О творчестве Бориса Бартфельда я уже писал в своей статье «Читая Бартфельда»i, опубликованной на портале «Русская народная линия» 13 июля 2016 года. В тот раз я рассказал о чувстве глубокого разочарования поэзией председателя Калининградской писательской организации Союза российских писателей. Но, оказалось, что Бартфельд пишет не только стихи и короткие рассказы. В конце 2016 года издательство «Эксмо» в серии «Библиотека исторической прозы» опубликовало роман Бориса Нухимовича «Возвращение на Голгофу». В печать книга была подписана 20 октября. Уже в декабре началось триумфальное шествие романа по России. 16 декабря презентация «Возвращения на Голгофу» прошла в Москве, в Культурном центре Фонда «Новый мир»ii. 29 декабря презентация прошла в Калининграде, в центральной городской библиотеке имени Чехова.
В романе описаны события сразу двух мировых войн, происходившие в значительной части на территории Нестеровского района Калининградской области, где я живу уже двадцать лет. Понятно, что мимо этого произведения я никак не мог пройти и постарался купить и прочитать этот роман.
СИМВОЛИКА
Знакомство с книгой начинается с обложки. «Встречают по одежке, провожают по уму». На переплете «Возвращения на Голгофу» сразу бросились в глаза красные маки - символ памяти жертв Первой мировой войны и всех следующих военных конфликтов, широко распространенный в США, Великобритании, Канаде, Австралии, Новой Зеландии и бывших английских колониях. Впервые как символ цветы мака появляются в стихотворении канадского военного врача Джона Маккрея «На полях Фландрии» (1915). Затем красный мак был использован Американским легионом для памяти американских солдат, погибших во время Первой мировой войны. Сегодня этот символ популярен на англо-американском Западе, однако в России он никогда не был распространен. Первая мировая в советское время была вообще подзабыта. А популярным в народе символом победы в Великой Отечественной стала георгиевская ленточка. Зато на Украине, начиная с 2014 года, красный мак активно навязывается как один из символических атрибутов принципиальной европейскости, антироссийскости этой страны. Традиционная же российская «георгиевская лента» на Украине законодательно запрещена. А вот теперь сравним: на переплете романа Юрия Бондарева «Берег» (М.: ТЕРРА - Книжный клуб, 2004) мы видим изображение ордена Славы на фоне георгиевской ленты, а оформители переплета романа Бориса Бартфельда «Возвращение на Голгофу» выбрали не георгиевскую ленту, а красный мак. Европейский выбор, так сказать. Верхнюю часть переплета занимает изображение каких-то бетонных столбов с колючей проволокой и мешков с песком. Кто в теме, тот сразу узнает музей под открытым небом, созданный в Бельгии: окопы и другие оборонительные сооружения времен Первой мировой войны. Для романа, действия которого разворачиваются в годы мировых войн исключительно на территории нынешней Калининградской области, логично было бы использовать фотографию одного из сохранившихся в области мемориалов Первой мировой войны. Например, фотографию воинского захоронения «Маттишкемен», или воинского захоронения «Вальдаукадель», о котором, кстати, в романе говорится. Но, очевидно, оформителям переплета российские пейзажи настолько противны, что им пришлось использовать фотографию с тех самых полей Фландрии, на которых проливали кровь англичане и американцы. Обложка - первое, с чего начинается знакомство читателя с романом. Уже на стадии знакомства читателю демонстрируется антирусизм того, что под этой обложкой скрывается. Для калининградской культуры вообще свойственно демонстрировать свой антирусизм в виде символов. Например, на воссоединение с Россией Крыма калининградская культура ответила установкой в 2015 году в городе Зеленоградске памятника Адаму Мицкевичу - злобному врагу Российского государства, умершему во время Крымской войны в Константинополе во время формирования польского и еврейского легионов, предназначенных для отторжения Крыма от России. Этот символ антипутинизма и антирусизма был создан за счет гранта областного министерства культуры и торжественно открыт в присутствии министра культуры Правительства Калининградской области Светланы Кондратьевой. Адам Мицкевич является изобретателем концепции «валенрондизма», предполагающей внедрение в руководящие структуры вражеского государства с целью его уничтожения в подходящий момент. Современный калининградский «валенродист» получает зарплату из российского бюджета, премии, награды и чины, и в то же время работает на разрушение России изнутри. Установка памятника Адаму Мицкевичу наглядно показало засилье «валенродистов» в калининградской культуре.
МИСТИКА
На тыльной стороне переплета помещена краткая биография автора, а также что-то вроде аннотации произведения. В аннотации заявлены претензии на некие мистические совпадения: «17 августа 1914 года русская армия генерала Ренненкампфа перешла границу Восточной Пруссии, и в этом же месте, ровно через тридцать лет, 17 августа 1944 года Красная армия впервые вышла к границам Германии. Русские офицеры в 1914 году взошли на свою Голгофу, но тогда не случилось Воскресения - спасения Родины. И теперь они вновь возвращаются на Голгофу в прямом и метафизическом смысле...»
Надо признать, что Бартфельд неплохо чувствует конъюктуру книжного рынка. Сегодня без мистики в литературе, так же как и в кино - никак. Лет тридцать назад читателя и зрителя начали завлекать любовными сценами и «обнаженкой», сегодня повсюду мистика. Например, в антирусском фильме Шахназарова «Белый тигр» всё пропитано мистикой. Кстати, идею «танкового бога» из этого фильма мы встретим и на страницах романа Бартфельда. Но об этом - ниже. Пока же отметим, что в данном случае мистические претензии Бартфельда на совпадения дат притянуты за уши. Первая Русская армия генерала Ренненкампфа начала вести боевые действия на территории Восточной Пруссии гораздо раньше, чем 17 августа. Ещё в ночь на 3 августа русские 2-я и 3-я кавалерийские дивизии перешли границу Восточной Пруссии, углубились на её территорию, а затем соединились в районе Эйдкунена (ныне - Чернышевское Нестеровского района). Эйдкунен был занят батальоном 109-го пехотного Волжского полка. В последующие дни в районе Эйдкунена постоянно шли бои между русскими и германскими войсками. То русские продвигались почти до Шталлупенена (Нестерова), то германцы атаковали Кибарты и Вержболово. 9 августа 2-я гвардейская кавалерийская дивизия заняла город Ширвиндт. 14 августа 1-я кавалерийская дивизия при поддержке 5-й стрелковой бригады совершила рейд на город Маркграбова. 17-го же августа 1914 года началось генеральное наступление 1-й русской армии. Граница, повторю, впервые была перейдена раньше.
17 августа 1944 года произошло событие совсем иного плана. Передовые части 3-го Белорусского фронта в завершающей стадии операции «Багратион» дотянули до пограничной реки Шешупе севернее города Ширвиндт и остановились на два с лишним месяца, так и не сумев преодолеть границу Германии. Ну и где же Бартфельд здесь увидел мистическое совпадение в датах? В чем это мистическое совпадение? В первом случае - дата начала генерального наступления (а не просто перехода границы, что было сделано ранее). Во втором случае - выход к границе на участке 10 километров по фронту и двухмесячная остановка перед ней.
Если уж искать мистические совпадения с датами, то можно обратить на дату объявления Германией войны против России - 1 августа 1914 года - день памяти кроткого русского святого Серафима Саровского, канонизированного по инициативе смиренного русского царя. Мощи преподобного Серафима были обретены 1 августа 1903 года. Можно обратить внимание и на дату нападения Германии на Советский Союз в 1941 году - день всех Российских святых. Получается, что в обеих мировых войнах Германия объявляла войну русской святости. Зато и капитулировала она в Светлую седмицу 1945 года, когда православная Пасха совпала с днем памяти святого Георгия Победоносца (6 мая). Может лучше здесь мистические совпадения поискать?
Но в калининградской культуре сейчас не принято вспоминать, что именно Германия напала и на Россию в 1914 году, и на Советский Союз в 1941 году, и что плацдармом для нападения была именно Восточная Пруссия. Вспоминают больше о «вторжении» русской армии в Восточную Пруссию в августе 1914 года, и о наступлении Красной армии в октябре 1944. Таким лукавым образом России приписывается роль агрессора. Я уже писал о подобных случаяхiii.
Некоторые фразы романа приводят в замешательство. Например: «Ровно тридцать лет назад русская армия стояла на этих позициях - ранним утром 17 августа 1914 года, В ПОСЛЕДНИЕ МИРНЫЕ ЧАСЫ ИМПЕРИИ» (с.42). Какие последние мирные часы!? Империя воевала уже семнадцатый день! Германия объявила войну России ещё 1 августа! Уже 2 августа германский 5-й армейский корпус пересек государственную границу и захватил российский город Калиш, административный центр Калишской губернии. На следующий день германский 6-й армейский корпус захватил российский город Ченстохову. В этих городах были взяты заложники из числа гражданских лиц. Некоторые были тут же убиты. С 4 по 8 августа в Калише были расстреляны сотни мирных жителей. Мирный город с населением 88000 человек германцы подвергли артиллерийской бомбардировке. Итак, уже семнадцатый день на германско-российской границе гремели пушки, проливалась кровь... Невероятно! Неужели Бартфельд не знает даже дату вступления России в Первую мировую войну!? Или же он сознательно приписывает России роль агрессора в войне с Германией? Этот факт требует своего осознания и объяснения. В любом случае, когда человек, не знающий даже даты вступления России в войну, берется за написание исторического романа об этой войне и поиск мистических совпадений в датах... Это как-то дико...
В январе 2017 года в калининградской библиотеке имени Чехова состоялась презентация романа «Возвращение на Голгофу». На презентации Бартфельд твердо заявил: «17 августа 1914 года наши войска перешли границу Восточной Пруссии, и началась Первая мировая война»iv. Пожалуй, в своем романе он действительно сознательно фальсифицировал историю с целью приписать России роль агрессора.
Присутствовавший на презентации пипл схавал (выражение, раскрученное Владимиром Познером) сказанное Бартфельдом с удовольствием. Этим «пиплом» были небезызвестные представители калининградской культуры.
ИДЕАЛИЗАЦИЯ НЕМЕЦКОГО ПРОШЛОГО ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ
Первая глава романа начинается с описания странной картины: на поле лежит множество трупов убитых лошадей: «Они лежали в холодной осенней траве в два ряда, почти по военному ровных; лишь лошади, тянувшие телеги в конце обоза, успели метнуться в стороны под пулеметными очередями, нарушив строгий порядок. Люди выпрягли неподвижные тела из телег, сняли хомуты, подпруги, уздечки, вожжи. Телеги с уцелевшим грузом увезли, а лошади остались свободными от тягла, но теперь вместо человека, извечно впрягавшего их в ярмо, смерть стреножила и уложила их в чужом поле. Лошади эти попали сюда из русских и белорусских деревень да литовских хуторов, и все то время, пока их держали во фронтовых частях, они тяжело работали на войну» (с.7).
И вдруг... «Издали послышался глухой, рваный гул, он стремительно нарастал, наполнялся лязгом стальных гусениц, на поле ворвалась танковая армада, шедшая в несколько колонн. Через минуту гул стал затихать, танки уходили так же стремительно, как и появились, унося на гусеницах лошадиное мясо. В минуту поле превратилось в грязную смесь глубоко взрытой почвы и размолотых лошадиных останков» (с.8).
Такой образной картиной начинается роман «Возвращение на Голгофу». Очевидно, этим описанием автор романа хочет сказать, что в октябре 1944 года в Восточную Пруссию вторглась страшная, бездушная, беспощадная, неумолимая, не щадящая ни чужих, ни своих сила - Красная армия? И автор покажет на страницах своего романа эту силу в действии? Покажет, покажет... Можно сравнить описания быта немцев Восточной Пруссии на страницах книги и поведение варваров, вломившихся в эту уютную ухоженную страну с Востока.
Немецкая дорога, обязательно «вымощенная крупным, аккуратно подогнанным друг к другу булыжником» (с.9). Вокзал - добротное здание «из красного кирпича, перед которым блестела влажной чистотой маленькая площадь, выложенная мелкой гранитной брусчаткой» (с.13). В домах - невиданные красноармейцами в их деревнях водопровод и канализация. «В углах комнат высились тяжелые печки из кафельных изразцов» (с.14). Колонки на прочном бетонном основании, добротные, коричневого цвета, из крупповского металла, с удобной ручкой качалкой. Ведро подвешивалось на специальный клювик, и вода лилась прямо в ведро, не расплескиваясь (с.16). Даже сараи из красного кирпича, покрытые такой же красной черепицей, капитальные, теплые (с.10). Через весь роман проходит эта присущая для калининградской культуры идеализация жизни и быта немцев Восточной Пруссии. В этот идеальный мир вторгаются варвары с Востока. Пипл хавает (выражение, раскрученное Владимиром Познером).
АНТИРУСИЗМ
С первых страниц романа поведение пришельцев-варваров просто устрашает. «Старшина, водитель командира полка, ожидал машины у околицы. Не глядя, засадив две длинные автоматные очереди куда-то в сад за домами, он прокричал комбату:
- Заворачивай батарею во второй проулок. Там увидишь три дома. Занимайте, все ваши» (с.9).
В варварской армии, видимо, так принято разговаривать с офицерами, предварительно, не глядя, засадив куда-нибудь две автоматные очереди. Так убедительней. Комбат, капитан Марк Каневский, естественно, почтительно выслушивает хама-старшину с автоматом в руках. Непонятно, конечно, почему место постоя подразделений распределяет какой-то шофер, а не офицер-квартирмейстер. Варварское воинство...
«Большая собака выскочила из-за дома, со злобным лаем стала наскакивать на старшину. Не прерывая разговора, тот достал из кармана маленький трофейный пистолет, дважды выстрелил прямо в собачий оскал. Лай захлебнулся истошным визгом, собака затихла» (с.9).
После этого хам-шофер продолжил инструктаж офицера.
А вот подчиненные капитана-недотепы Каневского: «Первый «Студебеккер» батареи тяжело повернул направо в проулок, вывернул брусчатку, завалил невысокий забор, выбросил клубы жирного дыма и ткнулся носом в старую яблоню, так и не заглушив двигатель. Пушка, прицепленная к тягачу, перегородила подход к калитке дома...» (с.10). Картина!
Командир батареи Марк Каневский своими подчиненными фактически не руководит. Автор утверждает, что он «с солдатами батареи был строг и панибратства не допускал», но на практике мы видим другое. Солдаты повыскакивали из машин и «стали торопливо обустраиваться в домах, стараясь занять лучшие места» (с.10). Связисту Ефиму захотелось разместиться в сарае с дружком ездовым Колькой, он и перетащил туда свою радиостанцию. Во время марша ему также захотелось сидеть рядом с ездовым Колькой, а не быть рядом с командиром полка. Он и сел. Мы можем прочитать, как водитель командира полка по-дружески попрекает Ефима:
«Чего это ты сбежал от нас к лошадникам? Или на командирской машине сильнее трясет?.. Ты там смотри, возле коней не расслабляйся. Как только тронемся отсюда, так сразу же к нам. Батя сегодня уже спрашивал, почему под рукой нет радиста.
- Ладно, как будет нужно, кликнешь. А пока я во второй батарее перекантуюсь. Чего тут у вас под ногами болтаться» (с.13-14).
Таким образом, командиры этого варварского воинства подчиненными не руководят. На следующий день начальник связи полка капитан Колбаса получил разнос. Командир полка «...устроил ему сильнейшую головомойку, костеря связистов в самых сильных традициях устной военной речи за отсутствие связи на марше. Линейной проводной связи на марше, естественно, не было, а радиосвязь постоянно пропадала... Из-за плохой связи третья батарея сбилась с дороги и ушла на шесть километров западнее, в сторону линии фронта. Когда это обнаружилось, вызвать батарею по радиосвязи не удалось, и капитану пришлось на «Виллисе» с двумя бойцами мчаться на её поиски, проклиная нерадивых радистов и сложный рельеф местности. Батарею нагнали в километре от ещё толком не установившегося переднего края, спешно развернули в обратную сторону» (с.114-115). Роль Ефима в этом бардаке понятна: это он самовольно «сбежал к лошадникам», в связи с чем радиосвязь и отсутствовала. Правда, становится непонятна должность, на которую его поставил автор романа. То ли он радист при командире полка (с.14), то ли он связист в штате второй батареи. По ходу развития событий романа Ефим оказывается вроде бы подчиненным капитана Каневского, но как тогда понять его диалог с шофером командира полка? В 11-й главе Ефим опять оказывается при командире полка, которого вызвали на совещание в Шталлупенен: «Ефим планировал ехать в командирской машине с водителем Сергеем Нефёдовым (с.175). Красиво живет: сержанту-связисту взбрендило в голову скататься в Шталлупенен, и он запланировал поехать в машине командира полка! Анархисты батьки Махно нервно курят в сторонке: им бы такую вольницу, да ведь батька не позволял! Отметим, что на 175-й странице романа внезапно появилась фамилия хама-шофера. Почему-то на 9-й странице её не было. Далее «Ефим побежал к комбату доложить об отъезде» (с.176). Тут уже и Марк загорелся съездить в Шталлупенен и по телефону согласовал поездку с командиром полка. Что-то намудрил автор со своими персонажами романа. Но, ладно, вернёмся к созданному Бартфельдом образу красноармейца.
Вот кто-то из бойцов батареи капитана Каневского подпалил дом в поселке Толльмингкемен (Чистые Пруды). Наводчик орудия Романенко стоит и любуется на пожар: «Нехай себе горит. Любо мне видеть это» (с.20). Вот начальник связи полка и его подчиненные дерутся с лейтенантом-механиком и его шоферами за право заселиться в дом пастора в Толльмингкемене: «Началась свалка, одного из связистов повалили на землю, но пистолеты никто вытащить не решился. Все были ещё трезвые и знали границы допустимого. Численное превосходство было на стороне противников, травмированный капитан Колбаса в расчет не принимался, только раздавал пендели механикам да смачно матерился» (с.117).
Бартфельд ненавязчиво намекает, что нетрезвые красноармейцы границ допустимого уже не знают и решают спорные вопросы с помощью пистолетов. В данном случае прибежал Ефим и помог победить механиков: «Техник со своими шоферами покидал поле боя, проклиная на чём свет стоял все связистское племя. Вслед ему зычно хохотал капитан Колбаса». Картина...
Вот капитан из особого отдела издевается в госпитальном дворе, неподалеку от штаба 31-й армии, над командой солдат во главе с младшим лейтенантом, «...которые падали на землю, отжимались, ползли, вскакивали, перебегали на новое место и снова падали. Все это продолжалось во все убыстряющемся темпе, под лающие, матерные выкрики капитана с багровым, налитым кровью лицом. По соседству, скрываясь за забором, нервно курил пожилой майор медслужбы. <...> Медик неохотно сообщил: Это капитан особого отдела армии лютует. Как выпьет, так спасу нет от него. Тут его наша молодая врачиха отшила... Он к ней приставать начал, лапать, да получил по <...>. Вот теперь и зверствует вокруг госпиталя. Бешеный он, две недели назад застрелил одного старого солдата из хозвзвода. Мы тогда подумали, что его, наконец, арестуют. Так нет же, замяли дело. Особисты запугали всех, даже старшие офицеры не решились вмешаться» (с.102). Особисты на страницах романа все, как на подбор, отвратительные персонажи. Зато политруки в романе отсутствуют, как будто их в Красной армии не было вовсе! Чудно это... Впрочем, Бартфельд-то сам не воевал и о войне может знать только по фильмам и чужим рассказам. А вот Виктор Астафьев, написавший роман «Прокляты и убиты», реально воевал связистом в гаубичной артиллерии, был тяжело ранен, награжден орденами и медалями. Астафьев в своем романе, конечно, и начальника особого отдела полка старшего лейтенанта Лёву Скорика показал, но и про роль политработников не забыл. И комиссара Мельникова, проводящего политбеседы в запасном полку, в своем романе вывел. И начальника политотдела дивизии полковника Мусенка, ненавидимого всей этой дивизией, которого отправил на тот свет капитан Щусь. Да, в романе Астафьева боевой командир батальона Красной армии капитан Щусь намеренно сел за руль машины, в которой спал «перетрудившийся» политработник, и направил «газушку» Мусёнка на минное поле. Сам выпрыгнул, а Мусенка потом пришлось с почетом хоронить.
«Наезд» Бартфельда на особистов означает, помимо прочего, отторжение им и его командой целого пласта российской литературы, посвященной деятельности разведчиков и контрразведчиков во время войны. Был, например, такой писатель Владимир Богомолов. Воевал в разведке (тот самый 3-й Белорусский фронт), награжден за участие в освобождении Белоруссии, а с сентября 1944 года служил как раз в органах контрразведки («СМЕРШ») и участвовал в боевых действиях в Восточной Пруссии. Придётся выбирать: или «Возвращение на Голгофу» Бартфельда, или «В августе 44-го» («Момент истины») Владимира Богомолова. Придётся и дальше выбирать: или странные стихи и рассказы Бартфельда, или рассказы и повести Владимира Богомолова «Зося», «Иван» (по этой повести Андрей Тарковский снял свой фильм «Иваново детство»). Но, следует учесть, что творчество Богомолова оценило даже ЮНЕСКО, наградив его в 2003 году дипломом и медалью «За выдающийся вклад в мировую литературу» за «гуманизацию жестокого военного ремесла».
Мародерство подчиненных Марка Каневского принимает на страницах романа фантастические масштабы. Только устроившись на новой позиции, они сразу начали шариться по ближним и дальним окрестностям. Километрах в тридцати располагался охотничий дворец Германа Геринга. Там мародеры капитана Каневского нашли (за две недели до 8 ноября, то есть где-то 25-26 октября, сразу после прибытия на новое место) роскошную машину «Хорьх». Артиллеристов не остановил даже факт расположения рядом с дачей Геринга, в поселке Ягдбуде, штаба 11-й гвардейской армии со всеми многочисленными службами. Автомобиль доставили в расположение батареи и спрятали в секретном гараже. «Хорьх» удалось хитростью отстоять от претензий даже особиста - старшего лейтенанта Черепни («ходил набычившись, роста был среднего, но с излишне массивной головой, отчего походил на свирепую бойцовскую собаку. В полку его не любили, боялись и поэтому заискивали перед ним»). «Всё время, что машина находилась в батарее, на капитана Каневского давило самое разное начальство, желая завладеть автомобилем. Но капитан устоял, а «Хорьх» так и остался у них» (с.176-177). Так и катался Каневский на «Хорьхе» самого Геринга, пока не попал в засаду диверсионной группы из состава танкового десантного корпуса «Герман Геринг».
Особое место в романе занимают описания насилий красноармейцев над немками. Тридцатилетний сержант из 4-й мотострелковой бригады 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса рассказал, как во время Гумбиненского прорыва в октябре 1944 года «за день трех немок оприходовал». Затем добавил подробности: «В поселок мы ворвались под утро, там река и мостик через неё. Фрицы хотели взорвать мосточек-то, да мы не дали. Так с ходу и вскочили в поселок, а там - и обозы, и жители с добром своим. Сбежать-то не успели, всё больше старики да бабы с дитями. Ну, мы там за сутки и развернулись. Всем хватило. Заходил в дом, вытаскивал любую бабу, тащил в сарай и делал с ней, что хотел. <...> Одна было заартачилась, так я ей с ходу пистолет в рот сунул, так сразу стала сговорчивей. Лежала молча, зубы ей стволом пересчитал, а как кончил, так ещё и щеку прострелил, чтоб запомнила, кто тут теперь хозяин. А другая стала отбиваться, руками махать, так я пистолетом дал ей по голове, да придушил слегка, и всё пошло по-моему. Она под конец очухалась, начала орать что-то, ну и придавил я её от греха подальше» (с.231).
Судя по описанию ситуации (поселок, река и мостик), Бартфельд в своем романе использует материалы геббельсовской пропаганды о массовом изнасиловании немок в поселке Неммерсдорф (ныне - Маяковское Гусевского района)v. Правда мост через Анграпу в Неммерсдорфе взяла с налёту 25-я гвардейская танковая бригада Тацинского корпуса, а не 4-я мотострелковая бригада. И вопрос о массовом изнасиловании немок в этом поселке остается достаточно спорным. Геббельсовская пропаганда отличалась некоторой предвзятостью, преувеличением и искажениями фактов. В Википедии приводится несколько версий. Ну, Бартфельд безоговорочно принял сторону Геббельса. Его выбор...
На страницах романа Бартфельд использует вражеские версии и в некоторых других случаях. Например, фраза: «После ВЗЯТИЯ Вильнюса 13 июля...» (с.27). БЕРУТ вражеские города, а свои ОСВОБОЖДАЮТ. Вильнюс к тому времени уже был советским городом, захваченным в 1941 году германскими войсками. 13 июля 1944 года советские войска его освободили. Даже Варшаву советские солдаты ОСВОБОЖДАЛИ, так как она была столицей союзного, а не вражеского государства. И медаль получали «За освобождение Варшавы». Однако Бартфельд, видимо, принял сторону литовских националистов, талдычащих о «советской оккупации Литвы». Его выбор...
Бойцы батареи обсудили услышанное. Вспомнили: «...как перед наступлением в Белоруссии освободили мы из теплушек женщин, угнанных со Смоленщины. Так были козлы, которые их насиловали. Своих же баб насиловали. И наш Романенко там отметился. Много звериного в человеке...» (с.232). Но, в конечном итоге виноватым оказался Сталин: «А чего же наши командиры молчат? А то и молчат наши командиры, что их командиры тоже молчат, и так до самого верху. Видать, выпустить дьявола наружу хотят, обозлённости им нашей не хватает» (с.232).
Сразу после этого Романенко зверски насилует немку Анну, да ещё рядом с её детьми, да ещё в Рождественский сочельник, когда та достала из тайника Библию почитать. В романе почему-то сказано: «В СОЧЕЛЬНИК, ПО СТАРОМУ СТИЛЮ 24 ДЕКАБРЯ» (с.233). Автор, оказывается, не разбирается в стилях. От Бартфельда, честно говоря, такой детской описки не ожидал. Объяснить эту несуразность, и многие другие несуразности романа, придется ниже. Натуралистическое описание сцены изнасилования пропустим (пусть почитатели Бартфельда сами это читают). Как следствие, младший сын Анны Христиан в ночь на Рождество повесился (с.235-236). Командир батареи капитан Марк Каневский, узнав о случившемся, отказался принимать какие-либо меры по отношению к Романенко: «Немку он не застрелил, а за изнасилование ничего ему не будет... Так, по шее похлопают да посмеются. Нет указания про немок. А мы получим ненавистника в батарее. Как с ним потом в бой идти? Всё время думать, что он исподтишка тебе в спину пальнёт? Так что иди к себе и скажи этим немцам, что никакого обвинения в шпионаже не будет. Пусть радуются.
Ефим схватился руками за голову.
- О какой радости, Марк, ты говоришь? Сын у них из-за этого гада повесился.
- Ну, что я могу сделать? Сына им не вернуть. Занят я, иди на службу...» (с.237-238).
Это сказал «командир лучшей батареи в артиллерийском полку» (с.259). Что же ожидать от других батарей, не лучших, и других командиров, также не лучших!? Вот она, Красная армия, во всей своей красе! Воины-освободители в интерпретации Бартфельда, так сказать...
ДИКАЯ МОЩЬ, НЕЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ СИЛА
А вот ещё картина из сентября 1944 года: танковый корпус (очевидно, тот самый 2-й гвардейский Тацинский) на большой скорости прёт куда-то двумя колоннами, не разбирая дороги. Танки несутся по своим тылам, а на пути у них оказываются автомобили штаба 3-го Белорусского фронта во главе с начальником штаба генерал-полковником Покровским. «Автомобиль охраны, шедший впереди штабных машин, затормозил, но было поздно - крайний танк слегка зацепил передок. Автомобиль развернуло, отбросило в сторону... Рёв двигателей заглушил всё вокруг» (с.110). Бартфельд отметил, что Орловцев (один из главных героев его романа) был впечатлен «этой ДИКОЙ, хоть и рукотворной мощью». Да... На 8-й странице романа эти танки 2-го гвардейского Тацинского корпуса перемололи убитых лошадей. На 110-й странице чуть не перемололи начальника штаба фронта генерала Покровского вместе со всем его штабом. В поселке под Гумбиненом танкисты и мотострелки этого корпуса изнасиловали и поубивали всех женщин (с.231). Танковая армада Красной армии носится, не разбирая дороги, давит всё подряд, насилует и убивает и своих, и чужих. ДИКАЯ мощь! Для характеристики Красной армии Бартфельд подобрал ещё такое определение, вкладывая его в мысли капитана Орловцева: «Другая, тоже русская, но более организованная и решительная, НЕЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ СИЛА» (с.324). И какая же это НЕЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ СИЛА? Бесовская, что ли? Сатанинская?
Для описания наступления Красной армии в январе 1945 года Бартфельд нашел такие слова: «Наступающая армия сметала беженцев, безжалостно сбрасывая их со своего пути» (с.331). «Около полудня откуда-то сзади донёсся гул, быстро перешедший в рёв и лязг гусениц, смешанный с криками людей. Началась паника. С боковой дороги на шоссе выскочила колонна русских танков и помчалась вперёд, разметая людской поток. Спасаясь, беженцы бросились с дороги в поле, но танкам было тесно на шоссе, они съезжали с обочин по обе стороны дороги и неслись вперед по заснеженной равнине. Брун столкнул жену и детей с дороги в канаву и велел бежать дальше в поле. Они чуть отбежали в сторону и остановились, ожидая его. А он всё пытался съехать в поле с тележкой, но мешала придорожная канава. В суматохе он всё искал пригодное для спуска место, замешкался, и мчавшийся прямо на него танк зацепил край тележки [промахнулся, что ли? - п.Г.], отбросил Бруна в поле, разметав весь их скарб вдоль дороги. Он успел рассмотреть в смотровой щели танка [глазастый, однако, - п.Г.] почерневшее от копоти лицо танкиста, его горящие глаза под низко надвинутым черным шлемом. Брун страшно закричал, бросился в поле, но, запутавшись в длинных полах тулупа, опрокинулся в снег. Всё внутри его сжалось от ужаса, от страха за свою жизнь, несколько мгновений он лежал на спине, вглядываясь в небо, где облака сбились в тучу, готовую вот-вот разродиться снежным зарядом. Но вместо снега оттуда ударила молния, грянул гром. Ему показалось, что в просвете туч мелькнула хохочущая голова в танковом шлеме. Брун вскочил, побежал по полю вдоль дороги, истошно крича:
- Бог на небе в русском танковом шлеме! Он грозит нам с нашего неба! Сегодня наш Бог - русский танкист!
Он бежал, мечась из стороны в сторону, хватая людей за одежду, расталкивая их, не разбирая пути. Танк, замыкавший колонну, зацепил его, подмял, затащив под гусеницы и оставил за собой кровавое, размолотое месиво» (с.332-333). Оказывается, ДИКОЙ МОЩЬЮ и НЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ СИЛОЙ управляет БОГ В РУССКОМ ТАНКОВОМ ШЛЕМЕ.
Смерть капитана Каневского стала ещё одним мистическим эпизодом романа. 7-го января, прямо в день Рождества Христова неизвестно откуда прилетел снаряд, взорвался и осколок отсек голову Марка. При этом все бойцы батареи, стоявшие рядом, остались целы. Ефим держит голову капитана на серебряном блюде [параллель с отрезанной головой святого пророка Иоанна Предтечи - п.Г.] и размышляет: «Откуда прилетел снаряд этот, кто такой подарочек направил их батарее? Немец ли - умелый артиллерист - хитро рассчитал и пустил его недрогнувшей рукой. РУССКИЙ ЛИ - БЕЗБАШЕННЫЙ ГАУБИЧНИК - ЗАСВЕТИЛ ТЯЖЁЛЫЙ СНАРЯД В НИКУДА, ДА ПОПАЛ НЕ В НЕБО, А ПРЯМО В СВОЕГО БРАТА-АРТИЛЛЕРИСТА. А может, вмешался ТОТ, КТО С САМОГО ВЕРХУ СМОТРИТ НА ЗЕМЛЮ И РАЗДАЕТ ВСЕМ СЕСТРАМ ПО СЕРЬГАМ, НО КАЖДОЙ СЕСТРЕ СВОЮ ОСОБЕННУЮ СЕРЬГУ» (с.311-312).
Чтобы размышлять о русском безбашенном гаубичнике, засветившим тяжелый снаряд в никуда и попавшем в своего брата-артиллериста, надо иметь основания. Подразумевается, что у Ефима (точнее, у автора романа) они есть, то есть в варварской орде подобные случаи не были редкостью. А тот, «кто с самого верху смотрит на землю», на 333-й странице оказывается «Богом в русском танковом шлеме». А на 316-й странице в монологе Маргариты перед отсеченной головой Марка мы узнаем ещё более странные идеи о сущности Бога:
«Но как ты мог позволить убить себя, кто убил тебя? Ты человек, смысл жизни которого - война, ты, понимавший каждое движение войны, каждый её вздох. Тебя не мог убить враг, ты не позволил бы это сделать врагу. Значит, тебя убил сам Бог войны. Кто он нынче - этот Бог войны, кто он в нашем веке? У древних римлян Марс олицетворял войну. А кто сейчас? Нет, это не Марс, и даже не мужчина. Отяжелевшая от крови и грехов баба, прокручивающая в грохочущей мясорубке своей адовой кухни людское мясо и кости. Постаревшая потаскуха, которой офицер не должен верить, как влюбленному нельзя верить старой шлюхе. Она приручила твою душу, а потом убила тебя. Ты думал - война мать тебе, я опасалась, что она тебе любовница, а оказалось - старая пропойца...» (с.316).
Странные люди со странными богословскими идеями живут на страницах романа «Возвращение на Голгофу». Маргарита, оказывается, и про усекновение главы святого Иоанна Предтечи знает, хотя и толкует по-своему: «НЕВИННАЯ Саломия танцевала, чтобы получить в награду голову Крестителя» (с.317). Угораздило же сказать: «НЕВИННАЯ Саломия». Описание танца самой Маргариты перед отсеченной головой Марка шокирует. Сама идея всю ночь танцевать перед отсеченной головой любовника выглядит совершенно дикой, невероятной (православные ночью читают по покойнику «Псалтырь»). Сначала Маргарита танцевала «Пасодобль» - испанский танец, имитирующий корриду. Затем она сбросила одежду и осталась совершенно обнаженной. Танец стал «другим, древним, обрядовым, языческим». «Она танцевала и почти в беспамятстве шептала какие-то заклинания. Она не знала раньше этих магических заклинаний, слова, восклицания, ритмы сами возникали в её голове, и она выплескивала их в небо, надеясь, что кто-то услышит их там, в небесах» (с.318). Картина...
НЕОШЕСТИДЕСЯТНИЧЕСТВО
Субкультура советской интеллигенции, получившая название «шестидесятники», сделала своё дело активизации «перестройки» и разрушения СССР, потеряла к 2000 годам свою общественную востребованность и тихо вымирала. Однако с началом укрепления государственной власти в России при президенте Владимире Путине некоторые ключевые идеи «шестидесятников» были реанимированы и реинкарнированы. Определенные оппозиционные политические и общественные деятели высказывают их довольно открыто, подразумевая, что Путин - это Сталин сегодня. Писатель в художественном произведении высказывает эти идеи в более скрытой, зачастую иносказательной форме. Антисталинизм в целом характерен для романа Бартфельда. Обратим внимание на следующий момент. Я в своей статье «А судьи кто? Илья Олегович Дементьев...»vi уже обращал внимание на тот факт, что оппозиционные интеллектуалы Калининграда в последние годы начали превозносить некую Ханну Арендт и проводить мероприятия, её посвященные. За что? Ханна Арендт прославилась в свое время книгой «Истоки тоталитаризма», в которой утверждалось, что фашистская Италия, нацистская Германия и сталинский СССР были равно тоталитарными государствами, а Сталин и Гитлер являлись «близнецами-братьями». И вот, подобная идея проводится и в романе Бартфельда: «Когда Орловцев провел параллель между Вильгельмом и Гитлером, да ещё обратил внимание на сухорукость обоих, Покровский побелел. Орловцев в недоумении прервал свой рассказ, затем и сам ужаснулся, внезапно осознав, что и Сталин сухорук. Получается, что главные участники обеих великих войн ущербны - сухоруки и с неуемным стремлением к власти. Выявлять их общность и рассуждать о том, что психологический тип всех троих во многом определялся стремлением компенсировать свои физические недостатки, собеседники не решились» (с.241).
Ещё один важный момент: мистические изыскания Бартфельда наиболее ярко выразились именно в создании демонического образа Сталина. Да, в романе Бартфельда Сталин показан не человеком, а демоном, который периодически является к сыну своего старого партийного товарища Иосифу (названному отцом в честь вождя) и пытается обманом и угрозами выведать место его место нахождения, а также узнать, где скрывается его сестра (с.294-296). Сталин-демон доводит бедолагу до самоубийства. Иосиф, понимая, что в следующий приход демона он не выдержит, и расскажет, где находится его сестра, намеренно зашел на минное поле и подорвался (с.301-303). Не у Виктора ли Астафьева взята идея про минное поле? У Астафьева в романе «Прокляты и убиты» капитан Щусь направляет машину со спящим начальником политотдела дивизии полковником Мусенком на минное поле. У Бартфельда замученный демоном-Сталиным сын его старого партийного товарища сам подрывается на минном поле.
Сталин, кстати, был Верховным главнокомандующим той армии, что в романе Бартфельда получила черты орды варваров, ДИКОЙ МОЩИ, НЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ СИЛЫ, ведомой БОГОМ В РУССКОМ ТАНКОВОМ ШЛЕМЕ. У этой орды и Верховный главнокомандующий, естественно, может быть только демоном! Мистика...
Тогда и безумный танец Маргариты перед головой Марка может получить своё объяснение. Это - танец на «Великом бале сатаны». Образы и идеи явно заимствованы из романа «Мастер и Маргарита» Булгакова. На «Бале сатаны», как мы помним, все присутствовавшие женщины были обнаженными. Отрезанная голова на балу в романе Булгакова также присутствовала. Её «отрезала» русская женщина, комсомолка, а не «враги, интервенты». Как помним, Марку снес голову осколок снаряда, который мог выпустить «русский безбашенный гаубечник», а не немец - умелый артиллерист. Отрезанная голова Берлиоза в «Мастере и Маргарите» использовалась при завершении бала (на самом деле этот бал был «черной мессой») как чаша для причастия человеческой кровью, превратившейся в вино. На Божественной литургии, напомним, причащаются вином, превращающимся в Кровь Христову. Всё наоборот. В романе Булгакова после «Бала сатаны» нечистая сила с Мастером и Маргаритой покидают Москву. В романе Бартфельда после «бала» перед отрубленной головой Марка Рита, наоборот, едет в Москву. О заимствованиях из различных художественных произведениях в романе «Возвращение на Голгофу» придется говорить отдельно. Сейчас же определим мистический посыл романа: в Москве правит бал сатана (демон-Сталин), желающий погубить как можно больше людей.
ХОРОШИЕ И ПЛОХИЕ, СВОИ И ЧУЖИЕ
В романе Бартфельда «Возвращение на Голгофу» есть положительные герои. Самым положительным является выходец с Западной Украины девятнадцатилетний сержант-связист Ефим, служащий в истребительно-противотанковом артиллерийском полку. Было бы нелепо ожидать чего-нибудь иного. Отец Бориса Бартфельда Нухим, родился именно на Западной Украине, а во время войны был как раз сержантом-связистом в истребительно-противотанковом артиллерийском полку и принимал участие в боевых действиях в Восточной Пруссии. Здесь всё понятно, кто образ, кто первообраз. В отношение Ефима Бартфельд не жалеет хороших слов. Положительными персонажами является также ближайшее окружение Ефима: ездовой Колька Чивиков и заряжающий Иосиф Петров (сын репрессированного Сталиным видного партийно-хозяйственного руководителя). Положительным персонажем является командир второй батареи капитан Марк Каневский, выходец из Днепропетровска, закончивший до войны два курса математического факультета университета. Автор пишет, что капитан Каневский «с солдатами батареи был строг и панибратства не допускал» (с.10), но «Ефим запросто называл комбата по имени, да и тот относился к сержанту, как к младшему брату» (с.12). Естественно, положительным персонажем выведена любовница Марка Рита, лейтенант медицинской службы. По мере удаления от этого узкого круга своих персонажей положительность серой массы второстепенных героев романа уменьшается вплоть до появления ярко выраженных отморозков типа Романенко и его друга из 4-й мотострелковой бригады, а также всех поголовно работников особого отдела. Образы большинства персонажей романа прописаны весьма схематично, но следует помнить, что вся эта серая масса принадлежит к ДИКОЙ МОЩИ, НЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ СИЛЕ, что неизбежно накладывает на неё свою печать.
Интересно, что выведенные в романе представители вражеского государства практически ВСЕ наделены Бартфельдом положительными чертами и вызывают симпатию у непредвзятого читателя. Это и опытный боец Вермахта фельдфебель Курт Матцигкайт, и новобранец Юрген Лёбурн, и, естественно, несчастная немецкая семья, в доме которой поселились бойцы батареи капитана Каневского. Она в полном составе, включая изнасилованную на Рождество Анну, повесившегося Христиана, застреленного Иосифом фольксштурмовца Пауля, вызывает у читателя чувство сострадания за причинённые им муки и уважение за проявленные мужество и терпение. Из судьбы этой немецкой семьи становится понятно, какое горе принесло нашествие ДИКОЙ МОЩИ в их родную Восточную Пруссию.
Единственный не очень симпатичный немец на страницах книги оказывается пожилой зубной техник Петер Брун, призванный летом 1944-го года защищать родную провинцию от русских. Но, что можно требовать от потенциального сумасшедшего? Что Брун малость ненормальный, видно хотя бы по тому случаю, когда он вместо офицера застрелил из снайперской винтовки повара только потому, что не мог видеть, как русские регулярно получали горячую пищу. При бегстве от русских танков его сумасшествие проявилось в полной мере, когда он увидел на небе танкового Бога русских. А так, все немцы на страницах романа белые и пушистые. Даже фольксштурмовец Пауль, который, якобы, пришел сдаваться, но почему-то не сдался, а пытался сбежать. Кстати, именно в здешних местах стояли в обороне отборные подразделения фольксштурма, хорошо вооруженные из собственных запасов Люфтваффе. Они охраняли охотничьи угодья Германа Геринга в Роминтенской пуще. Личный состав этих батальонов фольксштурма был проверен, неплохо подготовлен и зарекомендовал себя в действиях по поиску и уничтожению групп советских парашютистов-разведчиков, которые сбрасывались на этот лес. Резиденция Германа Геринга охранялась и оборонялась надежными людьми, преданными фюреру и партии. Разве книжный Пауль не из их числа?
Главный герой романа вечный капитан Орловцев связывает своей судьбой Первую мировую и Великую Отечественную войны. Очевидно, по замыслу автора, он также должен быть положительным героем во всех отношениях. В структуре романа главы, посвященные Первой мировой и Великой Отечественной войнам, причудливо перемешаны. Страниц, посвященных Первой мировой, мы пока ещё не касались.
ПОТРЯСАЮЩАЯ НЕКОМПЕТЕНТНОСТЬ АВТОРА
Вернёмся к первой главе романа. «После спешного завтрака артиллерийский противотанковый истребительный полк двинулся от посёлка Миллунен в сторону Тольмингкемена. Был день 23 октября 1944 года...» (с.8). В конце книги в соответствующих примечаниях указано, что посёлок Миллунен сегодня именуется Илюшино, а Тольмингкемен - Чистые Пруды. Оба поселка находятся на востоке Калининградской области, в Нестеровском районе. От себя добавлю, что Миллунен днём 23 октября 1944 года был ещё занят германскими войсками, успешно отбившими все атаки частей Красной армии. Немцев выбили из этого посёлка только 25 октября. Таким образом, по фантазии автора артиллерийский полк Красной армии, спешно позавтракав в мощном узле немецкой обороны (кормили, видимо, немецкие повара) проехал линию фронта и, пересекая с севера на юг полосу Гумбиненского прорыва, потянулся к Чистым Прудам. Кстати, 23 октября на Миллунен и Шталлупенен вели атаки части 28-й армии, а Тольмингкемен находился в полосе наступления 11-й гвардейской армии. В штате каждой армии был свой истребительно-противотанковый полк. Так, в 11-й гвардейской армии числился 551-й ИПТАП, а в 28-й армии - 530-й ИПТАП. Какой логикой руководствовался Бартфельд, перегоняя в своем романе ИПТАП из состава одной армии в другую? Создается впечатление, что о существовании в составе 3-го Белорусского фронта нескольких армий, о составе этих армий, а тем более о полосах их наступления он не имеет ни малейшего представления. Но в своей книге Бартфельд назвал того, кто погнал полк из узла германской обороны через линию фронта на юг.
Заглянем во вторую главу романа: «Кто-то неведомый руководил перемещениями артиллерийского противотанкового полка. Где-то далеко чья-то рука наносила на карту точку, и через шесть часов батареи уже окапывались на этом месте...» (с.24). «Был этот человек самым старшим, вернее самым старым в штабе 3-го Белорусского фронта. Звали его Орловцев Николай Николаевич, но за глаза ни по имени, ни по фамилии его не называли, только коротко - Штабной» (с.26). Далее Бартфельд утверждает, что Штабной был самым квалифицированным специалистом в планировании армейских операций. После странного маневра полка на первых же страницах романа мы должны этому утверждению верить? Каков в таком случае уровень квалификации других штабных специалистов?
«Тридцать четыре орудия полка, десяток машин, повозки службы управления и хозвзвода растянулись <...> километра на четыре» (с.9). А почему это в книге Бартфельда полк имеет тридцать четыре орудия? По существующему в 1944 году штату истребительно-противотанковый артиллерийский полк имел только 24 орудия, то есть шесть батарей по четыре орудия в каждой. После боёв количество орудий может уменьшиться, и уменьшиться значительно. Здесь же - на десять пушек больше, чем по штату положено. Штатное орудие истребительно-противотанкового артполка - 76-миллиметровая пушка ЗИС-3. Штатным средством тяги в истребительно-противотанковых подразделениях в 1944 году были мощные лёгкие четырёхколёсные полноприводные автомобили Dodge WC (более известные в СССР как «Додж 3/4». Они поставлялись по ленд-лизу с середины войны, и истребительно-противотанковые подразделения снабжались ими в достаточных количествах. Могли применяться для буксировки и широко распространённые в РККА грузовые автомобили типов ЗИС-5, ГАЗ-АА или ГАЗ-ММ. Конечно, можно было применять и более мощный трёхосный полноприводной «Студебеккер US6», упомянутый на первых страницах романа, хотя для пушки ЗИС-3 мощность «Студебекера» была излишней. Но, повторим, штатным был «Додж». Автомобилей для ИПТАПов Красная армия имела в конце 1944 года достаточно.
Конечно, для буксировки противотанковой пушки ЗИС-3 можно было применять и лошадей. Для перемещения конной тягой ЗИС-3 комплектовались унифицированным передком образца 1942 г. для полковых и дивизионных пушек. Буксировка осуществляла шестёрка лошадей, запряженная цугом. Каждый унос контролировался отдельным ездовым, то есть для шестерки лошадей требовалось три ездовых. Каждый из них сидел на левой лошади пары. На лошадь, если кто до сих пор не знает (знает ли автор «Возвращения на Голгофу»?), всегда садятся слева; поэтому на правую лошадь пары сесть затруднительно, да это и не нужно для организации процесса езды. Задаёт направление движения передний всадник - задние лошади сами бегут за впереди идущими из стадного инстинкта. А вот тормозить и разгонять надо всех одновременно. Это делали ездовые все вместе по команде командира орудия (или старшего ездового). При такой схеме Ефим никак не мог сидеть рядом с ездовым Колькой, а в романе Бартфельда он сидит рядом с ним (с.10).
Перевозить пушку ЗИС-3 механической тягой разрешалось со скоростью до 50 километров в час по шоссе. Конной тягой (шестеркой лошадей) пушка перевозилась со скоростью 8-10 километров в час. У Бартфельда три орудия батареи тянут «Студебекеры», а четвертое - лошади. Конная упряжка в романе Бартфельда выглядит довольно идиотски. Видимо, автор видел на картинке традиционную русскую тройку, и попробовал приспособить этот образ к своей идее конной упряжки артиллерийского орудия. Тройка лошадей запряжена в телегу, на которой сидят рядышком Колька Чивиков и Ефим, а к телеге непонятным образом привязана пушка. При этом телега нагружена всякими нужными вещами («лопат теперь <...> полная телега, громыхали в дороге на всю округу» (с.14-15)) сеном (с.10) и прочим. Учитывая, что и шестерка лошадей тянет пушку (без телеги) со скоростью 8-10 километров в час, можно понять, что тройка лошадей, одна из которых ещё и жеребая, перемещала телегу с орудием гораздо медленнее и задерживала движение полка страшным образом. «Студебекеры» рвались ехать с законной скоростью в 50 километров в час, а «тройка» их тормозила. Вряд ли она могла двигаться быстрее 4-5 километров в час (скорость пешехода). Становится понятно, почему полк растянулся километра на четыре, а «комбаты до хрипоты срывали глотки, пытаясь сжать эту постоянно растягивающуюся пружину из техники, лошадей и людей» (с.9). В этом была виновата нелепая конная упряжка-тройка, тянущая телегу и одну из пушек полка. Так что Ефим не только к потере радиосвязи причастен, но и к торможению движения полка. Варварски организованное воинство, или, как считал почему-то вечный капитан Орловцев из романа, «другая, тоже русская, но более организованная и решительная, НЕЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ СИЛА» (с.324).
Ближе к полудню 23 октября (с.9) артиллерийский полк втянулся в поселок Толльмингкемен. Хамоватый водитель командира полка распределил батареи на постой. Капитан Каневский утешил Марка: «Не бойся, здесь не убьёт... Всё спокойно, немцы с позиций откатились. Если уж сшибемся где, так в другом месте, как в наступление пойдём» (с.13). Привязка к точной дате сыграла плохую услугу Бартфельду. Дело в том, что накануне, 22 октября, 2-й гвардейский танковый корпус (тот самый, ДИКАЯ МОЩЬ), продолжал вести тяжелейшие бои на юго-восточных и западных окраинах Гумбинена (ныне - город Гусев). 25-я гвардейская танковая бригада этого корпуса продолжала удерживать Неммерсдорф. В этот день, 22 октября 1944 года, немецкие войска нанесли мощный контрудар по флангам советской ударной группировки с целью окружить 2-й гвардейский танковый корпус и наступавшие за ним стрелковые дивизии. Командующий 11-й гвардейской армией генерал-полковник Галицкий вспоминал: «Эти ударные группировки были созданы из 2-й парашютно-моторизованной дивизии «Герман Геринг», 5-й танковой и 61-й пехотной дивизий и моторизованной бригады «Фюрер». Группировка, сосредоточенная восточнее Гумбиннена и имевшая более 40 танков, должна была нанести удар с севера в стык наших 11-й и 16-й дивизий в общем направлении на Вальтеркемен, а группировка в районе северо-западнее Гольдапа, располагавшая 60-80 танками, - с юга на север. Сосредоточенная в районе Гросс Тракенена для усиления шталлупененской группировки 1-я парашютно-танковая дивизия «Герман Геринг» вместе с частями 102-й танковой бригады являлась по существу третьей группировкой. Она имела 60 танков. Для поддержки наземных войск немецко-фашистское командование сосредоточило на близлежащих к Гумбиннену аэродромах значительные силы авиации»vii.
Командование 11-й гвардейской армии предполагало возможность нанесения немцами флангового удара из района Гросс Тракенена с целью окружения прорвавшегося 2-го гвардейского танкового корпуса. Поэтому «...на это же направление в ночь на 21 октября выдвигалась 21-я отдельная истребительно-противотанковая артиллерийская бригада, усиленная батальоном саперов и полком малокалиберной зенитной артиллерии. Задача бригады - занять рубеж противотанковой обороны на линии Юргайтшен - Кишкен и не допустить прорыва танков и пехоты противника с направления Гросс Тракенена. В ее тылу, в 3 км в районе Бугджен, располагался армейский противотанковый резерв - 551-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк»viii. Обратим внимание на чётко названные Галицким истребительно-противотанковые части, имеемые в распоряжении армии, и места их расположения. Они были расположены на предполагаемом направлении танкового удара немцев, а не в бестолково-произвольно выбранном Бартфельдом поселке Толльмингкемен. Вероятно, Борис Нухимович выбрал Толльмингкемен для размещения романного артиллерийского полка только по причине существования в этом поселке в наше время музея Донелайтиса, но реальные события октября 1944 года происходили, нисколько не считаясь с вкусами и привязанностями Бартфельда.
В 11 часов 22 октября немцы одновременно начали наступление с севера и юга в направлении на Вальтеркемен (ныне - Ольховатка Гусевского района). В 11 часов 30 минут из районов Гросс Тракенена и Грюнвайтшена по правому флангу 11-й гвардейской армии ударили пехота и более 70 танков 1-й парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг» и 102-й танковой бригады. С воздуха наступающих немцев поддерживали десятки бомбардировщиков и штурмовиков. Все противотанковые части 11-й гвардейской армии были срочно переброшены на участки прорывов. Галицкий указал конкретно в своих воспоминаниях, что истребительно-противотанковый полк (551-й) был направлен для обороны переправ через Роминту в районе Вальтеркемена, а 21-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада была брошена для ликвидации прорыва немецких танков со стороны Гросс Тракенена. В течение всего дня 22 октября войска 11-й гвардейской армии вели ожесточенные бои. Пока немцы отрезали и окружали 2-й танковый корпус, его бригады продолжали штурмовать Гумбинен.
К вечеру 22 октября факт окружения ударной группировки 11-й гвардейской армии стал ясен командованию фронтом. Правда, Галицкий в своих мемуарах этот факт пытается отрицать, утверждая, что в районе Вальтеркемена (Ольховатки) оставался коридор шириной 3-4 километра. Но мы можем прочитать в его же книге «В боях за Восточную Пруссию» следующее: «Совершенно неожиданно возник еще один вопрос: о снабжении 2-го танкового корпуса боеприпасами. Между восемью и девятью часами вечера генерал Бурдейный доложил, что, по его данным, противник, овладев Вальтеркеменом, перехватил пути подвоза боеприпасов. Поэтому он просил доставить боеприпасы самолетами». «В 22 часа поступило новое донесение: «Командующему 11-й гвардейской армией. Положение частей тяжелое. Противник овладел Замелюкеном, Вальтеркеменом и наступает мне в тыл». «Примерно в 22 час. 30 мин. 22 октября начальник штаба армии генерал И. И. Семенов, находившийся на основном КП армии в Мартишкене, доложил, что поступило предварительное распоряжение начальника штаба фронта о переходе к обороне и об отводе нашей центральной группировки из района Гумбиннена на восточный берег р. Роминте». В 6 часов 15 минут Черняховский поставил 11-й гвардейской армии задачу перейти к обороне, а 2-й гвардейский танковый корпус и 11-ю, 26-ю и 31-ю гвардейские стрелковый дивизии в течение дня 23 октября вывести на восточный берег реки Роминте. «Утром 23 октября командующий фронтом направил на самолете во 2-й танковый корпус офицера своего штаба подполковника В. Т. Лазутина, который должен был устно передать генералу Бурдейному приказ об отводе танков из района Гумбиннена за р. Роминте». Отметим, что офицер связи был послан на самолете, то есть возможности добраться по земле уже не было.
Во второй половине дня 23 октября начался прорыв 2-го гвардейского корпуса из окружения. Журналы боевых действий частей и соединений общедоступны. Читаем журнал боевых действий 25-й гвардейской танковой бригады. К утру 23 октября бригада ещё занимала позиции в районе Неммерсдорфа (Маяковское). В строю оставалось 40 танков Т-34 из 65-ти по списку. Читаем:
«Части бригады в течение дня 23.10.1944 г. вели наступательные бои с группировкой танков, пехоты и артиллерии противника, замкнувшей кольцо окружения корпуса. В 17.30, прорвав кольцо окружения, вышли в район переправы через р. Роминте в район 2 км западнее Дапенен, соединились с частями 84-й стрелковой дивизии, наступавшими с востока, заняли оборону в 1 км западнее Дапенен, фронтом на юг и запад, где находились до 5.00 24.10.1944 г. <...> В течение дня 23.10.1944 г. противник группировкой танков, пехоты и артиллерии пытался прочно удержать занимаемые рубежи обороны, не допустить продвижения наших частей в восточном и западном направлениях и прорвать кольцо окружения. Авиация противника группами 10-15 самолетов бомбила боевые порядки бригады.
За 23.10.1944 г. части бригады нанесли следующий урон противнику. Уничтожено:
Танков типа «Тигр» - 2
«Пантера» - 6
Бронетранспортеров - 2
Орудий разных калибров - 6
Мин. Батарей - 1
Убито солдат и офицеров - 20
Взято в плен 28, которые были расстреляны в бою в р-не Йоджен
За день боя бригада имела потери:
Сожжено танков Т-34 - 18
Подбито - 3
Потери в л/с убито 30 ч., из них офицеров 8 чел. Ранено 56 чел., из них офицеров 10 чел. В этом бою был тяжело контужен командир бригады гвардии полковник Булыгин.
По списку Т-34 - 65
В строю - 25
Из них в ГЭП - 1
В учебной роте - 1
Требуют текущего ремонта - 4
Среднего ремонта - 5
Капитального ремонта - 6
Безвозвратные потери - 25»ix.
Вот так на самом деле воевали гвардейцы-танкисты. Несколько дней прорыва - более половины танков бригады потеряно. В романе же Бартфельда ДИКАЯ МОЩЬ несётся неведомо куда, танки давят трупы лошадей, машины штаба своего же фронта, колонны беженцев...
Прочитаем выдержки из журнала боевых действий 26-й гвардейской танковой бригады за 23 октября 1944 года
«В 11.00 командир 2 гв. Тацинского танкового корпуса поставил бригаде задачу: наступать в направлении Шамайтшен <...> захватить переправу через р. Роминте в районе Праслаукен и занять оборону фронтом на север с задачей обеспечить вывод частей корпуса из окружения. Выполняя поставленную задачу, бригада к 13.00 вышла в район Эммеленхоф, где встретила сильное огневое сопротивление танков и артиллерии противника <...> уничтожив при этом 2 танка и 6 автомашин противника <...> в 15.00 перерезала шоссейную дорогу Гумбинен-Гольдап, уничтожив при этом 4 тяжелых танка, 8 автомашин, 4 ПТО и до 70 солдат и офицеров. Захвачено 10 автомашин и 6 минометов. В это же время бригада потеряла 3 танка сгоревшими и 2 подбитыми. Продолжая дальше наступление, бригада в 17.00 овладела переправой через р. Роминте в районе Мацтуткемен и заняла оборону вдоль дороги, ведущей в Йокельн фронтом на север. Итак, бригада совместно с 25-й ГвТЕКрБр и 401-м гв.САМКрП пробила кольцо окружения и обеспечила выход частей корпуса из окружения. <...> В материальной части бригада имела следующие потери: танков Т-34-85 сгорело - 41, в том числе 2 танка взорваны при выходе из окружения, ранее подбитые и не могущие двигаться своим ходом. Подбитыми танков - 10, бронетранспортеров М-3А-1 разбито - 2, транспортных машин разбито - 6. повреждено - 12, 76 мм пушек ПТО разбито - 2, повреждено - 1.
Таким образом, на 13.00 24.10.1944 г. имела боеспособной материальной части - танков Т-34-85 - 14, из них один танк находится в учебной роте корпуса. 4 танка находятся в среднем ремонте в 133 ПРБ, 5 танков подбитых находятся в расположении бригады и эвакуируются на корпусной СПАМ для восстановления».
Если судить по реальному журналу боевых действий, а не по мистическим фантазиям Бартфельда, танкисты 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса отнюдь не беженцев давили. Но, вернёмся к романному противотанковому артиллерийскому полку с его идиотской организацией. Итак, день 23 октября 1944 года... Весь этот день поредевшие наполовину в предыдущих боях бригады 2-го гвардейского танкового корпуса прогрызают кольцо окружения, ведя бой с танками, артиллерией и пехотой противника. С неба их бомбят немецкие самолеты группами по 10-15 машин. Далеко ли это происходит от Толльмингкемена? По прямой от Толльмингкемена до Вальтеркемена девять километров, а до прорвавшихся накануне к берегу Роминты танков бригады «Фюрер» - шесть километров. Таким образом, совсем рядом идет ожесточенный бой за выход из окружения танкового корпуса и трех стрелковых дивизий. Звуки боя слышны, самолёты противника видны. А неадекватный капитан Марк Каневский лениво говорит Ефиму: ««Не бойся, здесь не убьёт... Всё спокойно, немцы с позиций откатились. Если уж сшибемся где, так в другом месте, как в наступление пойдём» (с.13). И пошёл на совещание к командиру полка. А что после совещания? А вот что: «...сейчас выставим охранение понадежнее и спать, а завтра окапываться» (с.14). Надежного охранения в его батарее, кстати, не было никогда. Постоянно по посёлку шатались и стучались в двери то мирные немцы, то «желающие сдаться» фольксштурмовцы.
Чуть позже, в начале ноября немцы значительными силами танков и пехоты начали наступление на город Гольдап, оказавшийся на стыке 11-й гвардейской и 31-й армий. Несколько дней продолжалось ожесточенное сражение, в результате которого немцы к 7-8 ноября 1944 года выбили части Красной армии из Гольдапа. Не хватило чуть-чуть противотанковых средств. Сражение происходило километрах в десяти-пятнадцати к югу от расположения батареи капитана Каневского. Батарея отдыхала, как ни в чем ни бывало, не замечая кипевшего рядом сражения. 8 ноября Каневский решил пристроиться к командиру полка и прокатиться в Шталлупенен, чтобы повидаться с Ритой. Странно это. Совсем рядом идёт сражение, фашисты наступают, а Каневский со своими бойцами беспечно отдыхает, а потом и вовсе уезжает на свидание с любовницей. Где связь литературы с реальной жизнью?
В конце декабря 1944 года 11-я гвардейская армия была выведена во второй эшелон. Галицкий написал про это: «28 декабря 1944 г. началась перегруппировка войск 3-го Белорусского фронта. Передислоцировать около полумиллиона солдат и офицеров со всей их боевой техникой было далеко не простой задачей... 11-я гвардейская армия сосредоточивалась в районе Шталлупенен - Виштынец - Эйдткунен в готовности к развитию успеха армий первого эшелона фронта». Части и соединения армии сдали свои боевые позиции 2-й гвардейской армии и отошли от линии фронта на 20-30 километров. Теоретически артиллерийский полк должен был вместе с другими частями 11-й гвардейской армии отойти в тыл. Однако, в таком случае капитан Каневский не мог быть убит так, как это описано в романе, и сюжет романа распадается. Поэтому Бартфельд 29 декабря, наоборот, перемещает батарею Каневского не на тридцать километров в тыл, а на передовые позиции, что не соответствует ни сложившейся ситуации, ни тактике применения противотанковой артиллерии.
ЛИТЕРАТУРНЫЕ НЕГРЫ?!
Вернёмся к восьмой странице романа: «После спешного завтрака артиллерийский противотанковый истребительный полк двинулся от посёлка Миллунен в сторону Толльмингкемена». На двенадцатой странице капитан Каневский говорит Ефиму: «...поселок называется Толльмингкемен». Известно, что в 1938 году нацисты произвели массовое переименование всех населенных пунктов Восточной Пруссии, сохранивших к тому времени прусские, славянские или литовские названия. Толльмингкемен с 1938 года назывался Тольминген, а Миллунен - Мюленгартен. Но мы не хотели бы придираться к факту использования Бартфельдом отмененных в 1938 году наименований. Офицеры Красной армии могли, например, пользоваться старыми картами, отпечатанными ещё до 1938 года. Галицкий (командующий 11-й гвардейской армией) использует в своих воспоминаниях старые названия. Здесь вопросов к автору вроде бы нет. Он, вроде бы и сам знает о переименовании, и пишет об этом: «Мало того, что названия были очень специфичными, так многие из них перед войной были изменены по причине несоответствия арийским требованиям. Путаница получилась изрядная. Вместо Шталлупенена - Эбенроде, вместо Даркемена - Ангербург и так далее» (с.41). Но при чтении 13-й страницы наступает шок. Бартфельд описывает здание вокзала. «На боковом фасаде здания чёрной краской была нанесена надпись - название посёлка, а может быть и станции - «Tollmingkehmen». Дело в том, что Борис Бартфельд неоднократно был в Чистых Прудах. В бывших кирхе и доме пастора этого посёлка располагается сегодня музей Донелайтиса. Бартфельд неоднократно принимал участие в различных мероприятиях, проводимых в этом музее. Сохранившееся здание вокзала он имел возможность лично созерцать, ведь запомнил же он, что площадь перед вокзалом была вымощена мелкой, а не обычной крупной брусчаткой. Так вот, на боковом фасаде до сих пор сохранилась надпись, нанесенная в 1938 году краской. Её пытались стереть, однако до сих пор можно прочитать: «Tollmingen». Таким образом, Бартфельд на 41-й странице знает, что топонимы менялись. Он много раз мог созерцать новое название станции. Однако на 13-й странице романа утверждает, что на фасаде здания нанесено краской несуществующее с 1938 года название. Что это? Свойственные писателю невнимательность, небрежность к деталям? Или же что-то иное?
Можно предположить, что этот фрагмент романа писал не сам Бартфельд, а кто-то другой, не видевший этой надписи, но слышавший о ней от Бартфельда. Гипотеза о использовании литературных негров многое может объяснить в странностях «Восхождения на Голгофу». Так, становится понятным, почему разные главы романа написаны как бы разным стилем. «Война и мир» Льва Толстого написана одним стилем. «Красное колесо» Солженицына написано одним стилем. Читая фрагменты «Августа 1914-го» и «Октября 1916-го» мы не сомневаемся, что их написал один автор, Солженицын. Язык Льва Толстого узнаваем при чтении его различных произведений. При чтении же «Восхождения на Голгофу» создается впечатление, что разные главы написаны разными авторами. Частенько не стыкуются даже даты, которые Бартфельд использует в изобилии.
Например, днем 23 ОКТЯБРЯ к Марку заехала его любовница Рита. Читаем: «...к дому, где расположился комбат, подъехал грузовик с кузовом, затянутым тентом. Привезли раненых. Те, кто отделался легкими ранениями, сидели у борта и дымили самокрутками. Это были пехотинцы 84-й стрелковой дивизии, которые накануне брали близлежащие поселки. ТЕПЕРЬ ИХ ОТПРАВЛЯЛИ В ГОСПИТАЛЬ, КОТОРЫЙ УЖЕ ВОВСЮ РАБОТАЛ В ШТАЛЛУПЕНЕНЕ» (с.17). На прощание Рита кричит капитану Каневскому: «Наш госпиталь найдёшь легко, рядом разместились разные штабы. Как-нибудь напросись сопроводить своего полковника в Шталлупенен. Я жду тебя каждую минуту» (с.18). Это мы читаем в первой главе романа. А в одиннадцатой главе мы читаем следующее: «Через два часа артиллеристы въезжали в Шталлупенен с юга. Мимо железнодорожного вокзала. ВЗЯЛИ ГОРОД ТОЛЬКО 25 ОКТЯБРЯ, почти неделя артиллерийской подготовки и решительный штурм сделали свое дело, целых зданий в городе почти не осталось... Там комбат уточнил, где расположились армейский госпиталь и штаб командующего артиллерией фронта» (с.178).
Таким образом, на 178-й странице Бартфельд (литературный негр?) чётко знает, что Шталлупенен был взят только 25 октября. Так оно и было в действительности. В то же время вроде бы тот же самый Бартфельд (другой литературный негр?) на 17-й и 18-й страницах утверждает, что уже 23 октября в Шталлупенене вовсю работает госпиталь, куда Рита везет раненых бойцов 84-й пехотной дивизии. Повторяется история с безумным маршем артполка из занятого немцами Миллунена через линию фронта в Толльмингкемен. Теперь Рита совершает не менее безумный поступок: везет раненых красноармейцев через линию фронта в обороняемый немцами Шталлупенен и зовет туда своего любовника. По Шталлупенену целую неделю бьёт советская артиллерия.
Каким образом этот вовсю работающий среди врагов госпиталь уцелел после недели артиллерийской подготовки и во время решительного штурма 25 октября? Вопросы - к автору романа или его литературным неграм. Впрочем, сразу можно напомнить читателям, что Шталлупенен 23 октября 1944 года был в полосе наступления 28-й армии, а Толльмингкемен - в полосе наступления 11-й гвардейской армии. Раненых (тем более - легкораненых) бойцов 84-й гвардейской стрелковой дивизии 11-й гвардейской армии никак не могли везти в армейский госпиталь другой, 28-й армии. Легкораненые вообще получали медицинскую помощь в медсанбате своей дивизии. Если уж автор взял в качестве одного из главных героев военного врача, ему следовало бы ознакомиться с организацией медицинской службы РККА! Бартфельд (литературный негр?) перед написанием романа с организацией медицинской службы РККА ознакомиться поленился.
Кроме того, до середины января 1945 года в Шталлупенене вообще не располагался ни один госпиталь. Город был занят 25-го октября, но линия фронта до начала нового наступления проходила всего лишь в паре километров. Поэтому ни госпиталь, ни штаб фронта в Шталлупенене разместить было невозможно. Шталлупенен продолжал находиться в зоне обстрела германской артиллерии. Ближайшие госпиталя 28-й армии были в Эйдкунене (ныне - поселок Чернышевское). Но и там они разместились не 23-го октября, и даже не 25-го октября. Только 1-го ноября (завершение наступательной операции и окончательная стабилизация линии фронта) в Эйдкунене появились Управление головного полевого эвакуационного пункта с эвакоприемником (номер лечебного учреждения: 174), эвакуационные госпиталя (номера лечебных учреждения: 3222 и 375), хирургический полевой подвижный госпиталь (номер лечебного учреждений: 3534), полевой подвижный госпиталь (номер лечебного учреждения: 4168) и госпиталь легкораненых (номер лечебного учреждения: 2668). Все они относились к 28-й армии, а не к 11-й гвардейской. Поэтому за реальных (а не романных) бойцов 84-й дивизии можно быть спокойными. В Шталлупенен, занятый гитлеровцами до 25-го октября, и обстреливаемый немцами до середины января, везти их не могли. Некуда и незачем. Всё равно госпиталей там до середины января не было.
Кстати, если бы автор (литературный негр?) более серьёзно подошёл к сбору информации для написания романа, он обнаружил бы, что из окрестностей Толльмингкемена раненых бойцов везти вообще не надо было. В полосе действий 11-й гвардейской армии были свои госпиталя, и находились они совсем рядом. Как раз 25 октября в поселке Мелькемен (Калинино Нестеровского района, 15 километров на восток от Чистых Прудов) развернулся хирургический полевой подвижной госпиталь (номер лечебного учреждения: 2402), а 26 октября в этом же поселке начало действовать Управление головного полевого эвакуационного пункта с эвакоприемником (номер лечебного учреждения: 240). А с 1 ноября 1944 года хирургический полевой подвижный госпиталь (номер лечебного учреждения: 4)x начал действовать в поселке Варнен (ныне - Озерки) всего в двух километрах к югу от Толльмингкемена (Чистых Прудов)! Сегодня в здании, где действовал этот госпиталь, располагается гостевой дом «Усадьба Заеца». Но, в таком случае все эти романные поездки с приключениями по дорогам Восточной Пруссии из Тольмингкемена (Чистых Прудов) в Шталлупенен (Нестеров) и обратно невозможно обосновать. Смысл их теряется, сюжет распадается.
То обстоятельство, что Ефим на разных страницах романа оказывается то радистом при командире полка (с.14), то связистом в штате второй батареи и подчиненным капитана Каневского, также можно объяснить наличием нескольких «авторов» романа.
Возможно ли в принципе в наше время нанять в Калининграде литературных негров? А почему бы и нет? Вспоминаю заметку-объявление на сайте «Калининградской правды» под названием «Родник» ищет таланты», датированную 25.01.2013 г. Вот что там говорилось: «Литературное объединение «Родник» (руководитель - поэт Борис Бартфельд), вот уже сорок лет работающее при Калининградской писательской организации, решило пополнить свои ряды. Посему лито объявляет набор поэтов и прозаиков. Приглашаются творческие, пишущие люди, никаких возрастных ограничений не предусматривается. «Старые» родниковцы полагают, что «свежая кровь» сделает регулярные заседания, на которых обсуждаются и анализируются авторские рукописи, более активными. Предполагается изменение «главной идеи» «Родника». Теперь основной упор будет делаться на обучение «писательству». Таким образом, литобъединение трансформируется в литературную студию. При этом сохранится неформальное общение людей - любого социального статуса, любых лет, званий и проч. В сущности, условие вступления единственное - интерес к занятиям изящной словесностью. В литературной студии будут «бороться» за повышение качества сочинений, создаваемых студийцами. И желают поддерживать и продвигать наиболее талантливых писателей. Решено по итогам года издавать коллективные сборники «избранного», организовывать регулярные публичные выступления участников «Родника», проведение мастер-классов и встреч с уже состоявшимися литераторами»xi. Дальше идут номера телефонов, электронная почта, адреса, время собраний и т.д.
Итак, 25 января 2013 года «Родник» объявил поиск талантов. Также он декларировал изменение своей деятельности на обучение «писательству». Главой «Родника», изменившего направленность своей деятельности, на тот момент являлся Борис Бартфельд. Кто-нибудь задумывался, как может учить «писательству» человек, не имеющий ни филологического, ни педагогического образования (закончил когда-то КГУ по специальности «теоретическая физика»), не написавший к тому времени своего единственного и неповторимого романа. Допустим, странные стихи, написанные верлибром, уже были в небольшом количестве. Допустим, было несколько слабеньких рассказов. Но, чтобы учить «писательству»?.. К тому времени Бартфельд имел славу отнюдь не как большой поэт и писатель, а как успешный бизнесмен, знающий, куда и в какое время нужно вложить деньги, чтобы получить прибыль. И в то же время, поиск талантов «Родником» вёлся, обещания продвигать и поддерживать талантливых пишущих людей давались. Любопытная ситуация, которую следует проанализировать отдельно.
(продолжение будет)
i http://ruskline.ru/analitika/2016/07/13/chitaya_bartfelda/
ii http://novymirjournal.ru/index.php/cultural-enter/407-bartfeld
iii http://starover.livejournal.com/39635.html
iv http://www.kaliningradka.ru/site_pc/kultura/?ELEMENT_ID=91685
v https://ru.wikipedia.org/wiki/Убийство_в_Неммерсдорфе
vi http://ruskline.ru/analitika/2016/12/09/a_sudi_kto_ilya_olegovich_dementev/
vii http://militera.lib.ru/memo/russian/galitsky_kn/04.html
viii http://militera.lib.ru/memo/russian/galitsky_kn/03.html
ix Архив ЦАМО, Фонд 3105, Опись 1, Дело 34, Документ 7
x http://www.soldat.ru/hospital.html
xi http://www.kaliningradka.ru/site_pc/kultura/index.php?ELEMENT_ID=7511
