, преодолев невероятные трудности, добилась, чтобы её зачислили в лётную школу. Эта энтузиастка стала для меня примером на всю жизнь. И то, чего она не могла добиться, я сделала: женщины, следуя моему примеру, массово подались в авиацию.
- Завидная у вас судьба, Валентина Степановна, и прямая, как взлёт самолёта...
- Не совсем, братец, так. Я же ещё очень серьёзно музыкой занималась. Да, параллельно с общеобразовательной окончила музыкальную школу и даже была зачислена в консерваторию по классу рояля. Мать, светлая ей память, Надежда Андреевна, говорила отцу: «Стёпа, может, пусть лучше Валя наша на рояле учится играть. Всё же девочка...» - «Ничего, летая она играть будет, а только играя, никогда не полетит», - отрезал отец, и правильно. Так что, будучи студенткой Харьковского технологического института, я записалась в местный аэроклуб и окончила его за три месяца вместо года. Ничего удивительного. К тому времени за моей спиной было семь лет полётов. Поэтому оставила институт и занялась исключительно авиацией. Училась в Тульской лётно-спортивной школе Осоавиахима, в Пензенской школе лётчиков-инструкторов, занималась планерным спортом, прыгала с парашютом. Три года проработала лётчиком-инструктором в Тульском аэроклубе «Добролёт». Затем меня пригласили в агитэскадрилью имени Горького, базирующуюся на центральном столичном аэродроме. Вот где я полетала, так полетала! Побывала в городах и сёлах Украины, Белоруссии, Башкирии, Киргизии, Закавказья, летала над Памиром, Кабардино-Балкарией, Ферганской долиной.
- Неужели в те годы вами двигала исключительно жажда полёта?
- В основном, да. Правильно говорят: болезнь небом неизлечима. Но я, честно говоря, готовила себя к рекордам. В них тогда виделся мне смысл жизни. Как это в песне поётся: «Мы хотим всем рекордам наши звонкие дать имена». А тогда американки нас здорово обгоняли. Да почти по всем позициям обставляли. Меня прямо зло брало. Однако понимала: для того, чтобы сыграть Первый концерт Чайковского в си-бемоль миноре, надо руку набить. А для авиационных «аккордов» нужно опыта поднабраться. Чтобы никакая неожиданность не помешала достичь цели. Когда почувствовала в себе силы, сказала Орджоникидзе: всё, готова идти на рекорды!
- Почему Орджоникидзе? Ведь всем известно, что Сталин считал авиацию своим детищем.
- Они оба так считали. Но до Бога было высоко, до Сталина - далеко, а Григорий Константинович, как бы это деликатнее тебе сказать, мне симпатизировал. Правда, ему не довелось порадоваться моим успехам. Первый рекорд я установила осенью 1937 года - наркома уже не было в живых. На спортивном самолёте я прошла 100 километров со скоростью 218 километров в час. Лучшее достижение американки Аннеты Джинсон в этом классе самолётов равнялся 199 километрам. Через два дня буквально я побила рекорд другой американки Моури. С бортмехаником Катей Слобоженко мы пролетели 100 километров скоростью 200 километров в час, превысив рекорд этого класса самолётов на 63 километра. На мне ещё бельё не просохло, как я села в одноместный гидросамолёт и «умыла» американскую рекордсменку Маргариту Тэннер. Она сотню прошла со скоростью 167 километров в час, а я - 190. Год спустя мы со штурманом Мариной Расковой дали стране не просто ещё один рекорд, преодолев за 7 часов и 23 минуты 1444 километра. Мы его превысили почти в два раза!
- Какие у вас были отношения со Сталиным?
- Нормальные. Я даже с ним дважды целовалась.
...Но, разумеется, звёздным часом для Гризодубовой стал знаменитый перелёт на двухмоторном АНТ-37бис «Родина». 24 сентября 1938 года Валентина Степановна со старшим лейтенантом Полиной Осипенко и капитаном Мариной Расковой взлетела с подмосковного аэродрома и взяла курс на Дальний Восток. День выдался облачным. Долго летели вслепую по приборам. Вскоре появилось обледенение - главная опасность для супердальних перелётов. После Урала прервалась связь с землёй. Из-за этого экипаж прошёл мимо Комсомольска-на-Амуре, где планировалась посадка и соответствующие торжества. Когда бензина осталось на 25-30 минут, Гризодубова решила садиться в тайге с убранными шасси. Но перед этим приказала Расковой прыгать с парашютом. Самолёт приземлился на болота в верховьях таежной реки Амгуни. Точного места посадки никто не знал. Несколько дней велись поиски экипажа. От Байкала и до Охотского моря над тайгой, горными хребтами, непроходимыми болотами летали более сотни самолётов. Тысячи охотников и жителей глухих поселков ушли на поиски в таежную глушь. Экипаж обнаружили с воздуха. Из села Керби вышел катер "Дальневосточный". В верховьях бурной Амгуни и были подобраны исхудавшие героические женщины. Фантастически рискуя своей жизнью, они за 26 часов 29 минут беспересадочного полета преодолели расстояние в 6450 км. Мировой рекорд дальности полёта для женщин оказался перекрытым более чем на полторы тысячи километров!
- Что вам, прежде всего, приходит на ум, когда вспоминаете о том великом перелёте?
- Моих подруг Полю и Маринку вспоминаю. И до смертного часа их не забуду. У той же Осипенко было амбиций не меньше моих. И четыре мировых рекорда на счету имела. Мне говорили, что она никогда не согласится на второго пилота. А Поля сказала: да хоть пятым, но на рекорд с тобой пойду. Или взять нашу красавицу Марину Раскову. Тоже ведь была рисковой бабой. Я ей почему приказала прыгать с парашютом? Да потому что она сидела впереди нас, и первое деревцо могло её убить. Беспрекословно выполнила приказ. Потом девять дней брела по тайге с пистолетом и шоколадкой, пока её не подобрали охотники. А самолёт я тогда посадила на брюхо, как ребёночка в коляску. Только чуть-чуть оконцовки лопастей погнулись. Витя потом пригнал «Родину» в Москву целёхоньким. (Лётчик-испытатель Виктор Александрович Соколов, муж Валентины Степановны, от которого она родила сына Валерия - М. З.).
После того легендарного перелёта лётчицы стали Героями Советского Союза. Полина Осипенко погибла в авиационной катастрофе, отрабатывая полёты «вслепую» вместе с начальником главной лётной инспекции ВВС РККА Анатолием Серовым. Марина Раскова благодаря личным контактам со Сталиным, добилась разрешения на формирование авиагруппы из трёх женских авиаполков. Тоже погибла в авиакатастрофе. Гризодубова с должности начальника Управления международных авиалиний Гражданского Воздушного Флота в 1942 году была назначена командиром 101-го авиаполка Авиации дальнего действия (АДД).
- Почему вы согласились командовать мужским авиаполком, а не сформировали по примеру Расковой женский?
- Я не согласилась, а настояла на том, чтобы меня назначили командовать мужиками. Если честно, генерала хотела получить. И не только, чтобы удовлетворить собственное тщеславие. Славы у меня предостаточно было, есть и будет. А генералов баб в армии, как не было раньше, так и теперь нет. Хотя все талдычат: женщины у нас равны с мужчинами. Ни хрена они не равны. Во время войны женщин офицеров воевало почти миллион человек. И ни одного генерала никто не получил. Если бы я создала прецедент, всё пошло бы по-иному. А неравенство я на своей шкуре испытала...
Как бы там ни было, но полковника Гризодубову с полка сняли за год до Победы. Сразу после войны уволили в запас. Правда, наградили орденом Отечественной войны 1 степени (всего она имела семь орденов и шесть медалей).
Но о том, где и как воевала Гризодубова, нелишне сегодня напомнить. Другой авиационный маршал Евгений Савицкий на одном из юбилейных её вечеров показал присутствующим немецкий плакат с изображением горящих немецких городов и Гризодубовой, обламывающей свастику. Подпись гласила: "Бандиты эскадры Гризодубовой бомбят мирные немецкие города". За её голову была назначена крупная сумма. Полк Гризодубовой занимался бомбометанием в тылу врага. По распоряжениям Центрального Штаба партизанского движения также обеспечивал вооружением и материальными средствами отряды Сидора Ковпака, Алексея Фёдорова, Василия Бегмы. На Большую землю вывез более 4000 детей. Сама Валентина Степанова сделала 204 вылета в тыл врага (132 - ночью). С ней летали руководители партизанского движения и комсомола Белоруссии - Пётр Машеров, Михаил Зимянин. Радистом у неё некоторое время служил Василий Шауро, впоследствии заведующий отделом культуры ЦК КПСС.
Командиром полка Гризодубова была резким, жёстким, но справедливым. Лётчики относились к ней с уважением. Даже любили. И было за что. «За всё время моего командования, лишь одного пилота осудил военный трибунал за пьяный дебош. Я поехала к Берии и сказала ему: «Буду сидеть у тебя в кабинете до тех пор, пока не увижу, как мой лётчик садится в мою машину. А иначе пожалуюсь Сталину». И он струсил. Нехороший был человек. Много навредил и тому же Сталину, и нашему общему делу. Подозреваю, что его молодчики и меня «красиво» подставили. Но, как говорится, не пойман, не вор».
Из письма мужу, командиру авиационного полка Соколову: «Витя! Мне ещё так трудно никогда не было! За пять дней у меня забрали 10 летчиков и 3 вышло из строя. Самолетов достаточно, а летать на них некому. Позавчера сбили Семенова... У меня сейчас пошли летать совсем молодые и зеленые, старики устали. Сердце кровью обливается. Летаем в любую погоду. От переутомления многие теряют зрение».
Особая статья - взаимоотношения Гризодубовой и Сергея Павловича Королёва. Они познакомились в Коктебеле в 20-х годах. Валентина ездила туда с отцом, в то время председателем секции планеризма Украины. Вспоминала: «Он за мной приударял. А был в молодости красавцем и думал, что ему всё позволено. Ну и отведал моей руки. Может быть, поэтому уже в тридцатых годах выступал против моего приёма в ОСОВИАХИМ: «Баб нам не нужно!». В 1939 году Серёжку отправили в лагерный прииск Мальдяк, что под Магаданом. Тогда мы с Мишей Громовым спасли Королёва. Добились его перевода сначала в ЦКБ-29 НКВД, в Туполевскую бригаду, затем - в Казань, на должность Главного конструктора по лётным испытаниям. Летом 1944 года его досрочно освободили».
Ко всем прочим достоинствам Гризодубовой у неё ещё была заслуженная слава всесоюзной заступницы несправедливо обиженных. Всю свою жизнь Валентина Степановна получала письма с жалобами мешками.
Притом, что всего лишь два года была депутатом Верховного Совета СССР. На многих конвертах значился адрес: «Москва, Кремль, Гризодубовой». У неё всегда работал сотрудник, отвечающий за почту (я знал Надежду Виноградову). В молодости отважная лётчица слыла воинствующей атеисткой, безбожницей. На склоне лет всем своим посетителям обычно показывала бордовую папку. В ней хранились сведения о судьбах 4767 человеках, которых она восстановила в правах с 1948 по 1951 годы. При этом говорила: «В своей жизни я много нагрешила, но Бог меня простит. А эта папка - мой пропуск в рай. Ты думаешь: самое сложное дело вытащить человека из тюрьмы? Вовсе нет. Я часто обращалась за помощью к Молотову, Берии, Ворошилову, Буденному. И они шли мне навстречу. А вот устроить человеку жизнь после заключения, вернуть ему жильё, работу, вот это у меня не всегда получалось».
С 1946 года Гризодубова работала заместителем начальника НИИ-17 по лётной части. Ей подчинялась Летно-испытательная база института, расположенная в поселке Суково Московской области. Под руководством Валентины Степановны были успешно проведены лётные испытания всей самолетной аппаратуры, разработанной в институте, в том числе станций перехвата и прицеливания: «Кобальт», «Торий», «Коршун», «Изумруд», «Сокол». Кадрами и техникой лётно-испытательной базы тоже она заведовала. С 1972 года и до конца жизни являлась заместителем начальника Московского научно-исследовательского института приборостроения по лётной части. На этой должности в 1986 году ей было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Валентина Степановна стала единственной женщиной, удостоенной двух этих званий одновременно.
Гризодубова дожила до так называемых перестроечных времён. Успела хлебнуть их мутности, скудости и безнадёги.
Досадовала от того, что имя Сталина поносят все, кому не лень. Хотя, рассуждая обывательски, вроде бы должна была радоваться повсеместному «низвержению тирана». Не радовалась. Наоборот, возмущалась новыми порядками, Горбачёвым, Ельциным. Вообще, для многих эта легендарная женщина с голосом Ричарда Львиное сердца, от рыка которого приседали кони, представляла из себя, по ее собственному разумению, большой шкаф, стоящий посреди кухни. Об него все стучались. Но самую точную оценку ей дал друг и многолетний соратник по небу Михаил Громов: «Гризодубова - лучшая лётчица всех времён и народов». Это святая правда. Валентина Степановна очень редко покидала пределы своей квартиры. Руководила, в основном, по телефону. Говорила, что не хочет пугать людей своим внешним видом. Но те, кому с ней доводилось общаться - единодушны: уникальная была женщина. Светлый ум и самоирония не покидали её до последнего вздоха...
В Москве на Кутузовском проспекте установлен памятник Гризодубовой. В столичной школе № 918 действует Музей её имени. Улицы знаменитой лётчицы есть в 16 российских и 10 украинских городах. В доме № 44 по Ленинградскому проспекту установлена мемориальная доска. Такая же доска есть в Кургане. Имя Гризодубовой носит авиапредприятие в Жуковском. 103-й гвардейский Красносельский Краснознаменный военно-транспортный полк до своего расформирования в 2009 году тоже носил имя Гризодубовой. В честь 100-летия со дня рождения лётчицы выпущена почтовая марка России.
http://www.stoletie.ru/territoriya_istorii/pike_i_vzloty_grizodubovoj_933.htm
