В связи с ведущейся ныне государством подготовкой к процессу частичного возвращения Церкви ее храмов, монастырей и отдельных святынь (прежде всего, икон и мощей святых), а также различной церковно-хозяйственной недвижимости Общественная палата при Президенте РФ призвала граждан к конструктивной дискуссии по этой проблеме.
Откликаясь на приглашение палаты, портал «Православие.Ру» публикует точку зрения на складывающуюся ситуацию, высказанную одним из специалистов в области изучения и охраны сокровищ православной древнерусской культуры диаконом Георгием Малковым.
Еще в 1991 году в Москве, только что освободившейся от пут коммунистической идеологии, прошла научная конференция «Церковь. Музей. Культура» [1], посвященная вопросам возвращения Церкви ее святынь. Минули уже почти два десятилетия, а воз, как говорится, и ныне там. Высказанные участниками конференции благие пожелания и столь казавшиеся в тот период радужными надежды на общественно-политическую проницательность государства и на его якобы готовящуюся вот-вот наступить справедливость, увы, так и не нашли до сих пор ни положительного решения, ни реального воплощения в государственной политике: Церкви не было возвращено почти ничего.
Однако, похоже, теперь государство все-таки действительно решилось хоть в какой-то мере исправить существующее до сих пор во многом вопиюще аморальное положение с украденными некогда большевистским правительством имуществом и святынями Церкви, вознамерившись вернуть ей ныне хотя бы небольшую сохранившуюся их часть.
Но что показательно: стоило лишь только заговорить об этом, как тут же некоторые откровенно деструктивные по отношению к подлинно широким кругам общества силы, лукаво прикрываясь идеей общественного радения о культуре, перешли в наступление – и на Церковь, и на государство.
Отдельные музейные работники, историки, искусствоведы, как правило, увы, далекие от понимания духовной сути хранимых и изучаемых ими «памятников» православного художественного творчества, немедленно заявили, что только они, эта горстка однозначно и преимущественно сугубо внешне эстетствующих специалистов, понимают истинный смысл всего происходящего, что именно только они являются истинными знатоками и умелыми хранителями духовно-культурного наследия России и что только их позиция – явно и громко выражаемого недоверия к компетентности и Церкви, и государства в вопросах сохранения нашей культуры – единственно верна и единственно имеет право на существование в «этой стране».
Однако православной России свойственно совсем иное отношение к своему христианскому художественному наследию и к своим национальным святыням.
О том, что у Церкви давно сложилась совершенно противоположная общественно-культурная позиция относительно необходимости и полной справедливости правового возвращения ей государством (то есть музеями) ее же собственных святынь (с последующим ответственным их хранением ею), как и о том, что воцерковленной частью интеллигенции уже давно разрабатывался совершенно иной подход к комплексному решению этого вопроса (в том числе с применением совершенно иных форм хранения и возможной музеификации произведений религиозного искусства), свидетельствуют материалы упомянутой выше конференции «Церковь. Музей. Культура». И сегодня представляется полезным вновь вернуться ко многому из сказанного тогда, но, к сожалению, до сих пор продолжающему звучать предельно злободневно, поскольку к процессу давно необходимой реституции церковных святынь и вообще прежнего церковного имущества (хотя бы части его!) у нас все еще только собираются приступить.
Однако, думается, будет не лишним предварить публикацию материалов той конференции обзором сегодняшних выступлений на эту болезненную тему – исходящих как со стороны отрицателей, так и со стороны защитников самой идеи возвращения Церкви ее духовно-культурного наследия, то есть в первую очередь ее храмов и ее особо чтимых икон.
18 декабря прошлого, 2009, года секретарь Общественной палаты РФ Е. Велихов выступил с заявлением о необходимости пересмотреть статус памятников религиозной культуры, хранящихся в музеях, для того чтобы вернуть их прежнему хозяину – Православной Церкви. В письме спикеру Госдумы Б. Грызлову академик Е. Велихов предложил законодательно определить процедуру «передачи» – как на постоянное, так и на временное хранение изъятых ранее у Церкви ее святынь. При этом он выразил пожелание, чтобы члены палаты обсудили – совместно с представителями РПЦ и других религиозных сообществ, Министерства культуры, музейных работников и реставраторов – вопрос о необходимых изменениях в федеральном законе «О музейном фонде и музеях Российской Федерации» от 1994 года.
Целью такого обсуждения, естественно, является достижение необходимого консенсуса между представителями двух издавна сосуществующих страт в сфере отечественной культуры: с одной стороны – это самым естественным образом с нею связанные представители Церкви (собственно, и создавшей нашу христианскую культуру со всеми ее «памятниками»), с другой – деятели музейно-охранных государственных структур, многие десятилетия хранившие в музейных собраниях зачастую попросту нагло похищенные у Церкви ее духовные и художественные сокровища.
При этом, сохраняясь физически, многие общенациональные святыни оказывались полностью «плененными» в музейных залах в духовном смысле, тем более что их непосредственно религиозное содержание (ради которого – и вдохновляясь которым! – и создавали свои иконы Феофан Грек, преподобный Андрей Рублев, Дионисий и другие иконописцы) прежние идеологи воинствующего секуляризма стремились намертво выхолостить в музейных лекториях и в допускаемых к печати трудах советских искусствоведов.
И хотя немалое число историков искусства, реставраторов и музейных деятелей в свое время помогло самыми бескорыстными трудами сохранить для всех нас (нередко даже вопреки тогдашним идеологическим установкам) тысячи и тысячи «памятников древнерусского искусства», все же на многих православных иконах до сих пор сохраняется печать совершенного некогда над ними духовного насилия – как очередного акта привычного для большевиков нарушения права собственности всех и вся, нередко оборачивавшегося самым обычным грабежом.
Но интересно, как сегодня относится к последствиям коммуно-советского ограбления Церкви музейная интеллигенция?
Что ж, часть музейных работников (более, так сказать, нравственно щепетильных) чувствует и осознает всю глубокую внутреннюю неправду сохраняющейся и поныне ситуации, в то время как другая – в силу присущей ей известной нравственной глухоты – остается абсолютно равнодушной ко все еще продолжающемуся полному неприличию такого положения, вовсе даже и не желая его исправления.
И потому совершенно не удивительно, что, когда, например, директор Эрмитажа г-н М. Пиотровский (позиционирующий себя последовательным защитником «святилищ и храмов культуры»!) предлагает 2 февраля сего года «темной и отсталой» Церкви прекратить наконец свои клерикальные – назойливые и, разумеется, внекультурные – приставания, оставив все как есть (мол, заказывайте копии с этих ваших «святынь» – и будет с вас; а для нас, музейщиков, они суть «памятники искусства» – и боле ничего… ).
Весьма, заметим, показательно и то, что г-н Пиотровский пытается все время поставить на один уровень духовности и культуры онтологически первичную, «исходную» христианскую веру и лишь ее «следствие» – исходящую из нее всю тысячелетнюю (и собственно церковную, и светскую) культуру Православной России. Тем самым он явно несправедливо и, добавим, довольно невежественно умаляет (будем, впрочем, надеяться – бессознательно) собственно религиозный фундамент сложившейся на церковной основе всей последующей русской культуры. Отсюда, естественно, и религиозная «святыня» – слово не из его словаря.
Но не менее прискорбно и другое. Г-н М. Пиотровский, проявляя не только столь наследственно свойственное прежним советским (пусть и «интеллигентствовавшим») чиновникам-«номенклатурщикам» непонимание подлинно интеллигентных духовных первооснов нашей жизни и самой человеческой культуры, оказывается при этом и не на слишком большой нравственной высоте, в итоге вполне определенно заявляя, что он не воспринимает передачу Церкви государственного (некогда «церковного», а ныне «музейного») имущества «как процесс восстановления справедливости».
Вот так, без лишних слов и вполне по-большевистски! Как говорится, с кем поведешься – от того и наберешься.
В ответ же Церковь – в лице главы пресс-службы Патриарха Московского и всея Руси священника Владимира Вигилянского – высказалась (4 февраля сего года) относительно такой, весьма откровенной и, мягко говоря, не совсем этичной, позиции г-на М. Пиотровского столь же откровенно и нелицеприятно: «Насколько это нравственно?.. Хотите быть хранителями краденого? Будьте. Пиотровский сам себя назвал…»
«Наследником церковных ценностей, – продолжил отец Владимир, – является Церковь. Церковь была ограблена самым варварским, бандитским образом. То, что осталось в музеях, – это крохи того, что составляло народное церковное достояние. Это даже не тысячная часть. Мы до сих пор не имеем никакой информации о сотнях чудотворных икон. Их эшелонами вывозили, сосуды священные переплавляли. Государство ограбило Церковь, так пусть вернет хоть частичку того, что может…
Многие музейные работники рассказывают, что до сих пор в провинциальных и даже столичных музеях иконы, священные предметы свалены в кучу, многие не инвентаризованы, не описаны, пропадают, их воруют без счета. И эти люди объясняют нам, как мы должны хранить святыни?»
Однако вроде бы наконец «процесс пошел»!
Общественная же палата, решившая разобраться в этом вопросе, пока в разброде.
По сообщению сайта «Богослов.Ру» от 30 января 2010 года, член палаты Е. Зелинская заявила: «Наше законодательство совсем не готово к процессу, от которого уже не отмахнуться, – к процессу передачи религиозных ценностей из музеев в Церковь. Речь не только об РПЦ, но обо всех конфессиях. Закон 1985 года уже не справляется с современной ситуацией…»
Другой член Общественной палаты, Сергей Вострецов, высказался за безоговорочную передачу всех ценностей, когда-то принадлежавших Церкви: «Это то добро, которое советское государство украло у Церкви, а наше государство приняло. Надо вернуть долги. Вопрос “передавать или не передавать” вообще не должен обсуждаться, надо обсуждать вопрос только: могут или не могут принять. А музейным работникам мы найдем другое место работы…»
Все эти дни «защитники музеев» – от невежественной, конечно, Церкви! – зря времени не теряли: 19 февраля сего года на имя Президента России было направлено открытое письмо от лица 150 деятелей культуры, призывающих его не возвращать Церкви «религиозные памятники», поскольку, по их мнению, «передача древних храмов с фресками и иконами, а также икон и драгоценной богослужебной утвари из фондов музеев в церковное пользование выведет их из контекста культурной жизни общества и может привести к их гибели».
При этом авторы письма заявили, что нынешняя законодательная инициатива способна «нанести непоправимый ущерб культурному наследию России». В письме даны и примеры якобы отрицательного воздействия на «памятники» самого их пребывания в стенах храмов.
Так, утверждается, что именно по вине Церкви, в богослужебных ее условиях уже, мол, «утрачены», «погибли от тривиальных вещей: сырости, сквозняков и свечной копоти» фрески Андрея Рублева в соборах Владимира и Звенигорода, что также на грани гибели находится и иконостас рублевского времени в Троицком соборе Свято-Троицкой лавры и что единственный шанс спасти иконы – это вынести их из собора, отреставрировать и поместить в музей!
Заинтересовавшись этой пугающей информацией, сайт GZT.RU решил выяснить степень ее достоверности, ибо, как начинается его сообщение, «о плохой сохранности упомянутых памятников представители музейного сообщества говорят давно. Однако то, что фрески Рублева уже утрачены, а иконостас Троицкого собора находится на грани гибели, – это достаточно категоричные заявления. GZT.RU решил проверить их справедливость».
Отвечая на заданные с этой целью вопросы, известный специалист в области охраны памятников архитектуры Сергей Демидов, директор Патриаршего архитектурно-реставрационного центра Троице-Сергиевой лавры, сообщил, что «в свое время… примерно в 1970-е годы, поднимался вопрос о передаче икон из иконостаса Троицкого собора на музейное хранение. Однако в то время работала компетентная комиссия, в которую входил известный реставратор Виктор Васильевич Филатов, и она приняла решение, что иконы находятся в достаточно хорошем состоянии и нет никакой необходимости переносить их в музей». Таково же их состояние и сегодня: «У них нет ни подвижных досок, ни осыпания красочного слоя, ни вздутий, что постоянно появляются на иконах, которые хранятся в музеях под наблюдением. Доски находятся в исторической среде уже 600 лет, они к этому режиму за это время привыкли».
Относительно же упомянутой в «письме 150» якобы «гибели» фрагментов фресок (предположительно, рублевских) в соборе «на Городке» в Звенигороде Д. Седов, заместитель директора по науке Звенигородского историко-архитектурного и художественного музея, сообщил GZT.RU, что живопись этих фрагментов утрачена лишь «частично» и что «в принципе по площади все осталось. Но красочный слой не представляет той сохранности, которая была, скажем, в 1918 году (когда были обнаружены эти фрески. – д. Г.М.). Краски на ликах утрачены, так как они больше других подвержены разложению». Однако в утратах этих виновата отнюдь не Церковь, а высокая степень влажности, характерная для данной местности, приводящая к мощному подсосу грунтовых вод храмовыми стенами, да еще и отсутствие постоянного надзора за стенописью со стороны специалистов. Как сказал Д. Седов, «нужны серьезные исследования… В храме идут реставрационные работы, но лишь на средства прихода, которые на данный момент, например, исчерпаны, а от государства помощи нет – именно поэтому не реставрируются рублевские фрески».
«Причем, – как сообщает далее GZT.RU, – причиной частичной гибели фресок как в звенигородском, так и во владимирском соборе Седов называет не свечную копоть, а неправильную реставрацию. “Говорю вам как человек, который общается с реставраторами… И в 1918 году, и в 1970-е годы при реставрации применяли реактивы, которые вредили фрескам. И это не реставраторы виноваты, они использовали то, что было предписано НИИ реставрации. То же самое и во владимирском Успенском соборе происходило. Отработала наука такой-то реагент – и его надо было применять на фресках. Получается, что на Рублеве производили эксперименты”».
На отрицательную роль применявшихся в свое время реставрационных методик указывает, по утверждению GZT.RU, и «Татьяна Меньшикова, ученый секретарь Владимиро-Суздальского музея-заповедника, в ведении которого, наравне с РПЦ, находится Успенский собор во Владимире». Относительно рублевских фресок Т. Меньшикова «старается не делать категоричных заявлений: “Они у нас с начала XV века. Конечно, они претерпели многое. И в том числе реставрационные работы”».
В продолжающейся и поныне частичной утрате укреплявшихся ранее владимирских фресок известную роль именно несовершенства реставрационных методик может подтвердить и автор настоящих строк, с 1972 года являвшийся сотрудником ГНИИ реставрации (тогда лаборатории ВЦНИЛКР). В тот период он, по поручению руководства лаборатории, провел обследование укреплявшихся прежде новейшими полимерными экспериментальными составами отдельных участков стенописи Знаменского собора в Новгороде. Результаты осмотра уже тогда оказались неутешительными: живопись местами пожухла, а кое-где появились значительные темные пятна. По сути то же самое произошло и при укреплении фресок Успенского собора во Владимире – и Церковь здесь вовсе не виновата. Свалить с больной головы на здоровую – это всего лишь тактический ход «музейщиков», в своей слепотствующей, привычно «мирской» недоброжелательности к Церкви не брезгующих порой и такими вот сомнительными средствами ее «обличения»!
К сожалению, такая, критически настроенная по отношению к ней, часть музейных работников (заметим, впрочем, отнюдь не все), исходящая из весьма порой зауженно-кланово понимаемых ею задач подлинно культурной и духовно осмысленной деятельности музеев, никак не желает идти навстречу ни Церкви, ни государству. При этом данная группа «спецов» никак не намерена понять и учесть тот факт, что, приступая к возвращению общенациональной Церкви ее законных святынь, государство стремится поддержать и удовлетворить гораздо более широкие и значительные духовные же запросы общества, чем только профессиональные интересы и ценностные представления одного лишь музейского «сословия». Неприятие представителями последнего такого государственного подхода к существующей проблеме особенно активно выражается в сфере СМИ прямыми фальсификациями при изложении «музейщиками» общих принципов возможного будущего возвращения Церкви ее святынь – отдельных «памятников» из музейных собраний: дело это подается в прессе так, как будто впереди грядет полное разорение музеев «древнерусской культуры» и чуть ли не полное изъятие из них тех же икон!
Однако еще 6 января сего года министр культуры РФ Александр Авдеев заявил на радио «Эхо Москвы», что он полностью отрицает какую бы то ни было угрозу опустошения музейных коллекций вследствие передачи Русской Православной Церкви объектов, находящихся ныне в государственной собственности. Как сказал тогда министр, «я бы посоветовал не рассматривать даже таких экстремальных случаев… Икон будет передаваться столько, сколько получится, когда будут полностью (представлены) гарантии качества хранения, когда состояние иконы позволит».
То же самое подтвердил 18 февраля и председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин, выразивший уверенность в возможности совмещения интересов музеев и Церкви и особо подчеркнувший, что нагнетание «ажиотажа вокруг законопроекта» свидетельствует о непонимании его сути музейными работниками, «ведь никакой массовой передачи музейных экспонатов этот проект не предусматривает».
При этом, как продолжил отец Всеволод, «противники законопроекта утверждают, что переданное будет содержаться ненадлежащим образом: у Церкви просто не хватит средств. Заверяю вас: Церковь имеет возможность обеспечить сохранность всего переданного ей имущества и готова нести все необходимое бремя расходов. Мы реально заботимся о сохранении памятников культуры, которые находятся в наших руках». Одновременно руководитель Синодального отдела выразил и надежду «на государственную помощь в восстановлении и поддержании общенационального достояния». В своем разъяснении позиции РПЦ отец Всеволод посетовал и на то, что ныне фактически полностью закрыт доступ к десяткам тысяч икон, хранящихся в музейных запасниках: «Их, помимо самих музейных работников, никто не видит – ни обычные посетители, ни верующие. Разве это нормально, когда предметы, созданные для молитвы и богослужения, лежат мертвым грузом на музейной полке?» Хотя бы часть их должна быть передана «в пользование Церкви, или, в крайнем случае, перед любой из них можно было бы совершать богослужение» – так, как это происходит, например, в храме святителя Николая в Толмачах при Третьяковской галерее, – «перед собранными здесь иконами верующие молятся за богослужением, а остальное время церковь функционирует как часть музея».
В тот же день с подобным же – по своему конструктивному характеру – заявлением выступил и председатель Синодального информационного отдела Русской Православной Церкви В. Легойда, призвавший к трезвому и мирному разрешению вопроса о частичной реституции, касающейся церковных святынь: «Приветствуя широкое и активное общественное обсуждение данных вопросов, я бы просил не создавать искусственных проблем, не нагнетать ситуацию. Церковь не какая-то чуждая для нашего общества организация, которой вдруг передаются ценности, имеющие общенациональное значение и которые теперь будут закрыты для тех, кто членами Церкви не является. Вовсе нет. Напомню, что те же музеи исторически возникали на месте церковных древлехранилищ, а сегодня мы можем привести примеры успешно действующих церковных музеев, например Историко-археологический музей Ипатьевского монастыря в Костроме. Директором этого церковного музея является наместник Ипатьевского монастыря архимандрит Иоанн (Павлихин), он активно сотрудничает с ведущими российскими музеями, занимается хранением, исследованием, экспозиционной и образовательной работой. Это общедоступный музей, посетителем которого может быть любой желающий».
Что ж, посмотрим, к чему приведет продолжающаяся ныне дискуссия и каковы будут дальнейшие действия государственных структур по разумному разрешению существующего пока «конфликта интересов». Путей для этого много, но цель одна – в желательной и реально возможной мере восстановить попранные некогда права религиозных сообществ России, не нанеся, однако, при этом ущерба национальной культуре.
Государству, однако, явно придется выбирать между ясно заявленными позициями обеих сторон: между выражаемыми Русской Православной Церковью интересами и религиозно- духовными запросами самых широких слоев российского общества, естественно желающего не отрывать благого от справедливого (запросами, удовлетворение которых лишь способствует общественному единению) и по сути «частными» интересами именно только «части» музейных работников, такому единению явно не способствующих да и подлинно высоких духовных целей общенародного звучания не преследующих. Ведь для одних представителей этой «части» весь их интерес к иконам заключается лишь в достаточно поверхностном «эстетском» любовании ими, для других они лишь предмет историко-научных штудий, третьим преимущественно интересна выставочно-меркантильная сторона дела, ибо многие музеи ныне выгодно «торгуют» за границей «выставками древнерусской живописи» («выездными» экспозициями наших прославленных икон). Все эти личные пристрастия музейных работников и все подобные стороны музейной жизни, конечно же, имеют право на существование, но как, опять же, лишь частные ее проявления. Всякие же попытки превратить их в непререкаемые и диктуемые всему обществу категорические императивы – на поверку изначально духовно оскопленного «эстетизма» – обществом же и должны быть спокойно, но твердо отметены.
В целом же ситуация не нова: все это происходило и ранее, являясь закономерным следствием преимущественно безрелигиозного и расцерковленного сознания советской интеллигенции. Увы, родимые пятна ее сохраняются и поныне – характерные для немалого числа представителей интеллигенции и постсоветской. Что ж, и Моисей водил евреев по пустыне 40 лет, дабы из них выветрились прискорбные духовные последствия египетского рабства. Нужна смена двух-трех поколений, чтобы даже в музейном деле полностью воцарились принципы разумного равновесия между мета-историческим, духовным и историческим, материальным.
Однако, руководствуясь мета-историей, поучимся просто историей, обратившись к ее документам.
То, как сумма всех упомянутых нелегких реституционных задач уже рассматривалась ранее и какие пути предлагались тогда для их решения, показывают материалы упоминавшейся конференции 1991 года (ставшие теперь весьма любопытным «историческим источником», ярко характеризующим ту степень достаточно романтически-наивной «эйфории свободы», что испытывали тогда многие представители российской интеллигенции).
Не нашедшие в тот период применения в сфере государственно-церковных отношений, но достаточно четко высказанные в 30 докладах конференции соображения и предложения специалистов касательно совместных действий Церкви и музеев в сфере использования и сохранения храмов, фресок, икон и других святынь Православной Руси–России, возможно, сегодня окажутся достаточно актуальными и полезными.
Диакон Георгий Малков
кандидат искусствоведения
______________________________________
[1] Конференции «Церковь. Музей. Культура» проходила 30 мая – 1 июня 1991 года в стенах ИМЛИ РАН и Музея имени Андрея Рублева. Материалы конференции были опубликованы маленьким тиражом в сборнике: Святыни и культура. М.: Общество ревнителей православной культуры и Братство Всемилостивого Спаса, 1992.
_1.jpg)
