- Думай только о хорошем! - плачущая жена склонилась над лежащим на койке Антоном, быстрыми поцелуями касаясь его щёк и сухих губ. Частые слезинки капали из её глаз и тут же высыхали на мужниных щеках.
- Пи - и - ть! - прошептал он, снова проваливаясь в забытье. - О хорошем, о хорошем, о хорошем! - эхом звучало в подсознании. И вдруг мир вокруг него сказочно преобразился: больной ощутил знакомые запахи, потрескивание угольков в мангале, чьи-то родные слова да мелодию с детства любимой песни. Где он? Сидит на раскладном стульчике во дворе родительского дома, а его отец ловко колет топориком крупные щепки, бросая их в мангал. Рядом кастрюля с нарезанными кусочками свинины, ещё с вечера вымоченными в маринаде. Отец берёт их один за другим и нанизывает на шампуры, движения его артистичны - ни единого лишнего! Не зря отслужил он три года армейским поваром на корабле, а после водил ребятишек-юннатов в дальние походы, был опытнейшим инструктором по туризму.
Пока над угольками поспевают шашлыки, источая неповторимо вкусный запах, отец достаёт гитару, верную спутницу во всех своих походах, и тихонько, вполголоса, начинает петь:
Люди идут по свету,
Им, вроде, немного надо,
Была бы прочна палатка
Да был бы нескучен путь.
Но с дымом сливается песня,
Ребята отводят взгляды,
И шепчет во сне бродяга
Кому-то - не позабудь.
- Кажись, готово! Попробуй, сынок, - подаёт он первый шампур Антону. Сын пытается впиться зубами в ароматную мякоть с поджаристой корочкой, но тут острая боль пронзает его, и он просыпается.
* * *
- Всё, голубушка, пять минут прошли, свидание окончено! Больной очень тяжёлый, но, как видишь, жив! - голос пожилого хирурга не показался Алёне строгим: свет доброты и сочувствия сиял в его усталых светло-голубых глазах.
- Доктор, - бросилась к нему женщина, - скажите, есть надежда?
- Надежда всегда есть. Первая операция прошла успешно, парень не слабый духом - выкарабкается. А ты ходи в церковь, стать свечки Великомученику Пантелеймону да молись о его здравии. Господь милосерд!
После обхода за привычной чашкой чая в ординаторской доктор вполуха выслушивал похвалы своего молодого ассистента:
- Бью вам челом, Фёдор Семёнович, вы просто кудесник! Можно сказать, вытащили парня с того света. Такое в моей практике впервые! Разрывы всех внутренних органов - желудка, печени, селезёнки, кишечника. Да ещё перелом рёбер, травмы лёгких и диафрагмы - редкий случай! Сколько ещё потребуется операций?
- Думаю, не менее четырёх.
- Выживет ли он?
- Думаю, что да. У него любящая жена и маленький сын. Есть ради кого жить. Да и сам парень не слабак, вот только работу в милиции ему придётся оставить. Пока что светит ему первая группа инвалидности, а дальше - как Бог даст.
- А он есть, Бог?
Доктор глянул на светлый лик Епископа Луки: чей портрет сразу появился в ординаторской с приходом его в краевую клинику:
- Только с Божьей помощью спас великий хирург Войно-Ясенецкий тысячи человеческих жизней. И в лагерях, и на воле. А после, приняв сан, врачевал души людей. Воистину, нам есть у кого учиться.
* * *
- Наконец-то, появился сосед, а то и словом перекинуться не с кем! - Привстав с постели, Николай Егоров увидал, как бережно укладывают медсёстры привезённого из реанимации Антона на свободную койку в двухместной палате.
Вновь прибывший мельком глянул на высокого светловолосого мужчину лет тридцати и снова прикрыл глаза, вслушиваясь в кричащую боль во всём теле. Только ближе к вечеру смог заговорить:
- Ты кто будешь?
- Свой брат, участковый милиционер. Звать Николаем. А ты кто?
- Я - Антон. Гаишник, как кличут нас в народе.
- Вижу, крепко тебе досталось!
- По полной программе.
- Откуда ты, Антоша?
- Из Юкамска. Посёлка километрах в шестидесяти от Перми.
- Слыхал о таком. У вас есть даже свой завод.
- Был да сплыл! Разорили, обанкротили наш завод прихватизаторы. А трудились на нём более трёх тысяч человек, наши задвижки к нефтяной арматуре шли нарасхват. Сам я после восьми классов школы закончил ПТУ, поработал электриком на заводе, но хотелось чего-то интересного. Так уж сложилось, что несколько лет искал свой путь в жизни. За плечами у меня Высшее авиационно-техническое училище, работа и учёба в милицейском лицее. Начальство ко мне приглядывалось - нет ли вредных привычек, и вот с 1998-года поставили меня инспектором боевой и физической подготовки в отделе кадров. Дальше - продвинули в ГИБДД. Стал старшим инспектором, доверили мне выезды на дорожно-транспортные происшествия. Женился, жена родила мне сына, стоял в очереди на квартиру в Перми. Жизнь наладилась да вскоре пришла беда.
Антон глубоко вздохнул, отхлебнул маленький глоток минералки из бутылочки, помня, что много пить ему пока нельзя.
- Что с тобой приключилось? Коли не тяжело вспоминать - расскажи.
- Тяжело, браток, да только на всю оставшуюся жизнь запомнил я день десятого сентября две тысячи второго года. Ехал на вызов с водителем по трассе Пермь-Екатеринбург, вижу - несётся на огромной скорости КАМАЗ. Позже, оказалось, вёзли на нём запрещённый груз по чьёму-то заказу: за большое бабло велели доставить как можно быстрее. Обогнали мы КАМАЗ, стали задерживать, а он со всего маху ринулся на нас - на скорости выкинул "Жигули" в кювет да под горку. Водитель успел выпрыгнуть, я летел и кувыркался вместе с машиной, пока не оказался зажатым в искореженном металле. Только часа через три служба безопасности доставила меня на скорую. На мне места живого не было - сплошные разрывы и переломы. Мама, бедняжка, узнав об этом, поседела в одночасье. Отец поддерживал её, как мог: не плачь, мать, наш сын - настоящий мужик. Да и жена мне попалась хорошая, и с доктором повезло. А ты как сюда попал?
- Обыкновенная история. Совершал поздно вечером обход на участке, слышу - крик о помощи. Трое подонков затащили девчонку во двор, хотели изнасиловать. Я успел вовремя, ну и навалились они на меня втроём, получил несколько ножевых ранений. Ладно, что девчонка выскочила на улицу, позвала на помощь, иначе не лежал бы я тут с тобой в одной палате. Потерял много крови, делали переливание, но, как видишь, выжил.
- И будем жить, Никола, назло всякой ... Ох, как много развелось её на нашей земле сверху донизу! Или мы их, или - они нас, иначе - никак.
* * *
Первым выписался из больницы Николай, полностью восстановившись, стал работать на прежнем месте, но часто звонил бывшему соседу по палате.
- Антоша, дружище, как дела?
- Перенёс все пять операций. Теперь - пенсионер МВД, инвалид второй группы. Получаю от родного государства за все свои увечья двадцать три тыщи. Не густо, но больше пока не светит. Перебрался с женой в Юкамск, Алёна устроилась учителем математики в школе. Живём пока что в квартире тёщи. Собираюсь строить свой дом. Да, забыл сказать самое главное - у меня родилась дочка Анечка.
- Поздравляю! Значит, есть ещё сила мужская! Держись, старина! Построишь дом - нагряну в гости с семьёй.
* * *
- Что нового. Антон?
- Будни страданий инвалида. Воюю с нашими ведомствами. Положено мне по закону дважды в год лечиться на Кавказских минеральных водах, а я с трудом выбиваю одну поездку. Беспокоят спайки в кишечнике, часты сильнейшие приступы боли, но не сдаюсь - летом плаваю, зимой катаюсь на лыжах. Спасший меня доктор велел как можно больше двигаться.
Да, опять забыл сказать главное: на сентябрьских выборах я прошёл в Совет депутатов от КПРФ, а недавно избран председателем Совета. Теперь ночи напролёт сижу над всеми документами, впору получать диплом юриста.
- Ну, ты даёшь! А что советовала мама, зная про твои приступы?
- Известно что: не ходил бы, сынок, в депутаты!
- Не послушал её?
- Как поётся в песне: "Поклонился всей родне до порога// Не скулите обо мне, ради Бога!". Шучу, конечно. Мама у меня - борец за правое дело! После банкротства завода да всех прихватизаций, создала инициативную группу, как могла, старалась спасти заводское имущество от разграбления. Куда только она не писала! С кем только не встречалась! Обращалась в прокуратуру, к депутатам всех уровней, к Президенту Д.Медведеву, ездила к бывшему губернатору края Ширкунову, после смотавшемуся жить во Францию. Бесполезно! Завод разграбили, вывезли всё, что можно. Теперь пустыми стоят бывшие цеха, а отвечать за разбой некому.
А тут ещё свалилась на нашу голову "оптимизация": больницу объединили с другой, что вёрст за тридцать от посёлка. Пенсионеры маются, ездят туда на приёмы, а наш персонал сокращают. Сколько рабочих мест уже пошло под нож, и сколько пойдёт ещё! Как думаешь, к чему ведёт такая политика?
- Думаю, к ликвидации сельской России. У нас в районе - те же самые сокращения. И в соседних областях не лучше.
- Вот и пошёл я в депутаты, хочу понять, откуда дует ветер.
* * *
- Как жизнь, товарищ депутат?
- Ой, Никола, Никола, хорошо, что Совет у нас нынче подобрался дельный, не управляемый из района, как раньше. Теперь вот бьёмся за бюджет, урезанный по всем статьям. Бывшие до нас депутаты знали одно - одобрям-с! Голосовали за всё чохом, в дела не вникали. А я вместе с рабочей группой не поленился, изучил все документы прежнего руководства - мама, не горюй! Полмиллиарда выделено было на газификацию посёлка - газификации нет, ушли деньги в чьи-то карманы. Восемь мильонов давали на поиски источников чистой воды - вода до сих пор не найдена, денег нет! Впору обращаться в прокуратуру. Что посоветуешь?
- Держись, Антоха! Взялся за гуж, не говори, что не дюж! Чай, знаешь, что творится в верхах - там крадут миллиардами, уже готовы сдать Россию-матушку Западу. Вот и выпало нам с низов наводить порядок в стране, иначе, или мы их, или - они нас!
* * *
Поздним вечером Антон Егорович Ефимов, ласково вглянув на крепко спящего сына-старшеклассника, поправив одеяльце в кроватке дочурки, принялся за составление письма в прокуратуру. Тяжкие думы не давали ему покоя:
- В какой стране доведётся жить моим детям? В преступной, воровской, вымирающей или всё же в достойной человеческой жизни. По какой стезе мне идти? Только по той, которой шли мои родители, деды да далёкие прадеды, создавая посёлок. Надо спасать его от окончательной гибели, как и всю страну.
И любимая отцовская песня, песня надежды зазвучала в его душе:
Счастлив, кому знакомо
Щемящее чувство дороги,
Ветер рвёт горизонты
И раздувает рассвет.
