Прильнув к стеклу шкафчика, рассматриваю гильзы, котелки, каски, нательные серебряные кресты, принадлежавшие нашим убиенным воинам. Под сердцем знобким холодком растекается чувство жалости и безсилия предотвратить уже свершившееся: перед глазами немецкая пуля, убившая русского солдата. Что мы знаем о нём, отдавшем жизнь за то, чтобы мы жили, работали, влюблялись, рожали детей? Что геройски воевал он в составе 286-й стрелковой дивизии Волховского фронта и что фашистская пуля нашла его 7 августа 1943 года на Синявинских высотах… На стенах длинные списки имён защитников Ленинграда. Мы в музее при храме-памятнике Свв.мучеников Адриана и Наталии в пос.Старо-Паново, посвящённом погибшим и пропавшим без вести при обороне Ленинграда.
«Он никого не успел убить»
Настоятель храма о.Антоний Витвицкий поясняет:
— Большинство военных памятников прославляют советский строй, а не отдают дань памяти героев. Иное дело — храм. Почитайте, что пишут в Книге памяти, которую мы завели в музее, сыны, дочери и внуки воинов Великой Отечественной войны: «Прошу поминать на панихидах моего отца Касаткина Александра Александровича, 1921 года рождения, прошедшего всю войну и тяжело раненного в последние дни войны. Благодарная дочь Касаткина П.А.». Людям надо, чтобы помнили и молитвенно поминали героев той страшной войны, известных и безымянных. Наш город носит звание Города-героя, но город — это не здания, не улицы, это люди. В Книге памяти — рассказы, написанные слезами, о том, как жили простые, такие же, как мы с вами, люди, к чему-то стремились… И вдруг в их жизнь ворвалась война и вмиг всё исковеркала, сломала, оборвала. Это семейные хроники с фотографиями и документами.
— Вы поминаете всех? Ведь это сотни и сотни имён!
— Более двух тысяч. В памятные дни — 9 Мая и 27 января — я использую на службах как Помянник книгу с именами погибших в районе Старо-Панова — Лигова. Также поминаем тех, кто записан в Книге памяти и в Семейных хрониках. Память должна быть не только в бронзе или камне, — она должна жить в наших сердцах, заставляя их сжиматься от сострадания и безграничного уважения к своему народу, который выстоял и победил. Кого может оставить равнодушным запись: «Моя бабушка раба Божия Сливанёнок Параскева Стефановна умерла от голода во время блокады в Ленинграде. Добрая память ей и всем погибшим. Внучка Людмила»?!
— Случалось, что после прочтения Книги памяти кто-то говорил: «Я знал этого человека, знаю, как он погиб и где похоронен»?
— Нет. Но люди пишут, как узнали об участи, постигшей родного человека. Так случилось с моим дедом-фронтовиком. Я попросил отца написать о нём. Вот его рассказ: «Мирная жизнь для отца, Ивана Миновича Витвицкого, закончилась в феврале 1940 года — в самом конце финской войны его мобилизовали в ряды ВМФ, и он служил радистом на подводной лодке. С января 1941-го отец работал на Ленинградском авиационном заводе № 387, что в районе Заставской улицы, у Московских ворот, но 12 июля того же года добровольно пошёл на фронт рядовым в составе народного ополчения.
В том же месяце он пропал без вести, что долгие годы скребло наши сердца неопределённостью и ожиданием чуда. Подробности о короткой войне моего отца мама узнала от мужа подруги, который был в том же ополчении, долго числился без вести пропавшим, но оказался жив, пройдя кошмар фашистского плена и сталинских лагерей. По его рассказам, ополченцев посадили в товарный поезд и повезли в сторону фронта. Кому-то выдали ружья. Отец в составе миномётного расчёта должен был носить ствол миномёта, боеприпасы к которому везли в отдельном вагоне. Под Лугой ополченцы, не успевшие получить боеприпасы и патроны, столкнулись с группой немецкого десанта, хорошо вооружённой автоматами и гранатами. Многие ополченцы были убиты. Мой безоружный отец утонул, переплывая реку Лугу с вверенным ему стволом миномёта. Ему было 28 лет, он никого не успел убить».
«Мы за ценой не постоим»
За каждой страницей Книги памяти — судьбы людей, незнакомых, но близких нам, ибо мы живём благодаря их подвигу. Смерть — за жизнь. Читаю вслух, а голос не слушается, проседает от слёз.
«Мой отец, раб Божий Сергий, пропал без вести, защищая Ленинград. Мне было два года, когда он ушёл на войну. Р.Б. Наталья».
«Мой дядя Зотов Николай Иванович пропал без вести при обороне Ленинграда в районе Лигова или Пулковских высот. Р.Б.Наталья».
Таких по-военному коротких записей большинство. Есть и иные.
«Полковой комиссар Никитин Дмитрий Тимофеевич — комиссар 2-го полка 2-й гвардейской дивизии Ленинградской армии народного ополчения, погиб 13 сентября 1941 года». Из воспоминаний сына: «Была середина сентября 1941 года. Город готовили к уличным боям. На углу нашего дома, выходящего на большую безымянную площадь, на перекрёстке улиц Эдисона и Провиантской, окна нижнего этажа заложили кирпичом, устроили там узкие бойницы, пулемётные гнёзда. Из парткома завода им.А.Кулакова, откуда 38-летний отец ушёл в народное ополчение, сообщили, что он погиб в бою. К нам домой пришли трое однополчан отца в командирской форме (так я, шестилетний ребёнок, воспринимал их обмундирование), но без оружия. Они рассказали, что полк, в котором отец был комиссаром, в районе Гатчины вёл тяжелейший бой. Немцы выдвинули на передовые позиции миномёты и обрушили на наших ураганный прицельный огонь. Было решено пойти в контратаку и уничтожить вражеские огневые точки. Комиссар шёл во главе наступавших. Враг был отброшен, части полка получили передышку и смогли отойти на позиции южнее г.Пушкина. От полка в 4000 человек, который мы провожали в июле, осталось несколько десятков… Впрочем, тогда слов «отступление», «отход» не произносили, говорили, что перешли на позиции, где их сменили другие части. Смертельно раненного отца вынесли с поля боя, и он прожил ещё несколько часов. Его похоронили в окрестностях Пушкина с воинскими почестями. Позднее Г.Солсбери в книге «900 дней» об обороне Ленинграда напишет, что в битве за город «всё решало время, а оно уходило» (для немцев). 18 сентября их танковые части были сняты с позиций и переброшены на Московский фронт. Ворваться в город гитлеровцам не удалось. Игорь Никитин».
— Были ли случаи, когда издалека приезжали родственники воинов, чьи имена занесены в списки в храмовом музее?
— Однажды приехали сибиряки из Томска. Вот их запись: «Война вихрем ворвалась в сибирское село Колмаково и выхватила одного за другим отца и сына Фёдоровых — Фёдора Семеновича и Николая Фёдоровича. Оба в составе 33-й стрелковой бригады Сибирской дивизии попали на Ленинградский фронт. Николай (мой отец) был ранен на Синявинских высотах, пять дней находился в окружении без пищи и медицинской помощи, но выжил. А вот деда мы не дождались. Долгое время не знали даже, где он захоронен, — в военкомате, видимо, перепутали названия населённых пунктов и вместо «Паново» написали «Попово». Лишь спустя годы удалось установить, что дед воевал в составе 85-й Павловской стрелковой дивизии и погиб в бою во время наступательной операции под Старо-Пановом… С доброй памятью о деде внучка Ширгина Надежда из Томска и правнучка Ширгина Евгения из Санкт-Петербурга».
«Студеньков Николай Герасимович, 1916—1994. Служил на Балтийском флоте, на корабле «Октябрьская революция», защищал Кронштадт. В августе 1941-го балтийских моряков перебросили в район Стрельны. Подразделение, которым командовал Николай, участвовало в кровопролитных боях по захвату вражеских укрепительных рубежей. Во время штурма третьей линии обороны Студеньков был тяжело ранен, попал в госпиталь в Ленинграде. Поправившись, вернулся на фронт. Войну закончил в Германии. За боевые заслуги Студеньков награждён двумя орденами Красной Звезды и медалями «За победу над Германией» и «За оборону Ленинграда».
«Этот день мы приближали, как могли»
Не только на фронте ковалась Великая Победа, — в тылу люди работали не покладая рук, забывая об отдыхе, теряя счёт дням и неделям. Помянем всех, кто приближал этот день.
«Хлопков Николай Васильевич. Ушёл на фронт в первые дни войны, но в феврале 42-го был отозван, так как необходимо было наладить поставку продовольствия жителям блокадного города и бойцам Ленинградского фронта. Николаю поручили организовать хозяйство в районе проспекта Стачек — выращивать овощи. До войны на южных окраинах города под сельскохозяйственные угодья — фермы, поля, парники — использовались 400 га земли, но в 1942 году по большей части территории проходил фронт. Николай собрал оставшихся в живых овощеводов-бригадиров, горожан и работников трамвайного парка. Вскопали вручную 50 га земли. Пытались было использовать военный трактор-тягач, но каждый раз немцы открывали по нему ураганный огонь. Во время полевых работ от вражеских обстрелов было убито 11 человек. Но в тот год было выращено 6800 центнеров картошки и капусты. Город жил».
«Глава семьи Алексей Григорьевич Соколов работал в порту, умер от голода в начале 1942 года. Его жена Евдокия Ивановна пережила все тяготы войны. Дочь Анна работала на заводе «Северное сияние». Соколов Пётр Антипович умер от голода. Александр Петрович воевал на Сталинградском фронте, был тяжело ранен, вернулся в Ленинград, работал на «Электросиле». О.Соколова».
Последняя запись сделана 13 февраля 2010 года: «Мой отец Барановский Борис Михайлович, политрук 317-го батальона 92-й стрелковой дивизии 2-й ударной армии, погиб 12 апреля 1942 года в д.Коровий Ручей под Любанью при прорыве блокады Ленинграда. Л.Яркова».
Закончу словами из Книги памяти: «Только в 2007 году узнал, что мой отец Богомолов Иван Сергеевич, участвовавший в оборонительных боях за Ленинград, захоронен около ст.Лигово. Сегодня, 13 сентября, вместе с сыном приехал сюда почтить память отца. Помолился в храме, познакомился с о.Антонием. Он подарил книгу, в которой есть имя и моего отца. Сердечное спасибо и низкий поклон всем, кто по велению сердца и по долгу службы возрождает память о наших близких. Пока мы помним о них — они живы».
Адрес: 198205 СПб, пос. Старо-Паново, Набережная ул., 45. Тел. 716-91-51.
Побывала Ирина РУБЦОВА
Последний фронтовик
Когда последний фронтовик
Глаза сомкнёт совсем,
Наверно, в этот самый миг
Нам плохо станет всем.
Пронзит неведомый недуг
Российские сердца,
И потемнеет всё вокруг
От солнца до крыльца.
Нас зазнобит не по поре,
В жар бросит неживой,
И клён у мамы во дворе
Поникнет вдруг листвой.
Мы задохнёмся, как в дыму,
Ослепнем, как в ночи,
И не помогут никому
Лекарства и врачи.
Потом отпустит боль, уйдёт,
Листву расправит клён,
А утром радио наврёт:
«Над Русью был циклон…»
Мы с облегчением вздохнём,
Продолжим мирный труд,
Не зная, что теперь живём —
Как сироты живут.
А где-то будет биться крик
Знакомых и родных,
Когда последний фронтовик
Оставит нас одних.
Когда последний фрнтовик
Уйдёт во времена,
Россия в этот самый миг
Приспустит знамена.
Николай Березовский
