То, что религиозный фактор (в рамках настоящей статьи пойдет речь преимущественно о Православии) стал существенной составляющей программ многих претендентов на места в Государственной думе, уже особо никого не удивляет и воспринимается практически как должное. Вместе с тем это нейтрально-одобрительное отношение избирателей уже само по себе весьма примечательно и говорит о многом. В том числе хотя бы о том, что настроения населения в этом плане изменились даже за исторически весьма короткий период со времени прошлых выборов. А значит, эта ставка на религиозные чувства электората отнюдь не случайна, но в той же мере, похоже, и не напрасна. Вообще, если не будет откровенных сенсаций при подсчете голосов (в том числе по поводу того, как их посчитают), то вполне справедливо замечание А.Морозова насчет того, что конфессиональный фактор может сделать выборы 2003 более интересными. Есть, однако, несколько моментов, которые, на мой взгляд, стоило бы учесть для понимания общего контекста происходящего.
Во-первых, само "предвыборное" отношение к религии как у отдельных политперсон, так и у партий в целом весьма неоднородно. Условно можно говорить о трех вариантах: религию используют, практикуют или терпят, то бишь демонстрируют свою толерантность к ней. Идти на четвертый вариант - откровенно антирелигиозный - особо никто не рискует, очевидно, полагая потери среди православных избирателей для себя более существенными, нежели убытки в стане воинствующих атеистов. Тех, кто "использует", пожалуй, более всего, и ничего нового в этом плане текущие "предвыборы" пока не принесли. Чем больше приверженцев имеет та или иная конфессия в стране, тем сильнее соблазн "освятить" собственные предвыборные лозунги непререкаемым авторитетом веры. Причем, что интересно, находятся аргументы в пользу прямо противоположных доктрин: от вольницы для предпринимательства до чуть ли не диктатуры пролетариата. Особенно характерно это для левых, которые смеясь расстались со своим прошлым в лице недоброй памяти Емельяна Ярославского (Губельмана), основателя и бессменного руководителя Общества воинствующих безбожников, редактора журнала "Безбожник у станка". Расхождение религии с социализмом посчитали досадным недоразумением и махом "подправили" классиков в вопросе, который те на самом деле почитали принципиальнейшим для марксизма.
Тех, кто демонстрирует свою терпимость по отношению к религии (чаще - конфессиональную равноудаленность), также немало. Чаще всего это те либерал-прагматики, кто гораздо больше верит в человеческое рацио и вполне приземленные общечеловеческие ценности в общепризнанных эквивалентах. Однако они благоразумно стараются не ссориться с верующими, к которым, впрочем, относятся слегка свысока, как к недалеким чудакам, нашедшим себе в жизни интересную заморочку - "имеют право, главное, чтобы не лезли в школы и армию". Потому религия терпима пока и поскольку она существует в качестве некой необязательной для исполнения общественной морали, своего рода атрибута респектабельности (пелевинский "Солидный Господь для солидных господ!") или фольклорно-культурной составляющей общественной жизни.
Гораздо интереснее появление на политической арене тех, для кого Православие - образ мышления и руководство к действию. Есть те, кто доводит это до крайности, вроде лидера движения "За Русь Святую!", который свое время на телеканалах использует, по сути, для толкования библейских заповедей. В чистом виде эта "программа" у оппонентов возражений не вызывает (попробуй возрази!), но и спора по существу не получается. Появление же в партийных списках таких фигур, как Крутов, Державин, Лебедев, свидетельствует о том, что начинает формироваться некоммунистическая альтернатива и либерализму, и путинскому прагматизму, которая вполне может быть востребована обществом, и отнюдь не только левым электоратом. Причем мнение об этой альтернативе, которое было бы основано на несколько прямолинейных материалах "Русского дома", рискует сильно отстать от жизни: концептуальные историософские и политологические труды (ныне, к сожалению, уже покойного) А. Панарина, Н. Нарочницкой могут вполне претендовать на формирование православного подхода к политике, истории страны и перспективам ее развития. Подхода строго некоммунистического, жестко конфронтирующего с либерализмом, но не сводящегося к узко-почвенническому постсоветскому "патриотизму" и, по сути, возрождающего в новых формах русское православное мессианство.
Эти идейно-политические тенденции обнадеживают. По меньшей мере, смягчают подозрение, что в нашей сюрреалистической постсоветской общественной формации "православие" (речь не о самой религии, а об общественном представлении о ней) постигает судьба "патриотизма" - понятия, которое за последние лет 15 превратилось в псевдополитический ярлык, в одном ряду с "демократами" и "антинародным режимом". Политические фигуры вроде Крутова и Леонова скорее олицетворяют давнюю "патриотическую" тенденцию к "политизации Православия", превращения его в оппозиционную политическую силу, что создавало несколько предвзятое представление у многих верующих о миссии Церкви в обществе. И соответственно уводила часть верующих в оппозицию самим церковным иерархам, сотрудничающим с представителями власти и капитала.
Есть однако и другая, гораздо более интересная и перспективная стратегия. Ее носители не пытаются превратить само Православие в политическую силу и вовлечь Церковь в общественные конфликты, а предлагают проводить ту или иную политику исходя из личных православных взглядов и убеждений, что отнюдь не одно и то же. Речь при этом не идет о единой "общеправославной" позиции - здесь возможны (хотя и в разной степени) и левые, и правые, и либеральные, и консервативные взгляды. Такой подход в какой-то мере напоминает о партийно-конфессиональных "раскладах" начала прошлого века, когда объединенные общей верой соотечественники проповедовали различные политические концепции.
Важно отметить еще одну принципиальную особенность сегодняшней "политизированной религиозности". Православие становится востребованным в политической жизни отнюдь не потому, что идет повальное воцерковление избирателей - до этого как раз далеко. Но складывается общее представление, даже некий общественный консенсус в отношении того, что большинство наших современных проблем - коррупция, криминализация общества, резкое имущественное расслоение, беспризорность и наркомания - имеют сугубо нравственную природу. Нравственный аспект в политике потихоньку выдвигается на передний план. В этом смысле Православие, вопреки "желтой" пропаганде о тотальной коммерциализации Церкви и всеобщей профанации веры, все более служит своего рода "знаком качества" политика, некой гарантией, что он хотя бы в курсе библейских заповедей, среди которых "не укради" далеко не последняя. Но есть и обратная сторона этого явления: такое ожидание со стороны общества уже трудно будет удовлетворить праздничными стояниями со свечками и фотографиями с дорогих курортов с пудовым золотым крестом на загорелой груди.
Во-первых, само "предвыборное" отношение к религии как у отдельных политперсон, так и у партий в целом весьма неоднородно. Условно можно говорить о трех вариантах: религию используют, практикуют или терпят, то бишь демонстрируют свою толерантность к ней. Идти на четвертый вариант - откровенно антирелигиозный - особо никто не рискует, очевидно, полагая потери среди православных избирателей для себя более существенными, нежели убытки в стане воинствующих атеистов. Тех, кто "использует", пожалуй, более всего, и ничего нового в этом плане текущие "предвыборы" пока не принесли. Чем больше приверженцев имеет та или иная конфессия в стране, тем сильнее соблазн "освятить" собственные предвыборные лозунги непререкаемым авторитетом веры. Причем, что интересно, находятся аргументы в пользу прямо противоположных доктрин: от вольницы для предпринимательства до чуть ли не диктатуры пролетариата. Особенно характерно это для левых, которые смеясь расстались со своим прошлым в лице недоброй памяти Емельяна Ярославского (Губельмана), основателя и бессменного руководителя Общества воинствующих безбожников, редактора журнала "Безбожник у станка". Расхождение религии с социализмом посчитали досадным недоразумением и махом "подправили" классиков в вопросе, который те на самом деле почитали принципиальнейшим для марксизма.
Тех, кто демонстрирует свою терпимость по отношению к религии (чаще - конфессиональную равноудаленность), также немало. Чаще всего это те либерал-прагматики, кто гораздо больше верит в человеческое рацио и вполне приземленные общечеловеческие ценности в общепризнанных эквивалентах. Однако они благоразумно стараются не ссориться с верующими, к которым, впрочем, относятся слегка свысока, как к недалеким чудакам, нашедшим себе в жизни интересную заморочку - "имеют право, главное, чтобы не лезли в школы и армию". Потому религия терпима пока и поскольку она существует в качестве некой необязательной для исполнения общественной морали, своего рода атрибута респектабельности (пелевинский "Солидный Господь для солидных господ!") или фольклорно-культурной составляющей общественной жизни.
Гораздо интереснее появление на политической арене тех, для кого Православие - образ мышления и руководство к действию. Есть те, кто доводит это до крайности, вроде лидера движения "За Русь Святую!", который свое время на телеканалах использует, по сути, для толкования библейских заповедей. В чистом виде эта "программа" у оппонентов возражений не вызывает (попробуй возрази!), но и спора по существу не получается. Появление же в партийных списках таких фигур, как Крутов, Державин, Лебедев, свидетельствует о том, что начинает формироваться некоммунистическая альтернатива и либерализму, и путинскому прагматизму, которая вполне может быть востребована обществом, и отнюдь не только левым электоратом. Причем мнение об этой альтернативе, которое было бы основано на несколько прямолинейных материалах "Русского дома", рискует сильно отстать от жизни: концептуальные историософские и политологические труды (ныне, к сожалению, уже покойного) А. Панарина, Н. Нарочницкой могут вполне претендовать на формирование православного подхода к политике, истории страны и перспективам ее развития. Подхода строго некоммунистического, жестко конфронтирующего с либерализмом, но не сводящегося к узко-почвенническому постсоветскому "патриотизму" и, по сути, возрождающего в новых формах русское православное мессианство.
Эти идейно-политические тенденции обнадеживают. По меньшей мере, смягчают подозрение, что в нашей сюрреалистической постсоветской общественной формации "православие" (речь не о самой религии, а об общественном представлении о ней) постигает судьба "патриотизма" - понятия, которое за последние лет 15 превратилось в псевдополитический ярлык, в одном ряду с "демократами" и "антинародным режимом". Политические фигуры вроде Крутова и Леонова скорее олицетворяют давнюю "патриотическую" тенденцию к "политизации Православия", превращения его в оппозиционную политическую силу, что создавало несколько предвзятое представление у многих верующих о миссии Церкви в обществе. И соответственно уводила часть верующих в оппозицию самим церковным иерархам, сотрудничающим с представителями власти и капитала.
Есть однако и другая, гораздо более интересная и перспективная стратегия. Ее носители не пытаются превратить само Православие в политическую силу и вовлечь Церковь в общественные конфликты, а предлагают проводить ту или иную политику исходя из личных православных взглядов и убеждений, что отнюдь не одно и то же. Речь при этом не идет о единой "общеправославной" позиции - здесь возможны (хотя и в разной степени) и левые, и правые, и либеральные, и консервативные взгляды. Такой подход в какой-то мере напоминает о партийно-конфессиональных "раскладах" начала прошлого века, когда объединенные общей верой соотечественники проповедовали различные политические концепции.
Важно отметить еще одну принципиальную особенность сегодняшней "политизированной религиозности". Православие становится востребованным в политической жизни отнюдь не потому, что идет повальное воцерковление избирателей - до этого как раз далеко. Но складывается общее представление, даже некий общественный консенсус в отношении того, что большинство наших современных проблем - коррупция, криминализация общества, резкое имущественное расслоение, беспризорность и наркомания - имеют сугубо нравственную природу. Нравственный аспект в политике потихоньку выдвигается на передний план. В этом смысле Православие, вопреки "желтой" пропаганде о тотальной коммерциализации Церкви и всеобщей профанации веры, все более служит своего рода "знаком качества" политика, некой гарантией, что он хотя бы в курсе библейских заповедей, среди которых "не укради" далеко не последняя. Но есть и обратная сторона этого явления: такое ожидание со стороны общества уже трудно будет удовлетворить праздничными стояниями со свечками и фотографиями с дорогих курортов с пудовым золотым крестом на загорелой груди.
