Жрецы и жертвы холокоста

Увенчается ли наше стремление

к новому мировому порядку успехом,

зависит от того, выучим ли мы уроки Холокоста.

Я. Дж. Кадеган

Эта работа была задумана несколько лет тому назад и складывалась по частям долго и трудно.

Тема оказалась чрезвычайно сложной и "горячей", если не раскалённой. Да и мировая жизнь всё время добавляла топлива в этот мистический кос­тёр – вспомним хотя бы поистине библейскую судьбу несчастной Газы или по­единок между Ватиканом и раввинатом по поводу Холокоста.

В полной мере своего собственного взгляда на предмет исследования мне выработать так и не удалось, и книга, выросшая из поначалу задуманной небольшой статьи, получилась весьма компилятивной.

Но я об этом и не сожалею: пусть читатели сами освоят избранные мною выдержки из разных книг, порой прямо враждебных друг другу, порой допол­няющих или повторяющих одна другую.

Только при таком проходе "по лезвию ножа" мне удалось в меру своих сил склеить более или менее цельную картину исторического явления, именуемо­го Холокостом.

Несколько книг, откуда я брал оценки и факты для моей работы, образо­вали её каркас. В первую очередь, это были два отчёта с двух конференций – Стокгольмской (2000 год) и Тегеранской (2006 год). Немало пищи для раз­мышлений дала мне совсем свежая книга "Отрицание отрицания, или битва под Аушвицем", созданная двумя авторами-составителями и незаурядными профессионалами А. Кохом и П. Поляном. Чрезвычайно много фактов и све­дений я почерпнул из книги американского историка Нормана Финкельштейна, которую несколько раз перечитал и всю испещрил своими заметками, восхищаясь правильным чувством меры и гражданской отвагой автора. Весь­ма помогла мне фундаментальная и предельно объективная работа россий­ского историка Г. В. Костырченко "Тайная политика Сталина. Власть и анти­семитизм", а удивительную по лиризму и печальной правде книгу Исраэля Шамира "Сосна и олива" я проглотил взахлёб, как художественное произве­дение. Словно зловещий, но увлекательный детектив я прочитал "Протоколы допросов Эйхмана".

Пришлось изучить и некоторые книги, наполненные чёрной яростью, ис­терической клеветой и клиническими картинами жизни, рождёнными больным воображением авторов, — некогда сенсационную повесть забытого ныне пи­сателя Валентина Ерашова "Коридоры смерти", книгу женской прозы начала перестройки "Новые амазонки" и сборник "Уроки Холокоста и современная Россия", подготовленный российским фондом "Холокост". Поистине неоцени­мую помощь в работе оказали мне исследования знаменитого историка Холо­коста французского еврея Роже Гароди "Основополагающие мифы израиль­ской политики". Его работа настолько аргументирована и объективна, что даже П. Полян, с саркастическим пристрастием оценивший в книге "Отрица­ние отрицания" труды ревизионистских историков, предпочёл воздержаться от комментариев по поводу этой образцовой работы знаменитого француза.

Поскольку почти все прочитанные и использованные книги были изданы крохотными тиражами и неизвестны массовому читателю, то я цитирую их до­вольно щедро. Может быть, что и чересчур щедро, за что прошу заранее чи­тателей простить меня. Но лучше пересолить с аргументами на такую взрыво­опасную тему, нежели не договорить чего-то.

На свои комментарии к прочитанному я тоже не скупился и не раз ощу­щал, что испытываю почти эстетическое удовлетворение от состояния творче­ства, довольно часто посещавшего меня.

Все другие источники, на которые я ссылался и которыми эпизодически и скупо пользовался, перечислены мною в заключении этой истерзавшей ме­ня работы.

I. Брызги шампанского

Начался совершенно дикий шабаш.

Л. Коваль

Мягкой прибалтийской зимой 1962 или 1963 года я жил на Рижском взмо­рье, в Дубултах, и переводил стихи литовского поэта Малдониса.

В это время в литературной среде ещё не было мировоззренческого рас­кола, и в Доме творчества я радушно компанействовал с Василием Аксёно­вым, с Анатолием Гладилиным, с Григорием Поженяном и сотрудником жур­нала "Знамя" Самуилом Дмитриевым, которого все звали попросту "Мулей". Никто тогда и не мог себе представить, что через несколько лет после арабо-израильской войны 1967 года воздух в мире неожиданно изменится, и многие мои друзья вдруг почувствуют себя евреями. Помню, как добродушный Муля вдруг с восторгом заявил: "Ну и дали мы этим арабам!" – как будто он воевал на Голанских высотах и отрывал окопы в песках Синая.

А я несколько позже, осмысливая эти перемены, написал стихотворенье, вспомнив о мягкой прибалтийской зиме 1962 года:

Пятнадцать лет тому назад

Три друга жили здесь беспечно.

Ну что ж! Никто не виноват,

Что это не продлилось вечно.

Ужель предопределена

Судьбой вся наша доля свыше?

Как развела друзей она:

Один в гробу, другой в Париже.

А третий зимний воздух ртом

Хватает весело и жадно

И снова думает о том,

Что жизнь, как совесть, беспощадна.

Что вздохи матери земли,

Её озноб, её тревога

Затем, чтоб в мировой пыли

Не сгинула твоя дорога.

"В гробу" к тому времени был Муля Дмитриев, так радовавшийся победе евреев над арабами, "другой" – это Аксёнов с Гладилиным в одном флаконе, а третий – это я. Рядом с нами постоянно возникала журналистка Алла Гербер, неумело изображавшая из себя еврейскую красавицу, что вызывало у меня искреннюю жалость к ней.

На дворе стоял сырой прибалтийский январь, ветер с моря раскачивал под моими окнами старые сосны, с которых обрушивались тяжёлые, влажные хлопья снега.

В Дубултах было ветрено и неуютно, все забегаловки в округе нам надо­ели, и мы решили отпраздновать Старый Новый год в Риге, тем более, что на­ши старшие собутыльники — моряк Гриша Поженян и бывший разведчик Ови­дий Горчаков имели доступ в рижский Дом кино и соблазнили нас провести новогоднюю ночь среди киношной богемы.

Столик для известных столичных писателей нашёлся чуть ли не в центре низкого зала. Мы уселись, заказали традиционный латышский "Кристалл", шампанское, миноги и начали потихоньку провожать Старый Новый год.

Поскольку среди нас была единственная женщина — Алла Гербер, то вско­ре то ли Гладилин, то ли Аксёнов предложил выпить за неё. Мы подняли бо­калы шампанского, стали чокаться с нашей Эсфирью, но тут, встав из-за со­седнего стола, к нам выдвинулся грузный, крепко выпивший великан-латыш и, обращаясь к Гербер на ломаном русском языке, громко и отчётливо сказал фразу, смысл которой заключался в том, что он пьёт за то, чтобы древняя латышская столица как можно скорее освободилась от таких жидовок, как наша Алла.

Зал в Доме кино был небольшой, потолки низкие, голос у латыша зыч­ный... Наступила тягостная тишина, которая тут же разрешилась взрывом, потому что я, умевший в молодые годы (хлебом не корми!) попадать в лю­бые скверные истории, свободной рукою резко ударил снизу лапу латышско­го медведя-антисемита, да так удачно, что его бокал с шампанским вырвал­ся из толстых пальцев, ударился в низкий потолок, и мы все тут же оказа­лись осыпанными осколками хрусталя и янтарными брызгами божественного напитка.

Что было дальше в эту хрустальную ночь, помню смутно. Меня вырвали из медвежьих объятий латыша, нас растащили, его вывели из зала, празднество продолжалось, латышские киношники (не только евреи!) бросились поздрав­лять меня с благородным поступком, все восторгались моей спортивной реак­цией. Словом, ночь пролетела как нельзя лучше... К утру мы вернулись на так­си в Дом творчества. Напомню, что это всё случилось 45 лет тому назад...

А осенью 2007 года в жизни нашей Общественной палаты произошло зна­менательное событие. В результате ротации, предусмотренной положением о палате, туда вошли два крупных еврейских функционера – председатель фон­да "Холокост" Алла Ефремовна Гербер и руководитель организации со стран­ным названием МБПЧ — "Московское бюро по правам человека" некий Алек­сандр Брод, которые заменили собою в Общественной палате двух известных русских писателей Валерия Ганичева и Леонида Бородина... Радиостанция "Свобода", естественно, поздравила новых членов палаты и устроила с Аллой Гербер пространную беседу. Гербер сразу же сказала, что понятие "Холокост" должно войти в российские школьные учебники, что страна больна ксенофо­бией и не знать этой страницы истории ей нельзя, что её, Гербер, усилиями в Ростовской области в Змиевской балке, где, во время войны было расстре­ляно несколько тысяч евреев, поставлен памятник жертвам Холокоста – за счёт областного бюджета – на 59 млн руб. (надо было бы с немцев взять, как с правопреемников гитлеровской Германии); что в Общественной палате, кроме неё и Брода, есть "много порядочных и достойных людей" (она вспом­нила Тишкова, Сванидзе, Резника); что Холокост — это не еврейская тема, а общечеловеческая; что все цивилизованные государства поощряют изучение Холокоста; что она хотела бы видеть в Общественной палате Егора Гайдара и Михаила Ходорковского (ну, тогда уж и Невзлина с Березовским!), что евре­ям плохо было жить в "фашистской стране СССР", "им жить здесь не давали"; что у нас в стране "был фашизм"... Вот такими кадрами пополнилась в 2007 году наша Общественная палата.

А вспоминая историю с "брызгами шампанского", можно только доба­вить, что скандал, разразившийся в новогоднюю ночь в рижском Доме кино, был не случаен, поскольку латышское "гражданское общество" перед началом Второй мировой войны было насквозь пропитано сочным антисемитизмом, о чём рассказала подруга Ахматовой, известная литературоведка Эмма Герштейн в своих воспоминаниях, опубликованных в конце 90-х годов в "Новом мире". Герштейн так вспоминала о встрече с другом Есенина поэтом Иваном Приблудным:

"С собой он привел писателя, сына известного экономиста М. И. Туган-Барановского. Он жил в буржуазной Латвии... рассказывал о своей жизни в Риге. Он был женат на еврейке. На взморье были разные пляжи — для евре­ев и христиан. Он шокировал родню своей жены, показываясь на еврейском участке, а она выглядела белой вороной на христианском. Тугаи рассказывал об этом, смеясь, а мне казалось, что я слушаю какие-то сказки о доистори­ческих временах".

В России — царской ли, советской — такое средневековое разделение по разным пляжам — иудейским и христианским — было немыслимо.

Недели через две после новогодней ночи в Риге я зашёл в пивной бар возле нашего Дома творчества в Дубултах, сел за столик – и в шумной атмо­сфере мужского полупьяного веселья выпил пару кружек холодного рижского пива. Перед уходом огляделся. Грузный высокий человек, сидевший за со­седним столиком, показался мне знакомым. Более того, несколько раз я уло­вил на себе его внимательные взгляды. Не придав этому значения, я вскоре встал, оделся и вышел на пустынную заснеженную улочку. Сделал несколько шагов и почувствовал: меня кто-то догоняет. Я прибавил шагу, но меня оклик­нули со спины, я обернулся и тут же получил удар кулаком в лицо – прямо в переносицу. Очки разлетелись вдребезги, а неизвестный, пользуясь моим замешательством, бросился бежать в безлюдный переулок.

Взрыв ярости, столь знакомый мне по юношеским уличным дракам, со­рвал меня с места, я рванулся за ним и, поскольку в те годы ещё был в при­личной спортивной форме, через несколько мгновений догнал его и беспре­рывно, как боксёр на ринге, стал молотить бегущего от меня широкими изломанными шагами двухметрового пьяного, грузного человека ударами — в затылок, в ухо, в бычью шею. Мне приходилось чуть ли не подпрыгивать, чтобы достать до его лица, которое он старался закрыть на бегу обеими ла­донями. А он ещё и кричал при этом что-то латышское или фашистское.

Моя справедливая ярость после нескольких достигших цели ударов сразу же и схлынула... Удовлетворённый исходом короткой схватки, я набрал жме­ню свежего снега, умыл своё разгорячённое и окровавленное лицо, вернулся на перекрёсток, пошарил руками в снегу, нашёл разбитые очки... "Сволочь! По очкам ударил!" — я посмотрел вслед своему подлому сопернику, который по инерции ещё бежал от меня, уже успокоившегося и утолившего жажду мести...

Печально вздохнув, я пошёл к Дому творчества, прищуривая близорукие глаза. Но, прокрутив по дороге, словно кинокадры, всё происшедшее, понял, что этот латыш и есть обидчик нашей Аллы Гербер.

Жалко, что я не знал тогда ничего о том, кто зверствовал в Хатыни и в Саласпилсе, о латышском Холокосте, о фашистских карательных отрядах айзсаргов – я бы ещё добавил этому лесному брату...

Ореол защитника оскорблённой Аллы довольно долго светился над моей головой и не раз, как я теперь понимаю, помогал мне в моей литературной жизни. Но как я его мгновенно заработал, так быстро и промотал в течение одного вечера — 21 декабря 1977 года во время знаменитой дискуссии "Клас­сика и мы".

Гербер же, рассказывая в 2008 году на "Свободе" о музее Освенцима, выразила озабоченность тем, что наши музеи чересчур приукрашивают исто­рию Отечественной войны, что на неё нужно взглянуть по-новому. А тут как раз "по-новому" и взглянули: "бронзового солдата" эстонские неофашисты упрятали с глаз долой, старики-эсэсовцы из батальонов латышских карателей потянулись шеренгами по улицам Риги... Наверняка в их рядах марширует, если он жив, и обидчик Аллы Ефремовны из рижского Дома кино. Вот кого ей надо просвещать и перевоспитывать, вот из какой почвы ей, вместе со Сва­нидзе и Александром Бродом, надо вырывать корни антисемитизма.

II. Клиника имени Матвиенко

Молчит Лондон, молчит Нью-Йорк.

И только где-то за много тысяч кило­метров

ревёт советская артиллерия

на далёком волжском берегу,

упрямо возвещая великую волю русского народа.

В. Гроссман

В январе 2000 года, в день освобождения Освенцима советскими войска­ми, в Стокгольме состоялась международная конференция по Холокосту, в ко­торой участвовали главы многих правительств, эксперты, оставшиеся в живых жертвы Холокоста. Делегацию России возглавляла тогдашняя заместительни­ца председателя правительства Российской Федерации В. И. Матвиенко; по итогам конференции шведы издали книгу "Передайте об этом детям Вашим. История Холокоста в Европе, 1933-1945 (В дальнейшем для краткости я буду называть её "шведская книга"), написанную шведскими евреями С. Брухфельдом и П. Левиным. Первый из них, как сказано в аннотации, "член Шведского Комитета противодействия антисемитизму", второй — "экс­перт правительственной комиссии по вопросам имущества евреев". Серьёз­ные люди. Профессионалы своего дела.

В предисловии к книге, подписанном шведским премьер-министром Йорганом Персоном, сообщается, что "тираж книги в Швеции уже превысил мил­лион экземпляров" (видимо, по одной книге в каждую семью) и что "основ­ными заказчиками книги стали родители школьников, а также школы, библи­отеки и другие гуманитарные организации". В том же году книга была срочно переведена на русский язык и отпечатана тиражом 20 тыс. экземпляров. Под предисловием к русскому изданию стоит подпись В. И. Матвиенко. Послесловие сочинил бывший замминистра образования, один из крупных чиновников ельцинской эпохи Александр Асмолов.

В сущности, эта книга есть предъявление счёта к европейским народам, которые, соблазнившись фашизмом, объединились (кто вольно, кто неволь­но) в фашистскую Европу и совершили множество преступлений против чело­вечества, одно из которых было названо "Холокостом".

***

"Сразу же после поражения в июне 1940 г. режим Виши сам, без давле­ния со стороны немцев, принял ряд антиеврейских законов. Французская по­лиция с июля 1942-го принимала активное участие в массовых арестах мест­ных евреев". "Депортировали более 80 тысяч" (шведская книга, стр. 34).

Да что говорить, мы и без этой статистики знали, что в нашем плену по­сле 1945 года остались на несколько лет около 50 тысяч французских фашис­тов, воевавших в войсках вермахта, и молчали об этом, вспоминая лишь про эскадрилью "Нормандия-Неман", про французское Сопротивление, потеряв­шее в борьбе с оккупантами за 6 лет оккупации не более 20 тысяч человек. Много это или мало? Для сравнения скажу, что народы Югославии из 16 мил­лионов населения потеряли в партизанской борьбе 300 тысяч человек, и да­же албанцы из одномиллионного населения – пожертвовали в борьбе за сво­боду 29-ю тысячами своих сыновей!

Понимая, что его родина была послушной коллаборационистской сорат­ницей Германии, де Голль был вынужден после победы союзников объявить амнистию всем гражданам "прекрасной Франции", служившим немцам, ам­нистировал сотни тысяч публичных француженок, обслуживавших гестаповцев и оккупационные части вермахта. Одним словом, то, что Франция была объ­явлена одной из стран-победительниц – является политическим спектаклем, который поставили Сталин, Черчилль и Рузвельт, чтобы показать всему миру монолитность и величие антигитлеровской коалиции и кое-как замазать гре­хопадение объединённой коричневой Европы.

Из книги "Протоколы Эйхмана":

"Только после того, как во Франции утвердило своё влияние СС, уполно­моченный по еврейскому вопросу Даннекер и его руководитель Эйхман смогли послать французских полицейских на "охоту за евреями", а когда гестапов­ские полицейские команды привлекли к этому ещё французских антисемитов и фашистов, число депортируемых стало расти. В 1940 г. ушли на Восток только три состава с евреями, в 1941 г. их было девятнадцать, в 1942 г. – сто четыре и в 1943 г. – двести пятьдесят эшелонов" (стр. 120).

Из допроса Эйхмана: "Эта телеграмма в отдел IV В4, мне в Берлин. Гаупт-штурмфюрер Даннекер сообщает, что переговоры, ведущиеся с французским правительством в Виши, дали следующие результаты: "Выдать для выдворе­ния из Франции всех евреев без гражданства, проживающих в оккупированной зоне. Премьер-министр Лаваль предложил, чтобы при выдворении еврейских семей из неоккупированной зоны брали и детей моложе 16 лет. Вопрос об ос­тающихся в оккупированной зоне детях его не интересует. Поэтому я прошу о срочном решении — можно ли, начиная примерно с 15-го эшелона с евреями из Франции, отправлять и детей моложе 16 лет?" (стр. 126).

Так что, если положить на весы истории деяния французских фашистов и подвиги эскадрильи "Нормандия-Неман" вместе с сопротивлением "маки", то антифашистская чаша легко взлетит вверх.

***

В 1944 году "в течение 42 дней, начиная с середины мая, более чем че­тыреста тридцать семь тысяч венгерских евреев были отправлены в Освенцим-Биркенау... в конце 1944 ещё около тридцати тысяч евреев погибли во время так называемых "маршей смерти" к австрийской границе или от рук венгерских нацистов"... (шведская книга, стр. 35).

Да, вклад Венгрии в Холокост был, пожалуй, самым впечатляющим из всех стран фашистской Европы – почти полмиллиона евреев!

Правда, в Польше их погибло гораздо больше, в том числе благодаря польскому "классическому антисемитизму", но Польши как государства во время работы Освенцима и Треблинки не существовало, она была оккупиро­вана, и потому венгерский вклад в Холокост, сделанный, что ни говори, во время существования Венгрии как государства, куда более отвратителен и подсуден. Хотя если разматывать весь клубок польской и венгерской распри с евреями, то очень не просто понять, чей антисемитизм круче — и почему.

Разбирая недавно свой архив, я нашёл газетную вырезку из "Советской России" за ноябрь 1991 года, 35 лет со дня Будапештского восстания 1956 го­да. В статье свидетеля венгерских событий журналиста Евгения Попова "По Будапешту на танке" были подчёркнуты моей рукой строки: "Демонстра­ция молодёжи устремилась к венгерскому радио... при попытке демонстран­тов захватить здание пролилась первая кровь. На стенах домов появились антисемитские и антикоммунистические надписи. События приняли неуправ­ляемый характер. Были осквернены памятники советским воинам". "Антисе­митские надписи" – редкая проговорка для подцензурной советской прессы.

Венгерское восстание 1956 года — самое тёмное пятно в советской исто­риографии. Что случилось той осенью в Будапеште? Какие силы (помимо аме­рикано-советских) столкнулись в этой короткой, но отчаянной и кровопролит­ной схватке? Историки советской эпохи, как черти от ладана, отворачивались от этого выброса почти инфернальной ненависти.

А на деле в Венгрии произошла необыкновенно жестокая вспышка граж­данской войны венгерских националистов с еврейской и проеврейской ком­мунистической и чекистской властью.

Националистическая венгерская прослойка попыталась повторить то, что уже происходило в Венгрии в 1919 году, когда было потоплено в крови прави­тельство Бела Куна — еврейский спецназ, представлявший элиту европейского и мирового интернационала, когда сам вождь вместе со своими соратниками-соплеменниками Матиасом Ракоши, Эдвардом Гёре, Тибором Самуэли – были вышвырнуты озверевшим народом в центр мировой революции – в Москву, в советскую Россию.

Вот что сообщает американо-еврейская газета "Форум" (от 3 августа 2007 г.) о режиме Бела Куна:

"Среди 48 народных комиссаров (министров) его правительства 30 были евреями, а среди 202 высших должностных лиц евреев было 161".

Честно говоря, даже при тотальном засилье евреев в ленинскую и раннюю сталинскую эпоху в Советском Союзе их пропорциональное представительст­во в высших эшелонах власти было всё-таки поскромнее. Может быть, имен­но потому венгерское восстание 1919 года против Бела Куна и его клики было столь яростным и кровопролитным. И не по этой ли причине дальнейшее "холокостное" отмщение венгров-националистов в эпоху фашистского союзниче­ства Венгрии и Германии в 1944 году по отношению к венгерским евреям бы­ла столь ужасающим. Венгры – народ куда более страстный и вспыльчивый, нежели славяне.

В 1956 году произошло нечто похожее: для еврейской властной структу­ры, возглавляемой уже не Бела Куном, расстрелянным в 1937 году, а его по­старевшим сподвижником Матиасом Ракоши, и воцарившейся в послевоен­ной Венгрии с помощью наших штыков еврейской партийно-чекистской бюро­кратии наступил своеобразный 1937 (или 1919-й?) год. Историк Г. Костырчен-ко в книге "Тайная политика Сталина: власть и антисемитизм" так характери­зует венгерскую послевоенную высшую элиту:

"М. Ракоши, будучи сам евреем (как М. Фаркаш, Й. Реван, Э. Гере, Г. Петер и другие его ближайшие соратники)... ещё в мае 1945 года проин­формировал Москву о массовом вступлении евреев в ряды компартии Венг­рии, назвав это серьёзной угрозой для её будущего. Свои опасения Ракоши мотивировал пропагандой враждебных буржуазных сил, которые распростра­няли слухи о том, что венгерская компартия — это "еврейская фашистская партия" и что повторяется 1919 год. Когда руководство состояло исключитель­но из евреев во главе с Б. Куном"...

После окончания войны прошло всего лишь одиннадцать лет. Прослойка бывших венгерских фашистов, в числе которых было почти полмиллиона воз­вратившихся из советского плена 35-40-летних крепких мужчин, обученных воевать, поддерживаемая националистической молодёжью — венгерским "гитлерюгендом", – в течение нескольких дней смела венгеро-советскую власть. Восставшие понимали, что в разгаре холодная война, Америка во имя высшей цели – борьбы с СССР – поддержит их, закроет глаза на вспышку венгерского антисемитизма, — и это развязало им руки. Трупы сотен евреев из госбезопасности и ЦК венгерской компартии валялись на улицах и площа­дях Будапешта, висели вниз головами, подвешенные за ноги на венгерских липах... Из воспоминаний генерал-лейтенанта А. Малашенко "Особый корпус в огне Будапешта":

"В толпе раздавались свист и выкрики: "Нам не нужны гимнастёрки", "Долой Красную звезду!", "Долой коммунистов!", "Долой евреев!" (Военно-исторический журнал, № 10, 1993).

Из статьи венгерского историка Йожефа Форижа, написанной в 1989 г., но поскольку в переходящей на демократические рельсы Венгрии она не мог­ла быть напечатана, то автор опубликовал её в "ВИЖе" № 8 за 1990 г.:

"Проявлением этого национализма был немедленно всплывший антисе­митизм. .. старшего лейтенанта Яноша Бачи, попавшего в плен при осаде здания радио, повесили во дворе потому, что его посчитали евреем".

"Не мешало бы репортёрам и сотрудникам еврейского происхождения те­левидения и радио, регулярно натравливающим на существующую народную власть, питающим надежду на какое-то буржуазное преобразование, вспом­нить о вышесказанном. Их судьба была бы очень сомнительна после пре­образования такого рода" (из книги В. А. Крючкова "Личное дело", М., Экс-мо, 2003, стр. 45).

"Лозунги произносились самые разные — от социалистических до откровен­но фашистских <...> тотчас же после ухода наших войск начался дикий разгул грабежей и насилия. Самосуды вершились один за другим. В Будапеште на фо­нарных столбах вешали коммунистов, "агентов Москвы"; "О контрреволюцион­ном характере событий свидетельствуют идеи, провозглашённые участниками: антикоммунизм, национализм, антисоветизм, антисемитизм" (стр. 51).

Поэтому, видимо, весьма недвусмысленно и твёрдо прозвучали слова из приказа Главнокомандующего объединёнными вооружёнными силами Вар­шавского пакта маршала И. С. Конева, повелевающие раздавить венгерских мятежников:

"События показали, что активное участие в этой авантюре бывших хортистов ведёт к возрождению в Венгрии фашизма и создаёт прямую угрозу нашему Отечеству... нельзя забывать, что в минувшей войне хортистская Венг­рия выступала против нашей Родины вместе с гитлеровской Германией" (ВИЖ, № 12, 1993 г.)

А мы забыли об этом на 12 лет, и лишь ноябрь 1956-го в Будапеште вер­нул нам память...

В августе 2008 года я получил письмо из белорусской Орши от Сергея Лысковского, служившего в нашей армии осенью 1956 г. в Венгрии и видев­шего путч своими глазами.

Вот несколько отрывков из его письма:

"С 26-го по 30. X в пригороде Дебрецена банды уничтожали семьи наших офицеров и тех, кто их приютил <... > Утром вижу у казармы — листовок пол­но! На фото — наши солдатики без голов, за ноги привязаны на вагонах-те­лятниках <... > на дорогах оставляли младенцев. Вылезет сердобольный наш танкист убрать с пути – и гибнет <... > Один танк, сбив перила моста, слетел в реку – и все погибли: не мог водитель задавить дитя".

На такого рода садистскую жестокость едва ли были способны венгерские студенты — по официальной версии, якобы главная сила венгерского путча. Это дела и опыт бывших оккупантов — солдат рейха. И ещё из письма Лыс­ковского: "ЕБН (Ельцин. – Ст. К.) покаялся перед хортистской Венгрией".

Вчерашние венгерские военнопленные подтвердили в эти дни свою репу­тацию жесточайших карателей, которую они заработали на оккупированной со­ветской земле... И у Москвы, конечно, независимо от решения "еврейского вопроса" в Венгрии, независимо оттого, какой национальности был посол Со­ветского Союза в Будапеште Андропов (у русских образовались свои счёты с венграми), был единственный выход: раздавить эту попытку фашистского реванша танками и посадить во власть вместо ненавидимых венграми евреев коренных, но умеренных венгров, вроде Яноша Кадара, у которого, кстати, в тайных застенках при Матиасе Ракоши на руках были вырваны ногти.

Конечно же, в дни лихорадочной политической чехарды, неудавшейся по­пытки опереться на Имре Надя Москве было выгодно объявить всё происхо­дящее происками американского империализма (что отчасти соответствовало истине) и ни в коем случае не выявлять "антисемитскую составляющую" бун­та. Не забудем, что на дворе стоял 1956 год с недавним XX съездом КПСС, с осуждением сталинского "антисемитского" 1937-го, да и 1949 года. А тут, как на грех – венгерский "антисемитский реванш"...

Но одно меня озадачивает до сих пор: почему наши еврейские либералы всю последующую историю восхваляли венгерский 1956 год, как восстание про­тив советского тоталитаризма, как борьбу под лозунгом "За нашу и вашу сво­боду"? Или их ненависть к социализму настолько мутила разум, что они в упор не видели антисемитской закваски венгерского взрыва и, проклиная сталин­ский 1937 год, одновременно оплакивали поражение венгерского термидора?

Полвека прошло с тех пор, и всё равно у нашей либеральной образованщины в душе ещё чадит это антисоветское пламя (с антисемитским отблес­ком! ). Свидетельство тому — шабаш на радиостанции "Свобода", где в нояб­ре 2006 года собравшиеся на этот кровавый юбилей восстания кадили ему славу и читали стихи своих кумиров, прославлявших в 1956 году антисовет­ский и антисемитский путч. Конечно, вспомнили стихи Манделя-Коржавина:

Я живу от нужды без надежды,

Я лишён и судьбы и души,

Я однажды восстал в Будапеште

Против фальши, насилья и лжи.

(Цитирую, как запомнилось со слов кого-то из выступавших, кажется, Натальи Ивановой).

Своим хрипловатым тенорком делился воспоминаниями о пятьдесят шес­том годе Юз Алешковский: "Свет промелькнул! Мы ненавидели советский ре­жим и с радостью сообщали друг другу, что Венгрия восстала". Хорошо бы спросить Юза Алешковского вместе с Наумом Коржавиным, а от кого, по-ихнему, бежало в ноябре 1956 года во Францию семейство Саркози — от совет­ских танков или от венгерских антисемитов?

Прозвучали на "Свободе" и песенные строки Владимира Высоцкого, про­клинающего наше усмирение Будапешта, а заодно и Праги:

Мне сердце разрывает Будапешт,

Мне сердце разрывает Злата Прага.

Как же надо было страстно и слепо ненавидеть свою родину, свой народ, свою трагическую историю, чтобы забыть о том, сколько горя принесли нам венгерские оккупанты во время войны, чтобы не понимать антисемитскую подкладку будапештского бунта, чтобы забыть, как чешские легионеры дважды прошли с огнём и мечом по нашим землям — в 1919 году в составе чехословацкого корпуса и в 1941—45 годах в составе коричневого рейха (их, этих добродушных швейков, в нашем плену было, конечно, меньше, чем венгров, но всё-таки около 50 тысяч человек!). В основном это были водители немец­ких "тигров" и "Фердинандов".

Жаль, что в роковые ноябрьские дни 1956 года ни Коржавин-Мандель, ни Юз Алешковский, ни Владимир Высоцкий не были в Будапеште. Если оста­лись бы живы и всё повидали бы собственными глазами, то, думаю, никогда не писали бы таких глупых и подлых по отношению к своей родине стихов и песен. Да и как можно было забыть – разве что в припадке антисоветского вдохновения – этим двум евреям, Коржавину и Алешковскому (да и Высоц­кий полукровка), о том, что рекордное количество евреев в 1944 году (около полумиллиона и всего за 42 дня!) было собрано при помощи венгерского на­селения и отправлено благодаря чрезвычайным усилиям венгерской админи­страции, жандармерии и прочих силовых структур в Освенцим на возведение оборонительных рубежей перед наступающей советской армией. Конечно, в Венгрии еврейским вопросом занимался Эйхман, но страна была в извест­ной степени самостоятельной и управлялась диктаторами, сначала Хорти, а потом Салаши, — коренными венграми. Без помощи венгров на разных уровнях такую грандиозную акцию было провести невозможно. Из протоколов допроса Эйхмана:

"В непринуждённой беседе за стаканом венгерского вина я сообщил им (Пасло Эндре и Ласло Бать — статс-секретари венгерского министерства вну­тренних дел. — Ст. К.), что Гитлер отдал приказ немецкой полиции, что он будет рад, если венгерских евреев <... > отправят в Освенцим. Затем я объ­яснил им, что хочет рейхсфюрер: предельный возраст 60 лет, не надо нетру­доспособных мужчин, нетрудоспособных женщин и детей; питание на два дня, жесткого обращения по возможности избегать (значит, везли не в газо­вые камеры, не для "окончательного решения еврейского вопроса", а на при­нудительные работы. — Ст. К.). Венгерская полиция провела в Будапеште эти мероприятия с евреями... Доктору Эндре пришлось договариваться с венгер­ской жандармерией, потому что там возникли разногласия — они хотели брать всех подряд, без ограничений возраста" (стр. 187).

А совсем недавно, в сентябре 2008 года, я участвовал в телевизионной передаче, посвященной "оттепели". И критик Наталья Иванова вспоминала стихи своего покойного мужа Александра Рыбакова. Я не запомнил их полно­стью, но строки "Ах, романтика, синий дым, в Будапеште советские танки" — остались в памяти, тем более что в конце с пафосом были причитания: "Сколько крови в подвалах Лубянки"... А сколько еврейской крови было на улицах Будапешта? Об этом, конечно, не желали думать ни Наталья Иванова, ни её покойный муж, сын писателя Анатолия Рыбакова, автора известных в своё время романов "Дети Арбата" и "Тяжёлый песок", романов о еврейских судьбах. Традиции венгерского антисемитизма неискоренимы. Не случайно во время нынешнего тотального кризиса, приведшего Венгрию на грань бан­кротства, они ожили в стране, которая совсем недавно бурно торжествовала своё вступление в Европейское сообщество. А в апреле 2009 года капитан ма­дьярской гвардии Андраш Драшкевич уже заявил в своей речи на Венгерском государственном телевидении: "Евреи управляют миром. Для их фокусов нужно лишь два миллиарда человек, а остальная часть человечества будет уничтожена" ("Еврейская газета", № 5, 2009 г., статья Д. Спритца "Чем по­догревают себя ультраправые").

Если синедрион верховных жрецов выносит какие-то решения, то мелкие жрецы-шестёрки должны проглотить язык, склонить головы и в упор не ви­деть, не вспоминать, как терзали венгерские фашисты венгерских евреев в 1956 году. Дуглас Рид в книге "Спор о Сионе" почти понимал сущность про­исходящего, когда писал, что "советская военная машина подавила народное восстание в Венгрии, восстановив в этой стране еврейско-коммунистический режим..." Но мелким жрецам было приказано закрыть глаза на еврейскую кровь 1956 года: на кону лежало нечто большее. Надо быть осудить ввод советских танков в Будапешт и получить козырную карту для шельмования Советского Союза вплоть до окончательной победы над ним. "Ведущие еврей­ские организации Америки, – пишет Н. Финкельштейн в книге "Индустрия Холокоста", – даже вступление советских войск в Венгрию в 1956 году заклей­мили как "лишь первую станцию на пути в русский Освенцим" (стр. 15). Ка­кая абсурдная логика! Наоборот, нечто подобное гитлеровской Хрустальной ночи, то есть еврейский погром, бушевал на улицах Будапешта. И если не всех евреев в те дни истребило венгерское "народное восстание" (по словам Дугласа Рида), то лишь потому, что в город вошли советские танки. Точно так же в конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века шестеркам Холокоста бы­ло приказано не вспоминать о вкладе в Холокост украинских палачей Романа Шухевича, оуновцев и бандеровцев, организовавших резню евреев на Львовщине, о латышских лагерях смерти, куда евреев сгоняли местные национали­сты, об эстонских карателях, спаливших вместе с жителями белорусскую Ха­тынь... Им, этим шестёркам, был дан приказ поддерживать все "народные фронты", все "Саюдисы" и "Рухи", чтобы те завершили главное дело по раз­валу Союза. И лишь потом, когда "поезд ушёл", когда бывшие республики благодаря своим националистам стали "незалежными государствами", Сине­дрион развернулся на 180 градусов и прикрикнул на своих лакеев, чтобы они утихомирили антисемитскую прыть.

Когда у мировых владык есть высшие цели, более значительные, нежели лицемерная защита овец израилевых, то они с лёгким сердцем "сдают" своё послушное стадо. Точно так же, как сдавали его вожди сионизма во время торговли с гитлеровской элитой.

***

Вопреки расхожему мнению о том, что итальянцы были всего лишь навсе-го особыми апеннинскими фашистами и отнюдь не расистами и антисемита­ми, они всё-таки внесли, как утверждает шведская книга, скромный вклад в общеевропейское дело "Холокоста": "В июле 1943 года немецким войскам при поддержке итальянских нацистов удалось захватить восемь из тридцати пяти тысяч местных евреев и депортировать их в Освенцим" (стр. 35, швед­ская книга).

Особую жестокость в геноциде и сербов и евреев проявило небольшое, но кровожадное хорватское государство — вернейший союзник гитлеровской Гер­мании, руководимое усташами Анте Павелича: "Хорватских евреев обязали но­сить "Звезду Давида", а их собственность была конфискована. Только в конц­лагере Ясенево были убиты десятки тысяч сербов и двадцать из тридцати тысяч хорватских евреев. К концу октября 1941 года почти все евреи Хорватии были уничтожены. Около семи тысяч уцелевших чуть позже отправили в Освен­цим. Всего же за время войны лишились жизни более шестидесяти тысяч юго­славских евреев" (стр. 35, шведская книга). Но как изменилось за полвека вре­мя! Как либеральный Запад в наши дни поддержал гитлеровскую антисемит­скую союзницу Хорватию и сокрушал антифашистскую, непокорную Сербию!

...Ну и, конечно, румыны... Когда-то знаменитый немец фон Бисмарк произнёс опрометчивую фразу, что "румыны — это не нация, это профессия". Может быть, поэтому, став верными сателлитами фашистской Германии, ру­мыны сделали всё, чтобы доказать немцам, что они – нация, и отправили не­сколько сот тысяч своих солдат на Восточный фронт, и с евреями, как утверж­дает шведская книга, поступили, как потомки римских легионеров: "К началу войны в Румынии проживали свыше семисот пятидесяти тысяч евреев. Около ста шестидесяти тысяч из них были доведены до голодной смерти или расст­реляны румынскими и немецкими войсками в Бессарабии и Буковине, а ещё сто пятьдесят тысяч отправили в Транснистрию, где в большинстве своём они были уничтожены вместе с местными евреями" (стр. 35, шведская книга).

О голландцах и норвежцах сказать почти нечего, их вклад в общеевропей­ское дело ничтожен: при помощи соратников Квислинга всего лишь пятьсот тридцать два норвежских еврея были в 1942 году насильно посажены на немецкое судно "СС Донау" – и с тех пор их никто не видел в Норвегии. А гол­ландцы за все годы войны собрали по всей стране один-единственный эше­лон евреев – чуть больше трёх тысяч, и отправили их в концлагерь Собибор, за что доселе они обязаны соблюдать культ новой святой Холокоста Анны Франк. Дело дошло до того, что недавно чиновники местного самоуправления в Амстердаме обнаружили, что старый, чуть ли не столетнего возраста каш­тан возле её дома почти сгнил, вот-вот рухнет на соседний дом, и решили его спилить. Но еврейская община запротестовала (оказывается, Анна Франк, умершая в 1945 г., упоминала об этом каштане в своём дневнике, часть кото­рого, кстати, записана шариковой ручкой послевоенного производства), по­дала на чиновников в суд, который принял решение сохранить каштан, и сей­час специалисты ломают головы, как омолодить сгнившее дерево. Об этой мелодраме пишет московский ежемесячник "Холокост" в № 1 за 2008 г.

Культ несчастной и ничем не примечательной еврейской девочки в после­военные годы усилиями жрецов Холокоста приобрёл невиданные и даже урод­ливые масштабы – и формы. Как сообщает энциклопедия "Холокост" (изд. "Роспэн", М., 2005 г.), "улицы, школы, деревни и леса были названы в её честь. Картины и статуи увековечили её образ. В память о ней сочинялись стихи и песни... В 1957 году отец Ф. увековечил память о дочери тем, что по­мог основать фонд Анны Франк в Амстердаме" (стр. 647).

Даже известная исследовательница истории Холокоста Ханна Арендт бы­ла настолько обескуражена этой коммерческой кампанией, что в 1962 году с горечью заметила: "поклонение Анне Франк стало формой дешёвой сенти­ментальности за счёт великой катастрофы" (там же).

Более того, энциклопедия "Холокост" утверждает, что "выжившие узники лагерей и др. люди выражают негодование и сожаление по поводу того, что считают эксплуатацией культа Франк".

Сказано хотя и косноязычно, но по существу дела.

***

А вот ещё любопытные сведения из шведской книги.

В 1944 году видные деятели международного еврейства обратились к ан­гличанам, чья авиация уже владела воздушным пространством над всей Ев­ропой, с просьбой подвергнуть бомбардировкам железные дороги, ведущие из Венгрии к Освенциму, чтобы прекратить депортацию евреев через Слова­кию в лагерь смерти. "Шёл последний год войны, союзные войска контроли­ровали воздушное пространство Европы. Американские бомбардировщики почти ежедневно пролетали над лагерем, однако в силу ряда причин амери­канское и британское командование отказывалось отдать приказ о бомбарди­ровке. .. Некоторые официальные объяснения, сделанные во время войны, звучат цинично. Вот какой ответ дал член британского кабинета Ричард Лоу известному еврейскому общественному деятелю Хаиму Вейцману: "Довожу до Вашего сведения, что после детального изучения данного вопроса командо­вание наших ВВС вынуждено отклонить ваше предложение в связи с больши­ми техническими сложностями..." Одни историки видели причину отказа от бомбардировок в антисемитизме <...>, но как бы то ни было, факт остаётся фактом: реальная возможность спасти тысячи людей от газовых камер так и не была использована... " (стр. 80, шведская книга).

Правда, на Тегеранской "ахмадинежадовской" конференции по Холокосту была высказана ещё одна точка зрения — почему западные союзники не бом­били подъездные пути к Освенциму: сохранилось множество фотоснимков ла­геря с самолётов, на которых не видно было ни действующих газовых печей, ни дымящих труб, ни исполинских костров, на которых якобы постоянно сжи­гались десятки тысяч трупов. Если это так, то отказ британцев бомбить желез­нодорожные пути, ведущие к газовым печам — вполне логичен. Если тегеран­ские историки не правы, и англичане виноваты, то Алле Гербер необходимо удвоить свои усилия, чтобы английские школьники узнали о подлом поведении английской элиты по отношению к несчастному европейскому еврейству.

Конечно, у Англии с Америкой рыльца в пушку!

"13 мая 1939 г. около тысячи еврейских беженцев, спасаясь от нацистов, покинули Гамбург на борту немецкого парохода "Сент-Луис" и отправились на Кубу. Однако Куба отказалась их принять. Попытки получить убежище в США тоже ни к чему не привели. 17 июня после месяца странствий пассажи­рам пришлось сойти на берег в Антверпене. Большинство, в конце концов, оказались в руках нацистов и погибли в лагерях уничтожения" (стр. 79, швед­ская книга).

Бедные евреи! Ну то, что их не любили венгры за белакуновскую револю­цию 1919 года – это хоть можно понять и объяснить. Были причины нелюбви и у поляков к евреям – за века жестокого взаимного конкурентного существо­вания, когда они накопили друг против друга немало взаимных обид; даже французов понять можно, если вспомнить то унижение, которое испытала Франция в эпоху "дела Дрейфуса"...

Но за что кубинцы и американцы отказались помочь евреям? Разве что только из расчётливого эгоизма, замешенного на протестантской этике и ка­толическом антисемитизме...

Жаль, что евреи до сих пор не решились выставить денежный счёт высо­комерным янки за тысячу своих мучеников Холокоста, попавших в Освенцим по их вине. Ведь сумели же они слупить хорошие деньги со швейцарцев, ко­торые во время войны подобно американцам не впускали евреев, искавших спасения, в нейтральную Швейцарию! А если те и проникали нелегально, то бдительные швейцарцы сразу же выдавали их обратно немцам на расправу.

К слову говоря, после 17 сентября 1939 года, когда под напором вермахта рухнуло Польское государство и ещё не установилась окончательно граница между Германией и СССР, рассекшая Польшу "по линии Керзона", и когда волна Польских евреев, не желавших оставаться под властью Гитлера, хлыну­ла на советскую сторону, мы, в отличие от американцев, приняли их всех и тем самым спасли от неизбежной гибели в Освенциме или в Треблинке. Они авто­матически стали советскими гражданами, поскольку проживали в местечках Западной Украины и Западной Белоруссии. А их было около 2 миллионов. Так что "мировая общественность" (в том числе, конечно, и еврейская) должна быть благодарна Советскому Союзу за то, что пакт Молотова-Риббентропа значительно уменьшил цифру реальных потерь еврейства во время Холокоста. И Сталина следовало бы поблагодарить за присоединение прибалтийских го­сударств и Бессарабии с Буковиной к Советскому Союзу. Всё-таки евреям из этих земель было куда бежать в начале войны – на Восток, чем многие из них и воспользовались. А если бы война застала их в Польском государстве, в не­зависимых прибалтийских странах, то их ждало бы "окончательное и стопро­центное решение вопроса". Немало я встречал в своей жизни евреев, ставших в 1939-1940 году гражданами СССР, убежавших в 1941 году в тыл страны, что их и спасло. Так почему же нынешнее еврейство проклинает пакт Молотова— Риббентропа, аннексию Западной Украины и Западной Белоруссии, "оккупа­цию Прибалтики"? Не понимаю... Хотя эта психологическая ситуация, в об­щем, та же, что и с оценкой "прогрессивной общественностью" венгерского 1956 года...

Из шведской книги:

"К началу 1942 г. айнзацгруппы с помощью войск СС, полиции, вермахта и местных коллаборационистов уничтожили на советской территории более миллиона человек" (стр. 85). Это тех евреев, которые, к сожалению, не успе­ли убежать на Восток. "При проведении карательных операций в Прибалтике айнзацгруппы получали значительную помощь от местной полиции". "Айнзац­группы, действовавшие в Восточной Европе и на территории бывшего СССР, при поддержке полицейских батальонов и других подразделений уничтожили около двух миллионов человек" (стр. 53).

В каждом из "лагерей смерти" — Бельжец, Собибор, Треблинка — "рабо­тали примерно тридцать немецких солдат и около сотни наёмников из Украи­ны и стран Прибалтики" (стр. 56).

Вот куда надо отправляться "миссионерствовать" и внедрять новую миро­вую религию Холокоста нашей Алле Гербер с её верными помощниками. А за­одно посетить Польшу, селение Едвабне, где поляки-антисемиты сожгли в за­крытых конюшнях около 2 тысяч своих едвабненских евреев, где несколько еврейских погромов было в 1946 году, уже "после Освенцима", что случилось, впрочем, и в Венгрии, где произошли еврейские погромы в Кунмодарше (май 1945 г.) и в Мишкольце (июнь 1945 г.!) Сведения взяты из энциклопедии "Хо-локост", стр. 138.

Из шведской книги о поляках:

"Многие доносили немецким властям о побегах евреев из гетто или, взяв у беглецов деньги за предоставление им убежища, затем выдавали их наци­стам" (стр. 77).

А что происходило в Польше после войны, в 1946 году, "после Освенцима"?

"Когда около трёхсот тысяч уцелевших евреев – из трёх миллионов, жив­ших в Польше до войны, – вернулись домой, они были встречены в лучшем случае холодно, а в худшем — откровенно враждебно. Случались погромы, из-за которых многим евреям пришлось эмигрировать" (стр. 77).

Так что памятники убитым евреям во время погромов 1946 года надо ста­вить в польских городах – в Кельцах, в Парчеве, в Люблине. Это последние настоящие погромы в Европе, ставшие добавлением к уже прошедшему Холокосту... И о двух венгерских погромах надо вспомнить.

В общем, шведская книга о Холокосте составлена не без пропагандист­ского красноречия — но с цифрами, с фактами, с фамилиями. Главная её ценность заключается в том, что она убедительно доказывает: родина Холокоста не только Германия, но вся коричневая Европа, которую надо до сих пор пе­ревоспитывать.

А что же наша страна? Боролась она с "катастрофой" или способствовала ей? В этой книге много чего сказано о Советском Союзе, но в основном, к со­жалению, глупого, лживого и даже смешного.

"Советский Союз вёл борьбу за выживание и, хотя почти ничего не сде­лал, чтобы помочь евреям, нельзя не признать, что во время войны это госу­дарство евреев не дискриминировало" (стр. 74).

Ну, спасибо, признали, похвалили... Неужели госпожа Матвиенко, на­писавшая предисловие к этой книге и благословившая её издание в России, не знает, что именно советские войска, неся громадные потери, освободи­ли оставшихся в живых евреев из главных лагерей смерти: из Освенцима, из Треблинки, из Майданека, из Собибора, из Бельжеца, из Хелмно, из Равенсбрюка, из Саласпилса, из Вильнюсского, Минского, Каунасского, Винницкого и прочих многочисленных гетто... Зная, что Советский Союз, освобождая Европу от коричневой чумы, пожертвовал более чем двадцатью миллионами своих сыновей и дочерей, зная, что только прямые военные потери составляют девять миллионов самых сильных и самых молодых муж­чин нашего народа, зная, что только в ленинградской блокаде погибло око­ло миллиона её земляков — тогдашний вице-премьер правительства России, нынешний губернатор Санкт-Петербурга Валентина Ивановна Матвиенко бла­гословляет унизительную клевету на державу-победительницу и её героический народ:

"В западных исследованиях Холокоста до недавних пор в категорию "на­блюдателей" попадали, прежде всего, нейтральные страны, например Шве­ция и Швейцария, а также страны, участвовавшие в войне на стороне союз­ников (Советский Союз, США, Великобритания). Можно сказать, что все они стояли в стороне, пока гитлеровская Германия уничтожала миллионы людей" (шведская книга, стр. 94). Да вы, Валентина Ивановна, рекомендуя эту кни­гу к изданию, просто вытерли ноги нашим Знаменем Победы.

Вы, госпожа Матвиенко, вместе с составителями и авторами шведской книги, чтобы оболгать итоги Великой Отечественной войны и нашей Победы, чтобы изобразить Советский Союз антисемитским государством, умолчали о знаменитой книге Василия Гроссмана "Треблинский ад", в которой будущий кумир либеральной еврейской интеллигенции писал в 1944 году после посе­щения Треблинки честную правду о том, что спасение евреев, томящихся в гитлеровских концлагерях, зависело только от Советской Армии:

"Весь мир молчит, подавленный, порабощенный шайкой захватив­ших власть бандитов. Молчит Лондон, молчит Нью-Йорк. И только где-то, за много тысяч километров ревёт советская артиллерия на далёком волжском берегу, упрямо возвещая великую волю русского народа к смертной борьбе за свободу, будоража, сзывая на борьбу народы мира".

Если вам, госпожа Матвиенко, этого гроссмановского свидетельства ма­ло – приведём ещё одно: "Видно, ужасна была сила русского удара на Волге, если сам Гиммлер прилетел самолётом в Треблинку и приказал срочно замести следы преступления, совершённого в 60 километрах от Варшавы. Такое эхо вызвал могучий удар русских, нанесённый немцам на Волге <...> и разве не удивительный символ, что в Треблинку под Варшаву пришла одна из победоносных сталинградских армий".

А вот ещё одно свидетельство честного летописца войны Василия Гросс­мана о "Треблинском аде" и еврейском мальчике: "Рассказывали о мальчи­ке, кричавшем у входа в "газовню": "Русские отмстят, мама, не плачь".

Обратите внимание, Валентина Ивановна, на одну особенность гроссмановского повествования: "воля русского народа", "сила русского удара", "русские отомстят"...

В 2008 г. в одной из передач на радиостанции "Свобода" Алла Гербер за­явила, что фашизм и сталинизм это одно и то же, что это ей стало ясно после того, как она прочитала книги Василия Гроссмана. Я не знаю, из каких книг председательница фонда "Холокост" это вычитала, но очень советую ей пере­читать "Треблинский ад" и выучить наизусть хотя бы такие нетленные скрижа­ли гроссмановского текста: "Невольно ещё раз хочется преклониться пе­ред теми, кто осенью 1942 года при молчании всего ныне столь шумно­го и победоносного мира вёл бой в Сталинграде против немецкой ар­мии, за спиной которой дымились и клокотали реки невинной крови. Красная Армия – вот кто помешал Гитлеру сохранить тайну Треблинки".

Алле Гербер и Валентине Матвиенко по их статусу должно знать, что пи­сал выдающийся антифашист Василий Гроссман об уничтожении узников Треблинки 23 июля 1944 года: "Удалось спастись варшавскому столяру Максу Левиту <...> он рассказал, как, лёжа в яме, слушал пение трид­цати мальчиков, перед расстрелом затянувших песнь "Широка страна моя родная", и слышал, как один из мальчиков крикнул: "Сталин ото­мстит".

Так что Вы, Валентина Ивановна и Алла Ефремовна, вольно или неволь­но глумитесь над убеждениями Василия Гроссмана, который своим честным пером свидетеля, очевидца и участника Священной Войны написал на скри­жалях истории, что все свои надежды на спасение оставшиеся в живых евреи возлагали на Советскую Армию, на русский народ и на Иосифа Сталина...

Помимо размышлений В. Гроссмана о Треблинке я рекомендую Алле Гербер, поставившей на одну доску фашизм и сталинизм, прочитать толстый роман её кумира "За правое дело", посвященный Отечественной войне и Сталинградской эпопее. В художественном отношении это весьма посредст­венная книга, но, тем не менее, ясно выразившая мировоззрение и убежде­ния автора. Не могу не привести несколько отрывков из неё.

О советской истории 20—30-х годов:

"Рабочий и крестьянин стали управителями жизни <...> родилось не­виданное в России народное просвещение, которое можно сравнить лишь со взрывом солнечного света астрономической силы <...> Простые люди, "четвёртое сословие", рабочие и крестьяне внесли свой простой, сильный и своеобразный характер в мир высших государственных отно­шений – стали маршалами, генералами, областными и районными руко­водителями, отцами гигантских городов, управителями рудников, заво­дов и земельных угодий" (стр. 43).

О Сталинградской битве: "В роковые часы гибели огромного города свершалось нечто поистине великое — в крови и в раскалённом камен­ном тумане рождалось не рабство России, не гибель её; среди горячего пепла и дыма неистребимо жила и упрямо пробивалась сила советского человека, его любви, верности свободе, и эта неистребимая сила торже­ствовала над ужасным, но тщетным насилием поработителей" (стр. 393).

О легендарном параде 7 ноября 1941 г.: "Красная площадь казалась Крымову широкой дышащей грудью России – выпуклая, живая грудь, над которой поднимался тёплый пар дыхания. И то широкое небо, что видел он в осенних брянских лесах, русское небо, впитавшее в себя хо­лод военного ненастья, низко опустилось над Кремлём.

В шинелях, в мятых шапках-ушанках, в больших кирзовых сапогах стояли в строю красноармейцы <...> То стояло войско народной войны. Красноармейцы украдкой утирали лица от тающего снега, кто брезен­товой потемневшей от влаги варежкой, кто платочком, кто ладонью <…> Сталин приблизился к микрофону, заговорил. Крымов не мог раз­глядеть его лицо – туман и утренняя мгла мешали смотреть. Но слова Сталина отлично доходили до Крымова.

— Смерть немецким оккупантам! — сказал он и поднял руку. — Впе­рёд к победе!" (стр. 193).

Всё, что потом, через несколько десятилетий сочинил Гроссман в повести "Всё течёт" о "русском рабстве" и "советском антисемитизме", выглядит убо­гой конъюнктурой или в лучшем случае побуждает вспомнить строки Заболоц­кого: "Нет на свете печальней измены, чем измена себе самому".

И поэтому вполне закономерно, что на кремлёвском торжестве в июне 1945 года Генералиссимус произнёс знаменитую здравицу в честь русского народа. В это историческое мгновенье слово вождя совпало с чувствами и мыслями еврея Василия Семёновича Гроссмана. Мой отец Юрий Аркадьевич Куняев, преподаватель института имени Ф. Лесгафта, невоеннообязанный по здоровью, умер в окружённом Ленинграде 11 января 1942 г. в стенах своего родного института, куда он переехал, как и многие другие одинокие сотруд­ники, чтобы рядом друг с другом пережить самые тяжёлые дни блокады. Но не пережил.

Подробности того, как он умирал, мы узнали лишь в 1943 году, когда моя мать получила в эвакуации от его выжившей сослуживицы М. Лейкиной пись­мо с рассказом о последних днях жизни отца:

"Ваш муж умер в институте. Вы, вероятно, слышали, какую тяжёлую зи­му мы пережили. Мы все голодали так, как никто не может себе представить. Многие – даже преподаватели нашего института – проявляли себя, как голод­ные люди. Юрий Аркадьевич относился к той немногочисленной группе лю­дей, которая выдержанно переносила ужас голода, холода, невзгоды блока­ды. Он так же, как и другие, бывал ежедневно в столовой института и ждал тарелку супа без суеты и нетерпения, совсем не так, как многие другие. Его молчаливая скромность осталась с ним до конца его дней.

Он много работал, как все мы. Женщины преподавательницы и студент­ки шли в госпитали, сверх учебной работы в институте, а мужской состав был брошен для обучения рукопашному бою резервов Красной Армии. Юрий Ар­кадьевич проводил по нескольку часов на морозном воздухе, вся работа на голосе (команды) – Сколько людей им обучено, не знаю. Вероятно, много. Достаточно сказать, что в списке представленных к награде медалью "За обо­рону Ленинграда" есть его имя и указано: "...Был ответственным за подго­товку свыше 300 человек Октябрьского района".

В главном здании института (ныне Университета) имени Ф. Лесгафта над старинной парадной лестницей висит мемориальная доска со скорбным спис­ком преподавателей и сотрудников университета, погибших во время блокады. Список этот открывается словами: "Юрий Аркадьевич Куняев". Похоронен он в общей могиле на Пискарёвском кладбище. Письмо моей матушке написала ев­рейка М. Лейкина.

Она, как и многие другие ленинградские евреи, осталось жива только по­тому, что советские солдаты на Пулковских высотах, на Невском пятачке, на Карельском перешейке по всему периметру ленинградской обороны – два с лишним года держали оборону против миллионной армии европейских фаши­стов, возглавляемой генерал-фельмаршалом Леебом... И как только у Матви­енко язык повернулся одобрить книгу, где сказано, что мы "стояли в сторо­не, пока гитлеровская Германия уничтожала миллионы людей". Да быв­шая известная комсомолка Ленинграда – нынешняя мэрша невской столицы, совершив это деяние, просто плюнула в сторону Пискарёвского мемориала, где вместе с сотнями тысяч ленинградцев лежит мой отец...

Подумать только, если бы немцы захватили Ленинград, у нас не было бы ни Даниила Гранина, ни Иосифа Бродского, ни Александра Кушнера!

Вот ведь как получается: с каждым километром пространства, отвоёван­ного у немцев и обагрённого кровью наших солдат во время движения на За­пад, мы спасали какую-то долю восточноевропейского еврейства... А теперь, по истечении более шестидесяти лет, потомки этих спасённых евреев глумли­во пишут, что мы "стояли в стороне", что "уничтожение советских евреев проходило открыто, на глазах у местного населения, которое в боль­шинстве своём пассивно наблюдало за событиями" (стр. 95), что "Кремль не делал попыток спасать евреев".

По логике жрецов Холокоста, коль уж мы виноваты, что "стояли в сторо­не, пока гитлеровская Германия уничтожала миллионы людей", то нас (не французов, не венгров, не прибалтов, не поляков, а русских!) в первую очередь нужно учить урокам Холокоста. Тут Матвиенко и Асмолов стараются вовсю, почему-то излагая свои мысли одинаковыми словами.

Из В. Матвиенко: "Многолетняя стена умолчания Холокоста в России разрушена..." Из А. Асмолова: "Особая стена молчания возведена вокруг Холокоста в России..." (стр. 94).

А теперь обратим внимание ещё на два отрывка. Из предисловия Матви­енко: "Политический и исторический смысл запоздалого признания со стороны России места Холокоста в истории цивилизации означает, что отныне Россия входит в общий ряд цивилизованных стран, для которых эта катастрофа воспринимается как общечеловеческая, а не только на­циональная трагедия" (стр. 5).

Читаю и глазам своим не верю: да я же где-то всё это читал! Ну конечно, в послесловии Асмолова: "Политический и исторический смысл запозда­лого признания Россией места Холокоста в истории цивилизации будет означать, что наша страна после многолетнего молчания сделала свой выбор и входит в общий ряд цивилизованных стран, для которых ката­строфа Холокоста воспринимается как общечеловеческая, а не только национальная трагедия" (стр. 102). Все выделенные слова из текста Матви­енко одновременно являются словами Асмолова. Слово в слово. Кто у кого "сочинение списал"?

Неужели господин Асмолов, бывший в своё время замминистра образо­вания России и находившийся в подчинении у Матвиенко, сочинял за неё это предисловие и по рассеянности или по слабоумию вставил в предисловие Ва­лентины Ивановны целый абзац из своего послесловия?

Я не могу заподозрить саму Валентину Ивановну в примитивном плагиа­те, такого быть не может. Но так подставить свою начальницу, благодетель­ницу, вице-премьершу! А может, кто-то третий сочиняет эти "слоганы" и по­том снабжает ими и Асмолова и Матвиенко? А может быть, они оба, как два попугая, вызубрили один и тот же текст?

Но, возможно, есть и особая точка зрения на всё происходящее. Если яв­ление Холокоста народу непознаваемо, иррационально и не принадлежит ни истории, ни науке, а вере и стоит в ряду чудес, то всё, что связано с Холокостом, объяснить невозможно. А потому не надо и пытаться понять, как и за­чем появились у Матвиенко и Асмолова одинаковые тексты о Холокосте. Ведь есть же почти одинаковые тексты у всех четырёх евангелистов. А Матвиенко и Асмолов – тоже своеобразные "евангелисты" новой религии, и разобраться, почему они излагают одни и те же мысли одними и теми же словами, — эта попытка похожа на кощунство, на ревизию Священного писания. А если они оба, подобно апостолу Павлу, были удостоены откровения свыше, и Высшая Сила продиктовала им одни и те же заповеди?.. Всё, что исходит из области чуда, неподвластно никакой критике, и никакому людскому суду, и никакому разбирательству насчёт того, кому из них принадлежит интеллектуальная соб­ственность – то есть вышеприведённые "священные", словно вырезанные на Синайских скрижалях, заповеди. Они принадлежат Холокосту.

III. Перчатка Ахмадинежада

Только ссылки на так

называемый исто­рический "холокост"

делают возможным продолжение Холокоста

палестинцев и всего арабо-исламского мира…

Мойше Арье Фридман, австрийский раввин

А теперь мы предлагаем нашему читателю отрывки из выступлений участ­ников уже ставшей всемирно знаменитой Международной конференции, кото­рая прошла в Тегеране в конце 2006-го, где президент Ирана Ахмадинежад бросил перчатку жрецам Холокоста.

Никаких особенных комментариев к этим текстам мы делать не будем — они говорят сами за себя.

Выдержки из выступлений мы публикуем по книге "Исследование Холоко­ста. Глобальное видение. Материалы Международной Тегеранской конферен­ции 11-12 декабря 2006 года" (Москва, Алгоритм, 2007).

Исраэль ШАМИР, израильский публицист:

"Тегеранская конференция вызвала бурю в мировой печати.

Казалось бы, что тут особенного? Проводят такие конференции повсюду, и в большинстве крупных городов мира от Владивостока до Сан-Франциско через Варшаву, Париж и Нью-Йорк есть центры по изучению Холокоста. В прошлом году русский еврейский олигарх Вячеслав Кантор тоже созвал кон­ференцию по Холокосту, и её почтили присутствием все главы правительств Восточной Европы и немало лидеров Запада. Почему же конференция, про­водимая в Тегеране, вызвала тысячи протестов и осуждений, почему Белый дом, канцлер Меркель, Ватикан и Европейское сообщество не поленились от­реагировать на небольшую встречу в далёком Тегеране?

Дело в том, что все прочие конференции почитали официальную версию, выработанную еврейскими организациями, как божественную догму, данную на горе Синай вместе со скрижалями Завета. Можно отрицать непорочность Богородицы и Воскресение Христово, можно хулить Магомета — но стоит усомниться в том, что именно шесть миллионов евреев были по предвари­тельному плану убиты немцами в газовых камерах промышленным образом — и вас могут в тюрьму посадить в Австрии, Германии, Франции, Швейцарии и других "цивилизованных" странах. Тегеранская конференция — первая, гото­вая отнестись к этому вопросу как к историческому событию, подлежащему критическому изучению".

Манучехр МОТТАКИ, министр иностранных дел Исламской Респуб­лики Иран:

"Я открыто заявляю, что антисемитизм является западным феноменом, типичным для западных стран. Этот феномен никогда не существовал на зем­лях Ислама. Тем не менее мы видим сегодня, что Исламская Республика Иран и все те, которые думают, что научное исследование исторических событий необходимо, подвергаются необоснованным обвинениям.

Президент Исламской Республики Иран спрашивал: если Холокост был историческим явлением, то почему нельзя позволить проводить исследования в контексте истории? Волна необоснованных обвинений была запущена про­тив Ирана. Те, которые стоят за кулисами этой грязной кампании, даже не беспокоятся о том, чтобы дать разумный ответ на этот рациональный вопрос.

Даже если нашлись бы доказательства того, что Холокост – это историче­ский факт, они должны ответить, не бросают ли они вызов собственным тре­бованиям на обеспечение свободы выражения мыслей, арестовывая учёных и исследователей, которые придерживаются взглядов, отличных от их собст­венных в вопросе о Холокосте, а также почему мусульмане этого региона, особенно палестинцы, являющиеся коренным населением Палестины, долж­ны платить дорогой ценой за преступления, совершённые нацистами.

Необоснованная философия земли без людей и людей без земли, кото­рая постулировалась во времена президента Джона Ф. Кеннеди для оправда­ния существования сионистской реальности, неправильна с обеих сторон, так как эта земля никогда не пустовала, а уцелевшие от преступлений нацистов не были без земли, они были гражданами европейских государств.

Эта конференция не собирается отрицать или доказывать факт Холокос­та. Она предоставляет возможность свободно выражать свои мысли учёным и просто думающим людям, которые лишены возможности высказать свой взгляд на исторические события в Европе, которая призывает к свободе, и где любая научная критика надуманной интерпретации Холокоста может доро­го обойтись. Против этих свободно мыслящих людей и исследователей вы­двигаются обвинения в защите нацизма и фашизма. Эти обвинения не имеют научной основы, так как многие критики Холокоста стали сами жертвами ра­сизма".

Мойше Арье ФРИДМАН, главный раввин ортодоксальной европей­ской общины Австрии:

"Будучи потомком очень уважаемой семьи европейских раввинов и глав­ным раввином ортодоксальной антисионистской общины Австрии, я всю мою жизнь занимался сионизмом и так называемым Холокостом и его последстви­ями в чисто историческом, политическом и религиозном плане. Кроме того, мне очень хорошо известны последствия стратегического злоупотребления этими историческими событиями. Я с ужасом вижу, как нашей иудейской ре­лигией и самобытностью и именем моих предков злоупотребляют, фальсифи­цируя исторические факты и превращая их в политическое орудие. Только ссылки на так называемый исторический "Холокост" делают возможным про­должение Холокоста палестинцев и всего арабо-исламского мира. Эти жесто­кости, в отличие от исторического Холокоста, происходят на глазах у всей мировой общественности, но палестинцы не имеют ни малейшей надежды на защиту и ни малейшей возможности защищаться".

... "Основатель сионизма Теодор Герцль уже в первых записях своих "Дневников" удивительным образом называет цифру шесть миллионов евре­ев, которым в Европе якобы угрожает опасность, и единственный шанс созда­ния так называемого еврейского государства появится лишь в том случае, ес­ли эти шесть миллионов европейских евреев постигнет катастрофа".

"После прихода к власти национал-социалистов в 1933 году сионистские организации Палестины в совместном письменном послании поздравили Гит­лера, указали на сходные черты идеологий и выразили надежду на сотрудни­чество.

Вскоре после этого национал-социалистические чиновники по приглаше­нию сионистского Еврейского агентства приехали в Палестину, где их ждал очень дружественный приём.

Во время состоявшейся в 1934 году беседы между Адольфом Эйхманом и будущим израильским президентом Хаимом Вейцманом, чему предшествова­ли настоятельные просьбы Вейцмана изгнать евреев из Германии, Эйхман спросил: "Можете ли вы, господин Вейцман, вообще принять так много евре­ев?" Ответ: "Мы охотно примем здесь силы, способные сражаться за нас в Па­лестине, а остальных надо ликвидировать, как бесполезный мусор".

Фридрих БРУКНЕР (псевдоним западного историка, приведшего свиде­тельства того, что в последние годы войны и вплоть до 1947 года существова­ли такие основные версии умерщвления евреев в немецких концлагерях: эле­ктрическим током, горячим паром, откачкой воздуха из камер и даже при по­мощи негашёной извести):

"В то время торговцы подобными жуткими рассказами, очевидно, ещё не были уверены, которой из трёх версий в дальнейшем дать ход. В 1945 году советский пропагандист-еврей Василий Гроссман опубликовал брошюру под названием "Ад Треблинки". По его описанию, все три метода – пар, газ и от­качка воздуха из камер – использовались одновременно. На Нюрнбергском процессе правительство Польши предпочло паровую версию <...> Версия, которая содержится в официальной литературе, восторжествовала только в 1947 году".

"В течение последних десятилетий количество жертв нескольких предпо­лагаемых "лагерей уничтожения" резко уменьшается, благодаря самим стра­жам чиновничьей "истины". В 1945 г. польско-советская комиссия заявила, что не меньше четырёх миллионов человек погибло в Освенциме. Хотя ни один западный историк не принимал всерьёз эту нелепую цифру, она упоми­налась на мемориальных таблицах Освенцима, пока не была удалена в 1990 г. Полякам понадобилось два года, прежде чем они приняли решение по новой цифре, которая впоследствии и была записана на новых табличках: 1,5 мил­лиона. Но через год, в 1992 г., главный историк музея Освенцим Франтишек Пипер опубликовал книгу, в которой он утверждает, что 1,1 миллиона людей, из них около миллиона евреев, погибли в лагере. Таким образом, теперь су­ществуют уже две официальные цифры, отличающиеся на 400 000, – одна на таблицах и другая в книге Пипера!

Ещё более резким было сокращение первоначальных цифр для концент­рационного лагеря Майданек. Сколько же людей погибло в Майданеке?

– 1,5 миллиона, согласно сообщению польско-советской комиссии, представленному на Нюрнбергском трибунале в 1946 г. в Документе USSR-29;

– 360 тысяч, согласно польскому судье Здиславу Лукашкевичу в офици­альном "Бюллетене Комиссии по исследованию немецких преступлений в Польше", в 1948 г.

– 235 тысяч, согласно польскому историку Чеславу Райке в официальном журнале музея Майданека, в 1992 г.;

– 78 тысяч, согласно польскому историку Томашу Кранцу, директору на­учно-исследовательской секции Музея Майданек, в 2005 г.

В 1998 г. Карло Маттоньо в книге, написанной совместно с Ю. Графом, установил на основе документов, что реальное число смертей в Майданеке составило примерно 42 200. Таким образом, новая официальная цифра всё ещё на 35 800 выше, чем ревизионистская, но на 1 422 000 ниже, чем было установлено и записано на Нюрнбергском процессе.

Тем не менее, эти грандиозные уступки ортодоксальных историков отнюдь не влияют на священную цифру 6 миллионов "жертв Холокоста": Из этих 6 миллионов можно вычесть несколько миллионов, и всё равно оста­ётся 6 миллионов! Это – арифметика "Холокоста"!

Но нелепая история "Холокоста" имела и всё ещё имеет страшные поли­тические последствия. Если бы не эта мистификация, мир никогда бы не поз­волил сионистам предпринять свою колониальную авантюру в Палестине в 1948 году. Если бы не эта мистификация, не существовало бы расистского го­сударства Израиль, представляющего собой основную причину конфронтации на Ближнем Востоке и готового в любой день спровоцировать ядерную войну; у палестинцев не украли бы их родину, а мир был бы лучшим и более защи­щенным.

Пока что палестинцы — это наиболее очевидные жертвы аферы "Холокос­та", но они ни в коем случае не единственные. В действительности эта мис­тификация чрезвычайно опасна для всех народов мира, включая еврейский, который рано или поздно должен будет заплатить высокую цену за глупость своих лидеров".

СержТИОН, французский историк:

"Закон Гессо", принятый 13 июля 1990 года, убил во Франции свободу выражения мнений. Этот закон обязывал судей осуждать любого, кто будет оспаривать совершение преступлений, осуждённых в Нюрнберге.

Последствия закона Гессо были ужасны. Свобода выражения мнений за­чахла, написанные книги невозможно было опубликовать, и их перестали писать. Дебаты прекратились вообще. Повсюду распространился благоговей­ный страх, прежде всего в школах, где учителя вынуждены были преподавать официальную историю в форме катехизиса, который никого ни в чём не убеж­дал. СМИ закутались, словно от холода. Повисло тягостное молчание.

Бывший член руководства французской компартии, гуманист, обратив­шийся в ислам, Роже Гароди, взял на вооружение аргументацию ревизиони­стов в своей книге, в которой он критиковал израильские мифы ("Основопо­лагающие мифы израильской политики"¹). Никто не хотел издавать эту книгу, и группа "Ла Вьей Топ" напечатала первый тираж. Разразился грандиозный скандал. Вся пресса в унисон осуждала того, кто нарушил закон молчания, заткнувший рты ревизионистам. Скандал принял общенациональные масшта­бы, когда Гароди получил поддержку от своего старого друга, аббата Пьера, человека, бесспорно, самого популярного во Франции благодаря его гумани­тарной кампании в пользу жилищ для бедняков. Скандал, добродетельное возмущение прессы, лишённое аргументов, обеспечили этой книге широчай­шее распространение, несмотря на препятствия на пути её продажи. При­шлось дополнительно напечатать десятки тысяч экземпляров. Ревизионизм стал предметом повседневных бесед. Один большой журнал вышел с заголов­ком "Победа ревизионизма".

Сразу же взялись за дело специалисты по цензуре. Состоялся процесс, в итоге которого Гароди был приговорен к очень большому штрафу. Кассационный суд оставил приговор в силе. Но сразу же, в конце 1996 года, его при­гласили совершить турне по Среднему Востоку. Его книга была немедленно переведена в Марокко, Египте и в Ливане. Тиражи были огромными. Он уст­раивал пресс-конференции, его принимали на высшем уровне, и он преуспел в том, чего ревизионисты уже не ожидали: критика легенды о Холокосте за­печатлелась в умах десятков миллионов жителей Среднего Востока".

Роберт ФОРИССОН, французский историк, профессор Сорбонны:

"Холокост" остаётся официальной религией всего Запада. Это действи­тельно убийственная религия, которая продолжает самым грубым образом дурачить миллионы добрых душ, выставляя напоказ груды очков, волос, ту­фель, чемоданов, представляя их в качестве вещей, принадлежавших умерщвлённым в газовых камерах евреям; фальшивые или обманным путём используемые фотографии, тексты невинных документов, подделанные или умышленно неправильно истолкованные; бесконечное распространение па­мятников, церемоний, различных шоу, вдалбливание небылиц в детские го­ловки, организованные экскурсии по "святым местам" предполагаемого ев­рейского мученичества и грандиозные показательные суды с их призывами к суду Линча.

Президент Ахмадинежад использовал точное слово: предполагаемый "Хо­локост" евреев является "мифом", то есть верой, поддерживаемой легкове­рием или невежеством. Во Франции вполне законным считается провозгла­сить неверие в Бога, но запрещено признавать своё неверие в "Холокост" или даже выражать сомнение по этому поводу. Этот запрет на любое оспаривание Холокоста стал формальным и официальным с принятием закона от 13 июля 1990 г. Вышеуказанный закон был опубликован в журнале "Journal Officiel de la Republique francaise" на следующий день, то есть 14 июля, в день праздно­вания Республики и Свободы. Этот закон предусматривает наказание в виде тюремного заключения сроком до одного года или наложением штрафа в раз­мере до 45 тысяч евро. Закон также подчёркивает, что всё это применимо также "даже в том случае, если подобное оспаривание или сомнение пред­ставлено в завуалированной или сомнительной форме или посредством инси­нуации" ("Code penal", Paris, 2006, с. 2059). Таким образом, Франция обла­дает ничем иным, как официальным мифом, мифом о "Холокосте", и знает лишь одну форму кощунства, ту, которая обижает "Холокост".

В 1951-м еврей Леон Поляков, который был членом французской делега­ции на Нюрнбергском процессе (1945—1946 гг.), сделал заключение о том, что существует избыток документов, касающихся всех вопросов истории Тре­тьего рейха, за исключением лишь одного: "Кампании по уничтожению евре­ев". Об этом он писал: "Никакого документа не осталось: возможно, его ни­когда не существовало" ("Breviaries de la haine", Париж, Calmann-Levy, 1974 [1951], с. 171).

Это важная уступка в пользу ревизионизма. Для подобного ужасного пре­ступления, предположительно задуманного, организованного и совершённо­го немцами, должны были обязательно существовать приказ, план, инструк­ции, бюджет. Такое предприятие, выполняемое в течение нескольких лет на целом континенте и повлекшее гибель миллионов, должно было оставить по­токи документальных подтверждений. Следовательно, если нам говорят, что, возможно, такого документального подтверждения никогда не существовало, напрашивается вывод о том, что преступление, о котором идёт речь, никогда не совершалось. Ввиду полного отсутствия документов историку ничего не остается делать, кроме как молчать <... > следует отметить, что с 1951-го по 2006 г. также не удалось обнаружить ни малейшего документального сви­детельства".

"Нам, в начале XXI столетия, предоставляется уникальная возможность быть свидетелями разоблачения одного из величайших обманов в истории. Миф о "Холокосте" может быть освещен тысячами огней: в действительности же он сам обжигает. Он служил оправданием для создания на земле Палес­тины военизированной колонии, назвавшейся "еврейским государством", обеспечившим себя "еврейской армией". Он накладывает на Западный мир ярмо еврейской или сионистской тирании, распространяющейся на все сфе­ры интеллектуальной, образовательной и информационной деятельности. Он отравляет саму душу великой страны, Германии. Он позволил изъятие из последней, а также из большого числа других западных стран, непомерных сумм в марках, в долларах и в евро. Он подавляет нас в фильмах, в музеях, в книгах, которые поддерживают пламя талмудической ненависти. Он делает возможным призыв к "крестовому походу против оси зла" и ради этого фаб­рикует самую бесстыдную ложь, точно следуя образцу Большой Лжи "Холоко-ста", ибо нет различия между "оружием массового уничтожения" Адольфа Гит­лера и таким же "оружием" Саддама Хуссейна. Этот миф делает возможным обвинять почти весь мир и требовать "покаяния" и "репараций" везде — либо за предполагаемые действия, направленные против "избранного народа Ях­ве", или за предполагаемое соучастие в преступлении, или за предполагаемое общее "безразличие" к судьбе евреев во время Второй мировой войны.

Практикуя грандиозного масштаба ложь, единоверцы "Холокоста" <...> в течение шестидесяти лет упорно держали весь или почти весь мир под обви­нением. Их основной целью, конечно, была Германия. Но в своём обвинитель­ном исступлении еврейские организации пошли так далеко, что упрекали со­юзников военного времени в предполагаемом преступном "безразличии" к судьбе европейских евреев. Они набрасывались на Рузвельта, Черчилля, де Голля, папу Пия XII, Международный комитет Красного Креста и на многочис­ленных личностей, на официальные органы или страны за неосуждение якобы существовавших "газовых камер". Но как могло то, что со всей очевидностью было лишь абсурдным военным слухом, считаться проверенным фактом? До­статочно прочитать книгу еврея Вальтера Лакера "Страшная тайна" ("The terri­ble secret", 1980), чтобы убедиться в широко распространённом и полностью оправданном скептицизме в лагере союзников по отношению к океану слухов, порождённых еврейскими источниками. Были проведены расследования, поз­волившие официальным лицам сделать вывод о том, что эти слухи были нео­боснованными. Таким образом, именно непредвзятый взгляд, а не безразли­чие проявили союзники и все те, кому предъявлялось обвинение. Именно этот непредвзятый взгляд, а не безразличие, продемонстрировали после войны в своих речах и мемуарах Черчилль, де Голль и Эйзенхауэр, избегая всяческих упоминаний о пресловутых "газовых камерах". — Война и военная пропаганда нуждаются во лжи, подобно тому, как крестовые походы и дух крестоносцев загораются энергией ненависти. С другой стороны, мир и дружба между наро­дами могут только выиграть от тщательности, с которой достигается точность исторического исследования, исследования, которое всегда должно прово­диться при соблюдении полной свободы".

Ян БЕРНХОФ, шведский историк, уволенный из Педагогического университета в Стокгольме после возвращения из Тегерана:

"Нью-Йорк таймс", 10 марта 1943 г., с. 12: "Сорок тысяч человек слуша­ли и смотрели... прошлым вечером две передачи "Мы никогда не умрем", драматическую массовую программу памяти 2 000 000 евреев, убитых в Ев­ропе... Рассказчик сказал: "Когда наступит мир, в Европе не останется ни одного еврея. В соответствии с планом, убивают те четыре миллиона, кото­рых осталось убить".

Бутц в своей работе делает заключение, что корни числа "шесть миллио­нов" обнаруживаются в военной пропаганде 1942-1943 гг. Однако эта цифра упоминается в еврейской пропаганде задолго до начала Второй мировой вой­ны. Хаим Вейцман, который позже стал первым президентом Израиля, ска­зал 25 ноября 1936 г.: "Не будет преувеличением сказать, что шесть миллио­нов евреев приговорены к заключению в этой части мира, где они нежела­тельны, и для кого страны делятся на те, в которых они нежелательны, и те, где они недопустимы"¹.

Фредерик ТОБЕН, австралийский историк, отсидевший полгода (1999 г.) в германской тюрьме за "отрицание Холокоста ":

"Есть ревизионисты, как, например, Гермар Рудольф, Эрнст-Гюнтер Когель, Хорст Малер, Эрнст Зундель и другие, которые не смогли приехать на эту конференцию, потому что в настоящее время заперты в немецких тюрь­мах. Ревизионистские активисты Зигфрид и Герберт Вербеке в настоящее время посажены в бельгийскую тюрьму. Удо Валенди и Гюнтер Декерт, оба отбывшие длинные сроки тюремного заключения за свою ревизионистскую деятельность в Германии, посылают всем свои приветствия. Гюнтер почти готов был приехать на конференцию, но власти отобрали у него паспорт за несколько дней до отъезда в Иран. Кроме того, есть много американских ре­визионистов, которые не осмелились приехать в Тегеран из опасения, что американское правительство отомстит им за это. Мы все знаем, какую фор­му может принять эта месть: клевета, экономические и профессиональные санкции, нацеленные на дискредитацию и уничтожение личности, но не на выдвигаемые ими аргументы".

"Мемориальная доска в Освенциме, благословленная папой Иоанном-Павлом в 1979 г., называющая 4 миллиона жертв, была через несколько лет после установки заменена новой доской, насчитывающей 1,5 миллиона, кото­рую благословил папа Бенедикт XVI. Тем не менее, эти сокращения количест­ва жертв не влияют на общую цифру 6 000 000, которая не уменьшалась ни при каких обстоятельствах".

Девид ДЬЮК, американский публицист и историк:

"В Европе разрешается отрицать и высмеивать Иисуса Христа. То же и в отношении пророка Мохаммеда. Ничто не произойдет с вами, вы даже може­те получить собственную программу на ТВ; но если вы ставите под вопрос официальную версию Холокоста, это будет означать банкротство для вас, ва­шей семьи, а во многих странах вас могут даже бросить в тюрьму.

Лицемерие всего этого иллюстрирует преданность Европы свободе само­го извращенного типа порнографии. Все виды самой тошнотворной порногра­фии доступны в западном мире, включая порнографию, воплощённую в са­мые худшие формы садизма и безобразного разложения женщин, многие из которых наркозависимы и действительно находятся в рабстве того, что мир называет "белым рабством". Но не смейте сомневаться в Холокосте!

Прямо сейчас, пока я говорю, мне внезапно на ум пришли три имени: Дэ­вид Ирвинг, Гермар Рудольф и Эрнст Зундель. Дэвид Ирвинг – британский гражданин, один из самых знаменитых историков мира, автор, о котором многие самые известные историки отзываются как о блестящем учёном. В этот момент он находится в тюрьме в Вене только за то, что высказал своё мнение историка об Освенциме на лекции в Австрии в 1989 г. Немецкий хи­мик и исследователь Гермар Рудольф отправлен в тюрьму за то лишь, что опубликовал подробный судебный анализ, бросивший вызов достоверности якобы существовавших газовых камер смерти в Освенциме. Эрнст Зундель, житель Канады и позже США, немец по происхождению, был оторван от же­ны и дома, поскольку имел "политически неправильное мнение" о событиях Второй мировой войны. Он был экстрадирован в Германию, где и сейчас на­ходится в тюремной камере".

Жорж ТЕЙ, французский историк:

"Психологический ущерб, нанесённый Германии после унижений, кото­рым она подверглась в первые послевоенные годы, таков, что, несмотря на внешний подъём этой страны с 1950-го по 1966 год, сопровождавшийся усиле­нием влияния мифа о так называемом "Холокосте" и так называемых "газовых камерах", она находится сегодня в смертельной опасности. Её постоянные из­биения в СМИ и в общественной жизни на протяжении последних сорока лет привели к глубокой духовной депрессии, о чём знает каждый, кто встречает­ся с немцами, говорит с ними и выслушивает их. Результат ужасен: моло­дёжь, раздавленная и деморализованная вездесущей ложью о самой сущно­сти немецкого народа, отказывается рожать детей в количестве, достаточном для обновления поколений. "Зачем делать детей, если наша истинная приро­да, наша нация по сути своей преступны? Если наши предки хладнокровно отправили на смерть шесть миллионов евреев, это непростительное преступ­ление, и мы должны умереть медленной смертью. Пусть не будет больше немецких детей!" Вот последствия этой клеветы, предпоследняя стадия рака, привитого пропагандистами якобы имевшего место Холокоста и якобы суще­ствовавших газовых камер!"

Бернхард ШАУБ, швейцарский историк, председатель международ­ного "Союза по реабилитации преследуемых за оспаривание Холокоста":

"Иранское правительство уведомило ровно за год о проведении конфе­ренции по изучению Холокоста и вызвало этим повышенную нервозность в за­падных СМИ. Затем на высшем государственном уровне было предпринято всё, чтобы помешать созыву этой конференции. Градом посыпались протес­ты из США, Израиля, Европейского Союза и ФРГ. Швейцарская газета "Зонтагс-Блик" от 7.12.2006 года подвела итог этих усилий в следующих словах: "Федеральный канцлер Германии Анджела Меркель сказала: "Германия ни­когда не согласится с тем, чтобы Холокост ставили под вопрос". Комиссар ЕС по вопросам юстиции Франко Фраттини добавил: "Это пощёчина демокра­тическому миру". Государственный секретарь США заявил: "Соединённые Штаты осуждают эту конференцию". А председатель Совета министров Изра­иля считает, что она свидетельствует о "неприемлемом характере иранского режима", который будто бы представляет собой угрозу всей западной культу­ре (газета "Тахлес" от 15.12.2006).

Удивительно, что конференция, на которой должна была обсуждаться противоречивая историческая тема, вызвала такое беспокойство у самых сильных мира сего. Они показали свой невероятный страх перед истиной. На­оборот, заслуживает восхищения мужество иранского правительства, которое посреди этой бури возмущённых протестов осталось спокойным и провело конференцию в Тегеране в запланированной форме и в заранее назначенное время. Это мужество тех, кто знает, что истине, в конечном счёте, нечего бо­яться лжи".

Как ни крути, а главная идея Тегеранской конференции заключается в том, что платить за Холокост должны европейцы, а не жители Палестины, не­виновные в те времена ни в одной смерти европейского еврея.

[1] Из выступления Хаима Вейцмана на XX Сионистском конгрессе в 1937 году – за 5 лет до Освенцима: "Надежды шестимиллионного европейского еврейства основываются на эмиграции. Я спрашиваю: "Можете ли вы переправить шесть миллионов евреев в Палестину?" Я отвечаю: "Нет". Из бездны трагедии я хочу спасти два миллиона мо­лодёжи. Старики должны исчезнуть. Они — пыль, экономическая и моральная, в этом жестоком мире. Только молодая ветвь выживет. Они с нами должны согласиться" (из книги "Жертвы уничтожения обвиняют. Документы и свидетельства о еврейских военных преступлениях". Н.-Йорк, 1970, стр. 34).

(Продолжение следует)

http://www.voskres.ru/taina/kuniaev_printed.htm