- Цель Всемирного русского народного собора, его организации, его создания - показать социальный, а в перспективе социально-политический потенциал церкви. В большинстве случаев церковь выступает как религиозный институт, но на самом деле церковь является формой национальной и социальной идентичности русского народа более чем в течение тысячелетия. В этом отношении церковь у нас отделена от государства, но она не отделена от общества. В наше время, когда снят запрет на религию, церковь, являясь частью общества и формируя общество, постепенно входит в свои права. Территория Всемирного русского народного собора - это территория социальной активности Русской православной церкви как народообразующей, духовной, культурной, этической и даже эстетической инстанции. В этом отношении объектами внимания Русского народного собора становятся темы, которые стоят в центре именно социальной проблематики, а не религиозной, не церковной.
Одиннадцатое заседание Всемирного русского народного собора посвящено проблеме бедности. Предшествующие были посвящены правам человека, экономике, национальной идентичности, месту России в мире и другим проблемам. На самом деле все эти проблемы являются остро социальными и не имеют прямого отношения к религии. Тем не менее, религиозный институт, который является народообразующей инстанцией, имеет на все эти вопросы определенные ответы или, по крайней мере, определенные позиции. Проблема бедности лежит в основе христианской этики, особенно подчеркнутой в православии. Дело в том, что три христианские конфессии - католичество, протестантизм и православие - совершенно по-разному решали проблему бедности. Это очень важно понять. В кальвинистской теологии, в протестантской теологии бедный означает плохой, в материальном неравенстве протестанты видят промысел, провидение. И отсюда возникает идея, что тот, кто богат, тот награжден богатством от Бога, а тот, кто беден, тот наказан Богом в этой жизни. Соответственно, эта идея лежит в основе капиталистической этики, и она имеет христианские корни, христианские версии кальвинистского протестантства.
Существует католическое представление о бедности и проблеме социального неравенства, экономического неравенства, социального неравенства. Здесь более сложная модель, поскольку католичество связано с идеей сословного государства, где бедность сама по себе не рассматривается как порок. Она рассматривается как некое состояние определенных типов людей, которым предлагается с этой бедностью смириться и достойно ее выносить.
И совершенно иной подход к бедности заложен в православной традиции, которая, может быть, ближе всего лежит к корням христианского вероучения и более консервативно сохраняет изначальный дух христианства. Бедность в православии рассматривается, если угодно, как добродетель. На самом деле это полная противоположность протестантского отношения к бедности. Бедный в православном понимании - значит честный, бедный - значит заслуживающий сострадания, любви и внимания. Если угодно, бедность становится парадоксальной этической ценностью в православном контексте. Именно этот момент объясняет, например, непреходящую симпатию к социальной справедливости, которая есть в русском народе, что, собственно говоря, объясняет и XX век.
Определить бедность как явление, понять его духовное содержание было призвано заседание Всемирного русского народного собора. Однако, нужно видеть другой аспект проблемы, когда бедность представляет собой социальное зло. И возникает дилемма, как выработать правильное отношение, как интерпретировать это социальное зло? Либо это естественное, закономерное следствие разделения общества на сильных и слабых, как учит протестантизм или этика социал-дарвинизма, либо необходимо обратить энергию общества на помощь бедным и сделать проблему бедности не только проблемой самих бедных, но и богатых, да и вообще всех остальных людей, имеющих определенный достаток.
Я думаю, что общий вывод дискуссий, которые проходят на 11-м Всемирном русском народном соборе, сводится именно к тому, что бедность как явление представляет собой социальное зло, бедные являются нравственным укором всему обществу, и русское общество не должно следовать путями оголтелого протестантского, западноевропейского или уже постпротестантского, атеистического капитализма, а должно сделать помощь бедным моральным императивом всех, кто хоть немножко поднимается. Иными словами, церковь призывает к обществу, основанному на принципе социальной солидарности, религиозной православной социальности. Распределение бремени материальных нагрузок на всех членов общества является православным ответом на вызов бедности. Любопытно, что представители традиционных конфессий, в частности, глава русских мусульман Талгат Таджуддин, который выступал на соборе, полностью поддержал именно такой подход, упомянув, что у мусульман имеется обязательная, можно сказать, принудительная плата десятины в пользу общины, и эта традиция является формой социальной ориентации исламского общества. Это полностью соответствует духу православного отношения к бедности. Иными словами, чем больше мы будем обращаться к социальным нормам Русской православной церкви, мы тем самым не будем углублять разницу с другими конфессиями, а наоборот, будем сближаться с ними. Наше общество станет более справедливым, в нем будет меньше бедных, если в общественной, экономической и даже социально-политической жизни России будет больше церковно-религиозных начал. Заседание Всемирного русского народного собора фактически вынесло приговор либерал-протестантизму англосаксонского западного образца, который, в настоящее время широко распространяется на современной русской почве. По сути дела, это объявление войны, потому что либерал-капитализм и его носители выступают против основной этической и историко-культурной тенденции нашего народа, противопоставляя себя ему и его традициям. Тем не менее, мне кажется, что основные идеи были изложены и сформулированы очень корректно, как и следует представителям церкви.
Нынешний собор показывает резкий рост влияния церкви на социально-политическую жизнь в России. Церковь постепенно, но неуклонно становится все более важной инстанцией при разрешении сложных социальных, этических, культурных и даже экономических проблем. Фактически церковь начинает осознавать себя социально-политической силой, не только религиозной, но и социально-политической. Площадка Всемирного русского народного собора дает то весьма корректное пространство, где этот рост может проходить взвешенно, равномерно, последовательно, не вступая в прямые конфликты. Например, церковь не должна вмешиваться в мелочи партийной жизни и не дискредитировать тем самым колоссальный авторитет русского православия.
Сейчас можно сказать, что в рамках Всемирного русского народного собора церковь все больше становится не просто социальной, но и социально-политической, но в то же время надпартийной силой. Участие в заседаниях собора многих уважаемых людей показывает, что такое видение роли православной церкви в российском обществе начинает получать признание высшего российского руководства.
Александр Дугин, руководитель Международного евразийского движения, член президиума Всемирного русского народного собора:
http://www.kreml.org/opinions/143774234?mode=print
Одиннадцатое заседание Всемирного русского народного собора посвящено проблеме бедности. Предшествующие были посвящены правам человека, экономике, национальной идентичности, месту России в мире и другим проблемам. На самом деле все эти проблемы являются остро социальными и не имеют прямого отношения к религии. Тем не менее, религиозный институт, который является народообразующей инстанцией, имеет на все эти вопросы определенные ответы или, по крайней мере, определенные позиции. Проблема бедности лежит в основе христианской этики, особенно подчеркнутой в православии. Дело в том, что три христианские конфессии - католичество, протестантизм и православие - совершенно по-разному решали проблему бедности. Это очень важно понять. В кальвинистской теологии, в протестантской теологии бедный означает плохой, в материальном неравенстве протестанты видят промысел, провидение. И отсюда возникает идея, что тот, кто богат, тот награжден богатством от Бога, а тот, кто беден, тот наказан Богом в этой жизни. Соответственно, эта идея лежит в основе капиталистической этики, и она имеет христианские корни, христианские версии кальвинистского протестантства.
Существует католическое представление о бедности и проблеме социального неравенства, экономического неравенства, социального неравенства. Здесь более сложная модель, поскольку католичество связано с идеей сословного государства, где бедность сама по себе не рассматривается как порок. Она рассматривается как некое состояние определенных типов людей, которым предлагается с этой бедностью смириться и достойно ее выносить.
И совершенно иной подход к бедности заложен в православной традиции, которая, может быть, ближе всего лежит к корням христианского вероучения и более консервативно сохраняет изначальный дух христианства. Бедность в православии рассматривается, если угодно, как добродетель. На самом деле это полная противоположность протестантского отношения к бедности. Бедный в православном понимании - значит честный, бедный - значит заслуживающий сострадания, любви и внимания. Если угодно, бедность становится парадоксальной этической ценностью в православном контексте. Именно этот момент объясняет, например, непреходящую симпатию к социальной справедливости, которая есть в русском народе, что, собственно говоря, объясняет и XX век.
Определить бедность как явление, понять его духовное содержание было призвано заседание Всемирного русского народного собора. Однако, нужно видеть другой аспект проблемы, когда бедность представляет собой социальное зло. И возникает дилемма, как выработать правильное отношение, как интерпретировать это социальное зло? Либо это естественное, закономерное следствие разделения общества на сильных и слабых, как учит протестантизм или этика социал-дарвинизма, либо необходимо обратить энергию общества на помощь бедным и сделать проблему бедности не только проблемой самих бедных, но и богатых, да и вообще всех остальных людей, имеющих определенный достаток.
Я думаю, что общий вывод дискуссий, которые проходят на 11-м Всемирном русском народном соборе, сводится именно к тому, что бедность как явление представляет собой социальное зло, бедные являются нравственным укором всему обществу, и русское общество не должно следовать путями оголтелого протестантского, западноевропейского или уже постпротестантского, атеистического капитализма, а должно сделать помощь бедным моральным императивом всех, кто хоть немножко поднимается. Иными словами, церковь призывает к обществу, основанному на принципе социальной солидарности, религиозной православной социальности. Распределение бремени материальных нагрузок на всех членов общества является православным ответом на вызов бедности. Любопытно, что представители традиционных конфессий, в частности, глава русских мусульман Талгат Таджуддин, который выступал на соборе, полностью поддержал именно такой подход, упомянув, что у мусульман имеется обязательная, можно сказать, принудительная плата десятины в пользу общины, и эта традиция является формой социальной ориентации исламского общества. Это полностью соответствует духу православного отношения к бедности. Иными словами, чем больше мы будем обращаться к социальным нормам Русской православной церкви, мы тем самым не будем углублять разницу с другими конфессиями, а наоборот, будем сближаться с ними. Наше общество станет более справедливым, в нем будет меньше бедных, если в общественной, экономической и даже социально-политической жизни России будет больше церковно-религиозных начал. Заседание Всемирного русского народного собора фактически вынесло приговор либерал-протестантизму англосаксонского западного образца, который, в настоящее время широко распространяется на современной русской почве. По сути дела, это объявление войны, потому что либерал-капитализм и его носители выступают против основной этической и историко-культурной тенденции нашего народа, противопоставляя себя ему и его традициям. Тем не менее, мне кажется, что основные идеи были изложены и сформулированы очень корректно, как и следует представителям церкви.
Нынешний собор показывает резкий рост влияния церкви на социально-политическую жизнь в России. Церковь постепенно, но неуклонно становится все более важной инстанцией при разрешении сложных социальных, этических, культурных и даже экономических проблем. Фактически церковь начинает осознавать себя социально-политической силой, не только религиозной, но и социально-политической. Площадка Всемирного русского народного собора дает то весьма корректное пространство, где этот рост может проходить взвешенно, равномерно, последовательно, не вступая в прямые конфликты. Например, церковь не должна вмешиваться в мелочи партийной жизни и не дискредитировать тем самым колоссальный авторитет русского православия.
Сейчас можно сказать, что в рамках Всемирного русского народного собора церковь все больше становится не просто социальной, но и социально-политической, но в то же время надпартийной силой. Участие в заседаниях собора многих уважаемых людей показывает, что такое видение роли православной церкви в российском обществе начинает получать признание высшего российского руководства.
Александр Дугин, руководитель Международного евразийского движения, член президиума Всемирного русского народного собора:
http://www.kreml.org/opinions/143774234?mode=print
