– Отец Никодим, расскажите, пожалуйста, о себе, о том, как вы пришли к монашеству.
– Я коренной москвич. Крестился в возрасте 10 лет. С этого момента считаю себя верующим человеком. Воцерковлением я обязан своим родителям, прежде всего отчиму. После школы поступил в Московское академическое художественное училище памяти 1905 года. Рос, наверное, как и все московские парни: занимался спортом – вольной борьбой, был студентом, гулял с друзьями. В юношестве, во время учебы, немного отдалился от храма. К концу обучения вера стала возгораться с новой силой, и через несколько месяцев после окончания училища я «убежал» из мира в монастырь.
– Живя в Москве, поддерживали ли вы связи с осетинской диаспорой, с Южной Осетией?
– В Южной Осетии живут мои родственники и друзья. В советские годы мой отчим несколько лет проработал главным режиссером Юго-Осетинского драматического театра. Естественно, у нас дома в Москве постоянно гостили и друзья его, и коллеги, так что я фактически вырос в осетинской среде. И, конечно, мне приходилось и приходится постоянно общаться со своими друзьями в Южной Осетии, которые все практически являются православными.
– Случалось ли вам брать благословение правящего архиерея Грузинского Церкви на пастырские поездки в Южную Осетию?
– Да. В начале лета 2008 года я собрался крестить родственника в Южной Осетии. Тогда ситуация уже была напряженная, но еще можно было проехать через границу с Грузией. Насельник нашего монастыря иеродиакон Нафанаил (Муралошвили) в тот момент находился в Тбилиси у своих родителей. У него был день рождения, и мы договорились встретиться на границе. Он приехал за мной вместе с игуменом Иоанном (Абасашвили), клириком Грузинской Церкви. Отец Нафанаил хотел пригласить меня в Тбилиси, познакомить с родителями. Он обратился к местному архиепископу Исаие, чтобы тот помог нам беспрепятственно перейти границу. Владыка хлопотал за нас, и, естественно, оказавшись в Грузии, мы приехали к архиерею, чтобы поблагодарить его за участие. Также я взял благословение на совершение таинства крещения в Осетии.
– Какие особенности церковной жизни, богослужения в этом регионе вам более всего памятны? Сохранилась ли там преемственность духовных православных традиций после атеистического советского периода гонений на Церковь?
– Осетины – древний православный народ, потомки алан, принявших Православие от Византии в Х веке. Известны имена аланских святых, пострадавших во II веке. В Аланском государстве Православие было государственной религией. В реестре Константинопольского патриархата Аланская митрополия занимала 61-е место, сразу за Киевской. Конец ХIV века стал катастрофическим для Алании: аланы практически все были уничтожены, сражаясь за свою веру и свободу с полчищами Тимура-Тамерлана. Осталась небольшая часть, которую не удалось уничтожить врагу. Именно они и являются современными осетинами (овсы, или ясы, – одно из древних названий алан). С самого рождения через традиции предков каждый осетин впитывает в себя такие понятия, как Бог, святые, молитва и тому подобные.
Любой осетинский праздник или какое-либо важное событие начинается с обращения к Богу и святым. Своим небесным покровителем осетины считают великомученика Георгия Победоносца (Уастырджы) и всегда желают друг другу его помощи, покровительства и поддержки. На территории Осетии – и на севере, и на юге – есть множество древних христианских памятников. Хотя многие из них не сохранились до наших дней, люди помнят эти места, празднуют дни памяти святых или событий Церкви, которым были посвящены эти храмы и часовни. А на юге много храмов и часовен рушится прямо на глазах: не хватает средств на реставрацию. В некоторых селах люди сами, своими руками, строят новые храмы взамен утраченных. Еще несколько десятилетий назад можно было бы сохранить множество памятников христианства, сами храмы и росписи. Но и сейчас на севере и на юге Осетии есть много исторических мест, свидетельствующих о христианских подвигах древних подвижников.
Некоторых людей приводит в недоумение, чему поклоняются осетины, когда молятся в рощах и на возвышенностях, некоторые считают, что они поклоняются камням и деревьям. Но на самом деле, как правило, это места древних церквей. Места, где были разрушенные алтари, особенно помечаются, и люди из благоговения не нарушают их, не ходят там, не тревожат покой святого места. Почти все осетинские праздники имеют древние христианские корни. До Октябрьской революции в царской России правительство и церковные власти понимали значение христианства для осетин. На осетинский язык было переведено Священное Писание, на севере Осетии даже совершались богослужения для народа на родном языке.
Что касается юга Осетии, то во время советской власти, в отличие от севера, там не совершалось богослужений, хотя сохранялись и никогда не разорялись несколько храмов в самом Цхинвале и в окрестных селах. Конец советской власти для Южной Осетии был, как это не печально констатировать, началом войны с Грузией. В 1989 году в Грузии на государственном уровне стали звучать слова о выходе из состава СССР и о России как о главном враге. Тогда Юго-Осетинская автономная республика заявила о желании остаться в составе Советского Союза и провозгласила независимую республику. Начались тревожные дни, этнические осетины стали подвергаться гонениям и издевательствам; из-за преследований по национальному признаку, грабежей и убийств десятки тысяч людей были вынуждены бежать из Грузии в Россию. Опустели древние осетинские поселения в Горийском и других районах Грузии. Практически вся территория Южной Осетии была охвачена войной, в результате которой погибли и были ранены тысячи мирных жителей.
Грузинская Церковь считала и считает Южную Осетию своей канонической территорией. Однако сколько-нибудь серьезных попыток окормлять южно-осетинскую паству Грузинская Церковь не предпринимала. На территории Южной Осетии возникла и действует неканоническая церковь.
– Как вы, будучи уже иеромонахом, восприняли в августе 2008 года известие о военном конфликте двух православных народов?
– Как личную трагедию.
– Как скоро после начала войны вы поехали в Южную Осетию? Какова была главная внутренняя мотивация такого решения?
– В ночь с 7 на 8 августа 2008 года узнал об обстреле города, пытался связаться с родственниками и друзьями, а вечером уже был в дороге. 9-го весь день ехали на автомобиле, а 10-го числа я уже был в Южной Осетии. Внутренняя мотивация в подобной ситуации, думаю, понятна каждому человеку.
– Расскажите, пожалуйста, о ваших впечатлениях, об увиденном. Помогала ли православным осетинам вера, молитва преодолеть горе, чувство мести по отношению к Грузинскому государству, развязавшему братоубийственный конфликт?
– Ни война 1991–1992 годов, ни эскалация конфликта в 2004 году не имели таких масштабов разрушения, как августовская война 2008 года. Картина ужасная! Плохая связь. Еще по дороге получали известия о гибели многих знакомых, с которыми не могли связаться. К счастью, часть этих сведений впоследствии не подтвердилась, но только часть… Состояние паники и подавленности сменялось надеждой на скорое окончание боевых действий. Город был разрушен, горел. В самом городе погибших хоронили в огородах и дворах домов, а за пределами города было множество убитых, стоял сильный трупный запах.
Людям пришлось пережить очень многое, особенно тем, которые прятались в подвалах домов в то время, когда проводили «зачистку». Это было ужасно! В те подвалы, где захватчики ожидали найти людей, бросали гранаты. На глазах у многих людей были расстреляны, сожжены, раздавлены танками машины с женщинами и детьми, которые пытались бежать из горящего города по Зарской дороге. Мои друзья, служившие в осетинском батальоне миротворцев, своими руками доставали из горевших машин обгоревшие детские трупы.
– Способна ли, на ваш взгляд, в настоящий момент Грузинская Православная Церковь окормлять свою православную паству в Южной Осетии?
– На мой взгляд, и думаю, что это мнение разделяет подавляющее большинство жителей Южной Осетии, в данный момент не способна. Я слышал со стороны грузин такое мнение, что грузинского священника не пустили бы на территорию Южной Осетии. И это действительно так. Но мне кажется, что раньше такое мнение было необоснованно, в Цхинвале проживали и проживают этнические грузины, которые никогда не притеснялись, и прийти и начать служить в городе для этих людей было бы возможно еще в 1990-е годы, однако никто, к сожалению, не делал таких попыток. Если бы хоть один грузинский священник пережил бы с людьми тяготы и лишения, ужас обстрелов, молился бы в осажденном городе за свою паству, люди бы знали, что Церковь выше политики. Но их там не было, на их месте были другие, у кого хватало мужества и любви к своему народу. Но это – представители неканонической церковной структуры. Вот такая трагедия! А что касается Церкви канонической, то остается лишь констатировать прискорбный факт, что к ней подорвано доверие осетин на многие годы.
Конечно, я осознаю, что с обеих сторон накопилось много обид, боли и гнева. Думаю, и в моих ответах на предложенные вопросы это ощущается, хотя я говорил совершенно искренне и ненависти у меня к грузинам, поверьте, помощью Божией, нет. Есть боль невосполнимых потерь и тяжелое чувство попранной справедливости. Сможем ли и мы, и грузины подняться до тех высот духа, к которым нас всех зовет Христос? Мне кажется – это самый главный вопрос, на который каждому из нас и нашим народам надлежит ответить. И именно об этом нам надо просить помощи у Господа.
– Какова, по вашему мнению, могла бы быть роль Русской Православной Церкви, других Православных Церквей в уврачевании этого страшного политического и отчасти церковного конфликта?
– Мне, как священнику, хотелось бы, чтобы и Русская Православная Церковь, и Грузинская не остались безучастны к судьбе православного народа. Как это будет – не мне судить. Исторически осетины, как на севере своей родины, так и на юге, связывают свою судьбу с Россией. Выбор этот был сделан более 200 лет назад. Осетины были приняты как свободные люди, они не были подвассальны другим государствам, у них не было рабовладельческого строя. Принимая их, императрица Екатерина сравнивала их с русским казачеством. Поэтому так же, как и казаки, на тех же условиях они жили в Российской империи – свободно и обязаны были поставлять солдат в русскую армию, участвовать во всех войнах вместе с русскими. Все это время они свято соблюдали условия договора, ни разу не предав его и не изменив России. В годы революции большая часть осетин так же, как и казаки, сохраняла верность престолу и присяге, как и во время Великой Отечественной войны – верность стране. Осетины – православный народ, и надо сделать все, чтобы помочь ему иметь возможность получать законное церковное окормление . Деление Осетии на Южную и Северную может быть географическим, но не политическим и тем более не духовным. Осетины – единый народ.
– Как вы, очевидец, оцениваете масштабы нравственной, психологической катастрофы в Южной Осетии?
– Подобные потрясения не проходят даром. Выросло поколение людей, которые никогда не видели благополучной, мирной жизни. Нервные срывы, сердечные приступы… Люди погибают от войны через месяцы и годы после ее окончания. Необходима серьезная работа, чтобы преодолеть эти последствия, и роль Церкви здесь очень важна.
– Оказывает ли Сретенский монастырь, насельником которого вы являетесь, помощь пострадавшим в военном конфликте в Южной Осетии?
– Так же, как и во всех монастырях и храмах Русской Православной Церкви, в Сретенском монастыре собирались пожертвования для пострадавших во время последней войны.
– Что в плане вашего личного духовного опыта вы считаете наиболее важным в пастырской деятельности на территории Южной Осетии?
– На данный момент Южная Осетия – одна из самых благодатных почв для пастырской деятельности. Большинство (наверное, 90%) жителей считают себя православными, они ощущают свое единство с Россией не только политически, но, прежде всего, духовно. Тот пробел, который возник в церковной жизни у людей в годы советской власти, сейчас пропадает. Народ идет в храмы, люди жаждут слова Божия. Святые отцы говорят, что главным, необходимым условием для спасения являются память смертная и страх Божий – то, что есть у людей, живущих там. Мирские, суетные ценности отходят на второй план.
С иеромонахом Никодимом (Бекеневым)
беседовала корреспондент американского журнала «The Orthodox Word» в Москве монахиня Корнилия (Рис)
