Господь пришел в мир, чтобы человеческое существо отныне было в Нем, а Он в нас. Христос не посмотрел на наши прегрешения и преступления, но пришел спасти, что не могло не вызвать восхищения у благодарной души.
«Когда же сошел Он с горы, за Ним последовало множество народа. И вот подошел прокаженный и, кланяясь Ему, сказал: Господи! если хочешь, можешь меня очистить. Иисус, простерши руку, коснулся его и сказал: хочу, очистись. И он тотчас очистился от проказы. И говорит ему Иисус: смотри, никому не сказывай, но пойди, покажи себя священнику и принеси дар, какой повелел Моисей, во свидетельство им» (Мф. 8: 1-4).
Ветхая история в лице прокаженного человека пришла к Христу. Это было признание болезни всей цивилизации, оказавшейся в страшном одиночестве. Проказа изгоняла человека из общества, из исторического предания и обрекала на болезненное существование, итогом которого мог быть только смертью. Находясь в проказе, естество человека обрекало себя на конец всякой истории и оторванности его существа. Человек оказывался в полном мраке и ужасе. Казалось, нет никакой надежды. Но Бог услышал вопль страждущего и излечил. При этом Он требует, чтобы бывший прокаженный вернулся в старую историческую традицию, но вернулся очищенным встречей с Богом.
Христос не разрывает старое и новое, но соединяет, казалось бы, уже несоединимое: Он восстанавливает традицию и дает возможность иудейскому преданию участвовать в созидании Царствия Божия.
«Но что значит: во свидетельство им? В обличение, в обвинение и в доказательство, если они не захотят вразумиться. Именно, когда они скажут: мы преследуем Его как соблазнителя и обманщика, как богопротивника и законопреступника, - тогда, говорит Христос, ты засвидетельствуй обо Мне, что Я не преступник закона, потому что, исцелив тебя, отсылаю к закону и на суд священников; а поступать таким образом свойственно тому, кто почитает закон, уважает Моисея и не противится древним постановлениям. Если же такое соблюдение закона не могло доставить им никакой пользы, то отсюда еще более должно заключать о Его уважении к закону, так как Он, хотя и предвидел, что они этим случаем нимало не воспользуются, однако ж исполнил все то, что только зависело от Него. А что Он это предвидел, видно из Его слов; Он не сказал: для исправления их, или для научения, но: во свидетельство им, то есть, в обвинение, в обличение и в доказательство того, что Я все для тебя сделал; и хотя Я предвидел, что они не исправятся, но, не взирая и на это, Я не оставил без исполнения того, что надлежало Мне сделать, а они остались пребывать в своем нечестии. Подобным же образом и в другом месте Спаситель говорит: проповестся сие евангелие во всем мире во свидетельство всем языком. И тогда приидет кончина (Матф. XXIV, 14), - т. е., во свидетельство всем языкам, которые не послушают, не поверят. Для чего же, скажут Ему, всем и проповедовать, если не все уверуют? Для того, отвечает Он, чтобы видно было, что Я, с Своей стороны, исполнил все, что до Меня касается, и чтобы после этого никто не мог обвинять Меня в том, что он не слыхал. Самая проповедь будет свидетельствовать против таковых, и им нельзя уже будет сказать: мы не слышали, потому что слово благочестия пройдет во все концы вселенной» (Свт. Иоанн Златоуст).
Таким образом, чтобы участвовать в творении нового мира, необходима вера. А она зачастую рождается, когда человек доходит до последнего предела своего терпения. Господь спасает тогда, когда, кажется, что уже не будет спасения. Но исцеляет Он в первую очередь не столько тело, но – душу. Проказа обладает страшным свойством калечить не только тело, но наносить проникающий удар по душе человеческой. Очищение же души требует таинственного разговора. Видимо, поэтому Христос приказывает никому не говорить о чудесном исцелении, кроме как священнику, хранителю старой обрядовой традиции. Требование молчания, возможно, связано еще и с тем, чтобы не произвести в душе гордости и тщеславия. Возвращая нас к традиции, Господь напоминает, что именно в этой традиции произошло грехопадение, в основе которого лежала гордыня. В молчании начинается осмысление пути, понимание того, что Господь не просто исцелил от болезни, но ликвидировал в естестве несвободу, предоставив право на свободу, возможность начать жизнь сначала. Ради этого Господь нарушил букву закона, прикоснувшись к прокаженному, что запрещал Моисей. Однако Он же сохранил дух закона, Своею Святынею уничтожив скверну. В этом прикосновении было заключено Божественное право творить добро, и это право было также частью ветхозаветной традиции, забытой, к сожалению, под ворохом веком. Но Господь восстанавливал и приглашал к совместному сотворчеству. Созидая Новое, Христос восстанавливал Первоначальную традицию глубокого и реального Богообщения и доверия своему Отцу. На фундаменте веры можно было победить смертную болезнь и обрести жизнь.
«Когда же вошел Иисус в Капернаум, к Нему подошел сотник и просил Его: Господи! слуга мой лежит дома в расслаблении и жестоко страдает. Иисус говорит ему: Я приду и исцелю его. Сотник же, отвечая, сказал: Господи! я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой, но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой; ибо я и подвластный человек, но, имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: пойди, и идет; и другому: приди, и приходит; и слуге моему: сделай то, и делает. Услышав сие, Иисус удивился и сказал идущим за Ним: истинно говорю вам, и в Израиле не нашел Я такой веры. Говорю же вам, что многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном; а сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов. И сказал Иисус сотнику: иди, и, как ты веровал, да будет тебе. И выздоровел слуга его в тот час» (Мф. 8: 5-13).
Творя чудеса, Христос возвращал человеку его естественное право на свободу. Чудо, таким образом, не просто нарушение естественного порядка. «В нем открывается глубина вещей, иное измерение, где преодолены законы тленного мира и царствует свобода. Когда люди соприкасаются с этим измерением, то, по слову Христа, их «достигло Царство Божие»» (Прот. Александр Мень).
Важным представляется и то, что Господь отзывается на просьбу римлянина-язычника. Христос расширяет рамки традиции, причем делает это по просьбе иудеев, считающих сотника достойным совершения чуда. Этот человек не принадлежал к избранному народу. Однако Бог принимает его прошение, видя беспредельную веру римлянина, которую Ему трудно встретить даже и в Израиле. Именно вера становится краеугольным камнем нового Учения. Однако исполнение просьбы сотника служит и напоминанием тем, кто считает достаточным принадлежность к избранному народу для вхождения в Царство Божие. Римский сотник являет миру глубокое смирение, он, таким образом, не слыша Нагорную проповедь Христа, фактически исполняет ее сердечным движением, что не могло быть не отмечено Господом. Наверно, можно сказать, что в лице сотника Церковь Христова стала наполняться прежними язычниками.
Иоанн Златоуст предлагает принять во внимание «его положение как египетского начальника, и тогда увидишь добродетель этого мужа. В самом деле, начальствующие бывают весьма надменны и не унижаются в самых несчастиях. Так упоминаемый у Иоанна (царедворец) влечет Иисуса в дом, и говорит: сниди, - отрок мой при смерти (Иоан. IV, 49); напротив сотник не так поступил, но гораздо лучше, нежели и этот царедворец, и те, которые спустили одр сквозь кровлю. Он не домогается телесного присутствия, и не принес страждущего ко врачу; а это и показывает, что сотник не низко об Нем думал, но имел богоприличное мнение, когда говорит: токмо рцы слово. И не с начала говорит: рцы слово, но сперва рассказывает только о болезни, так как по великому смиренномудрию не ожидал, чтобы Христос тотчас его послушал и пошел к нему в дом. Вот почему, когда услышал уже слова Его: Аз пришед, исцелю его, тогда говорит: рцы слово. И болезнь не смущала его, но он и в несчастии любомудрствует, имея в виду не столько здоровье отрока, сколько то, чтобы не показать в действиях своих чего-либо неблагоговейного. Хотя он и не настаивал, но Христос обещал. А он и при этом опасался, чтобы каким-либо образом не выйти из пределов собственного достоинства, и не обременить себя каким-либо тяжким поступком. Видишь ли его благоразумие? Посмотри на безумие иудеев, которые говорят: он достоин, чтобы Ты оказал ему милость. Надлежало бы прибегнуть к человеколюбию Иисусову, а они выставляют достоинство человека, сами не зная, с какой стороны должно выставить его. Напротив, сотник иначе поступил: он сознавал себя весьма недостойным не только благодеяния, но и того, чтобы принять Господа в дом. Потому-то, сказав: отрок мой лежит, не прибавил: рцы, опасаясь сделаться недостойным принятия дара, но рассказал только о своем несчастии. Когда же увидел милосердие Христово, то и в этом случае не настаивал, но соблюл приличную себе меру. А если бы кто спросил: для чего Христос взаимно не почтил его? - мы ответили бы, что Он, напротив, много почтил его: во-первых, тем, что изъявил согласие, как видно это особенно из того, что не пошел в дом; а во-вторых, тем, что ввел его в царство и предпочел всему народу иудейскому. За то, что Он признал себя недостойным даже принять Христа в дом, удостоился получить царство и блага, которыми наслаждается Авраам».
Люди, подобные римскому сотнику, оказались более восприимчивы к чудесам Иисуса Христа, нежели иудеи, которые вначале проповеди Христовой еще видели в Нем доброго пророка. Но, видя в словах Христа опасность своему избранному положению, начнут выступать против Него. Не могли принять чуждого их традиции в свой мир.
«Неприятие «чужаков», в какие бы одежды оно не рядилось, есть инстинкт, который преодолевается людьми с величайшим трудом. Евангелие же недвусмысленно призывает бороться с национальной исключительностью и тем самым продолжает проповедь Амоса, Исайи и Иоанна Крестителя» (Прот. Александр Мень).
То есть Христос на самом деле явился и в данном историческом моменте продолжателем ветхозаветной традиции. Почему этого не увидели представители иудаизма, выглядит странным. Впрочем, причина кроется, возможно, в обыкновенной зависти, а, значит, в отсутствии любви. При отсутствии любви человек начинает хвататься за обрядоверие и религиозную форму, не обращая внимания на внутреннее духовное устроение. В то время как внутренний человек способен воспринять противоречащее разуму изменение естественного порядка вещей. Это изменение только начало пути, оно помогает человеку не огрубеть сердцем. Ибо нет ничего страшнее того, что произошло с иудейским миром, обладавшим Божественными сокровищами, но окаменевший сердцем и в результате получивший Богооставленность.
Это должно быть страшным предупреждением тем, кто, совершив акт крещения и причащения Божества, вместо исповедания Христа делами своими произносят невразумительный лепет полузастывшими от равнодушия губами.
И недаром Господь наполняет Свое служение продолжением ветхозаветной традиции. Этим самым Он показывает иудеям невозможность оправдаться их пониманием Божественного закона, который явно свидетельствует о Нем.
«Придя в дом Петров, Иисус увидел тещу его, лежащую в горячке, и коснулся руки ее, и горячка оставила ее; и она встала и служила им. Когда же настал вечер, к Нему привели многих бесноватых, и Он изгнал духов словом и исцелил всех больных, да сбудется реченное через пророка Исаию, который говорит: Он взял на Себя наши немощи и понес болезни» (Мф. 8: 14-17).
Исайя сказал о будущем, которое стало настоящим. Господь понес наши болезни и страдания, но вместо благодарности встречаем невежество и неверие. Мир иудея не может принять слова Исайи, прямо указывающего на Христа не только как на пророка, но как Бога. Но иудейский мир не желает соучаствовать и сострадать. Христос показывает своим служением пример удивительной соборности и солидарности. Он взял на Себя наши болезни, чтобы обнажились наши сердца, чтобы мы, наконец, научились бескорыстно любить, а не выстраивать конструкции, (используем плеоназм Чернышевского), выгодной выгоды, что неизбежно ведет к внедрению в человеческое естество вируса ненависти и отчуждения. Невозможно зараженному вирусом излечить больного, ибо это приведет к приращению болезни.
Господь показывает, что вера одного человека способна спасти другого, даже более того, прошение ближнего может быть спасительно. И это прошение есть своеобразная форма служения Богу. Становясь его служителем, мы отвергаемся прежней жизни, чтобы навсегда обрести свободу от греха. Служение не есть рабство, как некоторые полагают, но высшая форма свободы, смиренная дань высокой любви, становящейся сутью души.
Это, конечно, не так просто. «В человеке две противоположности, а сознание одно - личность человеческая. Характер этой личности определяется тем, на какую сторону она склоняется. Если она на стороне духа, - будет человек духовен; если она на стороне плоти – будет человек плотян. Дух и в плотяном не исчезает, но бывает порабощен, и голоса не имеет. Он тут становится подъяремным и служит плоти, как раб госпоже своей, изобретая всевозможные для нее услаждения. И в духовном плоть не исчезает, но подчиняется духу и ему работает, теряя свои естественные прав на пищу чрез пост, на сон чрез бдение, на покой чрез непрерывный труд и утомление, на услаждение чувств чрез уединение и молчание. Бог не пребывает там, где царит плоть, ибо орган общения Его с человеком есть дух, который здесь не в своем чине. В первый раз чувствуется Божие приближение, когда дух начинает предъявлять свои права в движениях страха Божия и совести. Когда же и сознание со свободою станут на эту сторону, тогда Бог общится с человеком и начинает пребывать в нем. С той минуты пойдет одухотворение души и плоти, всего внутреннего и внешнего человека, пока Бог станет всяческая во всех в человеке том, и человек, одухотворившись, обожится» (Епископ Феофан Затворник).
Но это обожение входит в естество человека, только если он воспримет служение Богу как необходимое условие со-существенности в Божественном Бытие. Эта существенность становится объективной истиной, неотъемлемой частью исторического становления личности, ее восхождения по небесной лествице. Но это восхождение стало возможным в результате Божественного нисхождения, Его прикосновения к человеческой природе. Однако осознаем ли свою предоставленную Богом личностную самостоятельность? Не ищем ли свое духовное устроение в столпотворении людском? Наверно, поэтому Христос избегает больших скоплений народных, неся Слово Свое в первую очередь ищущей и страждущей личности, к которой Он непосредственно и обращается. Личная встреча с Богом побуждает человека к акту личного покаяния, которое в Святоотеческом Предании равно жизни.
«Увидев же Иисус вокруг Себя множество народа, велел [ученикам] отплыть на другую сторону. Тогда один книжник, подойдя, сказал Ему: Учитель! я пойду за Тобою, куда бы Ты ни пошел.
И говорит ему Иисус: лисицы имеют норы и птицы небесные — гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову. Другой же из учеников Его сказал Ему: Господи! позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего. Но Иисус сказал ему: иди за Мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов» (Мф. 8: 18-22).
Более того, человек желает следовать за Ним, где бы Он ни находился. Однако реально ли такое предприятие? Способна ли наша душа действительно следовать за Богом и Его Учением? Порой, ознакомившись с начатками Его Учения, полагаем себя вправе быть с Ним в одной ладье. Но заботы мира сего не оставляют. Вместо действия совершается так называемое созерцание самого себя. Божественное Учение примеряется как красивая одежда. В этой одежде желаем восседать рядом с Богом. Но даже не открытым остается вопрос, куда последовал книжник, когда Христос, за Которым он хотел везде следовать, был поведен на Распятие. Книжника не было рядом на Кресте. Он встретил Бога, но не совершил акт личного покаяния, в результате которого возможно истинное приближение к Божеству. Святитель Иоанн Златоуст скажет, что «это сказал Он не для того, чтобы отдалить его от Себя, но чтобы обличить его худое намерение и доставить случай следовать за Собою с таковою надеждою, если захочет. А чтобы узнать тебе его лукавство, смотри, что он делает. Услышав слова Христовы и будучи обличен, он не сказал: готов последовать».
Видимо, поэтому Господь усиливает требование к Своим ученикам непременным отрицанием искаженной действительности, которую представлял собой ветхозаветный мир. Начало созидания образа Божия в себе неизбежно сталкивается с миром физическим. Как поступать в этой ситуации? Ответ жесткий и недвусмысленный.
«Спаситель везде обращал внимание на намерение. Но почему, скажет кто-либо, не позволил? Потому что и без него было кому исполнить то дело, и умерший не остался бы без погребения; между тем ученику не должно было удаляться от дела более необходимого. Сказав же: мертвецы своя, показывает, что мертвец не Его. Умерший, по моему мнению, был из неверовавших. Если же ты удивляешься юноше в том, что он спрашивал Иисуса о столь необходимом деле и не удалился самовольно, то тем более подивись тому, что он остался при Иисусе и тогда, когда получил запрещение. Но скажет кто-либо: не быть при погребении отца не было ли знаком крайней неблагодарности? Если бы он сделал это по лености, то оказал бы неблагодарность; но если сделал это для того, чтобы не прервать необходимейшего дела, то в таком случае удалиться было бы знаком величайшего неразумия. Конечно, Иисус запретил ему не потому, чтобы повелевал не воздавать почтения родителям, но с целью показать, что ничто не должно быть для нас необходимее небесного, и что с великим тщанием должно стараться о небесных благах и не забывать о них даже на самый краткий срок, хотя бы отвлекали от того самые нужные и неминуемые дела. В самом деле, что может быть необходимее погребения отца и что легче? На это потребно было немного времени. Если же и настолько времени, сколько нужно для погребения отца, не безопасно оставлять духовные предметы, то представь, чего будем достойны мы, которые всегда оставляем дела христианские и самое маловажное предпочитаем необходимому, и без всякого побуждения предаемся нерадению. Далее, мудрости учения Спасителева должно удивляться и потому, что Он сильно привлек к Себе юношу словом и, вместе с тем, освободил его от бесчисленного множества зол, как-то: от рыданий, плача и всего отсюда происходящего. Действительно, после погребения нужно было рассматривать завещания, заниматься разделом наследства и всем прочим, что происходит в таких случаях, - и таким образом, волна за волной, унося его все дальше, весьма далеко увлекли бы от пристанища истины. Потому-то Христос влечет и прикрепляет его к Себе. Если же ты еще удивляешься и смущаешься тем, что ему не было дозволено находиться при погребении отца, то вообрази, что многие не дают знать малодушным о смерти их ближних и не допускают быть при гробе, хотя бы умер отец, или мать, или сын, или другой кто-либо из родственников, и мы за это не обвиняем их в жестокости и бесчеловечии - и весьма справедливо. Напротив, допускать малодушных предаваться плачу - было бы делом жестокости» (Свт. Иоанн Златоуст).
Кроме того, возвращаться в иллюзии, когда рядом жизнь, способная стать твоей сущностью, выглядело бы неразумием. Мы прекрасно помним, как, приобщившись в таинстве Евхаристии Богу, теряем Его, если начинаем впадать в словопрения, вслушиваемся в суетливые разговоры и вступаем в давно забытые тяжбы. Вновь начинаем участвовать в погребении. Причем, эта церемония затягивается на долгие годы.
Действительно, какой смысл мертвому присутствовать там, где обитает жизнь!? И, чтобы не было сомнения в Его силе Господь являет чудо не только в отношении человека, но и природы.
«И когда вошел Он в лодку, за Ним последовали ученики Его. И вот, сделалось великое волнение на море, так что лодка покрывалась волнами; а Он спал. Тогда ученики Его, подойдя к Нему, разбудили Его и сказали: Господи! спаси нас, погибаем. И говорит им: что вы так боязливы, маловерные? Потом, встав, запретил ветрам и морю, и сделалась великая тишина. Люди же, удивляясь, говорили: кто это, что и ветры и море повинуются Ему?» (Мф. 8: 23-27).
Идя навстречу Богу, ни на минуту, ни на секунду нельзя сомневаться в Его способности преобразовать человека и природу, заставив ее служить Божественному Провидению и освященному человечеству.
Но «Спаситель совершает чудо и не в присутствии народа, чтобы не обвинили учеников в маловерии; но, взявши их с Собою одних, исправляет, и прежде укрощения волнения вод, укрощает волнение душ их, укоряя их такими словами: что страшливи есте, маловери (ст. 25) и вместе научая, что не нашествие искушений, но слабость духа производит страх» (Свт. Иоанн Златоуст).
Слабость духовная мешает круто повернуть свою жизнь на 180 градусов. Христос дает понять, что спасительное бытие может быть только у того, кто обладает крепкой верой. Причем, вера эта должна быть основана не на принуждении, но сердечном стремлении к горнему.
В эпоху, когда пришел Христос, сложилось благоприятная ситуация в вопросе религиозного выбора. Несмотря на противодействие иудеев, пользуясь относительной веротерпимостью римлян и эллинов, вполне возможно было высказывать взгляды на мироустройство и мироздание более или менее свободно. Чудесное преображение природы, конечно же, привлекало ищущее сознание к Христу; приходило понимание, что в природе господствуют не стихии, но Божественная Сила. Собственно, чудо есть доказательство Бытия Божия. И не напрасно именно в древнем Израиле были явлены такие чудеса, после совершения которых не верить было просто невозможно.
Однако именно это происходило с израильским народом. Иудей продолжал спрашивать о Христе, при этом, не сильно желая знать правду. Связь с Богом настолько была утрачена, поскольку забыли свое собственное происхождение. Встречи с Ним иудей боялся панически, старательно выбивая из сознания всякое упоминание о Мессии, или говоря о Нем, как о чем-то далеком и вряд ли ожидаемом.
Явно совершенное чудо заставляло вспомнить времена пророков, когда Бог посещал Свой народ постоянно. И уже не было оправдания в незнании Его Бытия и Его Силы, особенно, когда Христос изгнал бесов из двух гергесинцев.
«И когда Он прибыл на другой берег в страну Гергесинскую, Его встретили два бесноватые, вышедшие из гробов, весьма свирепые, так что никто не смел проходить тем путем. И вот, они закричали: что Тебе до нас, Иисус, Сын Божий? пришел Ты сюда прежде времени мучить нас.
Вдали же от них паслось большое стадо свиней. И бесы просили Его: если выгонишь нас, то пошли нас в стадо свиней. И Он сказал им: идите. И они, выйдя, пошли в стадо свиное. И вот, всё стадо свиней бросилось с крутизны в море и погибло в воде. Пастухи же побежали и, придя в город, рассказали обо всем, и о том, что было с бесноватыми. И вот, весь город вышел навстречу Иисусу; и, увидев Его, просили, чтобы Он отошел от пределов их» (Мф. 8: 28-34).
Это великое чудо должно было удостоверить народ в том, что не пророк уже посетил народ, но Сам Господь Бог.
«В ту бурную переломную эпоху, как и в наши дни, широкое распространение получили психические болезни. Если Ветхий Завет почти не знает их, то Евангелия наводят на мысль о какой-то эпидемии душевных недугов. Особенно страшен был загадочный вид безумия — одержимость, или беснование. Человек, страдавший им, чувствовал мучительное раздвоение личности: казалось, в него вселялся кто-то чуждый и враждебный. Больной кричал неестественным голосом, говорил от лица бесов, живущих в нем, уверяя иногда, что в нем живет целая армия демонов. Многие из одержимых были подвержены припадкам лишь иногда, другие совсем не приходили в себя и убегали из населенных мест в дикие пустыни. Порой они жили в заброшенных гробницах, и люди в страхе слышали по ночам их завывания и хохот.
Христос одним Своим присутствием поразительно действовал на этих несчастных: иной раз достаточно было одного Его властного слова или прикосновения, и душа освобождалась от владевших ею темных сил» (Прот. Александр Мень).
Господь пришел к больному человечеству, чтобы исцелить его, выведя из полуживотного состояния. Но это пугает людей, привыкших к искаженному зеркалу и забывших ясное изображение. Их ужасает впавший в болезнь, но еще более ужасает Тот, Кто способен победить этот страшный недуг. Почему так? Видимо, причина кроется в нежелании возвращения в реальность, человеку хочется иллюзорного состояния более, чем правды жизни. В этом состоянии он находит своеобразную подушку безопасности. Но в этом состоянии человек еще все-таки способен воззвать к Богу, чтобы обрести Свободу. Совершенно не могут это сделать люди, пораженные болезнью; их душа находится в плену, выхода из которого нет, и не может быть: никакое человеческое лекарство не эффективно. И тогда только Господь может спасти человека.
Христос не оставляет нас, потому что милостиво желает нашего освобождения, потому что Ему нужен свободный человек, способный преобразовать вселенную. Не потому что Бог Сам не может это сделать, но для нашей пользы совершается акт освобождения и исцеления.
«Беснующиеся, как злые беглецы, увидев Господа, говорили: что нам и Тебе, Иисусе Сыне Божий? Пришел еси семо прежде времени мучити нас (стр. 29). Тогда как народ почитал Его человеком, бесы пришли исповедать божество Его, и те, которые оставались глухими при возмущении и укрощении моря, услышали демонов, взывавших о том, о чем возвещало море своею тишиною. Потом, чтобы слова их не показались лестью, они самым опытом доказывают их истину:пришел еси семо, вопияли они, прежде времени мучити нас. Потому-то прежде всего они и сознаются в своей вражде, чтобы их прошение не подверглось подозрению. Действительно, будучи пронзаемы, воспламеняемы и претерпевая нестерпимые мучения от одного только присутствия Христова, они невидимо подвергались истязаниям и обуревались сильнее моря. Тогда как никто не осмелился приблизиться к ним? Христос сам подходит к ним. По свидетельству Матфея, они сказали: пришел еси семо прежде времени мучити нас. Другие же к этому присовокупили и то, что бесы умоляли Его и заклинали не ввергать их в бездну. Они думали, что уже настало время их наказания, и боялись, как бы уже имеющие подвергнуться мучению. То, что Лука упоминает об одном беснующемся, тогда как Матфей говорит о двух, не показывает между ними разногласия. Разногласие между ними оказывалось бы только тогда, когда бы Лука сказал, что один только был беснующийся, а другого не было. Когда же один говорит об одном, а другой о двух, то это не есть признак противоречия, а показывает только различный образ повествования. И мне кажется, что Лука упомянул о том только, который был лютейшим из них, почему и бедствие его представляет более плачевным, говоря, напр., что он, расторгая узы и оковы, блуждал по пустыне; а Марк свидетельствует, что он еще бился о камни. Да и самые слова их достаточным образом обнаруживают их лютость и бесстыдство, потому что они говорили: пришел еси семо прежде времени мучити нас. Они не могли сказать, что не согрешили; но просят Его не подвергать их наказанию прежде времени. Так как Спаситель нашел их делающими нестерпимые лютости и злодеяния, и всяким образом обезображивающими и мучащими Его творение, то бесы и думали, что Он, по причине чрезмерных их злодеяний, не будет отлагать времени наказания. Потому-то они просили и умоляли Его. Таким образом те, которых не могли удержать и узы железные, приходят связанные; те, которые бегали по горам, выходят на поле; те, которые другим преграждали путь, останавливаются, увидя преграждающего им самим путь. Но почему они любили жить в гробах? Потому, что им хотелось во многих посеять пагубное учение, то есть, что души умерших превращаются в бесов, чего никогда не должно даже и в уме представлять» (Свт. Иоанн Златоуст).
Бесы просят, чтоб их вогнали в свиней, потому что нечистое тянется к нечистому. Как известно в иудейской традиции свинья представлялось нечистым животным. Они покидали человека, душа которого создано для того, чтобы в ней обитало Божество, а не демонические сущности, ставящие своей целью не только поработить человека телесно и духовно, но и лишить его возможности верить в будущую жизнь, представляя загробную жизнь в качестве души, превращенной в демоническую субстанцию. То есть человека пытались лишить надежды на искупление и избавление.
Надо признать, что человеку трудно выдержать присутствие Бога. Возможно, поэтому искаженная душа готова остаться рядом с бесами. Только бы не терпеть Его огненное присутствие. Для таковых нечистая свинья дороже Господа. Мир материальных представлений и ощущений более доступен некоторым представителям человеческого рода. Свет и Правда хлопотны, их огонь опаляет естество, проникая в сущность, которая настолько повреждена, что не желает исправления своего искривленного положения. Потерянно сокровенное, древнее и первородное.
Впрочем, оно и понятно, мещанское благополучие видится более комфортным, чем огненное горение, связанное с неудобствами материального существования. Мир обыденных отношений, даже если в них присутствует ужас бесовщины, принимается сознанием также обыденно. Высокое и духовное погружается в обыкновенную бытовую пошлость. И наступает состояние ужаса, когда вдруг начинаешь обнаруживать себя освобожденным от болезни и греха. Душа кажется опустошенной, а не освобожденной. Пребывая в таковом состоянии, человек, порой, теряет нравственные ориентиры, и вместо того, чтобы с благодарностью призвать Спасителя, просит отойти от пределов своей души.
Собственно, иудейский мир застыл в непонятном для себя страхе. Чудеса были настолько очевидны, что не признать их реальность выглядело бы невероятной глупостью. Но еще глупее выглядело в присутствии Свободы желать оставаться несвободным и продолжать служить отцу всякого рабства – дьяволу, готового уничтожить нас, подобно свиньям.
«Узнай, что где свинская жизнь, там не Христос пребывает, а демоны», - писал Феофилакт Болгарский. Святитель же Иоанн, размышляя о таинственном смысле, писал:
«Хотя это и история, но следует знать, что люди, уподобляющиеся свиньям, легко уловляются действием бесов, и страждущие от них часто могут побеждать их, если только они люди. Но когда совершенно уподобятся свиньям, тогда не только бывают одержимы бесами, но и низвергаются в бездну. Сверх того, чтобы кто-нибудь происшествия этого не назвал баснею, но чтобы совершенно поверил исшествию бесов, для этого оно доказывается погибелью свиней. Заметь кротость Иисуса Христа, соединенную с могуществом! Когда жители той страны, столь облагодетельствованные Им, принуждали Его удалиться, то Он без сопротивления удалился и оставил показавших себя недостойными Его учения, дав им наставниками освобожденных от демонов и - пасших свиней, чтобы узнали от них о всем случившемся, а сам, удалившись, оставил их в великом страхе. Действительно, великая потеря распространяла слух о случившемся, и событие это занимало их ум. Отовсюду неслись слухи о необыкновенном чуде и от исцелившихся, и от хозяев потопленных свиней, и от пастухов их. И ныне можно видеть такие происшествия, и множество бесноватых, живущих во гробах, которых ничто не удерживает от неистовства: ни железа, ни оковы, ни множество народа, ни увещание, ни убеждение, ни страх, ни угрозы и ничто другое подобное. Так, когда сладострастный пленяется всякою красотою телесною, тогда он ничем не различается от беснующегося. Будучи облечен одеждою, но не имея истинного одеяния и лишенный приличной ему славы, он всюду бегает обнаженным, подобно бесноватому, поражая себя не камнями, но беззакониями, которые гораздо тяжелее многих камней. Итак, кто сможет связать и укротить столь бесстыдного и неистового, никогда не бывающего в самом себе, но всегда ходящего при гробах. Подлинно таковы жилища блудников, исполненные великого зловония и гнилости. А что сказать о сребролюбце? Не таков ли и он? Кто может когда-либо связать его? Каждодневные страхи, угрозы, увещания и советы? Но он все эти узы расторгает, и если кто придет освободить его от уз, заклинает не освобождать его, почитая величайшим для себя мучением не быть в мучении. Что может быть бедственнее этого? Бес, хотя презирал людей, но повелению Христову покорился, и немедленно вышел из тела. А этот не повинуется и повелению Христову, хотя Он каждодневно слышит Его слова: не можете Богу работати и мамоне (Матф. VI, 24), и угрозы геенною и нестерпимыми мучениями, и все-таки не повинуется - не потому, что он могущественнее Христа, но потому, что Христос против нашей воли не ведет нас к исправлению. Вот потому такие люди, и живя в городах, живут как бы в пустынях».
Действительно, Господь покидает и оставляет то место, где Он не нужен. Христос не бывает там, где духовное состояние низведено до душевного, бесовского, по слову Апостола. Бог не совершает насилие над человеческим естеством, Он способствует осуществлению свободного выбора, который и совершает человек. И идет Господь туда, где Его ждут.
***
«Тогда Он, войдя в лодку, переправился обратно и прибыл в Свой город. И вот, принесли к Нему расслабленного, положенного на постели. И, видя Иисус веру их, сказал расслабленному: дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои. При сем некоторые из книжников сказали сами в себе: Он богохульствует. Иисус же, видя помышления их, сказал: для чего вы мыслите худое в сердцах ваших?
ибо что легче сказать: прощаются тебе грехи, или сказать: встань и ходи? Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, — тогда говорит расслабленному: встань, возьми постель твою, и иди в дом твой. И он встал, взял постель свою и пошел в дом свой. Народ же, видев это, удивился и прославил Бога, давшего такую власть человекам» (Мф. 9: 1-8).
Это важнейшее отличие Богочеловека от дьявола, который постоянно терроризирует сознание человека, пытаясь его подчинить своей власти, насылает бесовские орды, дабы уничтожить личность, ликвидируя в нашем естестве образ и подобие Божие. И замечательно, когда, пребывая в болезни, рядом с собой имеем друзей, несущих нашу расслабленность к ногам Спасителя. Это тот случай, когда еще можем оказать помощь друг другу, и в этой взаимопомощи просыпается Божественное начало. Эту сущность способен разбудить в нас только Сам Творец этого начала. В парализованное сознание входит Сущность всякого бытия, чтобы душа-ладья, подняв паруса, пошла в сторону Святой Гавани, имя которой Христос.
И Христос, Сын Божий, прощает нам грехи, восстанавливая в нас первоначальное состояние свободы. Вот этого прощения не могли принять иудеи. Они внимательно наблюдали за удивительными чудесами, в которых явлена была Сила Божия, вынуждены были принимать их, вследствие очевидности, но признать в человеке по имени Иисус Бога, были не в состоянии. Их гордость не могла смириться с очевидным. Все пророчества, читаемые ежесубботно в синагогах, пренебрегались. Эта была поразительная слепота. Отчасти можно было это понять. В народе старательно искоренялось язычество, в основе которого были человеческие измышления, и потому явления Бога в образе человека, казалось отступлением от единобожия, от древней традиции, ради которой погибали Святые Маккавеи и Святые пророки.
Их пошлость носила душевный характер, а потому была разрушительна и опасна. Эта пошлость не нуждалась в оправдании и прощении: она считала себя непоколебимой хранительницей закона. Излечивая расслабленного, Господь не только являл Божественную силу, но и показывал путь, по которому могут пойти те, кто пожелают избавиться от мещанского филистерства. Мы получали право стать свободными.
Несчастных бесноватых мог освободить только Христос, но парализованного – последователь Христа. Неся человека к ногам Господа, его друзья совершали подвиг веры. Господь принял их веру, и совершилось чудо.
Можно сказать, что в этом чудесном действии рождалась Церковь Христова. Она становилась отныне заступницей и молитвенницей человеческого рода перед своим Творцом. Друзья расслабленного вместе с Богом совершили солидарное деяние, фактически положив начало новым отношениям
Эти отношения не хотели признавать иудейские книжники. Они и до сих пор душу лечат медицинскими препаратами и уповают на человеческий разум более, чем на Божественную помощь, забывая, что только Господь способен излечить и простить человеку его прегрешения и основанная Им Святая Церковь, Которую не смогут одолеть никакие демонические сущности, в Которой мерилом человечности станет сострадание и взаимопомощь своим братьям и ближним.
Неверие и скептицизм буквально пропитали душевный мир книжников и фарисеев. «Ум без веры каверзник; то и дело кует лукавые подозрения и сплетает хулы на всю область веры. Чудесам то не верит, то требует осязательнейшего чуда. Но когда оно дано бывает и обязывает к покорности вере, он не стыдится уклоняться, извращая или криво толкуя чудные действия Божии. Также относится он и к доказательствам истины Божией. И опытные и умственные доказательства представляют ему в достаточном числе и силе: он и их покрывает сомнением. Разбери все его предъявления, и увидишь, что все в них одно лукавство, хоть на его языке это слывет умностию, так что невольно приходишь к заключению, что умность и лукавство одно и то же. В области веры апостол говорит: «Мы ум Христов имеем». Чей же ум вне области веры? Лукавого. Оттого и отличительною чертою его стало лукавство» (Еп. Феофан Затворник).
Лукавство же может привести только к лукавому, к несвободе и болезням, как физического естества, так и духовного порядка. В лукавстве начинается атеизм, это завершенная форма человеческого эгоизма. Эгоизм, становясь сущностью человека, его болезнью, не дает возможности совершить нравственный выбор. Совершенно очевидно, что для того, чтобы обрести истинную свободу, необходимо отречься от себя ради себя, и следовать вослед Христу.
«Проходя оттуда, Иисус увидел человека, сидящего у сбора пошлин, по имени Матфея, и говорит ему: следуй за Мною. И он встал и последовал за Ним. И когда Иисус возлежал в доме, многие мытари и грешники пришли и возлегли с Ним и учениками Его. Увидев то, фарисеи сказали ученикам Его: для чего Учитель ваш ест и пьет с мытарями и грешниками? Иисус же, услышав это, сказал им: не здоровые имеют нужду во враче, но больные, пойдите, научитесь, что значит: милости хочу, а не жертвы? Ибо Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф. 9: 9-13).
Этот путь доступен последнему грешнику. И социальное положение не может быть отговоркой. Пример Матфея тому подтверждение. И Христос показывает, что примет самого презренного в народе человека, если он только обратится к Нему. «Я пришел теперь, говорит Господь, не как Судья, но как Врач: поэтому и смрад терплю. Словами же «пойдите, научитесь» обличает их и как невежд: так как вы до сих пор не научились, то хоть теперь пойдите и узнайте, что Бог выше жертвы ставит милосердие к грешникам. «Ибо Я пришел призвать не праведников», - говорит, укоряя их, то есть: Я пришел призвать не вас, которые оправдывают самих себя, так как нет ни одного человека праведного; Я пришел призвать грешников, однако не для того, чтобы они оставались грешниками, но чтобы покаялись» (Феофилакт Болгарский).
Но книжники и фарисеи, находясь в горделивом самообольщении, не способны слышать Слова Христовы. Собственно, они не считают себя грешниками, возможно, поэтому поведение Христа вызывает у них столь ожидаемое осуждение. Им сложно понять, что Господу нужен не раб, но свободный человек, осознавший глубину своего падения. Осознание данного факта способствует тому, что Бог, увидев сердечное движение в Его сторону обязательно примет человека, дав ему желаемое освобождение. Самостоятельно совершить освобождение не представляется возможным. Любой больной нуждается во враче и его помощи. И отказ в помощи – жестокое фарисейство.
Принимая презираемого в народе мытаря, Христос показывал, что Он примет самого последнего грешника, тем самым, выжигая отчаянную мысль о невозможности спасения. «Ни один грешник да не впадет в отчаяние: впал в отчаяние Иуда и изринут был из числа Апостолов. Если кающийся и по обращении своем впадет в грех, то пусть прибегнет к покаянию – оно разрешит узы греховные. Если и тысячу раз согрешишь, то снова очистишься от скверн и от содеянных тобою беззаконий. Как часто ни будешь падать, всегда останется тебе возможность восстать, если захочешь этого» (Преп. Ефрем Сирин).
Покаяние, таким образом, становилось естественным путем к спасительной жизни. Но совершить акт покаяния возможно, обладая верой в своего Творца, как Отца всего сущего, Его Святые Таинства, положенные в основании церковной жизни, начало которой происходило в каждом евангельском эпизоде.
«От нас вера, от Господа сила Веры. Через святые Таинства и святые добродетели вера наша растет из силы в силу, из бессмертия в бессмертие, из рая в рай, из радости в радость, из истины в истину, из правды в правду, из добра в добро, из мудрости в мудрость; растет до всех сокровищ царства Христова, созерцая их просветленными очами сердца. Но на этом пути веры встречается бесчисленное множество препятствий и страданий, заточений, и мучений. Однако чем сильнее мучения Христа ради, тем крепче прилив Божественных сил в сердце верующего. Только этим можно объяснить терпение и радость святых Мучеников и Исповедников веры в страшных страданиях и мучениях за Христа. Только этим можно объяснить и понять и все нечеловеческие подвиги Евангельской проповеди святых Апостолов, и все тяжелые подвиги святых пустынников, и все добровольные и невольные мучения и стенания, и страдания всех истинных христиан, всех христоустремленных тружеников, всех боголюбивых самомучеников, всех неутомимых благовестников, всех покаявшихся грешников, всех покаявшихся разбойников и блудников, покаявшихся сребролюбцев и сладострастников, покаявшихся гордецов и самолюбцев, покаявшихся эгоистов и скупцов, покаявшихся убийц и мошенников, покаявшихся развратников и пьяниц, покаявшихся отчаявшихся» (Преп. Иустин (Попович)).
Видимо, данное восхождение происходило с Матфеем, в будущем написавшим замечательное Евангелие. Он писал и свидетельствовал, конечно, не столько ради себя, сколько ради спасения народа. Обладая неплохим материальным достатком, он показывает нам, что истинное бытие не в материальном благополучии, а в духовной свободе. Эта свобода есть результат взаимодействия внутреннего человека со своим Творцом. Никакие общественные и насильственные потрясения не способны переделать человеческое естество в положительную сторону. Исказить – да! Переломать в революционном молохе и обезбожить последние остатки человеческого естества, - вот цель лукавого советования. Если не сразу, то постепенно, вводя в сознание различные толкования бытия, даже договариваясь до создания «гражданской религии». До такого абсурдного утверждения придет французский философ Жан-Жак Руссо, который писал: «Существует <…> исповедание веры чисто гражданское, статьи которого надлежит устанавливать суверену; и не в качестве догматов религии, но как правило общежития, без которых невозможно быть ни добрым гражданином, ни верным подданным <…> Догматы гражданской религии должны быть просты, немногочисленны, выражены точно, без разъяснений и комментариев».
Признание общественного договора выше Божественного вероучения может привести только к желанию изменить общество, но не себя. В этом случае невозможно совершить акт личного покаяния, а значит и освобождения. Только жесткое следование за Христом и Его Учением даст ответы на все животрепещущие вопросы Бытия.
«Тогда приходят к Нему ученики Иоанновы и говорят: почему мы и фарисеи постимся много, а Твои ученики не постятся? И сказал им Иисус: могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених? Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься. И никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани, ибо вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет еще хуже. Не вливают также вина молодого в мехи ветхие; а иначе прорываются мехи, и вино вытекает, и мехи пропадают, но вино молодое вливают в новые мехи, и сберегается то и другое» (Мф. 9: 14-17).
Находясь в Царстве Божьем, рядом с Христом, соблюдение поста видится неправомерным. Бог дарит радость своему творению, общаясь с ним. Но, если вернуться в ситуацию тех дней, то обнаружим, что вопрос, заданный учениками Иоанна, был не лишен умствования.
«Действительно, ученики Иоанна всегда завидовали Христу и противоречили Ему, и тогда только смирились, когда Иоанн ввержен был в темницу; тогда они пришли возвестить об этом Иисусу, но после опять возвратились к прежней зависти. Что ж они говорят? “Почему мы и фарисеи постимся много, а Твои ученики не постятся” (Мф. 9:14)? Вот та болезнь, которую Христос, предвидя могущее произойти от нее зло, врачевал прежде, говоря: “Когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое” (Мф. 6:17). Однако Он не укоряет учеников Иоанна, и не называет их тщеславными и кичливыми, но со всею кротостью отвечает им, говоря: не могут “сыны чертога брачного” поститься, “пока с ними жених” (Мф. 9:15). Когда Христос защищал других, именно мытарей, то для утешения сокрушенного духа их сильно обличал поносителей; а когда укоряли Его и учеников Его, Он отвечает со всею кротостью. Смысл же слов, сказанных учениками Иоанна, следующий: пусть Ты, как врач, поступаешь так; но для чего ученики Твои, оставив пост, участвуют в таких трапезах? И чтобы более придать силы обвинению, выставляют в пример, во-первых, себя, затем фарисеев, желая через сравнение увеличить вину учеников Иисуса. И мы, и фарисеи, говорят они, постимся много. Действительно, и те и другие постились, первые — научившись от Иоанна, вторые — из закона, как и фарисей говорил: “Пощусь два раза в неделю” (Лк. 18:12). Что ж отвечает Иисус? “Могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених”? Прежде Он наименовал Себя врачом, а теперь называет женихом, открывая этими наименованиями неизреченные тайны. Он мог бы сильнее обличить их такими словами: вы не имеете права постановлять законы касательно поста! Какая польза в посте, когда душа исполнена лукавства, когда обвиняете других, когда осуждаете их, сами имея бревна в глазах своих, и все делаете для того, чтобы показать себя? Прежде всего, должно изгонять тщеславие и исполнять все добродетели, как-то: любовь, кротость, братолюбие. Но Христос не говорит ничего такого, а со всею кротостью отвечает им: “Могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених”, — напоминая им чрез то слова Иоанна: “Имеющий невесту есть жених, а друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха” (Ин. 3:29). Смысл же слов Христовых следующий: настоящее время есть время радости и веселья; итак, не делай его временем печали. А пост действительно имеет в себе нечто печальное, не по своему свойству, но потому, что ученики еще слабы, хотя, напротив, для желающих любомудрствовать, он составляет приятное и вожделенное занятие. Как здравие тела доставляет великую радость, так и благосостояние души приносит еще большее удовольствие. Таким образом Спаситель приспособлял Свой ответ к их мыслям. Так и Исайя, говоря о посте, называет его смирением души (Ис. 58:3), равно как и Моисей (Числ. ?30:14).
Впрочем, не этим только Спаситель заграждает уста учеников Иоанна, но и другим способом, когда говорит: “Придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься”. Этими словами Господь показывает, что это было не ради угождения чрева, но некоторого дивного смотрения; отвечая на слова противников, Он вместе с тем начинает предсказывать и о Своем страдании, заранее приучая учеников Своих помышлять о происшествиях, по видимому скорбных. Если бы Спаситель сказал об этом им самим, это было бы для них тяжко и прискорбно, — потому что и впоследствии речь о страдании приводила их в смущение. Но когда это говорилось другим, то для учеников слышать было менее тягостно. А так как и страдание Иоанна, как я думаю, надмевало учеников его, то настоящими словами Спаситель низлагает и это их высокомерие. Но о воскресении Своем Он не говорит еще ничего, потому что не пришло время. Умереть Ему, как человеку, каким обыкновенно почитали Его, было естественно, но воскреснуть — это выше естества. Далее, Спаситель и здесь поступает так же, как поступил прежде. Как прежде тем, которые старались обвинить Его за то, что Он ест с грешниками, доказал противное, то есть, что Его поступок не только не заслуживает обвинения, а напротив, еще достоин похвалы, — так и теперь хотевшим обличать Его в том, что не умеет наставлять учеников Своих, показывает, что говорить так свойственно тем, которые без всякой причины поносят других, и не умеют обращаться с своими последователями. «И никто, — говорит Он, — к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани» (ст. 16). Спаситель опять подтверждает слова Свои общими доказательствами. Смысл слов Его таков: ученики еще не утвердились, и требуют большего снисхождения; они еще не обновились духом; а при таком их состоянии не должно налагать на них тяжких заповедей. Говоря это, Он дал ученикам Своим закон и правило, чтоб и они, когда будут принимать в число учеников своих всех живущих во вселенной, обращались с ними с великою кротостью. «Не вливают также вина молодого в мехи ветхие» (ст. 17). Видишь ли, как эти примеры, — одежды и мехов, — сходны с употребленными и в Ветхом Завете? Так Иеремия называет народ чреслеником, и упоминает о вине и мехах» (Иер. 13:11,12) (Свт. Иоанн Златоуст).
Связывая Закон и Благодать, Господь тем самым строит новые отношения, в основание которых Правда воплощенного в человека Бога. Господь предлагал совершить выбор: оставаться в Старом законе или следовать в Новое Царство? Этот вопрос предлагался израильскому народу, но он волнует всякого человека, находящегося на перепутье. Движение к Христу почему-то пугает, особенно, образованное сознание. Правда, надо признать, что это образование носит светский характер и вряд ли имеет отношение к действительному образованию, к тому, что действительно заложено в этом значимом слове. Истинное образование предполагает нахождение в человеке образа Божия, а не извлечение правильных фраз, чтобы попусту тратить драгоценное время на имитацию возделывания человеческого поля.
Христос напоминает, что придут дни, когда пост станет насущной необходимостью. Пост – это время самоуглубления, желание души приблизится к Богу. Он ясно показывает, что необходимо будет совершать Его последователю в Божественное отсутствие. Последователи же Иоанна, несмотря на исповедание Предтечи Иисуса Богом, в Нем видели человека, необычного, но человека. Они, несмотря на пощение, сознанием пребывают в условиях земного существования. Их путь, возможно, становился более опасным для духовного здоровья, чем фарисейство. Они строили псевдоновое царство, в основе которого была кумранская община ревнителей Ветхого Завета. Ученики Иоанна находились при дверях, однако сами двери были не замечаемы их полутемными очами. В этом их трагедия. Как результат, отступление от Христа в узко-национальный религиозный идеал, где Бог не мог присутствовать по определению.
Спасение Израиля было не в тупом заучивании священных догм, но в их творческом осмыслении, отрицании языческого отношения к бытию, которое выражалось в бесконечном следовании буквенному законодательству, основанному на предании фарисействующих старцев. Наверно, поэтому ни фарисеи, ни ученики Иоанна Предтечи не были способны к со-радованию с Христом. Им не дано было понять, что Христос не просто призывал совершить нравственный выбор, но создавал Новое Бытие. Господь вторгался в падший мир, чтобы чудесным образом восставить его.
«Когда Он говорил им сие, подошел к Нему некоторый начальник и, кланяясь Ему, говорил: дочь моя теперь умирает; но приди, возложи на нее руку Твою, и она будет жива. И встав, Иисус пошел за ним, и ученики Его. И вот, женщина, двенадцать лет страдавшая кровотечением, подойдя сзади, прикоснулась к краю одежды Его, ибо она говорила сама в себе: если только прикоснусь к одежде Его, выздоровею. Иисус же, обратившись и увидев ее, сказал: дерзай, дщерь! вера твоя спасла тебя. Женщина с того часа стала здорова. И когда пришел Иисус в дом начальника и увидел свирельщиков и народ в смятении, сказал им: выйдите вон, ибо не умерла девица, но спит. И смеялись над Ним. Когда же народ был выслан, Он, войдя, взял ее за руку, и девица встала. И разнесся слух о сем по всей земле той» (Мф. 9: 18-26).
Для восстановления человеческого естества необходима вера и доверие к Богу, причем, они должны быть беспредельны, пусть даже по-детски наивны. Блаженный Иероним, живший в далекой древности, так комментировал евангельские стихи:
«Восьмым знамением был тот случай, когда некто из высокопоставленных лиц просил поднять от смертного одра дочь свою, не желая, чтобы она была отвергнута от участия в таинстве истинного обрезания; но вот подходит кровоточивая женщина и делается предметом восьмого исцеления, так что дочь князя, исключенная из этого числа, относится к девятому, согласно тому, что говорится в псалмах: Эфиопия предупредит [простерет] руку её к Богу и: Когда вступит полнота народов, тогда весь Израиль будет спасен.
Таким образом, обрати внимание на то, что эта женщина, т. е. народы языческие, начала болеть тогда, когда уверовал народ иудейский [или: когда зарождалась вера иудейского народа], если только [в данном случае] из сопоставления добродетелей не выставляется на вид порок. А эта кровоточивая женщина приступила к Господу не в доме, не в городе, ибо по закону она изгоняется из городов, но на пути, когда Господь пошел, так что, пока Он направлялся к одной, другая была исцелена. Поэтому и апостолы говорят: вам первым надлежало быть проповедану слову Божию, но как вы отвергаете его и сами себя делаете недостойными вечной жизни, то вот, мы обращаемся к язычникам.
По закону [Моисееву] прикоснувшийся к женщине, имеющей месячное очищение или кровоточивой, считался нечистым. Потому эта женщина прикасается к Господу, чтобы и самой очиститься от нечистоты крови..
Она - дочь потому, что вера ее сделала ее здоровой. Он не сказал: «Твоя вера сделает тебя здравою», а: «Твоя вера сделала тебя здравою» В самом деле, ты здорова уже потому, что уверовала.
И до настоящего дня девица лежит мертвой в доме князя, и те, которые кажутся учителями, суть играющие на свирелях и поющие песнь плача. При этом толпа иудеев не есть толпа верующих, а толпа производящих смятение».
И вот происходит великое чудо, Бог воскресает в присутствии того, кто знает, что его дочь умерла. Начальник синагоги, человек, которого уже, видимо, запугивали фарисеи отлучением от синагоги, увидел невозможное, но реальное. Он уже сделал шаг, когда позвал Христа, Которого фарисеи уже называли обманщиком. После свершенного чуда он, без сомнения, уверовал в Господа. Он не философствовал, но стал реальным свидетелем Нового Бытия. Был совершен переход от одной реальности к другой. Только в другой реальности было бессмертие, чего не было в подзаконном существовании.
Как часто именно угроза смерти заставляет нас задуматься о жизни, является толчком к осмыслению давно уже изведанных событий. Смерть есть переход из одного состояния в другое, но это может быть переход из нуля в ноль, или – из ноля в единицу.
Тот, кто познал смерть, понимает ценность жизни. Юная девица – прообраз Нового Бытия. Прежде чем придти в Царство Божие необходимо умереть, сбросив исторический груз прегрешений. Для юного создания нужна была смерть, чтобы познать жизнь. Причина, видимо, в том, что в ее доме она вполне могла получить буквоедское иудейское образование, в результате которого в ее душе не произошло бы воскресения. Ведь не уверились иудеи, но еще более озлобились. Для них Царствие Божие – бред, галлюцинация, иллюзия. Не Божье Царство им нужно, но обыкновенное иеракратическое государство, более похожее на светское, лишенное всякого Божественного смысла.
Еще страшнее, если таковые начинают принимать Учение Христа, исходя из высших национальных устремлений. Иудеям Христос был нужен, как Сила, способная одолевать римлян, они готовы были бы признать в Нем Мессию, если бы Он согласился строить их псевдоцарство. Естественно, это было невозможно в силу высокой Божественной справедливости, Которая не терпит суеты.
Феофилакт Болгарский скажет, что «если будешь умерщвлен грехами, воскреснешь, как только Он возьмет тебя за руку деятельности, изгнав толпу и суету».
Действительно, Царство Христово там, где внутренний мир человека солидарен Божественному. Господь не принимает толпу. Возможно, поэтому Он остановит кровотечение. Женщина подошла не просто с глубокой верой в Спасителя, но пришла таинственно, не крича на каждом перекрестке о своей болезни
Как часто любим, выпячивать свою веру в Бога, посещать храмы, но внутри, оставаясь пустышками, существуем по принципу имения, но не бытия.
Как вернуть себе Первозданную реальность? Ответ на самом деле весьма прост. Необходимо обратится к Христу с искренней просьбой изменить свою искаженную грехом жизнь. «Голос кающегося познается в словах: «отврати лице Твое от грехов моих и изгладь все беззакония мои» (Бл. Августин).
Исчезновение греха возможно только вследствие вмешательства Господа, что и подчеркивают два евангельских эпизода, о чем повествует и Святой Псалмопевец. Иудейский же мир не мог признать Божественную Силу Иисуса. Они видели человека, но не желали видеть того, что творил Этот Человек. Совершенно очевидно, что Мессия познается по делам Его. Но именно делам не хочет верить израильская элита. Какое-то странное и судорожное цепляние за традицию, которую, собственно, своим буквоедством уже уничтожили.
Своими чудесными преобразительными и воскресающими действиями Христос создавал Церковь, Начаток Царствия Божия. В этом была и Его милость к человеческому роду, и реальное удостоверение Божества Иисуса Христа.
Известно, что Господь стремился, чтобы народ приходил к Нему не только в результате знамений (видимо, понимая, что вера, приобретенная в результате внешнего воздействия недостаточно крепка), но вследствие внутреннего возрождения духовного мира. Церковь – это сообщество людей свободно совершивших свой выбор. В Нее можно войти, только совершив усилие, и по вере – воздастся!
«Когда Иисус шел оттуда, за Ним следовали двое слепых и кричали: помилуй нас, Иисус, сын Давидов! Когда же Он пришел в дом, слепые приступили к Нему. И говорит им Иисус: веруете ли, что Я могу это сделать? Они говорят Ему: ей, Господи! Тогда Он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам. И открылись глаза их; и Иисус строго сказал им: смотрите, чтобы никто не узнал. А они, выйдя, разгласили о Нем по всей земле той. Когда же те выходили, то привели к Нему человека немого бесноватого И когда бес был изгнан, немой стал говорить. И народ, удивляясь, говорил: никогда не бывало такого явления в Израиле. А фарисеи говорили: Он изгоняет бесов силою князя бесовского» (Мф. 9: 27-34).
Каждому человеку знакомо состояние тьмы. Это физическое состояние угнетает, приводит к страшному отчаянию. Тот, кто хоть раз в жизни терял зрение, понимает ужас слепоты: сознание находится в ступоре, ощущение тупика и безвыходности.
Тьма рождает хаос в сознании, неуправляемость собственными движениями, потерю опоры. И это особенно страшно, когда слеп не только физически, но и духовно. В этом состоянии человек не способен совершить нравственный выбор, потому что глух к голосу Божьему, постоянно будящего нашу совесть, но которую мы помещаем под тяжелый груз собственных похотей и прегрешений. И хорошо, если слепота доводит до такого состояния, что, наконец-то, начинаешь видеть, как бы это странно не звучало, свое бедственное положение. Наступает действительное прозрение вначале души, а потом и тела. Но возможно это прозрения, если попросишь о нем своего Творца. И Господь по нашей вере отверзет очи.
«Насколько веры, настолько привтечения Божеской силы. Вера приемник, уста и вместилище благодати. Как легкие у одного бывает большие, а у другого маленькие, и те больше принимают воздуха, а эти меньше, - так и вера у иного большая, у другого маленькая, и та больше принимает даров от Господа, а эта меньше. Бог всюду есть, все объемлет и содержит, и любит обитать в душах человеческих; но входит в них не насильно, хоть всемогущ, а как бы по приглашению, ибо не хочет нарушать дарованной Им человеку власти над собою или право хозяйства в себе. Кто отворяет себя верою, того преисполняет Бог; а кто затворился неверием, в того не входит хоть и близ есть» (Еп. Феофан Затворник).
Таким образом, можно говорить о пробуждении веры в своем духовном сознании. Если это не произойдет, то спасительного пути достичь невозможно. Потому Господь идет до дому, чтобы удостоверить твердость веры слепцов, показать присутствующим иудеям, что возможность исцеления своим основанием имеет сокровенную веру, которая, как говорилось выше, не терпит суеты. И уже в доме происходит исцеление и освобождение. Слепцы стали зрячими. Это произошло мгновенно! Можно только представить радость людей, внезапно увидевших свет. Возможно, поэтому Христов требует молчания. Но молчать могли бы слепые, но, увидевшие свет, психологически молчать не могли. Они хотели поделиться радостью обретения света. Но почему Иисус все-таки требовал молчания? Ответ, видимо, в том, что фарисеи вряд ли поняли бы тех, кто вчера, или мгновение назад пребывал во тьме, и вот – уже в свете. Им не понять этого состояния, потому, будучи физически зрячимыми, объективно находились во тьме. Возможно, требование молчания связано и с нежеланием суетной славы, которая только вредит нашему сознанию и способно вернуть человека в его прежнее темное естество. Когда обрел свет, а потом потерял его, то, что может быть трагичнее? Поэтому, Бог и предостерегает не только бывших слепцов, но и нас.
Приняв Истину Христову, обрадовавшись Его свету, всегда ли исполняем Его Святые заповеди? Не продолжаем ли зачастую вести прежнюю жизнь, лишь формально исповедуя Христа Светом Любви и Истины. Не говорим ли в себе часто: дай, Господи, возможность сделать задуманное в прежней жизни, а потом приду к Тебе весь без остатка? Не становится в результате таких размышлений Бог привычкой, а не Истиной, по слову Тертуллиана? Не обрушиваем ли камень веры, который Христос воздвиг в нашем естестве? Не это ли происходило с израильтянами, видевшими потрясающие чудеса и продолжавшими отрицать Божественность Иисуса. Это удивительно, отрицая Его Божественность, приводили к Нему больных и бесноватых, которых Господь излечивал, изгоняя темную силу.
Святитель Иоанн Златоуст скажет: «Эта болезнь была не естественная, но происходила от дьявольского злоумышления. Потому и нужно было, чтобы бесноватого привели другие. Так как этот бесноватый, будучи не в состоянии говорить, не мог просить ни сам, ни через других, так как бес связал его язык, а с языком и душу, — то Господь не спрашивает его о вере, но немедленно исцеляет от болезни. «Когда бес был изгнан», говорит евангелист, «немой стал говорить. И народ, удивляясь, говорил: никогда не бывало такого явления в Израиле» (Матф. 9:33). Это-то особенно и причиняло досаду фарисеям, что Христа предпочитали не только всем современникам Его, но и предшественникам; предпочитали не за то, что исцелял, но за то, что исцелял легко, скоро, притом бесчисленные и неизлечимые болезни. Так об Иисусе судил народ».
Но народным сознанием манипулировала его элита, она пользовалась доверием народа и доходила в своих суждениях о Господе до полного абсурда.
«Они не только перетолковывают Его поступки, но не стыдятся говорить и против самих себя. Такова-то злоба! В самом деле, что говорят они? «Он изгоняет бесов силой князя бесовского» (Матф. 9:34). Может ли быть что безрассуднее этого? Совершенно ведь невозможно, — как и Сам Христос говорит после, — чтобы бес изгонял беса, так как и бес обыкновенно свое утверждает, а не разоряет. А Христос не только изгонял бесов, но и очищал прокаженных, воскрешал мертвых, укрощал море, отпускал грехи, проповедовал царствие, приводил к Отцу, чего бес никогда и не захочет, и не сможет сделать. Бесы приводят к идолам, отвращают от Бога и научают не верить будущей жизни. Бес, будучи оскорблен, не станет делать добро, когда он и, не будучи оскорблен, причиняет вред даже тем, которые служат и угождают ему. Но Христос поступает совсем иначе» (Свт. Иоанн Златоуст).
Христос ведет к Свету, к духовному миру, который отрицает бесовская сила. На протяжении тысячелетий эта сила пытается отвратить человека от Бога, бомбардируя его сознание лживыми и полуживыми измышлениями. Особенно стремительно вводится в наше сознание сомнение в возможность существования Добра. Даже великие чудеса приписываются не Богу, но бесовской силе. Дойдут до мефистофелевского утверждения, что эта сила объективно служит благу, что демонические сущности изгоняют друг друга в силу своей взаимной ненависти. Однако не изгоняют, но играют с человеческой душой, которую тоже отрицают и с которой играют в свои бесовские игры. Тертуллиан, свидетельствуя о душе, пламенно писал:
«Я прибегаю к новому свидетельству, которое, впрочем, известнее всех сочинений, действеннее любого учения, доступнее любого издания; оно больше, чем весь человек, — хотя оно и составляет всего человека. Откройся нам. душа! Если ты божественна и вечна, как считает большинство философов, ты тем более не солжешь. Если ты не божественна в силу своей смертности (как представляется одному лишь Эпикуру), ты тем более не будешь лгать, — сошла ли ты с неба или возникла из земли, составилась ли из чисел или атомов. начинаешься ли вместе с телом или входишь в него потом, — каким бы образом ты ни делала человека существом разумным, более всех способным к чувству и знанию.
Я взываю к тебе, — но не к той, что изрыгает мудрость, воспитавшись в школах, изощрившись в библиотеках, напитавшись в академиях и аттических портиках. Я обращаюсь к тебе — простой, необразованной, грубой и невоспитанной, какова ты у людей, которые лишь тебя одну и имеют, к той, какова ты на улицах, на площадях и в мастерских ткачей. Мне нужна твоя неискушенность, ибо твоему ничтожному знанию никто не верит. Я прошу у тебя то, что ты привносишь в человека, то, что ты научилась чувствовать или от себя самой, или с помощью творца твоего, каков бы он ни был. Ты, сколько я знаю, не христианка: ведь душа обыкновенно становится христианкой, а не рождается ею. Но теперь христиане требуют свидетельства от тебя, чужой, против твоих же, — чтобы они постыдились хоть тебя, ибо они ненавидят и высмеивают нас за то, в знании чего они сейчас уличают тебя…
…Эти свидетельства души чем истиннее, тем проще, чем проще, тем доступнее, чем доступнее, чем известнее, тем естественнее, а чем естественнее, тем божественнее…
Итак, доверяй своим сочинениям, тем более, — как мы разъясняем. — верь божественным, но особенно, — по решению самой души. —верь природе. Выбери из этих сестер истины ту, которую ты почитаешь более верной. Если в своих сочинениях ты сомневаешься, то ни Бог, ни природа не обманут. А чтобы поверить природе и Богу, верь душе, — и тогда окажется, что ты и себе поверишь. Душу ты ценишь в меру того, чем она тебя сделала, ей ты принадлежишь целиком, она для тебя — все, без нее ты не можешь ни жить, ни умереть, ради нее пренебрегаешь и Богом. А раз ты боишься стать христианином, — спроси ее: почему, почитая других, она славит имя Божье? Почему, браня духов, вызывает к демонам? Почему заклинает небо и проклинает землю? Почему служит в одном месте, а защитника ищет себе в другом? Почему судит о мертвых? Почему на устах ее речи христиан, которых она не желает ни слышать, ни видеть? Почему она научила нас этим речам или переняла их у нас? Почему она или учила, или училась?
При такой нескладности жизни складность учения подозрительна. Ты неразумен, если эту складность станешь приписывать только нашему или греческому языку (которые в родстве между собою) — до такой степени, что пренебрежешь всеобщностью природы. Душа сошла с небес не только для латинян или аргивян. Человек одинаков во всех народах, различны лишь имена; душа одна — различны голоса; дух един — различны звуки; у каждого народа свой язык, но материя языка — всеобща.
Повсюду Бог и повсюду благость Божья; повсюду демоны и демонские проклятья, повсюду призывы к Суду Божьему; повсюду смерть и сознание смерти, и повсюду свидетельство этого. Всякая душа по праву своему возглашает то, о чем мы не смеем и пикнуть. Стало быть, всякая душа заслуженно является и виновницей и свидетельницей, — и настолько же виновница заблуждения, насколько свидетельница истины, и в Судный день предстанет перед чертогами Божьими, не имея, что сказать.
Ты проповедовала Бога, но не искала Его, отвращалась от демонов и почитала их, взывала к Суду Божьему и не верила в него, представляла себе муки адовы и не остерегалась их, разумела имя христианское и христианское имя преследовала».
Вторжение в наш мир противоречия темная сила подает как некую реальность нашего свободного выбора, хотя именно это противоречие свидетельствует о необходимости путеводного движения к Свету. Но демоническая сила пытается показать, что противоречие, как диалектика борьбы противоположностей, есть явление непреложного исторического прогресса человеческого рода, тем самым, уничтожая саму мысль о спасении человека, низводя его до уровня биологического вида с некоторыми социальными позывами. Доведение до данного положения лишает, кстати, человека того самого диалектического противоречия, о котором так печется бесовская сила в начале нашего жизненного пути. Он погружается в бесовщину, из которой выхода нет совершенно. И спасение может придти только тогда, когда проявит свою милость Господь, видя невозможность сознания совершить свой нравственный выбор.
В этом чудесном исцелении бесноватого нет насилия, но есть желание Христа восстановить в человеке утерянное Божественное начало. Как дальше будет поступать человек, уже дело его души. Если поймет, что его исцелил Господь, то достигнет вечной жизни, если прислушается к разным магам и экстрасенсам, то погибнет как личность и физически, и духовно.
Найдутся такие, утверждающие, что существует такие мистические силы, которыми управляют колдуны, способные также излечивать человека. Однако – это глубоко ошибочное мнение, ибо бесовская сила способна нести только разрушение. И так называемое излечение представляет собой иллюзию и обман. Бесы устраивают игры болезнями, меняя их местами в естестве доверчивого человека. Облегчение происходит в одном месте, чтобы увеличить болезнь в другом. Обратим внимание, что Господь излечивает всего человека. На такое не способна никакая сила, кроме Божественной. И Ему незачем прикрываться светом, ибо Он Сам есть Свет.
«И ходил Иисус по всем городам и селениям, уча в синагогах их, проповедуя Евангелие Царствия и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях. Видя толпы народа, Он сжалился над ними, что они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пастыря. Тогда говорит ученикам Своим: жатвы много, а делателей мало; итак молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою» (Мф. 9: 35-38).
«Он и после стольких укоризн и поношений, «ходил», говорит евангелист, «по всем городам и селениям, уча в синагогах их, проповедуя Евангелие Царствия и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях» (Матф. 9:35). Он не только не наказывал их за бесчувственность, но даже и не укорял, показывая тем и Свою кротость и опровергая возводимую на Него клевету, и вместе желая последующими чудесами еще более удостоверить, и потом уже обличать словами. Итак, Он ходил и по городам, и по селам, и по синагогам их, научая тем нас воздавать за злословие не злословием, но большими благодеяниями. Если ты оказываешь благодеяния своим со-рабам не для людей, но для Бога, то как бы они ни поступали, не переставай благодетельствовать, чтобы получить большую мзду. А кто перестает благодетельствовать потому, что его злословят, тот показывает, что он благотворил не ради Бога, но ради похвалы от людей. Вот почему Христос, научая нас, что Он по одной благости пришел благодетельствовать, не дожидался того, чтобы приходили к Нему страждущие, а Сам поспешал к ним, принося им два величайших блага: во-первых, евангелие царствия, во-вторых, исцеление от всех болезней. Он ни города не проходил мимо, ни селения не пропускал, но посещал всякое место. Даже и тем не довольствуется, но показывает и еще большую заботливость. «Видя толпы народа», говорит евангелист, «Он сжалился над ними, что они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пастыря. Тогда говорит ученикам Своим: жатвы много, а делателей мало; итак, молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою» (Матф. 9:36-38). Смотри опять, как Он далек от тщеславия. Чтобы не водить всех за Собой, Он посылает учеников. Впрочем, не для того только посылает, но и для собственного их обучения, чтобы, образовавшись в Палестине, как бы в некотором училище ратоборства, они приготовили себя к подвигам в целом мире. Потому-то, как юных птенцов приучая к летанию, Он открывает обширнейшее поприще для их действования, сколько было то соразмерно с их силами, чтобы они удобнее могли приступить к последующим подвигам; и сначала делает их только врачами тел, чтобы после вверить им важнейшее — врачевание душ. И смотри, как показывает легкость и необходимость этого дела. «Жатвы», говорит Он, «много, а делателей мало». Я, говорит, посылаю вас не сеять, но жать. Подобным образом сказал Он и у Иоанна: «другие трудились, а вы вошли в труд их» (Иоан. 4:38). Этими словами Он удерживал их от самомнения, возбуждал к бодрости и показывал, что предшествовавший труд был больше. Смотри же: Он и здесь начинает милостью, а не судом. «Сжалился над ними», сказано, «что они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пастыря». Этим Он укорял начальников иудейских за то, что они, будучи пастырями, показывали в себе свойства волков, потому что не только не исправляли народа, но и препятствовали ему быть лучшим. Народ удивлялся и говорил: «никогда не бывало такого явления в Израиле» (Матф. 9:33)! А они, напротив, говорили: «Он изгоняет бесов силой князя бесовского» (Матф. 9:34)! Но о каких делателях говорит здесь Господь? О двенадцати учениках. Что же? Сказав: «делателей мало», увеличил ли их число? Нет, но послал двенадцать только. Так почему же Он сказал: «молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою», — а никого к ним не присоединил? Потому, что впоследствии Он и двенадцатью заменил многих, не увеличив их числом, но даровав им силу» (Свт. Иоанн Златоуст).
Те, кто еще вчера блуждал в потемках, сегодня получал возможность не только стать обладателем Света, но и способствовать Его распространению. Бог стал реальностью даже будничной жизни, Он был и есть не абстракция, не некое идеальное построение, а Живая Жизнь. Причем, эта Жизнь создала реальную Церковь, в Которой происходят спасительные для человека Таинства. Господь положил начало соборному устроению человеческого сообщества, основанного на солидарности и любви. Его небесная ветвь пронизывывает существо человека, чтобы в нем зацвели Божественные плоды. Задача человека становится предельно простой и ясной – не упасть, не сорваться, остаться сутью и естеством Божественного священнодействия, став Его неотъемлемой частью.
Тогда разум сможет понимать, казалось бы, непонимаемое и недоступное для восприятия. Возможно, кому-то это покажется утопией, но это единственно правильное движение. Без Храма жить невозможно, и те, кто потеряли дорогу к Нему, воистину создатели утопии. В пути христианина будут подстерегать различные искушения, будут встречаться заблуждающиеся, идущие ложными путями, исповедуя при этом Христа. Потребуется личная смелость, чтобы уверено следовать вослед Свету и Любви, Которые примут нас по нашей вере. При этом необходимо предать все свои действия в руку Божью, не беря на себя прерогативы Всевышнего.
