Япония и Россия были несравнимы ни по человеческому потенциалу - разница практически троекратная, ни по возможностям вооруженных сил - сами японцы опасались, что разозленный «медведь» может в случае проведения мобилизации выставить трехмиллионную армию.
Тезис, знакомый еще с советских времен, о том, что конфликт с самураями был проигран по причине гнилости царизма, «общей отсталости России» полностью совпадает с выводами, что во множестве содержатся в западных изданиях. Суть их сводится к простому - мол, «коррумпированный царизм не мог эффективно вести войну». Взгляды наших и западных историков совпадают нечасто, в чем же причина подобного единства мнений?
Практически все исследователи сходятся в том, что одержать победу японцам помогли трудолюбие, самопожертвование, патриотизм, высокая боевая выучка солдат, мастерство военачальников, исключительная дисциплинированность - славословие можно продолжать до бесконечности. Попробуем во всем этом разобраться.
В какой степени готовы были офицеры и солдаты Страны восходящего солнца жертвовать собой, как это сейчас любят утверждать? Насколько их боевой дух превосходил патриотизм наших солдат и матросов? Ведь русским приписывается склонность к бунту не только в тылу - это о броненосце «Потемкин», но даже на фронте - вспомним описание небольшого бунта на броненосце «Орел» перед Цусимским сражением. Как это резко контрастирует с описанием быта японских матросов, ставшем достоянием гласности благодаря перу французских журналистов: члены экипажа японского броненосного крейсера в свободное время плели шерстяные носки для своих армейских коллег!
Для того, чтобы расставить все точки над «i», обратимся к источникам японским. Речь идет о художественных фильмах, созданных в самой Стране восходящего солнца. Причем далеко не в целях воспитания пацифистских чувств у подданных императора, а, что называется, потомкам в пример.
Рассказывая о жизни простых матросов на флагманском корабле японской эскадры «Микаса», кинематографисты показывают всю ее подноготную - массовые драки, воровство, неподчинение приказам, неуставные взаимоотношения.
Присутствует и незнакомый нам элемент: старшины ссужают деньги матросам под большой процент. Такого «букета» нарушений русская армия и флот, слава Богу, не знала никогда. Так что понятно, почему, несмотря на внешнюю дисциплину, экипаж «Микасы» взбунтовался сразу после прихода из Англии в 1902 году.
Теперь - о готовности к самопожертвованию. У нас, как, впрочем, и у большинства в мире укоренилось совершено ложное представление о всех японцах, как о летчиках-камикадзе. Необходимо принимать во внимание и следующее: храбрость японцев как ветром сдувало, как только они начинали терпеть неудачи в боях. Как напоминают историки, в 1904-м, после нескольких неудачных попыток штурма Порт-Артура прямо на передовой отказался подчиняться приказам 8-й пехотный полк, а многие японские офицеры собирались дезертировать, сбежать в Шанхай из страха погибнуть.
Еще один аргумент в пользу исключительности японцев состоит в следующем: они действовали в бою исключительно грамотно, за счет чего и победили. Вспомним даже известный стишок тех времен: «В Маньчжурии Куроки на практике дает Куропаткину уроки по тактике». Это качество якобы и позволило японцам одержать верх. На поверку - это лишь усердно раздуваемый миф. О какой грамотности может идти речь, когда русские укрепления в Порт-Артуре штурмовались в лоб через хорошо пристрелянную местность по нескольку раз. А тот же адмирал Хейхатиро Того, провозглашенный чуть ли не военным гением той войны, так и не смог объяснить своим почитателям, почему в августе 1904-го не атаковал русскую эскадру, сбившуюся в кучу после выхода из строя флагманского «Цесаревича». Еще вопрос: с чего вдруг на начальном этапе Цусимского сражения он подставил свой флагманский корабль под сосредоточенный огонь самых мощных русских кораблей, едва не погибнув сам?
Не отличались действия наших врагов и особой слаженностью различных подразделений.
Как свидетельствует англичанин, капитан первого ранга Уильям Пэкинхэм, который был прикомандирован на эскадру адмирала Того, после окончания первого дня Цусимы, когда японцы отдали приказ атаковать остатки Второй тихоокеанской эскадры своим миноносцам, один из них, избегая столкновения с внезапно вынырнувшим из мглы кораблем другого соединения, совершил резкий поворот и перевернулся. Наверно, правы те, кто говорит, что корень всех фантастических побед японцев в исключительной везучести адмирала.
Мы в чем-то уступали японцам в конструкции артиллерийских систем, однако и японцы тоже были далеко не во всем хороши: их винтовка «Арисака» заметно проигрывала русской винтовке Сергея Мосина по ряду важнейших характеристик. Самураи просто не в силах тягаться с лучшей в мире русской конницей, а, самое главное, наши противники не могли состязаться в физической силе с нашими воинами.
Хорошо, а что же помогло японцам одержать победу? Думаю, дал о себе знать целый комплекс факторов - как субъективных, так и объективных. Один из главных - крайне бережное обращение японцев с военной тайной, наши соперники смогли засекретить даже гибель двух из шести имевшихся у них броненосцев. Что уж говорить про более мелкие миноносцы - они шли ко дну «пачками», но японцы все упорно отрицали, а через некоторое время вводили в строй однотипный, то есть такой же корабль под таким же именем. Мировая и российская публика верила, так и рождался миф о непобедимости врагов. Естественно, все это сказывалось и на настроениях среди наших военных. Японцы же черпали всю информацию о наших потерях, передвижениях войск и назначении новых командующих из российских газет.
Наша жандармерия, на которую была возложена тогда функция контрразведки, просто не смогла справиться с новыми для нее условиями - элементарно отличить японца от китайца многие ее сотрудники были не в состоянии.
Дело доходило до того, что летом 1904 года, как явствует из фронтовых репортажей журнала «Нива», вышел строжайший приказ расстреливать всех азиатов, появившихся на боевых позициях наших войск.
Не будем сбрасывать со счетов и недооценку противника: поначалу царь не хотел перебрасывать ни одного соединения из европейской части России, а вторую Тихоокеанскую эскадру начали снаряжать в путь лишь после гибели адмирала Степана Макарова.
Еще одна причина - особенность русского духа. Мы ведь привыкли вести войну с расчетом на постепенный сбор сил для последующего сокрушительного удара по врагу. Пример - Отечественная война 1812-го, когда мы отступали до Москвы, да и Великая Отечественная. Как говорится, русские медленно запрягают, но быстро ездят. Вот и в те годы раздавались высказывания вроде «Японцы будут неизбежно разгромлены, если не под Лояном, так под Мукденом, не под Мукденом, так под Харбином, не под Харбином, так под Читой». История нам этого шанса не дала.
Но было еще и безволие российской дипломатии. Ведомство на Певческом оказалось не в состоянии использовать для международной изоляции Токио факт атаки на Порт-Артур без объявления войны.
Не под силу дипломатам было решить и вопрос о пропуске через контролируемые Турцией проливы мощнейших броненосцев Черноморского флота. Вместо этого внешнеполитическое ведомство предпочло сочинять страшилки о возможной войне с Англией, Афганистаном и Турцией в случае прохода наших кораблей.
Злые языки тогда обвиняли министра иностранных дел Владимира Ламздорфа в слабости характера, видя причину в его нетрадиционной сексуальной ориентации...
Основная же причина заключалась в изначально неправильном решении разместить главную военно-морскую базу в Порт-Артуре. Это - в более чем девятистах километрах от Корейского пролива, который был и является до сих пор узловым пунктом маршрутов судов между Россией, Китаем, Кореей, Японией и странами Юго-Восточной Азии. Не зря моряки не любили этот город, называя его «дырой». Поэтому военно-морское командование, чтобы подсластить пилюлю, формально считало весь Тихоокеанский флот... Тихоокеанской эскадрой Балтийского флота. Усугубляло положение главной базы то, что она была связана с метрополией тонкой «ниточкой» железной дороги, конечная часть которой пролегала по Маньчжурии, территории, имевшей тогда непонятный статус - вроде бы и не китайская, но и не полностью русская. Но военно-морские стратеги упорствовали - нам нужна незамерзающая гавань на Тихом океане, и точка.
Наиболее реалистичную позицию в этом вопросе занимал, как ни странно, тогдашний военный министр генерал Алексей Куропаткин. В самом конце 1903 года он разослал по инстанциям записку, в которой, в частности, писал, что Порт-Артур, «будучи в стороне от нашей естественной оборонительной линии, идущей вдоль берега Японского моря, и находясь в расстоянии от нее от 600 до 1000 миль, он не может служить опорой для наших морских операций вдоль этого берега, оставляя его совершенно открытым неприятельскому нападению; в особенности остается открытым для безнаказанного завладения весь юго-восточный берег Кореи с существующим здесь японским аванпостом Фузаном, и, находясь в расстоянии от нее от 600 до 1200 миль от северных портов нашего главного противника - Японии, флот наш в Порт-Артуре был бы совершенно лишен возможности воспрепятствовать и даже угрожать наступлению японского флота к корейскому или нашему побережью. База эта не прикрывает даже западного побережья Кореи и подступов к Сеулу, ибо она расположена в расстоянии 350 км перед входом в Желтое море, то есть перед фронтом неприятельского наступления, которое будет к тому же прочно опираться на все порты южного и юго-западного побережья Кореи. Наконец, находясь в расстоянии 1080 миль от нашей главной базы - Владивостока, Порт-Артур остается совершенно от него отрезанным, ибо линия сообщения, с одной стороны не имеет промежуточных опорных пунктов, с другой - по всей своей длине подвержена нападению японского флота».
Разразившаяся затем война полностью подтвердила его опасения.
Более того, в своей записке А. Куропаткин шел намного дальше - он предлагал оставить не только Порт-Артур, но и всю Южную Маньчжурию, ссылаясь на аргументы - у нас может попросту не хватить сил на одновременную оборону Порт-Артура и ведение масштабных боевых действий с японцами в Маньчжурии и Корее. Предвидя возможные возражения, генерал утверждал, что промышленных предприятий в этих краях не слишком много, а потому издержки от возможного ухода будут не слишком велики. Всего он приводит более дюжины аргументов в пользу оставления нами Южной Маньчжурии.
Хорошо поднаторевший во всех тонкостях функционирования государственной машины, А. Куропаткин хорошо осознавал, что его новаторский план имеет мало шансов на реализацию. Поэтому он и разослал его «веером», в надежде хоть где-то заручиться поддержкой. Но все промолчали.
И вот начинается война. Куропаткина назначают на пост командующего Маньчжурской армией. И тут начинают происходить странности - русская армия терпит одно за другим унизительные поражения, причем, как кажется стороннему наблюдателю, совершенно на пустом месте. Например, под Лояном мы, отойдя раньше запаниковавших японцев, которые готовились было отступать, просто отдали победу. Практически тоже самое повторилось и под Мукденом в начале 1905-го: Куропаткин отказался в критический момент для японцев вводить в бой русские резервы, за что и был прилюдно оскорблен другим русским военачальником. Не говорит ли это об упрямом, фатальном стремлении Куропаткина все же реализовать свой план оставления Южной Маньчжурии? Ведь так в конечном итоге и получилось. Выходит, командующий рассчитывал, что и в случае поражения он останется в высших эшелонах власти - что и произошло.
Напоследок еще один, часто возникающий вопрос: могла ли Россия продолжать войну после Цусимского сражения? Тот же Владимир Линевич, назначенный на должность командующего русской армией после снятии Куропаткина, позже заявлял, что мог бы разбить японцев. Ему вторит в своих воспоминаниях и будущий вождь Белого движения на юге России Антон Деникин, говоря, что мы могли дожать японцев. Но это - мнения генералов, не слишком хорошо представляющих роль флота.
Следует понять: после разгрома русской эскадры японцы владели морем. А это означало, что они могли беспрепятственно и быстро высадить десант там, где им заблагорассудится - например, они уже прощупывали почву для вторжения на Камчатку.
Предпринять что-либо в ответ мы были не в состоянии - нам по силам было сосредоточить войска лишь в конечных пунктах наших железных дорог.
Конечно, русско-японская война, несмотря на утверждения о том, что все факты о ней известны, пока остается так до конца и не изученной. Чтобы более или менее прояснить ситуацию, необходима работа как в российских, так и в японских, китайских и корейских архивах. А это задача не для одного поколения исследователей.
Ясно одно - заверения о непобедимости японской армии и гениальности ее военачальников - просто миф.
http://www.stoletie.ru/territoriya_istorii/ne_vse_my_znajem_o_toj_vojne_233.htm
