Однажды мне попал в руки сборник фронтовых стихов поэтессы Юлии Друниной. А в нем такое четверостишие:
Я только раз видала рукопашный.
Раз наяву. И тысячу во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Сильные строчки. Но, по-моему, не совсем точные. Мне довелось не раз бросаться в атаку на вражеские траншеи и цепи. Страху в эти моменты вообще не находилось места ни в душе, ни в сердце. Когда справа и слева от тебя, впереди и сзади бегут, матерясь, твои товарищи, и это уже, если можно так выразиться, единая мощная боевая машина, которой, как поется в известной песне, "нужна одна победа", о каком же тут страхе может идти речь? Впрочем, честно сознаюсь, что однажды я натерпелся такого страха, что не приведи господи.
Это было летом сорок второго на Волховском фронте. Ночью я пробирался по лесу из одной стрелковой роты в другую. В километре-двух впереди находилась нейтральная полоса, а за ней на таком же расстоянии - вражеские траншеи. И вдруг услышал, как недалеко от меня по лесной дороге тихо и без света едет-крадется машина. Наши это или, может, противник просочился? На всякий случай я затаился в кустах. Машина же, пройдя еще немного, остановилась, раздались какие-то непонятные звуки, а затем тишина буквально взорвалась не то свистом, не то воем, да таким мощным, что уши заложило и в голове помутилось. Вот тогда я действительно набрался страха! Но свист и вой прекратились, зато вдали, где были вражеские траншеи, загремели взрыв за взрывом. Машина же, как я понял, развернулась и быстро укатила. Я с трудом поднялся. Но тут же упал снова и постарался вжаться в землю: немцы открыли бешеный минометный огонь по месту, где стояла машина, и вокруг меня засвистели осколки. Не знаю, как потом добрался до своих, мне об этом расска зывали позже. Оказывается, я не мог и слова произнести, открывал рот, но только нечленораздельно мычал. Ну, братцы-славяне меня быстро вылечили. Они вылили в мой раскрытый рот обжигающего спирта, и наконец-то я рассказал о том, что со мной происходило. Бывалый сержант тут же определил:
- Это же была "Катюша".
Вот так впервые я соприкоснулся с новым нашим оружием, потом-то довелось, и не раз, видеть эти "Катюши" и слушать, как они "поют", но уже, понятно, без страха и испуга. Пусть страшится противник. А он страшился, и еще как! В штабе дивизии мне как-то дали почитать листовку, которую немцы сбрасывали с самолета. В ней говорилось, что если Красная Армия будет применять такую реактивную артиллерию, то вермахт станет прибегать к газам. Вот так!
А теперь, я думаю, читателям будет интересно узнать, как создавались знаменитые "Катюши", какую роль сыграли они на войне.
Разработка средств реактивной артиллерии началась в Советском Союзе еще до войны, в тридцатые годы. Над ними работала целая группа ученых-конструкторов. Первая небольшая батарея боевых машин под командованием капитана Флерова дала уже 14 июля 1941 года сокрушительный залп по скоплению эшелонов противника на станции Орша.
И примерно в то же время началось формирование частей, вооруженных реактивными системами. Им сразу присваивалось звание гвардейских, они входили в резерв Верховного Главнокомандования. Год спустя, в ноябре сорок второго, в армии уже появились целые гвардейские дивизии и бригады. Они состояли из четырех дивизионов, в каждом из которых имелось до полутораста пусковых станков. Другими словами, бригада одним залпом могла выпустить почти 3,5 тысячи снарядов, каждый весом в центнер. Можно себе только представить, какой шквал огня обрушивался на противника. Тут действительно пустишь газы, но уже в другом смысле.
Все касающееся реактивной артиллерии держалось в самом строжайшем секрете. Немцы сразу же начали охоту за боевыми машинами, говорят, что даже обещали огромную награду самого фюрера тем, кто сможет захватить установку. И чтобы этого не произошло, в каждую машину закладывалось мощное взрывное устройство, в случае опасности водитель или наводчик должны были нажать кнопку. О том, уцелеют ли при этом они сами, умалчивалось.
Когда и где впервые прозвучало слово "Катюша", никто не знает. Была версия, что это связано с заводской маркой Воронежского завода имени Коминтерна, буквой "К" на бортах машин. Но вернее всего название родилось из песни о Катюше, которая выходила и песни заводила. Боевые гвардейские машины тоже ведь выходили на позиции и запевали такие "песни", от которых немцы бежали куда глаза глядят.
Справедливости ради надо сказать, что в германской армии тоже имелись многоствольные реактивные минометы или, как мы их называли, "ишаки". Запуск тяжелых снарядов весом тоже до центнера сопровождался звуками, похожими на йа-йа-йа. Их было слышно за много километров. Однако немецкая реактивная артиллерия по всем боевым параметрам значительно уступала советским.
Когда наши войска шли уже по Германии, гвардейские минометные части имели в своем составе 7 дивизий, 11 бригад, 114 полков, 38 дивизионов, в которых было свыше трех тысяч боевых машин. Это была такая силища, которой противостоять было просто невозможно. Песни "Катюш" слушала с удовлетворением вся освобождающаяся от оккупантов Европа, и они, эти песни, помогли нам победить жестокого врага.
Борис
Я только раз видала рукопашный.
Раз наяву. И тысячу во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Сильные строчки. Но, по-моему, не совсем точные. Мне довелось не раз бросаться в атаку на вражеские траншеи и цепи. Страху в эти моменты вообще не находилось места ни в душе, ни в сердце. Когда справа и слева от тебя, впереди и сзади бегут, матерясь, твои товарищи, и это уже, если можно так выразиться, единая мощная боевая машина, которой, как поется в известной песне, "нужна одна победа", о каком же тут страхе может идти речь? Впрочем, честно сознаюсь, что однажды я натерпелся такого страха, что не приведи господи.
Это было летом сорок второго на Волховском фронте. Ночью я пробирался по лесу из одной стрелковой роты в другую. В километре-двух впереди находилась нейтральная полоса, а за ней на таком же расстоянии - вражеские траншеи. И вдруг услышал, как недалеко от меня по лесной дороге тихо и без света едет-крадется машина. Наши это или, может, противник просочился? На всякий случай я затаился в кустах. Машина же, пройдя еще немного, остановилась, раздались какие-то непонятные звуки, а затем тишина буквально взорвалась не то свистом, не то воем, да таким мощным, что уши заложило и в голове помутилось. Вот тогда я действительно набрался страха! Но свист и вой прекратились, зато вдали, где были вражеские траншеи, загремели взрыв за взрывом. Машина же, как я понял, развернулась и быстро укатила. Я с трудом поднялся. Но тут же упал снова и постарался вжаться в землю: немцы открыли бешеный минометный огонь по месту, где стояла машина, и вокруг меня засвистели осколки. Не знаю, как потом добрался до своих, мне об этом расска зывали позже. Оказывается, я не мог и слова произнести, открывал рот, но только нечленораздельно мычал. Ну, братцы-славяне меня быстро вылечили. Они вылили в мой раскрытый рот обжигающего спирта, и наконец-то я рассказал о том, что со мной происходило. Бывалый сержант тут же определил:
- Это же была "Катюша".
Вот так впервые я соприкоснулся с новым нашим оружием, потом-то довелось, и не раз, видеть эти "Катюши" и слушать, как они "поют", но уже, понятно, без страха и испуга. Пусть страшится противник. А он страшился, и еще как! В штабе дивизии мне как-то дали почитать листовку, которую немцы сбрасывали с самолета. В ней говорилось, что если Красная Армия будет применять такую реактивную артиллерию, то вермахт станет прибегать к газам. Вот так!
А теперь, я думаю, читателям будет интересно узнать, как создавались знаменитые "Катюши", какую роль сыграли они на войне.
Разработка средств реактивной артиллерии началась в Советском Союзе еще до войны, в тридцатые годы. Над ними работала целая группа ученых-конструкторов. Первая небольшая батарея боевых машин под командованием капитана Флерова дала уже 14 июля 1941 года сокрушительный залп по скоплению эшелонов противника на станции Орша.
И примерно в то же время началось формирование частей, вооруженных реактивными системами. Им сразу присваивалось звание гвардейских, они входили в резерв Верховного Главнокомандования. Год спустя, в ноябре сорок второго, в армии уже появились целые гвардейские дивизии и бригады. Они состояли из четырех дивизионов, в каждом из которых имелось до полутораста пусковых станков. Другими словами, бригада одним залпом могла выпустить почти 3,5 тысячи снарядов, каждый весом в центнер. Можно себе только представить, какой шквал огня обрушивался на противника. Тут действительно пустишь газы, но уже в другом смысле.
Все касающееся реактивной артиллерии держалось в самом строжайшем секрете. Немцы сразу же начали охоту за боевыми машинами, говорят, что даже обещали огромную награду самого фюрера тем, кто сможет захватить установку. И чтобы этого не произошло, в каждую машину закладывалось мощное взрывное устройство, в случае опасности водитель или наводчик должны были нажать кнопку. О том, уцелеют ли при этом они сами, умалчивалось.
Когда и где впервые прозвучало слово "Катюша", никто не знает. Была версия, что это связано с заводской маркой Воронежского завода имени Коминтерна, буквой "К" на бортах машин. Но вернее всего название родилось из песни о Катюше, которая выходила и песни заводила. Боевые гвардейские машины тоже ведь выходили на позиции и запевали такие "песни", от которых немцы бежали куда глаза глядят.
Справедливости ради надо сказать, что в германской армии тоже имелись многоствольные реактивные минометы или, как мы их называли, "ишаки". Запуск тяжелых снарядов весом тоже до центнера сопровождался звуками, похожими на йа-йа-йа. Их было слышно за много километров. Однако немецкая реактивная артиллерия по всем боевым параметрам значительно уступала советским.
Когда наши войска шли уже по Германии, гвардейские минометные части имели в своем составе 7 дивизий, 11 бригад, 114 полков, 38 дивизионов, в которых было свыше трех тысяч боевых машин. Это была такая силища, которой противостоять было просто невозможно. Песни "Катюш" слушала с удовлетворением вся освобождающаяся от оккупантов Европа, и они, эти песни, помогли нам победить жестокого врага.
Борис
