Гончаровы по отцовской линии отличались глубокой религиозностью. Родители, брат, сестры писателя крепко были привязаны к православному обряду, к старому русскому быту вообще. Дед писателя, Иван Иванович Гончаров, был человеком не только религиозным, но и "книжным", что проявилось в семейном "Летописце". Весьма заметную часть этой рукописной семейной книги занимают "Страсти Христовы". Иван Иванович Гончаров в 1720-х годах взял на себя своего рода духовный подвиг: несколько лет переписывал (и даже, возможно, обрабатывал) средневековое сочинение "Страсти Христовы", которое особенно широкое распространение имело в старообрядческой среде. В этом книжном памятнике подробно описывались последние дни жизни Иисуса Христа перед распятием. Нет сомнения, что еще в детстве маленький Иван Гончаров слышал чтение этой дедовской книги и держал "Летописец" в руках. Но особенное место в религиозном воспитании писателя занимала его мать, Авдотья Матвеевна, урожденная Шахторина (1785-1851). Она была женщиной набожной - и в этом духе старалась воспитывать своих детей.
Авдотья Матвеевна происходила из купеческой семьи и вышла в 1803 году замуж за 50-летнего Александра Ивановича в 19 лет. Она отличалась необыкновенным умом, практичностью, деловитостью. О своей матери Гончаров вспоминал как о "необыкновенно умной, прозорливой женщине", она была для детей нравственным авторитетом, перед которым они "склонялись с ненарушенным ни разу уважением, любовью и благодарностью". Мать Гончарова, хотя и не получила образования, была хорошей воспитательницей своих детей. "Мать любила нас, - отмечал Гончаров, - не той сентиментальною, животною любовью, которая изливается в горячих ласках, в слабом потворстве и угодливости детским капризам и которая портит детей. Она умно любила, следя неослабно за каждым нашим шагом, и с строгою справедливостью распределяла поровну свою симпатию между всеми нами четырьмя детьми. Она была взыскательна и не пропускала без наказания или замечания ни одной шалости, особенно если в шалости крылось зерно будущего порока. Она была неумолима".
Семья получилась немаленькая: кроме Ивана, было еще трое детей. Брат Николай (1808-1873) стал учителем гимназии, а в конце 1850-начале 1860-х годов - редактором газеты "Симбирские губернские ведомости". Были еще сестры: Александра (по мужу Кирмалова, 1815-1896) и Анна (по мужу Музалевская, 1818-1898). Мать строго следила за воспитанием осиротевших в 1819 году детей. Следует прибавить, что иногда она прибегала даже к телесным наказаниям.
Как уже было сказано, Авдотья Матвеевна была религиозна. Известно, что даже дома она часто молилась и читала акафисты. Внук Авдотьи Матвеевны Александр Николаевич Гончаров вспоминал, что в ее комнате был большой киот, и постоянно горела синяя лампада". Ежегодно, по заведенному обычаю, она присутствовала на исповеди в Спасо-Вознесенском соборе.
Судя по роману "Обломов", Авдотья Матвеевна пыталась приучить Ивана к молитве: "Став на колени и обняв его одной рукой, подсказывала она ему слова молитвы. Мальчик рассеянно повторял их, глядя в окно, откуда лилась в комнату прохлада и запах сирени.
- Мы, маменька, сегодня пойдем гулять? - вдруг спрашивал он среди молитвы.
- Пойдем, душенька, - торопливо говорила она, не отводя от иконы глаз и спеша договорить святые слова. Мальчик вяло повторял их, но мать влагала в них всю свою душу".
О религиозном воспитании романиста можно получить представление и из романа "Обыкновенная история". Александр Адуев "вспомнил, как, будучи ребенком, он повторял за матерью молитвы, как она твердила ему об ангеле-хранителе, который стоит на страже души человеческой и вечно враждует с нечистым; как она, указывая ему на звезды, говорила, что это очи Божиих ангелов, которые смотрят на мир и считают добрые и злые дела людей, как небожители плачут, когда в итоге окажется больше злых, нежели добрых дел, и как радуются, когда добрые дела превышают злые. Показывая на синеву дальнего горизонта, она говорила, что это Сион...".
В доме Гончаровых было множество образов, перед которыми домочадцы будущего писателя молились, а мать читала акафисты. По смерти Авдотьи Матвеевны "большой киот" был, видимо, расформирован. Александр Николаевич, племянник Гончарова, рассказывал: "Из старого гончаровского наследства всем нам досталось по два, по три образа. Я получил два образа, из которых один - образ Спасителя, в тяжелой позолоченной ризе. У Ивана Александровича, на Моховой, в задней комнате, также было несколько образов из старого гончаровского дома". Скорее всего, именно в Симбирске Гончаров узнал простонародный обычай "клятвенно побожиться", сняв со стены образ и поцеловав его. В романе "Обломов" Анисья успокаивает Илью Ильича, "сказав ему, что никто о свадьбе ничего не говорил: вот побожиться не грех и даже образ со стены снять". В другом месте Анисья говорит, что "хозяйка тоже готова снять образ со стены", что слух о свадьбе "выдумал, должно быть, враг рода человеческого". Вообще в Симбирске, прежде всего, видимо, усилиями Авдотьи Матвеевны, заложены были основы религиозного мировосприятия писателя, так называемого "народного Православия".
Нельзя умолчать о замечательном факте, относящемся до религиозной жизни Авдотьи Матвеевны. Скончалась она в день Пасхи. В семейном "Летописце" имеется запись: "1851-го года 11-го апреля на Пасху в среду скончалась Авдотья Матвеевна Гончарова на 65-ом году от рождения, урожденная Шахторина, от удара, а погребена 13-го апреля на кладбище Всех Святых". Своей сестре Александре Александровне Гончаров писал 5 мая 1851 года: "Да, милый друг Сашенька, кончина нашей матери должна тебе отозваться тяжелее, нежели всем нам. Ты вообще дружнее всех нас была с нею, а любовь ее к твоим детям и попечения о них сблизили Вас еще теснее. Старушка никогда не показывала предпочтения никому из нас, но, кажется, тебя она любила больше всех, и за дело: ты ей не делала даже мелких неприятностей своим характером, как мы, например, с Анютой часто делали невольно, притом она частию твои несчастия приписывала себе и оттого за тебя больше страдала. - Больно и мучительно, как подумаешь, что ее нет больше, но у меня недостает духа жалеть, что кончилась эта жизнь, в которой оставались только одни страдания и болезненная томительная старость. Живи она еще десять лет, она бы всё мучилась вдвойне: <...> за всякое наше горе и за то еще, что она не может пособить ему.
Притом жизнь ее, за исключением неизбежных человеческих слабостей, так была прекрасна, дело ее так было строго выполнено, как она умела и могла, что я после первых невольных горячих слез смотрю покойно, с некоторой отрадой на тихий конец ее жизни и горжусь, благодарю Бога за то, что имел подобную мать. Ни о чем и ни о ком у меня мысль так не светла, воспоминание так не свято, как о ней".
Так же воспитывались брат и сестры романиста. Николай Александрович Гончаров, брат писателя, был в вопросах религиозного быта даже более традиционным для своего времени и среды человеком, нежели автор "Обломова". Родные вспоминали его частое хождение по церквам старого Симбирска. Как бы то ни было, родители Гончарова создали в семье атмосферу религиозного благочестия, которую Иван Александрович впитал в детстве.
Несомненно, что в своей семье писатель получил серьезную религиозную закваску. Рядом с домом Гончаровых находилось несколько храмов. Храм Вознесения находился не более чем в ста метрах от дома Гончаровых (ныне его не существует), на Большой Саратовской улице, и, конечно, по воскресным дням и православным праздникам мальчик Гончаров ходил либо туда, либо в храм Живоначальной Троицы вместе с матерью на службы. Не случайно о "всенощных", которые нужно было ему посещать вместе с матерью, упоминает он в очерке "На родине". Впоследствии это помогло ему встать на путь личного благочестия, сохранить в либеральной среде, чуждавшейся религиозной горячности и считавшей ее "манией", глубокую веру в Бога, быть вполне воцерковленным человеком. Решающая роль в этом, конечно, принадлежала его матери.
http://www.ioannp.ru/publications/27883
Авдотья Матвеевна происходила из купеческой семьи и вышла в 1803 году замуж за 50-летнего Александра Ивановича в 19 лет. Она отличалась необыкновенным умом, практичностью, деловитостью. О своей матери Гончаров вспоминал как о "необыкновенно умной, прозорливой женщине", она была для детей нравственным авторитетом, перед которым они "склонялись с ненарушенным ни разу уважением, любовью и благодарностью". Мать Гончарова, хотя и не получила образования, была хорошей воспитательницей своих детей. "Мать любила нас, - отмечал Гончаров, - не той сентиментальною, животною любовью, которая изливается в горячих ласках, в слабом потворстве и угодливости детским капризам и которая портит детей. Она умно любила, следя неослабно за каждым нашим шагом, и с строгою справедливостью распределяла поровну свою симпатию между всеми нами четырьмя детьми. Она была взыскательна и не пропускала без наказания или замечания ни одной шалости, особенно если в шалости крылось зерно будущего порока. Она была неумолима".
Семья получилась немаленькая: кроме Ивана, было еще трое детей. Брат Николай (1808-1873) стал учителем гимназии, а в конце 1850-начале 1860-х годов - редактором газеты "Симбирские губернские ведомости". Были еще сестры: Александра (по мужу Кирмалова, 1815-1896) и Анна (по мужу Музалевская, 1818-1898). Мать строго следила за воспитанием осиротевших в 1819 году детей. Следует прибавить, что иногда она прибегала даже к телесным наказаниям.
Как уже было сказано, Авдотья Матвеевна была религиозна. Известно, что даже дома она часто молилась и читала акафисты. Внук Авдотьи Матвеевны Александр Николаевич Гончаров вспоминал, что в ее комнате был большой киот, и постоянно горела синяя лампада". Ежегодно, по заведенному обычаю, она присутствовала на исповеди в Спасо-Вознесенском соборе.
Судя по роману "Обломов", Авдотья Матвеевна пыталась приучить Ивана к молитве: "Став на колени и обняв его одной рукой, подсказывала она ему слова молитвы. Мальчик рассеянно повторял их, глядя в окно, откуда лилась в комнату прохлада и запах сирени.
- Мы, маменька, сегодня пойдем гулять? - вдруг спрашивал он среди молитвы.
- Пойдем, душенька, - торопливо говорила она, не отводя от иконы глаз и спеша договорить святые слова. Мальчик вяло повторял их, но мать влагала в них всю свою душу".
О религиозном воспитании романиста можно получить представление и из романа "Обыкновенная история". Александр Адуев "вспомнил, как, будучи ребенком, он повторял за матерью молитвы, как она твердила ему об ангеле-хранителе, который стоит на страже души человеческой и вечно враждует с нечистым; как она, указывая ему на звезды, говорила, что это очи Божиих ангелов, которые смотрят на мир и считают добрые и злые дела людей, как небожители плачут, когда в итоге окажется больше злых, нежели добрых дел, и как радуются, когда добрые дела превышают злые. Показывая на синеву дальнего горизонта, она говорила, что это Сион...".
В доме Гончаровых было множество образов, перед которыми домочадцы будущего писателя молились, а мать читала акафисты. По смерти Авдотьи Матвеевны "большой киот" был, видимо, расформирован. Александр Николаевич, племянник Гончарова, рассказывал: "Из старого гончаровского наследства всем нам досталось по два, по три образа. Я получил два образа, из которых один - образ Спасителя, в тяжелой позолоченной ризе. У Ивана Александровича, на Моховой, в задней комнате, также было несколько образов из старого гончаровского дома". Скорее всего, именно в Симбирске Гончаров узнал простонародный обычай "клятвенно побожиться", сняв со стены образ и поцеловав его. В романе "Обломов" Анисья успокаивает Илью Ильича, "сказав ему, что никто о свадьбе ничего не говорил: вот побожиться не грех и даже образ со стены снять". В другом месте Анисья говорит, что "хозяйка тоже готова снять образ со стены", что слух о свадьбе "выдумал, должно быть, враг рода человеческого". Вообще в Симбирске, прежде всего, видимо, усилиями Авдотьи Матвеевны, заложены были основы религиозного мировосприятия писателя, так называемого "народного Православия".
Нельзя умолчать о замечательном факте, относящемся до религиозной жизни Авдотьи Матвеевны. Скончалась она в день Пасхи. В семейном "Летописце" имеется запись: "1851-го года 11-го апреля на Пасху в среду скончалась Авдотья Матвеевна Гончарова на 65-ом году от рождения, урожденная Шахторина, от удара, а погребена 13-го апреля на кладбище Всех Святых". Своей сестре Александре Александровне Гончаров писал 5 мая 1851 года: "Да, милый друг Сашенька, кончина нашей матери должна тебе отозваться тяжелее, нежели всем нам. Ты вообще дружнее всех нас была с нею, а любовь ее к твоим детям и попечения о них сблизили Вас еще теснее. Старушка никогда не показывала предпочтения никому из нас, но, кажется, тебя она любила больше всех, и за дело: ты ей не делала даже мелких неприятностей своим характером, как мы, например, с Анютой часто делали невольно, притом она частию твои несчастия приписывала себе и оттого за тебя больше страдала. - Больно и мучительно, как подумаешь, что ее нет больше, но у меня недостает духа жалеть, что кончилась эта жизнь, в которой оставались только одни страдания и болезненная томительная старость. Живи она еще десять лет, она бы всё мучилась вдвойне: <...> за всякое наше горе и за то еще, что она не может пособить ему.
Притом жизнь ее, за исключением неизбежных человеческих слабостей, так была прекрасна, дело ее так было строго выполнено, как она умела и могла, что я после первых невольных горячих слез смотрю покойно, с некоторой отрадой на тихий конец ее жизни и горжусь, благодарю Бога за то, что имел подобную мать. Ни о чем и ни о ком у меня мысль так не светла, воспоминание так не свято, как о ней".
Так же воспитывались брат и сестры романиста. Николай Александрович Гончаров, брат писателя, был в вопросах религиозного быта даже более традиционным для своего времени и среды человеком, нежели автор "Обломова". Родные вспоминали его частое хождение по церквам старого Симбирска. Как бы то ни было, родители Гончарова создали в семье атмосферу религиозного благочестия, которую Иван Александрович впитал в детстве.
Несомненно, что в своей семье писатель получил серьезную религиозную закваску. Рядом с домом Гончаровых находилось несколько храмов. Храм Вознесения находился не более чем в ста метрах от дома Гончаровых (ныне его не существует), на Большой Саратовской улице, и, конечно, по воскресным дням и православным праздникам мальчик Гончаров ходил либо туда, либо в храм Живоначальной Троицы вместе с матерью на службы. Не случайно о "всенощных", которые нужно было ему посещать вместе с матерью, упоминает он в очерке "На родине". Впоследствии это помогло ему встать на путь личного благочестия, сохранить в либеральной среде, чуждавшейся религиозной горячности и считавшей ее "манией", глубокую веру в Бога, быть вполне воцерковленным человеком. Решающая роль в этом, конечно, принадлежала его матери.
http://www.ioannp.ru/publications/27883
