Нынешнее увлечение нацистской символикой в Восточной (и не только) Европе сродни тому же, что возня шакалов на трупе мёртвого льва. Западная демократия оказалась не в состоянии создать для народов Восточной Европы значимые символы победы над нацизмом, равные по своему воздействию символам социалистического времени. Поэтому нет ничего удивительного, что вследствие падения СССР и коммунизма идеологический реванш берут последователи нацизма.
«Несокрушимая свобода»... для кого?
Меч на фоне латинской буквы «Н». Скрещенные гранаты. Белый ключ. Эти символы сами по себе ничего не говорят неискушённому современному обывателю. Только о свастике – политически нейтральном символе вплоть до 1930-х годов – он знает, что её использовали нацисты. Но те символы, о которых мы сказали выше, увы, при всей своей внешней аполитичности, исторически тоже не безгрешны. Это эмблемы частей СС.
Почему мы о них заговорили? Потому что в наше время они стали в открытую использоваться военнослужащими некоторых стран Европы. Осенью прошлого года в Чехии разразился скандал, связанный с обстоятельствами награждения двух военнослужащих натовского контингента – офицеров Я. Чермака и Г. Матонохи. Сначала они получили из рук чешского министра обороны М. Бартака государственные награды за отвагу. Затем журналисты из газеты «Млада Фронта Днес» откопали фотографии, на которых один из отличившихся офицеров был изображён в каске с эмблемой меча на фоне буквы «Н», другой – в каске с рисунком скрещенных гранат. Оба символа – в чёрном щите. Оба – знаки соединений СС: первый – 9-й танковой дивизии СС «Гогенштауфен», второй – 36-й бригады СС «Дирлевангер», «прославившейся», среди прочего, уничтожением белорусской деревни Хатынь с жителями.
Министр, пытаясь замять скандал, отменил награждение, уволил офицеров в запас и начал против них служебное расследование. Дело открыто и в отношении их командира, пытавшегося скрыть факты использования нацистской символики его подчинёнными.
Однако случай с чешскими военными не единичен. Он заставил СМИ и военные ведомства стран ЕС обратить внимание на аналогичные инциденты. Выяснилось, что некоторые польские военнослужащие натовского контингента в Афганистане изобразили на своём бронетранспортёре третий из названных выше символов – белый ключ на фоне чёрного щита. Всё бы ничего, если бы это не было эмблемой дивизии СС «Лейбштандарте Адольф Гитлер». Этот факт, конечно, был прекрасно известен «художникам», которые, если, как считает журнал «Однако» (опубликовавший об этих случаях заметку: №10, 2009 г.), и страдают «исторической амнезией», то как-то очень избирательно.Ну, а в ходу у военнослужащих бундесвера увлечение символикой Африканского корпуса генерала Э. Роммеля. И тут не надо быть исторически подкованным, чтобы прочесть её идейное содержание: там на фоне пальмы «скромно» красуется свастика.
Ныне есть одна страна Евросоюза, которая официально использует свастику в символике своих вооружённых сил. Это Финляндия. Свастика является частью эмблемы финских ВВС. Рисунок её не менялся с довоенных времён. Во Вторую мировую войну, как мы знаем, Финляндия была единственной страной-агрессором, чья территория избежала оккупации войсками победившей коалиции. О Финляндии забыли как о «неуловимом Джо», и неудивительно, что в таком подлинно медвежьем углу Европы до наших дней дожили, как ни в чём не бывало, символы, которые во всей остальной Европе устойчиво ассоциируются с нацизмом.
Но Германия – не Финляндия. Там есть конкретные законы о денацификации. Впрочем, нас сейчас интересуют даже не рецидивы нацизма (или ностальгия по нему) в Германии, а явно растущая популярность нацистской символики в таких странах, как Польша и Чехия, наряду со странно избирательной «исторической амнезией» в этих странах.
«Хотим быть немцами!»
Во Вторую мировую войну в Польше не было такого явления как коллаборационизм. Пусть даже Армия Крайова, подчинявшаяся эмигрантскому правительству Миколайчика в Лондоне, числила среди своих противников Советский Союз. С немцами она тоже воевала, и самой громкой её акцией стало знаменитое Варшавское восстание 1944 года. Политика германских оккупантов просто не оставила в Польше почвы для коллаборационизма. Нацисты относились к самому факту существования поляков как к историческому недоразумению. На всей территории Польши поляки должны были уступить «место под солнцем» немцам.
Однако, парадоксальным образом такая политика вовсе не исключала активного содействия поляков немцам во время войны. Но... не в качестве поляков, а в качестве немцев «2-го сорта». Нацистская политика предоставляла полякам только две альтернативы: быть уничтоженными (вариант – выселенными за Урал) или... превратиться в немцев. Второй вариант был для многих предпочтительнее. Тем более, что традиции онемечивания в Польше были достаточно прочны. Познанская область с 1772 по 1918 год находилась в составе Германии. Краковская область и Западная Галиция в это же время – в составе Австрии. Теперь же, после 1939 года, традиция была продолжена.
Многие поляки при первой возможности охотно становились «немцами». А широкие возможности для этого начали открываться в 1942-1943 гг., когда вермахт стал испытывать затруднения в людском пополнении. Жители недавно присоединённых к «Великогерманскому рейху» областей стали привлекаться по мобилизации сначала во всякие тыловые и вспомогательные части, а затем и в боевые.
Аналогичные процессы развёртывались в «протекторате Богемия и Моравия», то есть в Чехии, население которой почти четыреста лет было под властью немецкой династии Габсбургов. На военную машину вермахта всю войну исправно работала первоклассная военная индустрия Чехии – лучшая в Европе. Отдельные акты саботажа, организуемые немногочисленными активистами Сопротивления, ничего не меняли в общей картине. Чехи оказались лояльными подданными «Великогерманского рейха». И недаром именно Чехия стала последним оплотом сопротивления вермахта во Второй мировой войне.
Показательно, что уже летом 1943 года некоторые дивизии вермахта на Восточном фронте были укомплектованы немцами всего на 60%! Остальные 40% распределялись примерно так: 20% – поляки (т. н. «фольксдойче», обнаружившие у себя после нацистской оккупации «германские корни»), 10% – чехи, 10% – остальные национальности.
В ходе войны Красная Армия взяла в плен более 60 тысяч поляков и почти 70 тысяч чехов и словаков (их советская статистика не разделяла). Это было больше, чем итальянцев (49 тысяч), армия которых воевала с нами официально. Официально с нами воевала и Словакия, но её маленькая численность населения не могла существенно повлиять на общее число пленных чехов и словаков – военнослужащих вермахта.
Шакалий реванш
Что же представляет собой сегодняшняя ностальгия некоторых поляков и чехов по временам нацистской оккупации? Сожаление о том, что они не успели быть сопричисленными к «высшей расе», стать немцами? Или не только? Причём вряд ли чешский офицер, изобразивший на своей каске эмблему бригады СС «Дирлевангер», хотел таким образом выразить свою неприязнь к словакам: о том, что данная эсесовская часть «отличилась» при подавлении Словацкого антифашистского восстания осенью 1944 года, он наверняка даже не знает.
Нынешнее увлечение нацистской символикой в Восточной (и не только) Европе сродни тому же, что возня шакалов и им подобных тварей на трупе мёртвого льва. Мёртвый лев – это Советский Союз – сила, победившая в своё время нацизм. Вместе с крушением СССР поношению подверглось всё, что было с ним связано. В том числе и борьба против нацизма. Ведь антифашистское Сопротивление в Польше, Чехословакии, других странах региона зиждилось, в первую очередь, на коммунистах и ориентировалось на Советскую Россию. Никакие «спасённые рядовые Райны» оказались не в силах восполнить тот идеологический вакуум, который возник в Восточной Европе в результате отказа от собственной истории.
Западная демократия не в состоянии создать для народов Восточной Европы значимые символы победы над нацизмом, равные по своему воздействию символам социалистического времени. Поэтому нет ничего удивительного, что вследствие развенчания СССР и коммунизма идеологический реванш берут последыши тех сил, с которыми наши предки сражались 65-70 лет назад. Идейный и эстетический вакуум в душах западных славян заполняют не американские «герои» высадки в Нормандии, а более реальные для них высокие белобрысые парни в чёрной форме с их, как многим ныне кажется, «геройским» презрением к смерти – своей и особенно чужой.
