Грубая, разнузданная клевета, которая вдруг была обрушена на Александра Солженицына в последнее время, вызвала острую реакцию читателей "ЛГ". Многие их них сочли своим человеческим и гражданским долгом поддержать выступление писателя "ПотЈмщики света не ищут" ("ЛГ", N43). Представляем сегодня лишь часть откликов.
В последнее время в печати участились нападки на Александра Исаевича Солженицына. Само название одной из статей "Бесстыжий классик" уже должно вызвать недоумение у всякого культурного человека. Несколько странный эпитет по отношению к старейшему русскому писателю, лауреату Нобелевской премии, которому вскоре исполняется 85 лет.
Большинство предъявляемых в этой статье претензий связано с книгой Солженицына "Двести лет вместе". Попытка автора проанализировать непростые, часто драматические и даже трагические отношения двух народов объявляется публицистами-"демократами" проявлением антисемитизма. Удивительно, но пишущие люди, которые должны быть чуткими к слову, даже не обращают внимания на заглавие. "Двести лет вместе", не "рядом" или "в одной стране". Двести лет, прожитые именно вместе, - предмет для раздумий, но вовсе не фишка в политической игре. Солженицыну вменяется в вину утверждение о том, что среди руководства партией большевиков и СССР было много евреев. В качестве контраргумента приводятся статистические данные, утверждающие, что большинство коммунистических вождей были русскими или украинцами. Удивительно, но никому же не приходит в голову после публикации этих данных обвинить автора в русофобии.
Несомненно, не все бесспорно в работах Солженицына. Однако его взгляды, накопленные и собранные им фактические материалы заслуживают внимательного и пристального анализа, а не огульной, грубой, а зачастую и просто неприличной критики. Пока же так называемая демократическая пресса действует абсолютно тоталитарными методами: дискуссия по спорным вопросам заменяется очернением личности автора. Выдвижение серьезных контраргументов требует такой же многолетней, тщательной и вдумчивой работы, которую проделывал Солженицын при написании "Архипелага", "Красного колеса", своей последней книги. Гораздо проще действовать по принципу, известному еще с советских времен : "Я романа не читал, но скажу..."
Вызывает удивление и другое. В качестве объекта для критики выбираются вырванные из контекста высказывания Солженицына по национальному вопросу либо какие-то детали его биографии. Например, читателю сообщается, что фронтовик Солженицын провел мало дней на передовой. Но сколько бы дней он там ни пробыл, ему этого оказалось достаточно, чтобы навсегда осознать бесчеловечную сущность любых военных действий. Именно из-за войны в Чечне не принял Солженицын из рук Ельцина орден Андрея Первозванного. Для сохранения объективности неплохо было бы и об этом вспомнить.
В то же время создается впечатление, что наиболее значимые взгляды старейшего русского писателя замалчиваются во многом сознательно. Так происходит с его идеями земства и местного самоуправления, которые являются развитием и продолжением идеологии народничества, которую сегодня активно отстаивает Народная партия Геннадия Райкова. Когда-то Ленин написал о народниках статью под заголовком "От какого наследства мы отказываемся?". Отказ от народнического наследства обошелся России ХХ века дорогой и кровавой ценой. Новое - это хорошо забытое старое. Сегодня наконец появился шанс вернуться к истокам.
Теперь нас хотят убедить в том, что все антикоммунистические, демократические идеи генерировались последние 10 лет узким кругом лиц. Более того, в общественном сознании насаждается мысль о том, что альтернативы коммунизму, кроме олигархического правого капитализма, нет. И для проводников этой идеи Солженицын, имеющий собственную точку зрения на будущее России, которое он видит прежде всего не в становлении рынка, а в развитии местного самоуправления, народного образования, подъеме культуры, является ненужным классиком. Похожая ситуация уже была в России 100 лет назад, когда рвущиеся к власти большевики критиковали народников за "теорию малых дел", земские школы и больницы, дешевые книги и народные училища. Достоевский писал, что атеистический, бездуховный социализм ничем не отличается от буржуазности. Теперь мы на собственном опыте можем сказать, что насаждаемая всюду пошлая буржуазность ничем не отличается от социализма. Вновь появляются неугодные писатели и деятели культуры, реальные дела заменяются громкими проектами, так, например, поворот сибирских рек ничем не отличается от создания Либеральной империи, а жизнь простого человека не становится лучше. Уже которое десятилетие стоит разоренным Матренин двор...
В очередной раз нам предлагают построить на пустом месте новую государственную идеологию и новую культуру, забывая о том, что это уже приводило к катастрофическим для страны последствиям. Еще Пушкин писал: "Уважение к минувшему - вот черта, отличающая образованность от дикости". У нас же всегда можно прочитать о том, чего не понимали, не знали, не представляли философы и писатели прошлого и что открылось нашим современникам в предвыборный период.
Русский философ Иван Ильин писал, что народ объединяет мифология, наличие одних и тех же образов и героев, одинаково оцениваемых разными поколениями. В условиях постоянного разоблачения (подлинного и мнимого) героев прошлых лет происходит истончение культурного слоя, который и объединяет население, проживающее на определенной территории, в народ. Утрату соборности, то есть душевного единства, считали русские философы (которыми полагали себя и Густав Шпет, и Лев Шестов, и Семен Франк) причиной гибели культуры. Именно к утрате соборности приводят агрессивные нападки на писателей, костры из книг, какими бы плохими они кому-то ни казались, разнузданная публицистика вместо вдумчивого анализа. К утрате соборности приводит и культивируемое с начала перестройки отношение к людям старшего поколения как к балласту, носителям чуждых, непрогрессивных взглядов. Квинтэссенцией этого во многом и является отношение к старейшему русскому писателю. Нашими предками оставлено в наследство огромное духовное богатство. Можно пройти мимо, а можно взять из него многое, что нужно для построения новой, свободной России.
Что же касается Александра Исаевича, то европейские философы уже давно выделили, какие факторы определяют облик "чисто русского мыслителя". Это почвенность, эсхатологичность, необычайная способность к философскому и богословскому синтезу и чисто русское стремление доходить во всем до конца. Все эти черты в полной мере присущи Солженицыну и во многом определяют своеобразие его творчества. Стыдно, что его творчество является не предметом гордости, а темой для развязных газетных публикаций.
Анна СОКОЛОВА
ЧТО ИМЕЕМ - НЕ ХРАНИМ, ПОТЕРЯВШИ - ПЛАЧЕМ
Письма Солженицыну
Уважаемый Александр Исаевич!
Мы, бывшие узники советского ГУЛАГа, не можем скрыть своего возмущения, вызванного вандализмом современных лже-демократов, подхвативших клевету, уже испробованную в прошедшем "бдительными" органами ЧК. И тогда пытались очернить Вас как человека. Когда злобные завистники из заштатных писак и неумных, непопулярных политиков пытаются набрать очки за счет разной "клубнички" и сенсационной выдумки, можно только дивиться эдакой наглости, пещерному их умишку. На иное-то такие вовсе не способны в нашей сегодняшней вседозволенности и духовной пошлости. "Ай, Моська! знать, она сильна,/Что лает на Слона!".
Кстати о стукачах. Как правило, те, кто стучал, имели всегда свойство перекладывать свои грехи на другие головы. Пора бы рассекретить залежалые архивы со списками сексотов. Но это - увы! - до сих пор закрыто на семь замков. Еще бы! Мир будет, наверное, потрясен от всплывших фамилий. Кто же хочет разоблачения? Нам бы хотелось еще знать, почему мы, люди, спаянные одной судьбой, разделены конфликтующими организациями? Кому так выгодно? Можно ли терпеть и молчать, если колесо истории могут повернуть вспять?
Все мы знаем Ваше творчество, гениально воплощенное в книгах. Ваш нелегкий труд достойно займет место наравне с лучшими классиками русской и зарубежной литературы. И если есть спорные вопросы по интересному двухтомнику "Двести лет вместе", их можно было бы решить не путем нападок, а в разумном споре-беседе с писателем. Само собой понятно, что выбранная тема очень острая, "накаленная" по авторскому выражению.
Мы осознаем, насколько ценно Ваше слово, слово человека, прошедшего вместе с нами все ужасы сталинских лагерей.
Позор травле! Мы, пострадавшие от политических репрессий, призываем общественность страны, лучших сынов и дочерей нашей Родины встать на защиту гениального писателя, который и словом и делом помогал и помогает нам, людям нелегкой судьбы.
Текст письма единогласно принят 28.10.2003 на собрании актива Хамовнического объединения жертв политических репрессий "Мемориал" г. Москвы, всего 500 подписей.
Глубокоуважаемый Александр Исаевич!
Прошу Вас, держитесь! Вы не должны снизойти до объяснений и оправданий перед теми, кто не достоин даже упоминать Ваше имя.
Ваша жизнь, творчество, миропонимание, мировоззрение всегда были мне абсолютным примером, а Ваша личность - непререкаемым авторитетом.
Когда мне было 12 - 18 лет, мои родители по ночам ловили иностранные радиоволны, чтобы услышать "Архипелаг ГУЛАГ". Тогда же от папы (его уже нет в живых) я узнала о Вас; он рассказывал с таким уважением и восхищением о Вашей судьбе. Вторым потрясением был "Раковый корпус", актуальнейший и по сей день, необыкновенно точный и медицински грамотный.
"Архипелаг ГУЛАГ" - настольная книга. Третье потрясение - рассказы, особенно "Матренин двор". Теперь его читает и моя дочь (ей 16 лет) и все так же восхищается…
А потом Ваше возвращение в Россию - это подвиг, потому что Вы знали, куда возвращались, не могли не знать. Тому, что тогда, при возвращении, увидели и услышали, Вы посвящали свои выступления на ТВ и публикации. Вы предупреждали уже тогда, во что выльется так называемая демократия - "безграничная свобода для каждого лгать что угодно". Ведь мы погрязли во лжи и фальши…
Страшно за детей и молодежь. И я не вижу выхода из создавшегося положения - я имею в виду провинциальную Россию, глубинку, народ, в ней проживающий, - у него нет будущего.
А ведь и мое поколение, еще не старое (мне 42 года), рассуждает точно так же.
Нет ориентиров, нет нравственных примеров, Ваше поколение - последнее.
И я думаю, какое счастье, что Вы здравствуете; я могу, хоть изредка, слушать и читать Вас, учиться у Вас всю жизнь, как противостоять "энтузиастам" и пасквилянтам, оставаясь при этом Человеком!
Живите долго, Александр Исаевич.
С глубоким почтением,
ЗАПОРОЖЧЕНКО Ольга Владимировна, детский врач, УЛЬЯНОВСК
Я выросла под вой и скрежет "заглушек". Когда "голоса" начали передавать романы Александра Солженицына, лицо моего отца - Мыськива Мирона Петровича - посветлело. Для конспирации от соседей радиоприемник "Рекорд" стоял в детской, и я тоже слушала, пока не засыпала.
…Отца, живущего в глухой деревеньке на Львовщине, слишком независимого и талантливого для своего окружения, забрали по доносу как бандеровца, когда ему едва исполнилось 19. Во время следствия пытали на центрифуге и держали в каменном мешке, капали на темя воду. Истязали страшно… А когда оклемался, отправили по 57-й статье в Воркуту. Так что суда, хотя бы инсценированного, не было. И когда пришло время реабилитировать, оказалось, что отца оправдывать не в чем! В Воркуте в камерах было так холодно, тесно, что у заключенных, которые посменно добывали уголь в шахтах, во время сна примерзали волосы к стенам. Кормили их так скверно, что, когда отец освободился после всеобщей реабилитации, он был не человек, а тень.
Отец быстро пьянел. Никогда не плакал. Но за рюмкой и стаканом из года в год повторял, что никого не выдал и не предал. Тем, что никого не предал, отец гордился, как орденом.
После реабилитации, так как дома у семьи не было, с Западной Украины завербовались в Крым. Среди переселенцев там много бывших политических. Выпив, отец начинал доказывать несправедливость советской власти, оправдываться в том, в чем его обвиняли во время следствия. Несколько раз его вызывали "куда надо" и предупреждали. К счастью, время было уже другим! А я, вырастая, все ждала, когда наконец наступит пора, и те, кто пытал моего отца во время следствия, кто содержал его в нечеловеческих условиях в тюрьме и в лагерях, будут наказаны, покаятся в содеянном? Когда их детям и внукам станет стыдно за блуд, алчность, низменность родителей? Работая журналистом, я выслушала множество оправданий незаслуженно репрессированных и реабилитированных. Выходило, что казнили их за благородство.
Мне также приходилось общаться с теми, кто работал следователями, надзирателями, охранниками в тюрьмах. Они говорили только о своих "заслугах", карьере, накопительстве, сексе… Никакие благородные темы их попросту не интересовали. Как сегодня они не интересуют всяких дельцов, киллеров, "быков", бюрократическую и прочую сволочь. То, что народ, убивавший и истязавший сограждан, не прошел через очистительный огонь покаяния и зло осталось не разоблаченным, не наказанным, не прощенным, привело к безобразиям сегодняшних дней: грабежу страны, многочисленным убийствам, насилию, повсеместному взяточничеству, воровству… Думаю, что ни моему отцу, ни Александру Солженицыну, ни другим страдальцам за веру и правду не в чем оправдываться на земле. А национальной идеей России может быть прежде всего покаяние. Возрождение страны без него невозможно.
Ярослава МЫСЬКИВ
В последнее время в печати участились нападки на Александра Исаевича Солженицына. Само название одной из статей "Бесстыжий классик" уже должно вызвать недоумение у всякого культурного человека. Несколько странный эпитет по отношению к старейшему русскому писателю, лауреату Нобелевской премии, которому вскоре исполняется 85 лет.
Большинство предъявляемых в этой статье претензий связано с книгой Солженицына "Двести лет вместе". Попытка автора проанализировать непростые, часто драматические и даже трагические отношения двух народов объявляется публицистами-"демократами" проявлением антисемитизма. Удивительно, но пишущие люди, которые должны быть чуткими к слову, даже не обращают внимания на заглавие. "Двести лет вместе", не "рядом" или "в одной стране". Двести лет, прожитые именно вместе, - предмет для раздумий, но вовсе не фишка в политической игре. Солженицыну вменяется в вину утверждение о том, что среди руководства партией большевиков и СССР было много евреев. В качестве контраргумента приводятся статистические данные, утверждающие, что большинство коммунистических вождей были русскими или украинцами. Удивительно, но никому же не приходит в голову после публикации этих данных обвинить автора в русофобии.
Несомненно, не все бесспорно в работах Солженицына. Однако его взгляды, накопленные и собранные им фактические материалы заслуживают внимательного и пристального анализа, а не огульной, грубой, а зачастую и просто неприличной критики. Пока же так называемая демократическая пресса действует абсолютно тоталитарными методами: дискуссия по спорным вопросам заменяется очернением личности автора. Выдвижение серьезных контраргументов требует такой же многолетней, тщательной и вдумчивой работы, которую проделывал Солженицын при написании "Архипелага", "Красного колеса", своей последней книги. Гораздо проще действовать по принципу, известному еще с советских времен : "Я романа не читал, но скажу..."
Вызывает удивление и другое. В качестве объекта для критики выбираются вырванные из контекста высказывания Солженицына по национальному вопросу либо какие-то детали его биографии. Например, читателю сообщается, что фронтовик Солженицын провел мало дней на передовой. Но сколько бы дней он там ни пробыл, ему этого оказалось достаточно, чтобы навсегда осознать бесчеловечную сущность любых военных действий. Именно из-за войны в Чечне не принял Солженицын из рук Ельцина орден Андрея Первозванного. Для сохранения объективности неплохо было бы и об этом вспомнить.
В то же время создается впечатление, что наиболее значимые взгляды старейшего русского писателя замалчиваются во многом сознательно. Так происходит с его идеями земства и местного самоуправления, которые являются развитием и продолжением идеологии народничества, которую сегодня активно отстаивает Народная партия Геннадия Райкова. Когда-то Ленин написал о народниках статью под заголовком "От какого наследства мы отказываемся?". Отказ от народнического наследства обошелся России ХХ века дорогой и кровавой ценой. Новое - это хорошо забытое старое. Сегодня наконец появился шанс вернуться к истокам.
Теперь нас хотят убедить в том, что все антикоммунистические, демократические идеи генерировались последние 10 лет узким кругом лиц. Более того, в общественном сознании насаждается мысль о том, что альтернативы коммунизму, кроме олигархического правого капитализма, нет. И для проводников этой идеи Солженицын, имеющий собственную точку зрения на будущее России, которое он видит прежде всего не в становлении рынка, а в развитии местного самоуправления, народного образования, подъеме культуры, является ненужным классиком. Похожая ситуация уже была в России 100 лет назад, когда рвущиеся к власти большевики критиковали народников за "теорию малых дел", земские школы и больницы, дешевые книги и народные училища. Достоевский писал, что атеистический, бездуховный социализм ничем не отличается от буржуазности. Теперь мы на собственном опыте можем сказать, что насаждаемая всюду пошлая буржуазность ничем не отличается от социализма. Вновь появляются неугодные писатели и деятели культуры, реальные дела заменяются громкими проектами, так, например, поворот сибирских рек ничем не отличается от создания Либеральной империи, а жизнь простого человека не становится лучше. Уже которое десятилетие стоит разоренным Матренин двор...
В очередной раз нам предлагают построить на пустом месте новую государственную идеологию и новую культуру, забывая о том, что это уже приводило к катастрофическим для страны последствиям. Еще Пушкин писал: "Уважение к минувшему - вот черта, отличающая образованность от дикости". У нас же всегда можно прочитать о том, чего не понимали, не знали, не представляли философы и писатели прошлого и что открылось нашим современникам в предвыборный период.
Русский философ Иван Ильин писал, что народ объединяет мифология, наличие одних и тех же образов и героев, одинаково оцениваемых разными поколениями. В условиях постоянного разоблачения (подлинного и мнимого) героев прошлых лет происходит истончение культурного слоя, который и объединяет население, проживающее на определенной территории, в народ. Утрату соборности, то есть душевного единства, считали русские философы (которыми полагали себя и Густав Шпет, и Лев Шестов, и Семен Франк) причиной гибели культуры. Именно к утрате соборности приводят агрессивные нападки на писателей, костры из книг, какими бы плохими они кому-то ни казались, разнузданная публицистика вместо вдумчивого анализа. К утрате соборности приводит и культивируемое с начала перестройки отношение к людям старшего поколения как к балласту, носителям чуждых, непрогрессивных взглядов. Квинтэссенцией этого во многом и является отношение к старейшему русскому писателю. Нашими предками оставлено в наследство огромное духовное богатство. Можно пройти мимо, а можно взять из него многое, что нужно для построения новой, свободной России.
Что же касается Александра Исаевича, то европейские философы уже давно выделили, какие факторы определяют облик "чисто русского мыслителя". Это почвенность, эсхатологичность, необычайная способность к философскому и богословскому синтезу и чисто русское стремление доходить во всем до конца. Все эти черты в полной мере присущи Солженицыну и во многом определяют своеобразие его творчества. Стыдно, что его творчество является не предметом гордости, а темой для развязных газетных публикаций.
Анна СОКОЛОВА
ЧТО ИМЕЕМ - НЕ ХРАНИМ, ПОТЕРЯВШИ - ПЛАЧЕМ
Письма Солженицыну
Уважаемый Александр Исаевич!
Мы, бывшие узники советского ГУЛАГа, не можем скрыть своего возмущения, вызванного вандализмом современных лже-демократов, подхвативших клевету, уже испробованную в прошедшем "бдительными" органами ЧК. И тогда пытались очернить Вас как человека. Когда злобные завистники из заштатных писак и неумных, непопулярных политиков пытаются набрать очки за счет разной "клубнички" и сенсационной выдумки, можно только дивиться эдакой наглости, пещерному их умишку. На иное-то такие вовсе не способны в нашей сегодняшней вседозволенности и духовной пошлости. "Ай, Моська! знать, она сильна,/Что лает на Слона!".
Кстати о стукачах. Как правило, те, кто стучал, имели всегда свойство перекладывать свои грехи на другие головы. Пора бы рассекретить залежалые архивы со списками сексотов. Но это - увы! - до сих пор закрыто на семь замков. Еще бы! Мир будет, наверное, потрясен от всплывших фамилий. Кто же хочет разоблачения? Нам бы хотелось еще знать, почему мы, люди, спаянные одной судьбой, разделены конфликтующими организациями? Кому так выгодно? Можно ли терпеть и молчать, если колесо истории могут повернуть вспять?
Все мы знаем Ваше творчество, гениально воплощенное в книгах. Ваш нелегкий труд достойно займет место наравне с лучшими классиками русской и зарубежной литературы. И если есть спорные вопросы по интересному двухтомнику "Двести лет вместе", их можно было бы решить не путем нападок, а в разумном споре-беседе с писателем. Само собой понятно, что выбранная тема очень острая, "накаленная" по авторскому выражению.
Мы осознаем, насколько ценно Ваше слово, слово человека, прошедшего вместе с нами все ужасы сталинских лагерей.
Позор травле! Мы, пострадавшие от политических репрессий, призываем общественность страны, лучших сынов и дочерей нашей Родины встать на защиту гениального писателя, который и словом и делом помогал и помогает нам, людям нелегкой судьбы.
Текст письма единогласно принят 28.10.2003 на собрании актива Хамовнического объединения жертв политических репрессий "Мемориал" г. Москвы, всего 500 подписей.
Глубокоуважаемый Александр Исаевич!
Прошу Вас, держитесь! Вы не должны снизойти до объяснений и оправданий перед теми, кто не достоин даже упоминать Ваше имя.
Ваша жизнь, творчество, миропонимание, мировоззрение всегда были мне абсолютным примером, а Ваша личность - непререкаемым авторитетом.
Когда мне было 12 - 18 лет, мои родители по ночам ловили иностранные радиоволны, чтобы услышать "Архипелаг ГУЛАГ". Тогда же от папы (его уже нет в живых) я узнала о Вас; он рассказывал с таким уважением и восхищением о Вашей судьбе. Вторым потрясением был "Раковый корпус", актуальнейший и по сей день, необыкновенно точный и медицински грамотный.
"Архипелаг ГУЛАГ" - настольная книга. Третье потрясение - рассказы, особенно "Матренин двор". Теперь его читает и моя дочь (ей 16 лет) и все так же восхищается…
А потом Ваше возвращение в Россию - это подвиг, потому что Вы знали, куда возвращались, не могли не знать. Тому, что тогда, при возвращении, увидели и услышали, Вы посвящали свои выступления на ТВ и публикации. Вы предупреждали уже тогда, во что выльется так называемая демократия - "безграничная свобода для каждого лгать что угодно". Ведь мы погрязли во лжи и фальши…
Страшно за детей и молодежь. И я не вижу выхода из создавшегося положения - я имею в виду провинциальную Россию, глубинку, народ, в ней проживающий, - у него нет будущего.
А ведь и мое поколение, еще не старое (мне 42 года), рассуждает точно так же.
Нет ориентиров, нет нравственных примеров, Ваше поколение - последнее.
И я думаю, какое счастье, что Вы здравствуете; я могу, хоть изредка, слушать и читать Вас, учиться у Вас всю жизнь, как противостоять "энтузиастам" и пасквилянтам, оставаясь при этом Человеком!
Живите долго, Александр Исаевич.
С глубоким почтением,
ЗАПОРОЖЧЕНКО Ольга Владимировна, детский врач, УЛЬЯНОВСК
Я выросла под вой и скрежет "заглушек". Когда "голоса" начали передавать романы Александра Солженицына, лицо моего отца - Мыськива Мирона Петровича - посветлело. Для конспирации от соседей радиоприемник "Рекорд" стоял в детской, и я тоже слушала, пока не засыпала.
…Отца, живущего в глухой деревеньке на Львовщине, слишком независимого и талантливого для своего окружения, забрали по доносу как бандеровца, когда ему едва исполнилось 19. Во время следствия пытали на центрифуге и держали в каменном мешке, капали на темя воду. Истязали страшно… А когда оклемался, отправили по 57-й статье в Воркуту. Так что суда, хотя бы инсценированного, не было. И когда пришло время реабилитировать, оказалось, что отца оправдывать не в чем! В Воркуте в камерах было так холодно, тесно, что у заключенных, которые посменно добывали уголь в шахтах, во время сна примерзали волосы к стенам. Кормили их так скверно, что, когда отец освободился после всеобщей реабилитации, он был не человек, а тень.
Отец быстро пьянел. Никогда не плакал. Но за рюмкой и стаканом из года в год повторял, что никого не выдал и не предал. Тем, что никого не предал, отец гордился, как орденом.
После реабилитации, так как дома у семьи не было, с Западной Украины завербовались в Крым. Среди переселенцев там много бывших политических. Выпив, отец начинал доказывать несправедливость советской власти, оправдываться в том, в чем его обвиняли во время следствия. Несколько раз его вызывали "куда надо" и предупреждали. К счастью, время было уже другим! А я, вырастая, все ждала, когда наконец наступит пора, и те, кто пытал моего отца во время следствия, кто содержал его в нечеловеческих условиях в тюрьме и в лагерях, будут наказаны, покаятся в содеянном? Когда их детям и внукам станет стыдно за блуд, алчность, низменность родителей? Работая журналистом, я выслушала множество оправданий незаслуженно репрессированных и реабилитированных. Выходило, что казнили их за благородство.
Мне также приходилось общаться с теми, кто работал следователями, надзирателями, охранниками в тюрьмах. Они говорили только о своих "заслугах", карьере, накопительстве, сексе… Никакие благородные темы их попросту не интересовали. Как сегодня они не интересуют всяких дельцов, киллеров, "быков", бюрократическую и прочую сволочь. То, что народ, убивавший и истязавший сограждан, не прошел через очистительный огонь покаяния и зло осталось не разоблаченным, не наказанным, не прощенным, привело к безобразиям сегодняшних дней: грабежу страны, многочисленным убийствам, насилию, повсеместному взяточничеству, воровству… Думаю, что ни моему отцу, ни Александру Солженицыну, ни другим страдальцам за веру и правду не в чем оправдываться на земле. А национальной идеей России может быть прежде всего покаяние. Возрождение страны без него невозможно.
Ярослава МЫСЬКИВ
