Почему я, женщина, против феминисток

Часть первая

Итак, кратко резюмируя первую часть нашей статьи, можно сказать, что феминистки – это маловерные, умные и, как правило, образованные (иногда даже чересчур умные и слишком образованные) женщины, которые уверовали в то, что имеют право на полное равенство с мужчинами, а еще лучше – на господство над ними.

С самых давних пор они стараются подвести под это убеждение теоретическую базу. Одной из первых, кто попытался это сделать, была Кристина Пизанская – французская писательница итальянского происхождения, жившая на рубеже XIV–XV веков. Ее «Книгу о Граде женском», написанную в 1405 году, сегодня рассматривают как «закладной камень» в фундамент многовековой борьбы за равенство полов. Подробно рассказывать содержание «Книги» не имеет смысла – кому интересно, легко смогут найти ее в Интернете. Упомянем только об одном пассаже, который потом на разные лады будет повторяться поборницами равноправия из века в век.

Рассуждая о грехопадении Евы, героиня «Книги» спрашивает у дамы Разума: ««Госпожа, один из Катонов – тот, что был знаменитым оратором, – сказал, однако, что если бы не было в мире женщин, то мужчины общались бы с богами».

Она отвечала: «Теперь ты можешь понять глупость этого мужа, которого считали мудрецом. Ведь благодаря именно женщине мужчина возвысился до Бога. И если кто скажет, что по вине Евы мужчина был изгнан из рая, то я отвечу, что благодаря Марии он обрел гораздо больше, чем потерял из-за Евы: люди соединились с Богом, чего никогда не случилось бы, не соверши Ева своего проступка. Поэтому и мужчины и женщины должны быть ей признательны за ее грех, благодаря которому они удостоились такой чести. Таким образом, если человеческая природа низко пала из-за сотворения женщины, то затем она благодаря этому же творению вознеслась гораздо выше. А что касается возможности общения с богами, если бы не было женщин, как говорил Катон, то в этих словах больше истины, чем он сам предполагал. Ведь он был язычником, а согласно его верованиям боги обитают и на небесах, и в преисподней; и те, кого он называл богами преисподней, — черти. Так что он сказал правду, и именно с этими богами мужчины действительно общались бы, коль не могло бы быть Марии».

Мысль, конечно, интересная, хотя, если следовать логике автора до конца, то в первую очередь нужно «благодарить» змея-искусителя, который и склонил Еву ко греху: ведь, если бы не его уловки, не было бы ее падения, следовательно, не было бы и возвышения в Пресвятой Деве. То есть Кристина Пизанская, которую исследовательницы «женского вопроса» единогласно признают первой европейской феминисткой, вольно или невольно в своей «Книге о Граде женском», созданной в пику труду блаженного Августина «О граде Божием», благодарит сатану за грехопадение первых людей. Думаете, это случайность? Ничуть. Маловерие, доходящее до ереси, а потом и полное отступление от Бога и Его установлений, – главный отличительный признак всех сторонниц женского равноправия.

Кстати, интересен психологический тип этой писательницы. Она была вдовой с тремя детьми, не вышедшая вторично замуж ради возможности заниматься литературным творчеством и научными исследованиями, что тогда было для женщины не типично. Зато сегодня у нее масса последовательниц – одиноких или разведенных «высоколобых дам», с детьми и без оных, с одним или несколькими образованиями, погруженных в науку или политику, или бизнес, или какую другую, поглотившую их с головой, «мужскую» деятельность, променявших семью на возможность своей личной самореализации.

Пример другого характерного типа женщины-феминистки – также итальянка, Изотта Ногарола, жившая в XV веке. Интеллектуалка, ратовавшая за право слабого пола на образование, Ногарола свое истинное женское предназначение с ранней молодости променяла на штудирование нового философского учения – гуманизма и возможность быть на равных с гуманистами-мужчинами. Ради этого она осталась незамужней и бездетной. Изотта боролась за это право с 18 лет, с тех пор, как известный гуманист, педагог Гуарино из Вероны в ответ на ее философские рассуждения насмешливо написал ей в письме: «Сотвори в душе своей мужчину!».

Кстати, это была не совсем шутка: в то время в Италии существовал даже особый термин для женщин, которые, выражаясь современным языком, не соответствовали своей гендерной роли и проявляли мужские качества; их называли virago (от латинского vir – "мужчина")». У нас в России таких женщин прозывали «мужичками», с ударением на второй слог, а сегодня их бы отнесли к трансгендерам.

Все они, как и Ногарола – духовные прародительницы тех феминисток, которые сегодня усиленно продвигают во всем мире гендерные законы, стирающие естественные различия между мужчинами и женщинами, тех, кто желает превратить человечество в однообразное бесполое скопище.

Очень интересные наблюдения можно сделать о том, как трансформировались из века в век представления сторонниц женского равноправия в вопросах нравственности. Если вначале они при доказательстве своей правоты ссылались на Священное Писание и не забывали вознести хвалу Богородице, то позднее, взяв на вооружение гуманистические идеалы, начинают все больше отвергать христианское представление о женщине как о чистой и непорочной деве до замужества и кроткой, верной супруге в браке. В «лидерах», опять же, оказываются представительницы Италии и Франции – именно эти страны являются «кузницей кадров» для авангарда европейского феминистского движения (и это, заметим, происходит по сию пору).

На смену «морально устойчивым» «мыслительницам» Кристине Пизанской и Изотте Ногароле приходят ренессансные поэтессы «свободной любви» – итальянки Гаспара Стампа, имевшая нескольких любовников из числа высшей знати, профессиональная куртизанка, внесенная в «Il Catalogo di tutte le principale et più honorate cortigiane di Venezia» («Перечень всех основных и наиболее уважаемых куртизанок Венеции») Вероника Франко и другие их образованные «коллеги».

Впрочем, удивляться не приходится, ведь именно в солнечной Италии, еще за двести лет до этого, появился всемирно известный ныне «Декамерон» – сборничек веселых рассказов о любовных похождениях замужних дам и кавалеров одного из первых проповедников гуманизма Боккаччо, в котором целомудрие и верность высмеиваются как глупость. Боккаччо-писатель немало поспособствовал тому, чтобы на его родине утвердился новый (или возродился старый, дохристианский) тип женщины – похотливой и ветреной любовницы, имеющей равные права с мужчиной в вопросе «половой свободы».

Кстати, неверность в семейной жизни и сексуальная распущенность будут свойственны абсолютному большинству видных проповедниц идеи равенства полов во все последующие времена.

Например, француженке Олимпии де Гуж, незаконнорожденной дочери поэта Жан-Жака Лефрана, маркиза де Помпиньяна, любовнице и содержанке богатого парижского чиновника, автору известной «Декларации прав женщины и гражданки», написанной через два года после Великой французской революции как ответ на «Декларацию прав человека и гражданина».

В своей «Декларации» де Гуж впервые в политическом, а не философском сочинении, вполне в духе того времени, выделила женщин в особую категорию людей. Если в первой статье «Декларации прав человека и гражданина» говорится о том, что «люди рождаются свободными и равными в правах. Социальные различия допустимы только для общей пользы», то в первой статье «Декларации» де Гуж указано, что также и женщины «рождаются свободными и равными с мужчинами в правах».

В статье четвертой де Гуж заявляет, что «единственным пределом естественных прав женщины является вечная тирания мужчины», и требует провести реформу с тем, чтобы общество законом защитило естественные права всех своих членов. То есть де Гуж на политическом уровне предлагает отменить то самое «господство мужчины», которое было заповедано Богом и до того считалось незыблемым условием брачных отношений во всех христианских странах.

Впрочем, супружеские узы вообще вызывают у нее сильную неприязнь. «Ноу-хау» этого документа заключалось в требовании отмены церковного брака и замены его гражданским контрактом, предоставления женщинам права на развод, на то, чтобы идентифицировать отца своего ребенка (при рождении вне брака) и требовать от него материальной поддержки. Иными словами, Олимпия де Гуж в самом конце XVIII века, который другой ее соотечественник, знаменитый маркиз де Сад назвал эпохой отнюдь не Просвещения, а «полной испорченности», желала узаконить отмену духовного освящения брачного союза, зато облегчить женщине возможность разрывать семейные отношения (идти против Божьих установлений, напомним, характерно для всех феминисток).

Заметим, все эти требования возникли единственно как результат ее собственной неудачной личной жизни, а вовсе не как плод долгих раздумий о судьбах отечества. Де Гуж никого, кроме себя, не представляла – лидером «женского» движения она никогда не была, да и самого движения-то тогда еще не было. Но ее имя и «Декларация прав женщины и гражданки» остались в истории. Мало того, спустя сто с лишним лет пункты «Декларации», в немного измененном виде, войдут в программные документы Всемирной лиги сексуальных реформ и, не без поддержки идейных последовательниц де Гуж, будут успешно реализованы в XX веке во всех европейских странах и в Советском Союзе.

В Постскриптуме своей «Декларации» мадам Олимпия, опираясь на сочинение Жан-Жака Руссо «Социальный контракт», развивает идею равноправного брака. По ее убеждению, он должен быть добровольным союзом равноправных партнеров. То бишь не «малой церковью», а «гендерным сожительством», выражаясь современным слогом.

О том, к чему привело это «равноправное партнерство» в браке, мы говорили в первой части статьи. Как видим, корни нынешнего кризиса семьи залегают на более чем двухсотлетней глубине в плодородной почве солнечной Франции. Впрочем, роль ее представительниц в разрушении традиционных семейных отношений этим далеко не ограничивается. Но о ней мы подробно расскажем в следующий раз.

Начиная с XV века и на протяжении всей истории развития феминистского движения, пути обычных женщин и феминисток расходятся. То, что для нас – естественно, для них – психологически неприемлемо, и наоборот. Отсюда возникает закономерный вопрос: тогда на каком основании феминистки пытаются говорить от нашего имени? И кого они, в таком случае, представляют, чьи интересы стараются защищать?

Набор перечисленных ранее черт, свойственных сторонницам равноправия, уже заметно расширился. Мы установили, что типичная феминистка – не только маловерная, умная и образованная женщина, манкирующая своими обязанностями жены и матери. Это еще и женщина, равноправная с чужим мужчиной на получение чувственных удовольствий и, нередко, неверная своему законному мужу. Вы думаете, на этом ее портрет завершен? Ошибаетесь. Мы пока набросали только его абрис.

Продолжение следует.