В свет вышел сборник воспоминаний, приуроченный к 140-летию начала Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. за освобождение болгарского народа, который результатом работы группы российских и болгарских историков. Идея данного сборника родилась в Российском военно-историческом обществе (РВИО), когда летом 2016 г. коллеги из Софийского университета им. Св. Климента Охридского выступили с инициативой организовать совместные мероприятия к 140-летию со дня начала Русской-турецкой войны 1877-1878 гг., которая в Болгарии носит название «Освободительной», а в дореволюционной России обычно обозначалась как война «за освобождение болгарского народа». Была организована российско-болгарская исследовательская группа. Основная цель заключалась в том, чтобы донести голоса участников той войны, русских и прежде всего болгар (ведь их воспоминания впервые публикуются на русском языке и позволяют донести до российского читателя болгарское видение тех событий). Мы хотим представить взгляд на те события не столько из высоких штабов, сколько «снизу», донести ту «правду», которая позднее будет названа «окопной», показать, чем являлась та война для русских и болгарских участников и населения Болгарии. В определенной степени речь идет о взгляде по обе стороны «фронта», правда, не врагов, а тех, для кого противостояние османам стало общим делом.
По согласованию с издательством «Яуза» вниманию читателей предлагается отрывок из воспоминаний митрополита Максима.
Публ. по: Русско-турецкая война 1877-1878 гг.: русский и болгарский взгляд / Под ред. Р. Михневой, Р. Гагкуева, сост. С.С. Юдин, К.А. Пахалюк, Н.С. Гусев и др. М.: Яуза, 2017. С. 238-250.
***
Митрополит Максим (Марин Пенчов Пелов) (1850-1938) - болгарский церковный деятель. Митрополит Скопкой, позже Пловдивской епархии Болгарской православной церкви. Родился 14 сентября 1859 г. в селе Орешак Троянской области в бедной крестьянской семье. В 1858 г. был отдан в послушники в Троянкого монастыря, а монастырь поддержал его в завершении основного образования в родном селе, затем в Ловече, Сопоте и Трояне. В 1870 г. был рукоположен в иеродьяконы и стал секретарем Пловдивского митрополита Панарета, с которым в 1873 г. отправился в Константинополь. Работал учителем в Троянском монастыре, Кисуре и Пловдиве, был членом революционных комитетов в этих городах. Принимал участие в дипломатических акциях Болгарской экзархии по защите болгарского населения от издевательств турецких властей при подавлении Апрельского восстания в 1876 г.
В 1877 г. по поручению экзарха Антима поступил в Киевскую духовную семинарию, где сблизился с болгарским униатским владыкой Йосифом Соколским. Окончил семинарию в 1882 г. и стал преподавателем Закона Божьего в пловдивских гимназиях. В 1883 г. был назначен секретарем, а в 1884 г. протосингелом[1]Экзархии; в 1885 г. рукоположен лично экзархом Йосифом в иеромонахи и архимандриты. В качестве викария экзарха в 1886 г. способствовал созданию Старо-Загорской епархии. В феврале 1892 г. избран болгарским владыкой в Скопье и рукоположен в епископы. В 1895 г. был отстранен турецкими властями и вернулся в Константинополь, где на протяжении двух лет состоял настоятелем болгарского храма в Фенере[2]. Осуществлял строительство болгарского собора св. Стефана (Железна церковь) на Золотом Роге. В 1897 г. в качестве викария был отправлен управлять своей епархией в Ловече, где боролся с протестантской пропагандой. В январе 1906 г. избран митрополитом Пловдива, где оставался до своей смерти.
Во время Балканских войн организовал крещение болгар-мусульман в Чепинскокорито, затем прилагал большие усилия для перемещения и обустройства Константинопольской семинарии в Пловдиве. В качестве руководителя Болгарского Красного Креста в Пловдиве заботился об улучшении ситуации в лагерях пленных в своей епархии во время Первой мировой войны. После войны в 1921-1927 гг. был наместником-председателем Святого Синода, а затем организовал сбор помощи пострадавшим от землетрясения в центральной части Южной Болгарии в 1928-1931 гг. и заботился о расположении болгарских беженцев в межвоенный период. Скончался 1 марта 1938 г. в Пловдиве, завещав все свое состояние в размере 1,4 млн левов на просветительские и благотворительные цели Пловдивской епархии.
Данные мемуары впервые были опубликованы в следующем издании: Скопски и Пловдивски Максим. Автобиография. Спомени. София, 1993. В данной книги публикуется отрывок из воспоминаний (С. 35-43). Перевод с болгарского А. А. Леонтьевой.
***
Как было бы ценно для истории, если бы был осуществлен проект экзархии, этнической карты экзархийского духовного диоцеза, который в последствии лег в основу Сан-Стефанского договора! Но напрасно - видимо, орисница[3] нашего народа решила так, что многие столь важные и исторические акты теряются и пропадают бесследно.
Мы с архимандритом Мефодием поняли ценность этих документов и постарались как-нибудь сберечь их для будущей нашей истории - упаковали в полотняный сверток, пропитанный воском, чтобы они не пострадали от влаги, запечатали и передали на хранение в Русскую больницу Бурмову[4]. Позже мы узнали, что он в свою очередь передал их Теплову - тогда главному секретарю российского посольства, который писал об истории церковного вопроса. Об этом мы сообщили и профессору Марину Дринову, который находился во время Освободительной войны в главной квартире князя Черкасского. Я имел возможность спросить в Киеве и самого Игнатьева, но он не смог сказать мне ничего, кроме того, что перед началом военных действий с Турцией все бумаги и документы посольства были упакованы в ящики и переданы в Азиатский департамент в Петербурге.
У меня давно было желание отправиться учиться в Россию. Я получил письмо из Вены от Феликса Каница, которым он извещал меня, что хлопотал о стипендии для меня в Вене для поступления на Богословский факультет. Мы с ним познакомились в Троянском монастыре. Он прибыл туда изучать Болгарию, дополнить и исправить карту Киперта[5] и пробыл там 5-6 дней. Я был молодым дьяконом и учителем, но уже тогда Каниц предложил мне отправиться в Германию, поскольку там, по его словам, южным славянам выделялись стипендии от австрийского правительства. Действительно, в 1875 г., если я правильно помню дату, австро-венгерский посланник предлагал экзарху отправить 15 молодых болгар в Австрию по стипендии австрийского правительства - кандидаты были отобраны и уехали. Возможно, именно это побудило Каница написать мне. Об этом приглашении я сообщил старцу Панарету, а он передал новость экзарху Антиму[6]. Отец Антим не отпустил меня в Швабию. Сказал, что отправит меня в Россию. Едва лишь он пообещал мне поездку в Россию, я отказал Каницу. Экзарх хлопотал при русском посланнике о получении мной стипендии. Результат этого ходатайства экзарха очень задерживался, хотя, как меня уверяли в посольстве, генерал Игнатиев телеграфировал обо мне в Петербург. Ответ пришел лишь в конце декабря месяца 1876 г.
На Рождество мы служили со старцем в Фенере, также служили мы и в храмовый праздник св. Стефана. Почему старец уехал и задержался в Фенере, описано в другом воспоминании - «Экзарх Антим и митрополит Панарет».
***
Я приготовился отбыть в Россию, и мы отправились в путь с иноком хаджи Георгием Тилевым из Пазарджика, который только что вышел из константинопольской тюрьмы, куда попал как участник революционного движения в Панагюрской области. Схваченный отец Тилев был осужден на смерть в Адрианополе, доставлен в Константинополь, и там за него заступилась знаменитая англичанка леди Странгфорд. Она спасла его не только от смертной казни, но и от тюрьмы. Однако эта благородная женщина вернулась в Англию и отца Тилева вновь стала разыскивать полиция, но он сбежал и укрылся в русской больнице в Пангалти[7]. Я ходил в посольство, обратился к послу, который распорядился выдать мне паспорт и 10 лир на дорогу. Я пошел повидаться с господином Т. Бурмовым и хаджи Тилевым в той больнице, и там мы договорились ехать вместе в Россию русским пароходом «Александр II». Семья отца Тилева находилась в Константинополе и также хотела сопровождать нас, с надеждой остаться жить в России, до тех пор, пока в Турции не наступят спокойные времена. Было решено, что семейство прибудет на русский пароход, однако наутро они к пароходу не явились, и мы отправились без них. Отца Тилева сопровождали до парохода, он был в светском платье - в шляпе, в русской лодке с русским знаменем, с русскими чиновниками, сестрами милосердия и князем Шаховским[8], который вместе с ним находился в русской больнице. В пятницу мы прибыли в Одессу, где встретили Новый год в доме купца Василия Николаевича Рашеева[9], который был родом из Габрово. Этот Рашеев, богатый купец-торговец, переселившийся в Одессу еще юношей, являлся председателем Болгарского попечительства, а его дом - убежищем для болгар, особенно во время войны, когда беженцы наполняли его двор в поисках помощи и размещения.
Мы знали, хотя и только по слухам, об этом доме. Вечером накануне Нового года получили приглашения и мы с отцом Тилевым. Среди гостей там были и генерал Кошельский[10], и полковник Кесяков. Первый - из Котела, а второй из Копривштицы, но оба они состояли на русской военной службе. С ними была одна взрослая девушка - болгарка, бежавшая из Константинополя. Мы узнали, что она работала в доме Мидхат-паши[11], преподавала его детям французский язык. Ее заподозрили в шпионаже в пользу русского посольства, поэтому русские спасли эту девушку и переправили в Россию.
С Кишельским и Кесяковым мы встречались в Константинополе, в экзархии. Они прибыли из России для встречи с экзархом и последующей передачи обращения к императору в Ливадию, где тот в морском климате проводил лето. Эти военные, болгары на русской военной службе, прибыли в Константинополь и остановились в посольстве и на русском военном пароходе-стационере[12].
Я задержался в Одессе на три дня, во-первых, чтобы посмотреть город, а во-вторых из-за того, что на железной дороге в Киев было много снега и сугробов, поэтому поезда встали. В Киев я прибыл накануне Богоявления, а в следующий понедельник поступил во второй класс семинарии, выдержав вступительный экзамен.
С этого момента началось мое новое ученичество - я стал семинаристом, дьяконом Максимом Пеловым. Русские же стали титуловать меня «батюшка Максим Петрович». Ну, пусть и так, решил я, и приступил к своим занятиям. Раньше я немного понимал русский, даже перевел на болгарский одну книгу. Но все же у меня были сложности с языком. Мои товарищи по классу уже прошли более половины учебного материала для второго класса, особенно по алгебре, так что необходимо было нанять репетитора, чтобы нагнать пройденное. Ведь известно, что математику невозможно изучать далее, не зная предыдущего материала. Для этого я нанял одного семинариста-болгарина, господина Станимира Станимирова, за два рубля в месяц. Мы занимались чуть больше двух месяцев, и таким образом я догнал своих товарищей по этому предмету. С трудностями я столкнулся и при написании сочинений в классе, поскольку, не знал языка, писал с большим количеством ошибок, особенно в падежах - их было семь. Немного помогало мне знание славянского языка.
В то время много болгар обучалось в киевских учебных заведениях. Только в нашем классе половина учеников было болгарами, это около 20 человек. Только дьяконов было пять человек - Авксентий, Ионикий, Досифей, Илларион и я. В Фундуклеевской женской гимназии[13] училось более 40 девочек-болгарок, в академии также. Потом, во время войны, случился наплыв и в военные училища: было примерно десять юнкеров, а в Елисаветграде - намного больше. Эти молодые парни стали первыми кадрами болгарской армии, некоторые дослужились до генералов, как Николаев, Радков, Драндаревский и другие.
Учебный материал во втором классе был следующим: Священное писание, математика, физика, церковная история - русская, греческий язык и проч. Более всего внимание обращалось на Библию. Кроме занятий в классе мы читали сочинения, книги по изучаемым предметам, которые получали в семинарской, академической и городской библиотеках. Некоторые ребята читали на других языках - на французском и немецком. Это чтение помогало нам более обстоятельно усвоить учебный материал. Преподаватели наши были хороши, особенно по Священному писанию, философии, психологии и церковной истории. Ректором являлся архимандрит Виталий, инспектором - Игнатович Павел Иоакимович.
Весной 1877 г. началась Русско-турецкая война. Это достаточно сильно помешало нашим занятиям, поскольку мы были настроены патриотично, и это отвлекало нас от занятий. Наших русских товарищей не волновала эта война, и они удивлялись нам, болгарам, а некоторые открыто нас называли политиканами и патриотами. Даже летом, во время каникул, я не мог утерпеть и не уехать в Болгарию, чтобы своими глазами увидеть, как наши братья-русские бьются с нашим вековым угнетателем-турком. У нас не было средств на дорогу, бедные, как церковные мыши, мы воспользовались пустыми санитарными поездами, уехав как санитары. Мы с дьяконом Илларионом Ветовским, с котором вместе жили на квартире в Киеве, добрались по недавно построенной военной линии Бендеры - Галац через Бухарест и Свиштов в Болгарию. В Свиштове встретили много товарищей - беженцев из Константинополя: Мефодия Кусевича, К. Величкова[14], Г. Тишева[15], Ивана Вазова и других. Первой кровавой картиной, с которой мы столкнулись, были раненые в боях на Шипке русские и ополченцы, только что свезенные к одной разрушенной русскими пушками турецкой мечети. Они были оставлены в мечети и во дворе, с засохшей кровью и смердящими ранами. Один воин, русский, едва слышно просил воды. Мы с отцом Мефодием отправились в ближайший дом и взяли медный котел воды и ковш, чтобы утолить жажду умирающего за нашу родину русского брата, мученика. Мы не видели ни доктора, ни фельдшера; воины просто умирали от ран у нас на глазах.
Губернатором в Свиштове был Найден Геров, пловдивский русский консул, а его помощником, вице-губернатором - Драган Цанков[16]. Мы с братом Мефодием посетили их обоих. Губернатор являлся абсолютно русским и по образу, и по обращению, в военной униформе. Губернаторство располагалось в обыкновенном свиштовском доме. Драгана Цанкова - вице-губернатора - мы нашли в его квартире, с итальянской трубочкой во рту, без каких-либо правительственных мундиров, как он ходил и по Константинополю. Изначально мы остановились на постоялом дворе деда Яни, тестя известного министра и общественного деятеля ГригораНачовича. Там остановились и товарищи из Константинополя. Содержал гостиницу Насти Пачавуров из Старой Загоры, старый скупердяй, производивший отвратительно впечатление на посетителей, особенно на русских императорских гвардейских офицеров, дивизия которых только что отправилась на плевенские бои.
Этот Насти, хозяин, сидя на лавке, покрытой грязной овечьей шкурой, в грубых суконных рваных портах, в одной жилетке и с босыми немытыми ногами, с роем мух, а в коридоре - стол (не помню, была ли тем скатерть и какая), за которым обедали его гости, в том числе и русские офицеры. Кухня находилась на нижнем этаже. В обеденном зале не было никакой прислуги, там крутился только простофиля его брат Димитр. Хозяин Насти постоянно выкрикивал: «Подайте блюдо, принесите суп, слышите? Эй, люди, да поменьше костей, больше бульона, у нас много гостей, слышите?». Один русский офицер быстро-быстро перекусил и попросил хозяина: «Счет, пожалуйста, хозяин!». А хозяин спросил его визгливо: «Ты что кушал? Так, ты мне дал пять рублей, а я дам тебе два рубля. Давай, братушка, отправляйся в Плевну!». Возмутительно! Батюшка Мефодий сделал ему замечание, что нужно приличнее вести себя по отношению к людям. Однако тот в ответ ему выкрикнул: «Батюшка, ешь там, что перед тобой. Кадия я сюда не звал». Эти подробности я привожу, чтобы все знали, как грубы были «хозяева», когда освобождалось наше отечество. Конечно же, были и исключения, но в целом содержатели гостиниц были похожи как братья на бая Насти.
Насти, до войны бедняк, когда мы управляли Старозагорской епархией, уже построил два прекрасных дома - один для себя и один для своего брата. Кажется, он одно время был и кметом Старой Загоры, или что-то в этом роде. Значит удачливый человек! Из гостиницы Насти мы с отцом Илларионом Ветовским из экономии переехали в монастырь св. Богородицы недалеко от Свиштова, где находилась русская больница-лазарет ее величества русской императрицы Марии Александровны на сто коек. Братию монастыря составляли всего два брата, один из которых - игумен. Находился монастырь в хорошем месте среди виноградников, с хорошей водой, но был бедным, как и все маленькие монастыри в то время. Лазарет устроен был хорошо, там служили хорошие доктора - профессора Петербургского университета. Управительницей, начальницей лазарета была фрейлина императрицы (имени ее я не помню), сестры милосердия прибыли из Петербургского Института благородных девиц. Операционной служил монастырский двор. Посреди него стоял стол, покрытый простой черной клеенкой. Там оперировали воинов, отрезали ноги, руки. В основном пациентами были болгарские ополченцы с Шипки. Именно там ампутировали руку ополченцу ДимитруПеткову-Чолаку, который в последствии стал министром[17]. Санитарки, работавшие там, производили сильное впечатление: денно и нощно дежурили они над больными - постоянно заботились о них, перевязывали, поднимали, мыли их, переодевали, подавали лекарства, прописанные врачами. Их санитарская работа распространилась и на монастырского осла, которому седло натерло кожу на спине, а эти благородные аристократичные петербургские девушки промывали ему раны и кормили почти да самого выздоровления «маленькой лошадки», как они называли этого монастырского осла. С этим животным фельдшер ходил за лекарствами в Зимнич, где находилось хранилище лекарств. Однажды мимо проходила конница императорской гвардии, и кони, никогда не видевшие ослов, так испугались его, что едва не бросились с понтонного моста в Дунай. Так сам этот фельдшер рассказывал докторам.
Из Свиштова мы отправились в Тырново вместе с архимандритом Мефодием и дьяконом Илларионом. Марко Балабанов был вице-губернатором в Тырново, а протосингелом митрополии - архимандрит Стефан. Там встретились мы с экономом хаджи Георгием Тилевым[18], назначенным советником князя Черкасского, командированного на службу с князем Шаховским в комиссию по шитью одежды и белья для болгар. Мы разместились в квартире в одном прекрасном бейском доме с виноградниками, на одной из вершин над городом, который почти бесплатно купил дьякон Герасим из Спасо-Преображенской церкви. Там мы пробыли 15 дней, почти до конца августа.
Оттуда слышались пушечные выстрелы на Шипке и в Плевне. Много раз посещали мы храмы и монастыри: Преображенский, Троицкий, Арбанасский. В один воскресный день архимандрит Мефодий читал проповедь в кафедральном храме в Тырново, и в ней осудил тырновцев, которые не сочувствовали больным, не оказывали помощь, а относились ко всему хладнокровно, заботясь лишь о земных богатствах. В тот же день после церкви было собрание в читалиште, куда пришли в основном женщины. Председательница госпожа Кисимова, мать господина Б. Кисимова, бывшего полномочного министра Министерства иностранных дел, ныне пенсионера, уже открыла собрание, когда пришли мы с отцом Мефодием, который попросил слово и произнес речь - о том же, о чем говорил и в храме, вновь по отношению к жителям Тырново. Дамы нахмурились, однако одна русская воскликнула: «Господа, если бы было побольше таких священников у вас в Болгарии, Болгария ушла бы далеко, уверяю вас». Было видно, что эта женщина не знала, кто он, этот священник. Возможно, не знали его и многие тырновские дамы. Однако речь отца Мефодия в храме понравилась - когда мы вышли, многие военные и штатские русские выразили архимандриту свое почтение. Среди них и корреспондент «Нового времени» Молчанов[19].
Приближалось окончание каникул, и мы уже собирались в обратный путь. Вице-губернатор Балабанов пригласил нас на ужин. Тогда он рассказал нам некоторые подробности их с Цанковым миссии в Европе, о которой мы упоминали выше. Нам были интересны эти подробности, поскольку до этого делегаты не сообщали ничего о своей миссии, считая, вероятно, что эти их рассказы и их доклад не будут иметь значение после войны. Например, речь Балабанова в Бирмингеме, часть которой была опубликована в «Дейли Ньюз»[20]. Эта речь, как сказал Балабанов, опубликована не полностью, а у него ее не осталось даже в черновиках. В то же время Бирмингем взволновал Англию и заставил общественное мнение развернуться в нашу сторону. Очень жаль, что еще тогда мы не записали рассказ Балабанова. Отец Мефодий, стоявший во главе Константинопольского комитета при экзархии, тоже не сохранил запись той речи. Когда завершилась война, мы оставили прошлое и окунулись в настоящее. И сейчас я, когда пишу эти строки, думается мне, что когда-нибудь кто-то удивится, почему не всматривался я в эти дела, а сосредоточился на описании случаев давно минувшего времени. Ведь и народный поэт сказал, что «мы не любим копаться в плесневелых листах истории».
Мы с братом Иларионом распростились с Тырново 25 августа 1877 г. и простились с архимандритом Стефаном, протосингелом Тырновоской митрополии, который помог нам с обратной дорогой. (Отец Климент тогда еще не вернулся из Тулчи, где был епископ.)
[1]Протосингел- первый помощник митрополита или патриарха (Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1987. Т. 3. С. 384).
[2]Фенер - исторический район в Константинополе, на южной стороне Золотого Рога, где расположена резиденция константинопольского патриарха.
[3]Орисницы - один из болгарских вариантов названия суджениц - мифологических существ женского пола, определяющих судьбу при рождении. Известны преимущественно у южных славян (Славянские древности: Этнолингвистический словарь в 5-ти томах. Т. 5. М., 2012. С. 199-203).
[4]Бурмов Тодор Стоянов (1834-1906) - болгарский просветитель, борец за церковную независимость. В 1878 г. губернатор Пловдива, в 1879 г. - Софии; первый болгарский премьер-министр (1879 г.)
[5]Киперт Иоганн Самуил Генрих (1818-1899) - немецкий географ и картограф, специализировавшийся на составлении исторических карт.
[6]АнтимI (в миру - Атанас Михайлов Чалыков; 1816-1888) - первый болгарский автокефальный экзарх (с 1872 г.). После попыток ознакомить европейскую общественность с методами подавления Апрельского восстания под давлением Порты был смещен с поста экзарха. После войны был председателем Учредительного собрания, принявшего Тырновскую конституцию.
[7]Пангалти - квартал в Константинополе. В 1876 г. в квартале Пангалти была построена русская Никольская больница.
[8]Шаховской Сергей Владимирович (1852-1894) - российский государственный деятель, активный участник Российского Красного Креста, который и представлял в Болгарии и Румынии во время Русско-турецкой войны 1877-1878 гг.
[9]Рашеев Васил Николов (1821-1907) - известный болгарский торговец и деятель просвещения. В 1832 г. по приглашению дяди переехал в Одессу, где успешно занялся самостоятельной торговлей
[10] Имеется в виду Кишелски Иван Попкиров (на русский манер Иван Карлович Кишельский, 1826-1880) - русский генерал-майор болгарского происхождения. Во время Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. принимал участие в формировании Болгарского ополчения, был командиром четы добровольцев. Затем служил во Временном русском управлении Болгарии, остался на родине, был губернатором Видина и Варны.
[11]Мидхат-паша (1822-1883) - османский государственный деятель, сторонник реформ и принятия в 1876 г. конституции. В 1860-е гг. глава Дунайского вилайета, включавшего большую часть Болгарии, где активно проводил политику реформ и модернизации.
[12]Стационер - судно, постоянно находящееся на стоянке в иностранном порту.
[13]Фундуклеевская женская гимназия - первая в Киеве женская гимназия, первая женская гимназия в Российской империи. Основана в 1860 г. бывшим киевским губернатором и меценатом Иваном Фундуклеем, который пожертвовал в пользу гимназии собственную усадьбу, а также выделил из собственных средств ежегодные средства на её содержание.
[14]Величков Константин Петков (1855-1907) - болгарский писатель и политик. Участвовал в подготовке Апрельского восстания, был арестован и осужден на смерть, но освобожден после вмешательства европейской комиссии. Во время Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. был переводчиком в русских войсках; после войны - председатель окружного административного суда в Татар-Пазарджике.
[15]Тишев Георги Йорданов (1883-1892) - болгарский политик, секретарь Болгарской экзархии (1872-1877). Вместе с экзархом Антимом был смещен и арестован. Вернувшись в Болгарию занимал различные посты во Временном русском управлении.
[16]Цанков Драган Киряков (1828-1911) - болгарский политик, глава правительства, участвовал в обсуждении и выработке Тырновской конституции, основал и на долгие годы возглавил Прогрессивно-либеральную партию.
[17]Петков Димитр Николов (1858-1907) - болгарский политик, общественный деятель. Родился на территории Румынии, в 1875 г. переехал в Одессу, где попал в среду болгарских эмигрантов и уже годом позже участвовал в Сербо-турецкой войне. В Русско-турецкую войну 1877-1878 гг. был добровольцем в болгарском ополчении, в боях потерял руку. Александр II лично наградил его Георгиевским крестом. Впоследствии - кмет Софии и премьер-министр (1906-1907).
[18]Тилев Георги (1843-1912) - болгарский революционер и духовный деятель. После Апрельского восстания эмигрировал в Россию, вернулся с русскими войсками, был сотрудником при главной квартире и канцелярии князя Черкасского.
[19]Молчанов Александр Николаевич (1847-1915)- российский журналист. С 1870-х гг. сотрудничал с газетой «Новое время». После Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. вышли его книги «Путевые письма, повести, рассказы и наброски», «Между миром и конгрессом».
[20] После подавления Апрельского восстания Д. Цанков и М. Балабанов отправились в поездку по европейским столицам, чтобы ознакомить европейское общество с ужасами подавления восстания. В Лондоне в честь них был дан банкет и прием у лидера либеральной партии лорда Джона Рассела. В спонтанной речи М. Балабанов красочно описал тяжесть положения болгар. 10 октября 1876 г. она была опубликована в одной из самых авторитетных газет «Дейли Ньюс».
