Эта статья - воспоминание о друге, в миру Николае Савчуке, молодом священнике, иеромонахе, настоятеле храма, затерянного в самом центре России, в местах удивительной, нежной красоты, который был убит с неподдающейся описанию жестокостью при обстоятельствах, которые еще до конца не выяснены, и, вполне возможно, останутся таковыми навсегда. Его второе, монашеское имя - Нестор.
Я держу в руках его фотографию, которая снята на одном из хребтов Кавказа, на границе Краснодарского края, в осенний снегопад, когда мы, двигались в сторону Абхазии, где тогда шла война - непредсказуемая и абсолютно беспощадная.
Это была миротворческая поездка. Нет, не официальная дипломатическая, а просто личная миротворческая инициатива двух русских священников. Да, бывают и такие инициативы.
Представьте себе, что Вы собрались и поехали за свой счет и на свой страх и риск мирить чеченских боевиков и русских спецназовцев, или албанцев и сербов, или евреев и палестинцев, или осетин и грузин, или ... или....
Вы скажете, что это наивно, и даже невозможно.
А Вы пытались?
А он пытался. Ему приходили в голову такие безумные с точки зрения большинства идеи...
УБИЙСТВО
Очень красивый, стоящий в глухом месте храм, грабили трижды - в нем сохранились древние иконы шестнадцатого и семнадцатого веков в хорошем состоянии. Трагедия же криминального наступления на храмы и иконы в 90-х нами даже приблизительно не осознана.
Ясно, что это было отражение подспудных, печальных процессов, примета времени. И, быть может, трагическая история гибели молодого человека, понятная и психологически узнаваемая, поможет преодолеть наше скорбное бесчувствие. Это очень важная тема... И все же рассказ не об этом.
Нет, это не печальная и не сентиментальная история. Это история воина, который просто защищал свой храм. Как никто другой он понимал, что к спасению ведет узкий путь, и уж точно прошел его до самого конца.
Я хорошо знал его и могу доказать, что Нестор был человеком отчаянной, мальчишеской смелости. Я видел его на абхазско-грузинской войне, у знаменитой грузинской школы у реки Гумисты, через которую тогда бил, не переставая, грузинский снайпер. Но узость, неповторимость его, Нестора, пути в том, что в своей русской деревне, во вполне конкретном бою, он, монах, не мог никому нанести вреда. Он не мог никого ударить.
После первого ограбления он унес самые заветные, ценные иконы себе в келью, отчетливо сознавая, что если раньше взламывали храм, то теперь придут к нему в дом. Так и случилось.
Он парился в бане, когда трое неизвестных появились в церковном дворе. К счастью, он увидел их первым, и успел закрыться в доме, попытался по рации вызвать милицию, но никто не ответил.
А те трое нашли бревно, с размаху высадили им оконную раму и уже лезли в дом, явно зная, что именно там Богородица и Спас, две самые древние иконы, за которыми они и пришли. В их понимании это тысяч сто долларов. (Это напомним себе происходит в беднейшем регионе и в тот момент российской истории, когда люди получают 10 долларов в месяц.)
Не представляя, как их остановить Нестор даже выстрелил поверх голов из ракетницы. Они, отскочили было, но потом полезли снова. Молодой батюшка не так давно (какие его годы) служил в десантной разведроте, но что он мог сделать? Не бить же железом по голове и не стрелять в лицо на поражение... Думаю, что его неминуемо убили бы тогда, но он высадил руками стекло в соседней комнате и выпрыгнул, как был в нижнем белье, сильно порезавшись, весь в крови.
Иконы исчезли.
Перевязав руки в ближайшем деревенском доме, переодевшись и притворяясь пьяным, Нестор тогда обошел окрестности и нашел-таки машину, которая ждала тех троих. Они, как потом выяснилось, прятались в лесу пережидая. Нестор даже умудрился записать номер машины. Чуть позже, уже вместе с деревенской милицией, он устроил засаду на дороге. Преступники прорвались со стрельбой. Через пару часов их все же поймали в другом месте. Но иконы они уже успели передать "заказчикам". Тех, кому они передали иконы, поймали тоже, но икон снова не было. Они ушли "по цепочке". Скорее всего, они сейчас в Европе, а может быть, в Америке.
Сам святейший патриарх Алексий пожаловал тогда Нестору крест за храбрость. Но храбрость бывает разная. В доме еще оставались не менее ценные иконы. Нестор каждый час ждал, что за ними придут. Эта мысль измотала его. Он был все же очень молод. Легче быть смелым в горячке боя, но к постоянной мысли о смертельной опасности привыкнуть трудно...
Он устал, и, наверное, стал совершать ошибки. Слово «грех» в переводе с греческого означает, ошибка, промах. А может, и не дело монаха проявлять храбрость при задержании бандитов. В таких ситуациях деревенскому оперу приходится привлекать на помощь кого придется, в том числе и местных крутых парней, переступивших внутри себя черту. А есть неписаное правило, по которому монаху нельзя подпускать в себе близко неверующего человека.
Никто не узнает, сколько он передумал тогда. Я далек от суеверного взгляда на обстоятельства его смерти. Но, тем не менее, Нестор был убит в тридцать три года и это произошло в пятницу. Незадолго до этого в доме собирались друзья Нестора, их было 13 и убийца был среди них...
ПЯТНАДЦАТИЛЕТНЯЯ ВОЙНА
Обстоятельства сложились так, что, находясь на другом конце России, я успел все же приехать и снять людей, собравшихся на похороны. А во время той поездки на самую первую из новейших кавказских войн, абхазскую войну, я снимал его под обстрелом в Нижних Эшерах, и, самое главное, снял его проповедь перед грузинскими пленными из Мхидриони, которым, между нами говоря, многое можно было предъявить тогда.
Один из них показался Нестору раскаявшимся. Его дома ждала восьмидесятилетняя мать, и он боялся, что она умрет, не дождавшись. Нестор вдруг просто попросил абхазские власти отпустить его. Безумная идея. Я отчетливо понимал, что в ушах абхазов это, мягко говоря, бестактность. Это прозвучало в моих ушах тогда так наивно, почти глупо...
Но, к моему огромному удивлению, абхазы сделали это. Кто знает, может сейчас тот спасенный им грузин прочтет эти строки. Нестор ведь был очень простой, возможно, не такой уж образованный, но очень искренний человек. И действительно верующий. Это, пожалуй, был его главный талант. Простая искренность очень действовала на людей.
Тогда в лагере военнопленных в Абхазии, в Гудауте 1992 года он был взволнован, мы полчаса как вернулись с передовой, и говорил он очень хорошо. Он словно обращался к своему будущему убийце.
Когда спустя почти 16 лет в августе 2008 с обычным опозданием мы подучили известие об атаке на Цхинвал мы не раздумывая отправились снимать хронику. Я, помня тот опыт с Нестором, тоже пригласил с собой священника, отца Виктора. Это была долгая поездка. Вместе с российскими войсками мы всего 30 км не доехали до Тбилиси.
Паралелльно я послал вторую сьемочную группу в Сухуми в Каманский монастырь в Кодорское ущелье... Было отчетливо ясно, что завершился некий цикл и война 1992 в Абхазии и события 08.08.08 это Одна война, одно событие просто протяженностью в 15 лет. И быть может именно личность Нестора его трагичная судьба позволит нам это событие осмыслить.
Уже через месяц, два после августа тема Цхинвала, ясное дело, не интересовала первые полосы и прайм тайм, мир так устроен, но поняли ли мы спустя 4 года то, что произошло. Что это было!?. Смогли ли мы осмыслить произошедшее? Если нет, "если психоанализ нации отсутствует, то невроз континентальных размеров неизбежен и война лишь один из его симптомов, просто наиболее заметный и литературно описанный. Если нет, то мы обречены на бесконечное движение по кругу, раз за разом в чертог теней возвращаясь", - говорил философ Мираб Мамардашвили.
Чертог теней это вообще-то -- ад. Не хотелось бы туда возвращаться. И, стало быть, надо додумать до конца, чтобы цхинвальская и сухумская ситуация не повторилась.
Что это было!? Почему долгая и тягостная война в Ираке, почти ничего не изменила в мире, а 7 дней осетинской войны его просто перевернули, создали иную расстановку сил, проявили иную Россию.
В 1992 году мы снимали сюжет в Абхазии вместе с Нестором во время того самого первого грузинского вторжения, в самый разгар событий, когда линия фронта еще шла по Гумисте, а не по Риони. Все было неоднозначно, судьба Абхазии, висела на волоске. Нам кажется, что Абхазия 1992 и Осетия 2008 просто части, вехи одного итого же события, одной пьесы. Август в Цхинвале был ее финалом и сейчас самое время для эпилога. Поэтому короткие обращения к абхазским событиям, наверное, логичны.Тем более, как известно в том же августе прошлого года грузинские полководцы планировали и атаку и на Абхазию, но Цхинвал не сдался, принял удар на себя и до Сухуми, к счастью, дело не дошло.
Однако Абхазию 1992-93 года мы так и не осмыслили. В начале 90-х нам в России было не до этого. Те немногие, кто был там, кто начал понимать тайные пружины и природу событий, и даже предугадывал нынешнее злодеяние ... так и не высказались, промолчали в эфире, оставили это при себе, как фигуру речи. Не сделали этого, хотя бы в память о погибших друзьях. Кто-то побоялся, а кто-то поленился опубликовать свои размышления. Они так и остались недописанной рукописью, недомонтированным фильмом. Но все произошло. И фигура речи через 16 лет воплотилась в жуткую бойню в Цхинвале.
ТРЕЩИНА
Главные события века обычно остаются незамеченными. Одно из них произошло за три дня, до вторжения в Абхазию 1992 года. Все грузинские священники одновременно ушли в отпуск и уехали. Если это бы сделал один иерей, это по-человечески понятно и простительно, человек слаб, не все рождаются героями. Но если все разом - это означает совсем иное. Значит была команда свыше, которую они никак не могли не выполнить. К этим грузинским батюшкам никаких претензий. Но, событие это, какая печаль, все же произошло, и поскольку грузины впоследствии проиграли войну, они больше никогда не вернулись в свои храмы и к своей пастве. Причем паства эта была на 90% грузинской, (абхазы до той войны не очень посещали храмы, сейчас иное дело). И ее ожидали неисчислимые бедствия и почти полный исход. И некому было ни утешить их, ни даже отпеть. Я думаю, такого не было за всю историю православной церкви, по крайней мере за последнюю тысячу лет. И это, увы, наше общее поражение, это поражение всего православного мира, не грузинское только.
И несмотря на то, в те далекие дни, грузины без промедления быстро и энергично высадили десант с моря, ввели в бой более 150 единиц бронетехники (и это для крошечной Абхазии...). Несмотря на то что, мхидрионцы и национальные гвардейцы, (нормальные отчетливые бандиты из личных армий тогдашних грузинских министров Иосилиани и Кетовани, оба, кстати, воры в законе) получали непосредственно перед военными действиями госакты на землю, ту которую им надо было еще окупировать. Несмотря на то, что на захваченной территории они сразу стали выдавать грузинскому населению оружие, старательно провоцируя (какая подлость!) национальную резню и этнические чистки с обоих сторон, несмотря на все это, они никак не могли победить в Абхазии, потому, что не было правоты, потому что их пастыри за три дня до конца света ушли в отпуск.
Может быть поэтому и 15 лет спустя, так долго и последовательно готовясь, они не смогли победить и в Осетии. Они хотели быть империей на Кавказе, но видимо империи создаются иначе.
Этот летний отпуск священников в Абхазии 92 года -- трещина во вселенском православии. И с мрачным пугающим шорохом она разверзлась эта трещина и в нее вошли корабли НАТО и грузинские ракетные катера курсом на Новороссийск, солдаты -"зомби" с автоматическими винтовками М-16 на улицах трогательно маленького осетинского города неустрашимые и неубиваемые, пока не кончится химическая доблесть, действие психотропного укола... И неожиданный звонок мобильника в кармане убитого грузинского командос, осетинский ополченец берет его... в трубке женский голос откуда-нибудь из Зугдиди или Кабулети: «Мамука, это ты сынок?". " Нет, уважаемая, это не Мамука, он мертв». Господи какая боль! И женщины с детьми в тесном Цхинвальском подвале без воды, еды и света три дня и три ночи. И ходить надо в наскоро сделанный туалет и выйти на белый свет нельзя: тех, кто выходил ставили к стене и расстреливали вне зависимости от возраста и пола.
Как все оказывается висит на волоске, и как легко вернуться в дохристианское состояние. Каменный век, пещера из бетона, темень и нечистоты, голод, жажада и страх. Но есть мобильник, и он работает и можно позвонить другу в Россию или в Грузию. И мать может позвонить сыну на войну. На тот свет. Господи, спаси и сохрани!
Город разом опустился вниз на несколько метров над уровнем моря. «Эти грузины нас опустили... в подвалы». И еще многое вошло в ту трещину.
Но представьте себе, что именно в это самое время в этом самом главном месте, вроде бы совершенно случайно оказывается русский деревенский православный священник и он призывает людей не ожесточаться, не проклинать, оставаться людьми, оставаться в границах православного поведения. Крестит на войне, отпевает погибших, утешает матерей. Исповедует солдата, того, кто вчера в бою убил человека... Вроде бы делает самое простое, что должен делать обычный священник. Просто так сложилось, что он в отличие от тех клириков не ушел в отпуск, а наоборот отпросился у своего благочинного, в самом глухом районе самого нищего субъекта Российской федерации. Взял отпуск и поехал на войну.
Он, поверьте, точно был первым представителем России и Православия в ту минуту в тот день. Позже, через дни, месяцы, годы пришли другие. Но в тот момент он был один.
АМЕРИКАНСКИЙ СВЯТОЙ
Годы идут, в суете забывается многое, ясное дело чуть потускнела и память о друге, но не так давно несколько лет назад Нестор вернулся, и сам напомнил о себе. Причем «вернулся» очень кружным путем, из Америки, где издается журнал «Русский Паломник». Я с бесконечным удивлением увидел на обложке его лицо, оцифрованное с домашнего фильма, который я сделал для родных и друзей Нестора, сразу после смерти. В одной из американских православных церквей его причислили к лику святых. Мы поехали туда встретились с этими американскими православными богословами. И стало отчетливо видно, что его там, в Америке, действительно искренне воспринимают как святого, и еще видно с какой-то пугающей ясностью, как человек такой знакомый тебе вдруг становится иконой, образом.
Если Бог даст и я сделаю обо всем этом фильм, то это будет фильм о том, что означает слово «святой» и применимо ли оно к отцу Нестору... Я-то знаю, что человек он был молодой, горячий, в каком-то смысле очень страстный. А может и правда все это смыто кровью. Он ведь сказал мне когда-то, что царство небесное нельзя выиграть «по очкам», только «вчистую».
Но мне стала острее чувствоваться живая человеческая судьба, боль, жалость, бесстрашие, которое стоит за всеми остальными житиями русских святых и новомученников.
После смерти отца Нестора в приходе ничего не разрушилось. Его дьякон стал священником в одной деревне. Послушник и ученик - в другой. В приходе Нестора почитают, как мученика, а чистые сердца русских деревенских бабушек не обманешь. В этой истории нет никакой безысходности. Нестор отчетливо представлял свое будущее. Незадолго до смерти он выбрал себе место для могилы позади храма, сразу за алтарем. В его судьбе все на месте.
.jpg)
