I
До полудня был туман, а потом выглянуло солнце, и океан сразу преобразился, став нежно-ласковым и такой насыщенной, яркой голубизны, что в это трудно было поверить - на материке такого цвета встретить невозможно. Солнцу доставляло большое удовольствие купаться в этой голубизне, расцвечивая ее серебряными искрами.
Кругом, куда ни глянь, было великое множество «петушков». Так моряки прозвали маленькие частные боты с парусом, который походил на гребень петуха. На таких суденышках американцы выходили в океан, чтобы порыбачить или же просто отдохнуть на просторе.
«Петушки» были разного цвета - красные, зеленые, синие, желтые, - они двигались в разных направлениях, но так, чтобы не мешать рыболовным судам.
Около одного из траулеров, который только что поднял трал с рыбой, кружились киты, надеясь полакомиться дармовой рыбой. Изредка они уходили в глубину, а потом шумно выныривали на поверхность и отфыркивались, как лошади. Они были небольшие, похожие на дельфинов, с гладкой лоснящейся кожей и широкими раздвоенными хвостами. Нельзя сказать, что им много перепадало, но и нельзя сказать, что они оставались ни с чем.
Рыболовная флотилия уже около месяца вела лов скумбрии, окуня, хека на банке Georges-bank, вблизи берегов Америки - по ночам моряки хорошо видели зарево огней Нью-Йорка. Руководитель промысла Александр Григорьевич Петраков, находившийся на флагмане флотилии - плавбазе «Атлантика», был в прекрасном расположении духа: рыбалка шла успешно, все восемнадцать траулеров брали хорошие уловы. В непосредственной близости от русских судов океан бороздили траулеры многих других стран - Испании, Португалии, Англии, Польши, Германии, но Петракова это мало беспокоило - рыбы с избытком хватало на всех.
«Капитаны больших морозильных траулеров подобрались как на подбор, настоящие морские волки, с большим опытом, с такими капитанами и работать приятно, - размышлял Петраков, шагая по просторной рубке и наблюдая, как два «петушка» соревнуются в скорости. - Но что же меня беспокоит? Что с утра не дает покоя? Ума не приложу... Ба! Нашел! - воскликнул он, хлопая ладонью по лбу. - Ведь завтра девятое мая, день Победы! Мой самый любимый праздник! Я всегда жду его с большим нетерпением. И отмечаю так, как и положено участнику войны! Здесь, на промысле, из-за суеты немного подзабыл о нем.
Как же нам отметить этот замечательный праздник? Ведь кроме меня, на промысле есть еще несколько участников войны. Сергей Васильевич Серебряков, капитан «Полярной звезды», бывший командир орудийного расчета, кавалер нескольких орденов. Рябинин Павел Леонидович, старпом «Веги», летчик-штурмовик, сбивший около двух десятков «Юнкерсов». Несколько рядовых бойцов, которые трудятся матросами на разных судах - всех и не упомнишь».
Петраков обеими руками пригладил волосы на голове.
«Первым делом я поздравлю участников войны, а также всех промысловиков с праздником. Хорошо бы вручить им подарки, но это, к сожалению, невозможно. А что возможно? Надо, надо, батенька, что-то придумать, чтобы праздник запомнился на всю жизнь».
Александр Григорьевич крупно зашагал по рубке, а потом остановился у правого иллюминатора, с интересом наблюдая, как к двум соревнующимся в скорости «петушкам» присоединились еще два, а вскоре еще один, и теперь их соревнование походило на малую океанскую регату.
-До чего молодцы! - восхищенно воскликнул Петраков. - Морские джигиты! Посмотрите, что вытворяют! - обратился он к первому штурману и рулевому.
-Действительно джигиты! - прищелкнул языком первый штурман. - Чего доброго, и «Полярную звезду» скоро догонят!
-Догонят и перегонят! - уточнил рулевой.
-Вот тебе и «петушки-золотые гребешки»! - проговорил Петраков, отходя от правого иллюминатора и направляясь к левому. - А что, если... - Он остановился, как вкопанный, осененный оригинальной мыслью. - Что, если завтра, в день Победы, в юбилейную да еще и круглую дату, провести здесь, в Атлантике, парад Победы. На Красной площади, как обычно, пройдут воинские подразделения, наводя страх и трепет на наших недоброжелателей, а тут - мирные промысловые суда.
«Ай да Петраков! Ай да Александр Григорьевич! Какая отличная, прямо-таки расчудесная идея пришла в твою голову! Капитаны, конечно, возражать не будут, а матросы и подавно! Остается главк. Начальник главка - Виктор Викентьевич Березняков - участник войны, полковник в отставке - думаю, не только не будет ставить палки в колеса, но и обеими руками поддержит меня».
II
Все устроилось так, как и предполагал Петраков: начальник главка дал «добро», капитаны траулеров высказались «за».
Девятого мая не только командный состав, но и рядовые матросы оделись в лучшую, праздничную одежду - об этом никто не объявлял, да и зачем объявлять, когда и так все ясно.
Суда выстроились в колонну: впереди - плавбаза «Атлантика», за ней - шесть рядов больших морозильных траулеров, в каждом ряду - три судна. Впечатляющая колонна! На целую милю! На корме каждого судна развевался флаг Родины! Гремела музыка - марш «Прощание славянки», марш «Суворов», «Марш победителей» Джузеппе Верди, гимн Михаила Глинки «Славься», а также марши Моцарта, Чайковского, Прокофьева и других композиторов. Колонна шла на восток, в сторону любимой Отчизны.
Такого Атлантика еще не видела!
Петраков стоял в рулевой рубке, рядом с капитаном Ястребовым и другими членами командного состава. Палубы всех судов были запружены свободными от вахты моряками.
«Разве мог я мечтать о таком событии?! - размышлял Петраков, глядя то вперед, на расстилающуюся на много-много миль сверкающую гладь океана, то назад, на колонну траулеров, которая, соблюдая ровные, почти идеальные интервалы как с боковыми, так и впереди идущими судами, оставляя после себя редеющие струи дыма, продвигалась навстречу набирающему силу солнцу. - Даже думать об этом не мог! Если же случилось, значит, на это есть воля Божия! Без воли Божией и комар носа не укусит.
Какая радость сияет на лицах! Как преобразился Ястребов! Как он гордо смотрит на восток! Какая важность заключена в каждом его движении! А как рады матросы, механики, мотористы, пекари! Праздник растопил каждое сердце! Каждая душа полна ликования!»
Но больше всех, наверно, был рад сам Петраков, хотя он и старался всеми силами не показывать этого. Правда, ему это удавалось с трудом.
-Идем малым ходом, - распорядился он по радиотелефону.
Вдруг слева по борту показался самолет военно-воздушных сил Соединенных Штатов Америки. Он сделал один круг над колонной судов, затем другой, круто развернулся и, пройдя низко над плавбазой и другими судами, исчез за линией горизонта.
«Не иначе разведчик, - подумал Петраков. - Посмотрел, что тут русские придумали. Наверняка что-то последует за этим».
И в самом деле, не прошло и десяти-пятнадцати минут, как над колонной появился другой самолет; на его борту стояли слова: «U.S. air force». Штурмовик, определил опытным глазом Петраков.
Самолет ушел далеко вперед, сделал разворот и, постепенно снижая высоту, пошел в атаку на колонну, нацеливаясь прежде всего на флагманский корабль. С каждой секундой он приближался, увеличиваясь в размерах, вот уже можно различить пилота, создавалось впечатление, что столкновения не избежать и штурмовик вот-вот врежется в плавбазу, но он не врезался, а пронесся очень низко над ней, оглушив людей шумом двигателей; плавбаза задрожала от сильного удара воздушного потока.
-Ну, злодей! Ну, разбойник! - вслух произнес Петраков. - Это называется психическая атака! Хочет напугать нас, разрушить колонну, испоганить парад. Посмотрим, кто кого!
Между тем штурмовик сделал новый заход и пронесся над плавбазой и над траулерами на еще более низкой высоте.
Если плавбаза, водоизмещение которой составляло более десяти тысяч тонн, зашаталась, как пьяная, то траулеры затрясло, как во время серьезного шторма.
-Курса не меняем! - скомандовал Петраков, сжав микрофон так сильно, что побелели костяшки пальцев. - Право, лево не ходить! Не падайте духом, братья! И не такое с нами бывало!
-Снова заходит! - наблюдая за штурмовиком в бинокль, доложил Ястребов.
-Бандит он и есть бандит! Увеличиваем ход до среднего!
Буруны, оставляемые винтами судов, заметно побелели.
Штурмовик пронесся над колонной еще раз.
Александр Григорьевич очень хорошо понимал, какое серьезное испытание выпало на долю участников парада. Выдержать наглые, даже сверхнаглые атаки военного самолета-штурмовика, его явное желание поиздеваться над русскими людьми, превратить праздничное шествие в нервотрепку, - вынести такое мог далеко не каждый. Даже молодые матросы с крепкими, здоровыми нервами могли сдать, а что уж говорить о пожилых людях, у которых нервы, мягко говоря, не в лучшем состоянии; да и сердце может у некоторых подвести...
Это понимал не только Петраков, не только капитаны судов, не только врачи, но и пилот американского самолета. Поэтому он методично, почти с равными интервалами все заходил и заходил для новых атак на караван судов.
Петраков вызвал на связь «Полярную звезду», с капитаном которой его связывала давнишняя дружба и в стойкости которого он нисколько не сомневался.
-Сергей Васильевич, как ты, дорогой?
-Держусь! Нам, старым солдатам, не впервой держаться! Если бы он, бандюга, знал русский характер, то не стал бы затевать эту катавасию.
-Не на тех напал.
-Вот именно. Покуражится, покуражится, да и уйдет ни с чем.
-Я тоже так думаю.
-Команда как?
-Как капитан, так и команда.
-Молодцы!.. Приказ для всех судов: полный вперед!
III
Во время одной из очередных атак морозильный траулер «Винсент Ван Гог» не выдержал и покинул колонну, образовав в ней брешь.
Петраков тут же вышел на связь с молодым капитаном, который совершал свой первый самостоятельный рейс.
-Вадим Юрьевич, я от тебя этого не ожидал!
-Я тоже от себя этого не ожидал, - честно признался капитан. - Нервы не выдержали! Последний раз, когда он проходил надо мной, мне показалось, что я умру.
-Но ведь не умер?
-Пока нет.
-Собери свою волю в кулак и держись! Как Нахимов! Как Макаров! Они побеждали врага, и мы победим!
-Все это так, но...
-Что «но»?
-Команда ропщет... Выдержать это... нужны не нервы, а стальные канаты... Один матрос сдрейфил и хотел кинуться за борт; хорошо, что ребята вовремя заметили и скрутили ему руки... А что было бы... да об этом и говорить не хочется...
-Вспомни Родину, вспомни Москву, там тоже в эти минуты проходит парад, да такой, что...
-Знаю...
-Нам нельзя посрамить флаг Отчизны. Наш парад гораздо важнее московского. Тому параду никто и ничто не угрожает, вражеские самолеты не пикируют... Здесь, у берегов Америки, идет настоящая война: война добра со злом, света с тьмою, Бога с дьяволом. - Петраков помолчал, давая возможность капитану переварить сказанное. - Мы русские, нас не взять голыми руками! Кто против русского идет, тот огненные уголья высыпает себе на голову! Не нашлась еще на земле такая сила, которая одолела бы русскую силу! Так что, Вадим Юрьевич, не позорь ни себя, ни нас...
-И на старуху бывает проруха.
-Бывает, не спорю. Вставай в строй, капитан, подпояшься ненавистью к этому супостату, облекись в броню стойкости, а на голову надень шлем веры.
-Слушаюсь, товарищ руководитель промысла.
Петраков подошел к иллюминатору и увидел, как «Винсент Ван Гог» делает маневр, чтобы занять место, которое он недавно покинул.
IV
Моряки звали Александра Григорьевича Петракова асом Атлантики. И не зря. Он посвятил ей последние тридцать лет своей жизни и знал все ее особенности, повадки, капризы, знал, в каком районе Атлантики, в каком квадрате водится та или иная рыба, знал время ее появления и миграции; знал как Южную, так и северную Атлантику, но лучше, пожалуй, северную, так как здесь чаще всего ловил рыбу; хорошо знал один из самых трудных районов Атлантики, вблизи полуострова Лабрадор, где лов рыбы частенько проходил в очень сложных условиях, во льдах, - трески тут было много, но и льда немало, в этих условиях могли работать только суда с усиленным корпусом.
Первый раз (это было много лет назад) Петраков вышел в море в качестве рядового матроса, узнал, что такое фунт морского лиха, что такое десятибалльный шторм, когда траулер мотает с боку на бок так, что света белого не взвидишь, и это могло продолжаться несколько суток подряд; узнал, что такое матросская вахта и подвахта, что такое аврал, когда хорошо шла рыба, и приходилось простаивать у рыбодела по многу часов и шкерить, шкерить треску, а ей нет ни конца, ни края.
Больше всего мучило постоянное недосыпание, когда хотелось спать в любое время суток. Кажется, такой режим выдержать было невозможно, но он каким-то чудом выдерживал, как выдерживали и другие матросы.
Ну, а на берегу вспоминал об этом рейсе с улыбкой, так как понимал, что это были лучшие дни его жизни, он просто проверял себя, на что способен, и оказалось, что он не хуже других, а в некоторых обстоятельствах и лучше (когда, например, утешал и помогал малодушным).
Подобно другим матросам, далеко не новичкам, он полушутя-полусерьезно говорил:
-Скорей бы в порт, да снова в море!
Одним словом, он был очень доволен своим морским крещением.
Вскоре он поступил в Высшее морское училище рыболовного флота. Как участника войны его приняли вне конкурса. Он выбрал судоводительский факультет - ему хотелось научиться водить рыболовные траулеры по морским просторам.
Каждый год после весенней сессии он выходил в море, где проходил практику под руководством опытных судоводителей. А через пять лет, получив диплом об окончании училища, вышел в первый самостоятельный рейс - четвертым помощником капитана.
Быстро летели годы, и вот наступил момент, когда он стал капитаном большого морозильного траулера. А если точнее, то капитаном-директором, потому что он не только водил судно, но и ловил рыбу. Очень скоро о нем заговорила вся Атлантика как о думающем, инициативном капитане, для которого не существовало трудностей - он находил рыбу там, где другие опытные капитаны (а их было немало) никогда о ней и не слыхали. Поговаривали о его необыкновенном чутье, которое его выручало, другие говорили, что он родился в рубашке - везет человеку, только и всего.
А дело было совсем в другом. Прежде чем выйти в море, Петраков тщательнейшим образом готовился к рейсу, анализируя обстановку как в районе предполагаемого промысла, так и в других местах. Кроме того, он всегда брал в море ихтиолога Карасева, с которым познакомился еще в училище и с которым разработал новый, прогрессивный метод охоты за рыбой. Их содружество приносило поразительные результаты - тралы приходили на слип судна всегда или почти всегда с хорошей добычей.
И еще один момент, который мало кто учитывал, но без которого успех был невозможен: команда траулера была как бы единая дружная семья. Каким образом удавалось капитану сплотить разношерстный состав в единый монолитный организм, не знал никто - но факт оставался фактом.
Более пятнадцати лет командовал Петраков большим морозильным траулером «Модест Мусоргский», а когда его назначили капитаном-директором плавбазы, он расставался с ним как со своим лучшим другом.
На плавбазе он проработал всего несколько лет, а затем начальник главка поручил ему новую, более ответственную работу - быть руководителем промысла. Теперь Петраков отвечал не за одно судно, а за многие, - здесь его организаторский талант блеснул новыми гранями, и молва по всей Атлантике была такая, что, мол, если Петраков возглавил промысел, будь то в начале весны, в разгар лета или в зимние месяцы, то о выполнении плана как отдельными судами, так и главком в целом нечего и беспокоиться, он, план, как бы лежал уже в кармане.
V
Нервная, донельзя напряженная дуэль продолжалась уже не менее получаса, штурмовик ушел в сторону от колонны, и Петраков подумал, что адский спектакль подошел к концу, но ошибся. В небе появился еще один военный самолет, такой же, как и первый, который промчался высоко над колонной, держа курс на восток.
«Сейчас начнется второй акт сатанинского спектакля», - подумал Петраков и на этот раз не ошибся.
Оба самолета, совершив подготовительный маневр, кинулись, как два хищника, на судовую колонну. Они шли рядом, бок о бок, приближаясь с каждой секундой к колонне, и шум их двигателей все нарастал. Петраков ожидал их приближения, стоя у переднего широкого и длинного иллюминатора, сжав кулаки и стиснув зубы.
Самолеты пронеслись всего в пятидесяти-шестидесяти метрах над колонной, обдав их ревом двигателей и запахом выхлопных газов; плавбаза, а особенно траулеры закачались, как во время непогоды.
-Право, лево не ходить! Так держать! - проговорил в микрофон Петраков, стараясь, чтобы его голос не дрогнул и не выдал его внутреннего волнения.
А волноваться было о чем.
Александр Григорьевич видел по побледневшим, чрезвычайно напряженным лицам людей, находившихся в рубке, что они держатся из последних сил. Но больше всего его беспокоили матросы - как бы не возникла среди них паника, которая в один момент может все погубить.
Самолеты между тем, вернувшись на исходную точку для атаки, снова приближались к колонне. И когда они поравнялись с плавбазой «Атлантика» и их рев, казалось, расплющил ее, Петраков воскликнул:
-Господи, помилуй!
VI
Эти же слова он прокричал в сорок третьем, когда танк, которым он командовал, вел неравный бой с тремя немецкими «Пантерами». Его танк шел впереди пехоты, поражая огневые точки противника и расчищая ей путь. На опушке леса замаскированный немецкий орудийный расчет вел непрерывный огонь по цепям наших наступающих солдат, и им пришлось залечь. Быстро сориентировавшись, Петраков занял удобную позицию и одним точным выстрелом уничтожил орудийный расчет.
Наступление продолжалось.
На высокой скорости Петраков миновал разрушенную мельницу (засады в ней, к счастью, не оказалось) и выскочил к хутору, состоящему из жилого дома и нескольких подсобных строений. И ахнул: из недалекого лесочка показались сразу три немецких «Пантеры»; то, что это были «Пантеры», а не какие-нибудь другие танки, Петраков определил с первого взгляда. За ними двигалась пехота.
-Господи, помилуй! - воскликнул Петраков.
Эти слова возникли как бы сами собой, как вздох или выдох.
-Огонь! - заорал он и в следующую секунду увидел, как головная «Пантера» замерла на месте, пораженная метким снарядом, и сильно задымила (наводчик Фигуровский был, как всегда, на высоте).
-Скорость не сбавляем! - крикнул Петраков. - Следующая мишень - левая!
У Петракова, точнее, у его танка был важный козырь: непробиваемая бронь, чего нельзя было сказать о «Пантерах». В следующую секунду по машине, словно кувалдами, застучали вражеские снаряды. «Врешь, не возьмешь!» - мелькнуло в голове командира.
-Огонь! - снова заорал он, когда танк, совершив очередной неожиданный маневр, выскочил из-за жилого дома.
Вторая «Пантера», словно запнувшись, прекратила движение, уткнушись носом в глубокую яму. Третья, почуяв неладное, сбавила ход и тем самым усугубила свою участь: очередной меткий снаряд вывел ее из строя; пламя охватило башню, и теперь «Пантера» не представляла никакой опасности ни для Петракова, ни для пехоты.
Все было кончено в каких-нибудь несколько минут.
VII
-Право по борту судно! - доложил вахтенный штурман.
«Наверняка американский эсминец или ракетный крейсер, - предположил Петраков, направляясь к правому иллюминатору. - Пришел на помощь штурмовикам».
Каково же было его удивление, когда он увидел восьмипалубный круизный лайнер-красавец «Королева Виктория», направляющийся из Нью-Йорка в Барселону с туристами на борту. Туристов было очень много, они заполнили все палубы левого борта, наблюдая за редким зрелищем.
-Смотрите! - закричал вахтенный штурман. - Смотрите! Русские туристы!
Петраков взял бинокль и на одной из палуб (то ли шестой, то ли седьмой) увидел несколько человек, которые размахивали русским государственным флагом!
Как взыграло сердце у старого солдата! Как он обрадовался, увидев это зрелище! Как он был благодарен этим русским людям, которые поддержали дух не только его, руководителя парада, но и всех моряков без исключения. Петраков не относился к людям сентиментальным, но даже у него, немало пережившего на своем веку, на глазах показались слезы. Он отвернулся, чтобы никто не заметил его маленькую слабость и ладонью смахнул навернувшиеся слезы.
-Отдать честь русским патриотам! - приказал он.
В то же мгновение над океаном разнесся громкий, зычный, густой гудок флагманского судна. Его тут же подхватили гудки абсолютно всех траулеров.
Такого Атлантика еще не слыхала!
Гудки морских судов слились в торжествующую, праздничную, героическую симфонию, заполнив, кажется, весь океан. Она звучала долго, до тех пор, пока красавец-лайнер не отошел на порядочное расстояние.
VIII
Штурмовики, совершая очередное нападение на парад, прошли плавбазу и, поравнявшись с «Полярной звездой», неожиданно взмыли круто вверх и ушли в сторону Америки. Петраков подумал, что это еще один, пока непонятный маневр воздушных пиратов, и они наверняка через некоторое время появятся снова, чтобы творить свое беззаконие, но, к его большому удивлению, самолеты не появились ни через пять минут, ни через десять, ни через полчаса.
-Чудеса, да и только! - воскликнул он.
Руководитель промысла понял, что испытание, выпавшее на долю моряков, закончилось. Нервное напряжение, мучившее его душу последние полчаса, сменилось тихой радостью. Он видел, как посветлели лица у окружавших его людей, как на них появились веселые улыбки, как посыпались шуточки, свидетельствующие о том, что гроза позади.
Петраков вызвал на связь «Полярную звезду».
-Сергей Васильевич, это вы припугнули злодеев так, что они драпанули восвояси? - улыбаясь, спросил он.
-Не я, а мои матросы.
-Каким образом?
-Очень простым. Они сняли штаны и, наклонившись, повернули свои, извините, ж..ы в сторону самолетов. Пилоты не вынесли этого сюрприза и дали стрекоча. Теперь их калачом сюда не заманишь.
-Ты не шутишь?
-Ни капли.
-Вот это да! Вот это молодцы так молодцы! Утерли нос америкашкам!
И руководитель промысла разразился громким заразительным хохотом. Перестав хохотать и немного отдышавшись, он пересказал услышанное всем находящимся рядом с ним. Командный мостик взорвался от оглушительного хохота, который долго не смолкал.
-Так, значит, они того... повернулись к ним своими ж....и? - переспрашивал второй штурман своего коллегу и снова заливался очищающим смехом.
-Да, да, именно повернулись, - подтверждал третий штурман и хохотал еще громче и заразительнее.
-Опозорились америкашки! Опозорились со страшной силой! - подтвердил рулевой Захарыч и, чтобы не упасть от гомерического смеха, посильнее сжал ручки штурвала...
