О фантоме Февраля 1917 года

Миновал почти век с тех пор, как Флигель-адъютант Императора и контр-адмирал Императорского Флота Симеон Симеонович Фабрицкий, выразил в своих воспоминаниях о войне и февральской катастрофе надежду, что «настанет время, когда безпристрастная история воздаст должное Величайшему из Русских Царей Дома Романовых, в царствование коего, несмотря на полное отсутствие способных помощников и на ведение двух кровопролитнейших войн, Россия шла колоссальными шагами по пути прогресса и обогащения.

Теперь ни для кого не секрет, что Россия была накануне полной победы и, не будь измены ближайших к Трону лиц, Европейская война была бы закончена блестяще, и Россия была бы первой державой мира и народ ее самым богатым.

Доведением войны до конца Россия была бы обязана одному лишь Государю Императору...

Он единственный до последнего дня не терял присутствия духа, не знал усталости или упадка энергии. Все с той же неизменной улыбкой, всегда ласковый и бесконечно добрый, Государь, приняв на Себя всю ответственность, окруженный сплошь недоброжелателями или зазнавшимися рабами, спокойно делал свое дело, как часовой на посту.

Можно смело сказать, что Государь был единственным человеком в России, который упорно желал довести войну до победного конца, что и было одной из причин Его гибели»^[1].

Но можем ли мы хотя бы теперь с определенностью утверждать, что уже настало время, «когда безпристрастная история воздаст должное Величайшему из Русских Царей Дома Романовых»? Осуществлено ли это предвидение верного Государю флигель-адъютанта, хотя бы в рамках православно-монархической литературы?

Причем стоит к месту упомянуть, что к неоспоримым заслугам Николая Александровича относятся не только военные и промышленные достижения Империи^[2], но, например, и беспрецедентные успехи в росте народного образования, науки и просвещении в Его Царствование. Особенно в период после русско-японской войны^[3].

Достаточно сказать, что к 1914 году Российская Империя по техническому образованию обогнала Германию, заняв однозначно первое место в Европе. А значит и в мире. И сведения об этих достижениях доведены до внимания тех, кому слава России и ее Государей не безразлична.

И все же какое-то чувство мешает сказать, что слова адмирала Фабрицкого уже исполнились. Дело в том, что буквально все написанное до сих пор о Николае II Александровиче - я говорю сейчас исключительно об апологетической литературе, начиная, скажем, с фундаментального труда Сергея Сергеевича Ольденбурга, - несет в себе неистребимый «оправдательный» привкус. Привкус какого-то «оправдывания» Государя и самой Императорской России.

Словно все мы, любящие Российскую Империю и ее Государя, и желающие сказать правду о них, в очередной раз доказываем кому-то, а может быть и самим себе, что вот мол, и Империя была хорошая, и Царь был тоже хороший, умный, талантливый, волевой.

Жаль только - попросили их с исторической сцены обоих: Царя в Феврале 1917, Империю, в принципе тогда же, хотя в последнем случае обычно указывают на Октябрь. И главное, получается, что не очень-то сопротивлялись уходу со сцены, ни Империя, ни Царь. А значит, не шибко высокого качества были, раз сгинули так легко.

И вот эти неотменимые факты, превращают почти в ничто все наши апологии Империи и ее Царя.

Сам масштаб февральской катастрофы затмевает все, и делает, кажется, невозможным любую позитивную аргументацию «за» историческую Россию и ее Верховного Вождя. Вот и оправдываемся почти уж сто лет. И так будет продолжаться до тех пор, пока хотя бы мы сами, русские православные люди, не выберемся из «ловушки сознания», в которую позволили себя загнать, и в которой продолжаем пока находиться.

Суть этой ловушки заключается в том, что мы позволили реальную катастрофу Февраля 1917 года идентифицировать, как «революцию». Революцию, плавно перетекшую уже в революцию Октября 1917 года - трагедию окончательной гибели русской исторической государственности и русской культуры, с почти тотальным уничтожением их носителей.

И вот этот морок, фантом Февральской «революции» до сих пор застилает и искажает всю историю последних десятилетий Российской Империи. Ее невероятный рост и расцвет. И в первую очередь искажает и затмевает решающую роль Государя Императора Николая II в этом росте и расцвете Его Империи.

Повторим еще раз «несокрушимое» возражение: если Он все делал так хорошо, почему же все закончилось так плохо.

Ведь революции не бывают без причин, социальных там, экономических и прочих. А услужливые ученые, начиная еще с «тех» времен и до наших дней, причины эти в большом числе находят и складируют найденные «факты», как мешки зерна к мельнице «научного подхода» к истории, перемалывающего эти факты в несокрушимые исторические концепции.

На мельницу эту, к сожалению, воду льют и обстоятельства крушения Советского Союза в августе-декабре 1991 года. Нет, то что главную роль сыграло тут очевидное предательство высшего партийного руководства в смычке с прозападной либеральной образованщиной, - вопросов нет.

Но также очевидно, что были факторы, носящие характер объективный, с самой что ни на есть материальной точки зрения. После полутора десятилетий послевоенного взлета, действительно наступил застой. Мощь, созданная еще имперскими учеными и их непосредственными учениками при Сталине, пока оставалась, но вот головы над этой мощью уже не было.

Собственно застой, а вернее резкое замедление научно-технического прогресса, не был, как мы уже знаем, только советской особенностью. Но помимо общемирового застоя были и специфически советские факторы: гипертрофия ВПК, причем количественная, а не качественная, полный отстой в легкой промышленности и жилищном строительстве, и многое иное, всем известное и малообъяснимое.

Таким образом, объективные предпосылки и экономические, и социальные у переворота 1991 года были в наличие. И до сих пор успешно помогают маскировать факт махровой государственной измены теми, кто в этом был и остается заинтересован.

По аналогии кажется, что такие же объективные, - в материальном смысле, - факторы должны стоять и за Февральской «революцией», даже если назвать ее более верным термином «государственный переворот». И, наверное, солидные факторы, если уж почти сто лет маскируют государственную измену. А уж историки, оперируя этими фактами, государственную измену иной раз и вовсе отрицают. Причем, что, характерно, не только «красные» историки, но и «белые».

Таким образом, существует, фактически единственный упрек-обвинение Николаю II, представляющийся неотразимым и перечеркивающим буквально все достижения лично Его и руководимой Им Державы Российской: это наличие самой «Февральской революции».

Революции, понимаемой как социальное народное движение, с которым, то ли «прогнившая» власть Российской Империи, то ли власть «прогнившей» Российской Империи справиться не смогла. А значит и власть, и ее Верховный носитель были слабы, и про какое величие можно тут говорить.

Следовательно, для того, чтобы сто лет спустя снять неправедные обвинения с Государя Императора, и возглавляемой Им державы, необходимо показать, что никакой революции, «какширокого, народного и насильственного движения, направленного к свержению или, по крайней мере, к изменению существующего государственного и социального строя»^[4] ни в России вообще, ни в Петрограде, в частности, не было.

А было, если так можно выразиться, «латентное цареубийство», замаскированное под отречение, результатом которого и стала уже действительно революция в октябре того же 1917 года.

Современный историк и социолог Андрей Фурсов так формулирует необходимые и достаточные условия возникновения революции: «Революция - это сочетание двух необходимых условий.

Прежде всего, должны быть социально-экономические и политические предпосылки.

При всей важности социально-экономической составляющей она является необходимым, но недостаточным условием революции. Она [революция] невозможна без организации, финансового обеспечения и манипуляции информационными потоками...

В революционных потрясениях XIX-XXI веков огромную роль, причём по нарастающей, играет финансовая и организационно-информационная поддержка антисистемным силам из-за рубежа» со стороны международной финансовой элиты, другого названия «мирового правительства».

В приведенных высказываниях о необходимых условиях для революции, при том, что они достаточно отчетливо проясняют возможность моделирования «революционной ситуации» из ничего, есть внутреннее противоречие.

Оно заключается в словах: «Прежде всего, [для революции] должны быть социально-экономические и политические предпосылки». И что социально-экономическая составляющая «является необходимым ... условием революции».

Хотя весь дальнейшиеслова самого Фурсова убедительно показывают, что нет, не является необходимым условием. Особенно, если словом «революция» прикрывается государственный переворот. В последнее время, слово «госпереворот» заменяется художественным сочетанием «оранжевая революция», или - после Киева-2014, просто «майданом».

Комментируя «наднациональный», а вернее «антинациональный» характер «оранжевых» революций последнего времени, Андрей Фурсов говорит: «А вот ещё один наднациональный аспект организационного обеспечения "арабской весны". События в Тунисе и Египте развивались в форме флэш-моба и смарт-моба с активным использованием Интернета, блогосферы. А это уже совсем не национальный уровень, а глобальный с центром далеко от арабского мира»^[5].

Думается, что после событий в Киеве февраля 2014 года последнее стало очевидно для всех желающих видеть.

Напомним, что «flash-mob» переводится как «вспышка толпы». «Smart-mob», в свою очередь, переводится как «умная толпа». И если флэш-моб - это технология собирания толпы, то смарт-моб - это цель и смысл такого собирания.

Другими словами, флэш-моб - это форма «народного волеизъявления», а смарт-моб - содержание этого «изъявления». Два взаимодополняющих понятия, каждое из которых немыслимо друг без друга.

Так вот, ‒ «флэш-» и «смарт-мобы» как механизмы организации «цветных» революций нашего времени, в экономических условиях не нуждаются. А история управления людскими массами методами манипулирования, аналогичными по сути своей «флэш-» и «смарт-мобам» насчитывают не одну сотню лет, если не тысячелетий.

Оперативности нынешней, понятно, не было. Зато и качество подготовки было на высоте. Хорошо подготовленные и оплаченные специалисты ситуации на живых моделях отрабатывали. Взять хоть то же «9 января», именуемое «Кровавым воскресеньем». Типичный случай «смарт-моба».

Так что вывод толп «чухонских баб», о котором говорит Солоневич в «Великой фальшивке февраля», на улицы Петрограда в февральские дни 1917 года был отработан задолго и тщательно. Как и вся дальнейшая программа. Только свистни.

Вообще, говорить про спонтанные «голодные бунты» в стране, где, по словам Большой Советской энциклопедии, к началу 1917 года скопились излишки продовольствия: [цитата: Во время войны Россия оставалась единственной из воюющих стран, в которой к началу 1917 года не ощущалось недостатка продовольствия. Напротив, в стране скопились излишки сельскохозяйственных продуктов в связи с некоторым сокращением хлебного экспорта./БСЭ. - М, 1949-1957. Т. 50. С. 135, 202. До Первой мировой войны Россия ежегодно вывозила на европейские рынки свыше 600 млн. пудов зерна].

Более того, очевидно, что излишков этих хватило на всю Гражданскую войну до инспирированного троцкистами-ленинцами в 1921 году голода в Поволжье. Сомневаться могут только представители «академической науки», вооруженные истинно «научными» методами.

Равно, как говорить про расстройство (именуемое ‒ «развалом»!) железнодорожного сообщения в стране, где за годы войны были проложены тысячи километров железнодорожных путей, в том числе в труднейших условиях тундры, болот, вечной мерзлоты и скалистых гор Кольского полуострова. Начатая строительством в марте 1915 года и законченная к 15 ноября 1916 года железная дорога, соединила новый незамерзающий океанский порт России Романов-на-Мурмане (Мурманск) с центром страны. Тогда же была начата укладка второй колеи на Великом Сибирском пути, закончена Амурская дорога до Владивостока по чисто Имперской территории без захода в Маньчжурию. 5 октября 1916 года был открыт для движения мост через Амур у Хабаровска длиной 2,5 км конструкции великого русского инженера-мостостроителя Лавра Дмитриевича Проскурякова^[6]. Мост этот поставил точку в четверть вековой истории Транссибирской магистрали, первый рельс в основание которой заложил Цесаревич Николай Александрович. Мост получил имя другого Цесаревича Алексея Николаевича.

И это развал! Скажите уж - саботаж, если действительно перебои были. Но саботаж как раз относится именно к технологиям управления массами. Не сегодня они были отработаны и не вчера.

Ох, не вчера...

Также можно разобрать по пунктам любые другие «социально-экономические предпосылки» Февральской «революции», и показать их полную вздорность. Приведем только несколько примеров. Несмотря на тяготы войны, население России с 1914 по 1917 год возросло более чем на четыре миллиона человек, достигнув к 1917 году 180-миллионной отметки. Со дня восшествия Государя на Престол население России увеличилось в полтора раза.

К слову сказать, чрезмерных тягот население воюющей Российской Империи не испытывало. Годовой доход крестьянства вырос с 1914 года по 1916 год почти вдвое за счет пособий государства семьям мобилизованных и за поставки лошадей и продовольствия по военным нарядам. Совокупные выплаты «царизма» русскому крестьянству ‒ увы! ‒ последние выплаты, вообще полученные нашим крестьянством от государства, ‒ составили более 2,5 миллиарда рублей (под триллион USD по сегодняшнему курсу).

К началу 1917 года крестьяне владели примерно 80% сельскохозяйственных земель страны^[7].

«За период Первой мировой войны ... произошло повышение заработной платы фабрично-заводским рабочим, а семьи, призванных на военную службу получили примерно 276,5 миллионов рублей [порядка 300 миллиардов USD наших дней] пособия, что в процентном отношении даже несколько превышает удельный вес рабочего класса в населении страны»^[8].

Российская Империя была действительно очень богатой страной.

Заметим, что, несмотря на военные займы, 1 рубль начала 1917 года стоил 60 копеек 1913 года. Для военного времени инфляция минимальная, практически в пределах «нормальной» инфляции доллара за последние 40 лет. Это после Февраля начнется стремительное падение рубля вместе с Россией в пропасть.

Таким образом, из двух составляющих «революции»: «объективные факторы» и «факторы управления» у нас для Февраля 1917 года остаются, по любому, только вторые. Так значит, может все же революция, хотя бы и «оранжевая»?

Нет, не революция.Революция, даже «цветная», подразумевает участие народа.

Так вот. Народ в событиях Февраля 1917 не участвовал.

Это отнюдь не мое открытие. Об этом еще 60 лет назад сказал тот же Иван Солоневич в своей «Великой фальшивке Февраля». Написанной, кстати, в том числе и потому, что уже тогда в 1951-1952 годах, «наследники Февраля», - судя по описанию Солоневича это что-то вроде нынешних «союзов правых сил», ‒ болотно-либеральная мразь с тогдашними навальными и немцовыми, - на полученные ими «темные доллары» готовили «если не совсем раздел, то что-то вроде балканизации России»^[9]. Как мы знаем, те «наследники Февраля» свои доллары отработали.

Раздел и балканизация России в 1991 году успешно осуществлены. Плоды пожинаем по сей час.

Революции в Феврале 1917 года ‒ утверждает Солоневич ‒ не было. Был генеральский заговор, без которого ни известный нам заговор Милюкова, ни Гучкова с доморощенными отечественными «олигархами», шансов на успех не имели.

Именно генералитет сделал из Петрограда «пороховой погреб», набив его «мобилизованными» в количестве нескольких сот тысяч человек. Это были‒ по словам Солоневича ‒ лишенные офицерского состава биологические подонки чухонского Петербурга и его таких же чухонских окрестностей. Всего в Петербурге их [таких частей] было до трехсот...»^[10].

Обратим внимание на слово «чухонские». Дело в том, что оказывается согласно Брокгаузу и Ефрону: «Инородческое население живет около столицы, окружая ее плотным кольцом и достигая 90% общего числа населения. По переписи 1891 года 85% указали русский язык в качестве неродного языка»^[11].

Таким образом, все эти заполнившие столицу толпы вооруженных людей примерно на 85% состояли из тех, кого мы сейчас назвали бы прибалтами. Хуже этого человеческого состава по благонадежности могли быть разве что поляки.

Генералитет также саботировал выполнение приказов Государя Императора о выводе из столицы этих частей, и замены их гвардейской кавалерией и иными обстрелянными и верными частями с фронта.

При такой ситуации и возник, очевидно «цветной», хлебный бунт «чухонских баб с Выборгской стороны». Солоневич неоднократно подчеркивает, что собственно народ, то есть «петроградский пролетариат, несмотря на всю его "революционную традицию",никакого участия в Февральских днях не принимал»^[12]. Просто:

«23 февраля/08 марта 1917 года был "Международный женский день", кое-как использованный большевиками: чухонские бабы вышли на улицы Выборгской стороны и начали разгром булочных»^[13].

Понятно, что в описанной ситуации, это безобразие вызвало не отпор, а восторженную поддержку вооруженного многотысячного сброда, боявшегося фронта, как черт ладана.

Но и этого мало. Присутствие в столице Государя Императора, Царя и Главковерха в одном лице, могло удержать и эти массы от выступления. Идти в лоб против Царя было все-таки страшно.

Однако за день до этого Государь выехал неожиданно в Ставку, по телеграфной или телефонной просьбе Начштаверха генерала М.В. Алексеева, что срочное дело требует непосредственного присутствия Государя.

Кстати, то что за спиной Алексеева явно стоял какой-то большой мастер черного «пиара», следует, например, из того, что петербургская «чистая публика» после начала «волнений» стала говорить, что царь нарочно сбежал от беспорядков в Действующую армию^[14].

В результате против мятежа, вначале настолько вялотекущего, так что 26 февраля штатские участника заговора от керенцев до ленинцев, считали, что всему хана^[15], выступила только многострадальная питерская полиция, которую еще Столыпин хотел модернизировать и перевооружить броневиками.

Но Госсовет заблокировал это решение.

Солоневич считает, что Госсовет так поступил из-за личной антипатии к «выскочке» Столыпину. Но я лично, после многолетнего изучения разнообразных «странностей», связанных еще с подготовкой к японской войне, да и во время нее, отнюдь не уверен в столь простом и невинном объяснении. Госсовет в то время был составлен из публики разнообразной, не только Государем назначенной, так что всяко могло быть. Да и назначенная публика, как показало дальнейшее, Царское доверие далеко не всегда оправдывала.

Так что Февраль 1917 полиция Петроград встретила с револьверами и игрушечными шашками против вооруженных до зубов многотысячных псевдосолдатских масс. И сделала все, что могла, ‒ честно легла на своем посту.

При этом есть все основания считать, что основные потери полиция понесла уже после опубликования так называемого Манифеста об отречении.

Для подавления массового гуляния по улицам Петрограда, с лихвой хватило бы одной гвардейской дивизии, а скорее и одного полка, такого как Семеновский или Преображенский. Но отправка войск в восставший Петроград - была отменены именем Государя, и помимо Его воли^[16].

Пресловутый Бубликов сам признавал: «Достаточно было одной дисциплинированной дивизии с фронта, чтобы восстание было подавлено».

Может быть, не нужно было даже и дивизии: там, где «восстание» натыкалось на какое-то сопротивление, оно таяло, как дым: на трубочном заводе поручик Гесса застрелил агитатора, и вся толпа разбежалась, бросив и знамена, и лозунги^[17].

В Таврическом дворце от времени до времени вспыхивала паника: вот придут части с фронта - и тогда что?»^[18].

А ведь действительно любопытно, как представишь себе: и что тогда?!

Я совершенно убежден, что хватило бы2-го «Кутеповского» батальона Лейб-Гвардии Преображенского полка, взявшего в недавних боях в штыки германскую дивизию! Учитывая, что действующий командир этого знаменитого 2-го батальона Преображенского полка «черный полковник» Александр Павлович Кутепов в Петрограде уже был, а солдаты и офицеры Преображенского полка «держали себя твердо и охотно грузились в выгоны, когда 1-я гвардейская дивизия получила приказ идти на Петроград для подавления беспорядков»^[19].

Между тем, полковник Кутепов, уже сказал генералу Хабалову, в ответ на его приказ «оцепить и оттеснить к Неве мятежные толпы», что он не остановится не только перед оцеплением, но и «перед расстрелом всей этой толпы»^[20]. Вот только войска верные нужны. И верные войска готовы были прибыть к своему командиру. Мы знаем это достоверно, из первых рук!^[21]2-й батальон уже занял эшелон и ожидал сигнала к отправке, когда пришла предательская телеграммы из Ставки за подписью генерала Алексеева, что в Петрограде все спокойно и можно отправляться в казармы по месту дислокации. Это было утром 2-го марта. К этому времени сам Государь пребывал фактически в плену.

До сих пор можно только строить предположения, в какой форме было сделано так называемое отречение. Но то, что оно не было оформлено законным образом, это однозначно. А значит нельзя говорить и о легитимности пресловутого Временного правительства.

И конечно даже мнимая легитимность закончилась сентябрем 1917 года, когда Керенский своевольно объявил Россию республикой, нарушив условие так называемой временной передачи власти этому правительству со стороны Великого Князя Михаила. Передачи, тоже вполне нелегитимной, учитывая, что сам текст подписанного Михаилом документа был личным творчеством известного кадета Набокова.

Тем не менее, условие передачи, напомним, состояло в немедленном созыве Учредительного Собрания. Только оно и должно было установить форму власти в стране, как во всяком случае утверждалось публично. Конституционная монархия как минимум, при этом отнюдь не исключалась. Созыв Учредительного собрания и был по существу единственной декларируемой задачей Временного правительства. И только в этом состояла весьма условная легитимность этой масонской группировки.

Успеху переворота, помимо думско-генеральского заговора способствовало поведение высших церковных иерархов, членов Синода. Прежде всего первоприсутствующего на то время митрополита Киевского Владимира (Богоявленского).

Князь Николай Жевахов, в те дни товарищ обер-прокурора Святейшего Синода, за неделю до псковского пленения Государя умолял митрополита Владимира, бывшего в Синоде первенствующим членом, выпустить воззвание к населению, чтобы оно было прочитано в Церквах и расклеено на улицах. Причем такое воззвание могло сыграть решающую роль в грядущих событиях. Прямо пойти сразу против Царя и Церкви, из русских людей мало бы тогда кто решился. Но предложение князя было отвергнуто.

А вот католическая иерархия Петрограда такое воззвание выпустила, и ни один католик в февральских безобразиях участия не принимал.

Характерно, что по свидетельству того же князя Жевахова, назначенный «временными» обер-прокурор «дегенерат Вл.Н. Львов» - будущий обновленец, «живоцерковник» и активный член Союза воинствующих безбожников, то есть мразь редкостная даже для деятелей Февраля, - «ознаменовал свое вступление в должность тем, что выбросил из залы заседания Св. Синода Царское кресло и что ему помогал в этом злодеянии и один из замученных впоследствии большевиками почтенных иерархов, член Св. Синода...».

Мученическую смерть почтенного иерарха после октября 1917 года можно рассмотреть в данном контексте, как несомненную милость Божию - возможность искупить вину кровью.

По словам протоиерея Валентина Асмуса, «невозможно отрицать, что большинство архиереев и епархиальных собраний поддержали революцию. Трагически одинокая личность священномученика Андроника (Никольского), архиепископа Пермского, с февраля 1917 года и до самой своей мученической кончины не отрекавшегося от монархии ‒ редкое исключение.

Даже когда летом 1917-го Временное правительство начало решать вопрос об "отделении школы от церкви", отобрав у Синода церковно-приходские школы, разочарование духовенства в революции вовсе не означало возрождения в его среде монархизма.

Когда в сентябре того же года А.Ф. Керенский без всяких учредительных собраний объявил Россию республикой, московский Поместный собор ни словом не возразил против этого беззакония. Торжественным отречением от монархии прозвучала на соборе наиболее часто цитируемая речь, где сказано об "орле петровского, на западный образец устроенного самодержавия" и о "святотатственной руке нечестивого Петра".

Так не говорили о царях на вселенских соборах, где всегда превозносили императоров, даже иконоборцев. Получилось, что собор 1917 годаотрекся от всей византийско-московской государственной традиции, а не только от петербургской империи».

Конечно, были верные Царю епископы и кроме Андроника (Никольского). Одним из таких был, например, будущий Патриарх Алексий I(Симанский), что ясно видно из недавно опубликованной его переписки за 1917-1918 годы.

Слава Богу, верные епископы были, и конечно были верные священники. Как были в армии верные генералы, к несчастью, не на высших должностях, и уж, конечно, были верные офицеры.

Но они, к несчастью, не делали погоду в февральско-мартовские дни 1917 года.

Солоневич утверждает, что, несмотря на то, что петроградские «заводы и склады были переполнены оружием, сработанным для действующей Армии», поживился им только «какой-то нерусский сброд, который уже после отречения Государя Императора заботился главным образом об одном: как бы внести возможно больше хаоса»^[22].

Таким образом, ясно вырисовывается план, некоторые части которого, по-видимому, готовились задолго до Февраля:

«Попробуйте соединить все отдельные точки этого плана в одну линию:

срывается вооружение полиции,

в столице концентрируются сотни тысяч заведомо ненадежных людей,

НЕ выполняется Высочайшее повеление об их уводе,

НЕ выполняется Высочайшее повеление о переброске гвардии,

НЕ выполняется Высочайшее повеление о подавлении бабьего бунта...»^[23].

По сути, для давления на Государя, даже не надо было выводить на улицы Петрограда много людей. Возможно, их там особо много и не было.

Вполне допускаю, что народные массы вообще не принимали участия в том, что назвали потом Февральской революцией. И только после публикации фальшивого отречения Государя,‒ а публикация по любому была фальшивкой, так как текст телеграммы в Ставку был замаскирован под Высочайший Манифест,‒ народ разгулялся.

После и сразу случилось столько всего хорошего и разного, начиная с приказа № 1, уничтожившего армию, что подправить последовательность событий в нужном «революционной» хронографии духе было нечего делать.

Наибольшее сходство имеет так называемая «февральская революция» в Петрограде с теми событиями, что происходили в Москве с 19 по 22 августа 1991 года, во время пресловутого ГКЧП.

На основе личных наблюдений позволю напомнить, что с 19 по 21 августа народ в достаточном количестве гулял днем по столице, и часть его делала вид что защищает Белый Дом, куда зачем-то пропустили Ельцина с присными. [С закрытием метро, правда эта часть в основном разбредалась по домам, и ночью для взятия «главного оплота российской демократии с ее новоявленным отцом» хватило бы взвода милиции. Герои и защитники «Свободной России» расплодились как тараканы уже после «победы»].

Но «безобразиев» никаких до 22 августа не допускалось, хотя милиция практически бездействовала.

И только с 22 августа, после того, как ГКЧП официально заявило, что сдается - до сих пор непонятно почему, ‒народ осмелел, стал сбрасывать на Лубянке Дзержинского, бить окна в ЦК и совершать прочие «революционные» действия.

Нет основания предполагать, что не по аналогичной схеме развивались и события «Февральской революции». На самом деле, могло вовсе не быть ничего до самого отречения Царя, кроме Думского блефа, играющего в руку с генералами, и несколькими задействованными железнодорожниками. Плюс массовые гуляния петроградской публики по столичным улицам. В некоторых случаях с плакатами и лозунгами. Хулиганство тоже имело, конечно, наличие. Как же без него.

Остальное было просто работой телеграфа. И нам никогда не узнать правду.

Потому что это было никакое не революционное движение масс, а обыкновенное убийство, как Государя, так и назначенного Им Наследника, принявшее вначале политическую форму «двойного» отречения, а затем уже Ипатьевского подвала, и леса около города Перми, где был расстрелян Михаил.

Следует еще раз твердо, ясно и прямо сказать, что никакой революции, даже «цветной» в России в Феврале 1917 года не было.

Было цареубийство, задрапированное в «конституционные формы».

Революция началась послеполитического убийства, названного «отречением», и пошла далее, совершено не в той форме и не по тому пути, на которую рассчитывали «цареубийцы». Но раз начавшись развивалась она далее по схеме приблизительно Французской революции, и естественным образом привела к Октябрю.

Приведенная концепция Февраля-1917 была разработана несколько лет назад и вошла главой в опубликованную книгу «Царская школа». Главным свидетелем по делу о Феврале в Петрограде был, как ясно из изложенного, Солоневич. Но было желательно свидетельство солдата и журналиста подкрепить свидетельством человека из «общества», вхожего в Думские и правительственные круги. Но при этом верного Государю, чтобы его свидетельство было достойно доверия.

Последняя задача представлялась практически неразрешимой, так именно «общество» и было движущей силой того, что до сих пор именуют «Февральской революцией». Но совсем недавно, и как всегда «случайно», такой свидетель нашелся. Им оказался Николай Алексеевич Павлов, видный деятель правомонархического направления, в прошлом помощник Столыпина в разработке его реформы, один из лидеров Объединенного Дворянства, и популярный правый публицист^[24]. Человек, вхожий и в правительственные, и в думские круги, одним словом, вполне компетентный, и вдобавок своими глазами наблюдавший развитие событий в Петрограде в конце февраля 1917 года. В 1924 году в эмиграцииПавлов подготовил в Висбадене книгу «Его Величество Государь Николай II» (издана в Париже в 1927), посвященную памяти Государя, в которой он обличил изменников-заговорщиков и показал высоту подвига Царя. В 2014 году книга Павлова была переиздана в РФ.

Раздел XVII этой книги и посвящен как раз разоблачению мифа о Феврале 1917. Предлагаю этот раздел вниманию читателя, все выделения в нем шрифтом принадлежат Н.А. Павлову:

«Не заглядывая дерзновенно вперед, вернемся к близкому прошлому. Санкция на переворот дана на совещании посла Англии ‒ на глазах правительства и, вероятно, с ведома союзных стран.

На сцене Царь... общество, армия и народ.

Повод к перевороту ‒ революция [якобы спонтанно вспыхнувшая в Петрограде], Распутин и недостаток продовольствия. Ложь и подлог в том и другом. Россия полна запасами, и новые правители будут три года ими кормить страну.

На этих "поводах" Дума произносит слово "измена" и обвиняет Власть.

Вынужден акт роспуска Думы. Дума решает не расходиться.

На улицу выпущена сытая интеллигенция требовать хлеба. Первые три дня "рабочих" почти нет на улицах. Лишь кое-где забастовки.

Россия совершенно и всюду спокойна.

Лишь на 4-й день, 1-го марта, на улицу вышли все солдаты...

Необходимо место, куда толпа может скопиться. До 1905 года такого места не было, и революция оттого и не удалась. В 1917 году это место ‒ Дума, для этого акта она и создана...

Очевидец всего ‒ я даю краткое показание.

По Невскому бродило общество, и на улицу с чердаков дано было с 23-го по 26-е несколько выстрелов; четверо убитых (всех "жертв" за 8 дней похоронено 83).

На углу Литейной и Сергиевской, на фоне горящего Суда (после кражи из арсенала старых ружей) была толпа человек 500. На двух телегах ‒ доски, и на них что-то кричали ораторы.

Взвод преображенцев был уведен с поста в казармы.

Лишь 28-го было серьезное скопление на Знаменской площади. В толпе одиночные солдаты четыре дня ведут себя чинно. Стрельба в воздух только в Литейной части.

Под командой генералов Хабалова и Балка ‒ до двух тысяч солдат, четыре дня топчутся с Гороховой в Адмиралтейство и назад. Разъезды там, где нет толпы (Забалканский, Набережная и площадь).

Лишь одна казачья сотня была послана 25-го, 26-го и 27-го разогнать толпу в 500 человек на углу Литейного и Сергиевской, но идя по Невскому, не доходя до Литейного ‒ сотня оба раза карьером поворачивает по Троицкому назад, через Забалканский на Гороховую.

Ни один из министров и генералов на улицы не выезжал.

На второй день выхода солдат из казарм войска генералов Хабалова и Балка, не сделав ни одной попытки очистить Невский от толпы (23-го, 24-го и 27-го февраля), ‒ мирно расходятся куда хотят. Весь генералитет сидит в градоначальстве, повязывается бантами и расходится, куда попало.

До 27-го рабочие скапливаются на острове, но в центре идут туго, а с 28-го стягиваются к Думе.

Вот что было первые четыре дня в Петербурге.

Никакой революции не было. Незначительные толпы были в районах: Невский, Литейный, Знаменская площадь.Ни одной попытки разогнать эти толпы сделано не было.

Революция началась только в стенах Думы. От Думы зависит все остановить.

Туда скапливался не народ, а сброд, общество, интеллигенция, рабочие и солдаты.

Там произносится слово революция, не кем иным, как членами Думы, и слова эти разносятся всей, без исключения, печатью по России, которая несмотря на это, вплоть до 10 марта (Московское движение) невозмутима.

Эта справка приводится мною для следующего: когда в Петербурге (22 ‒ 28-е) не было и подобия революции, и вся страна была совершенно спокойна ‒ и пресловутые массы были численно ничтожны и мирны, Дума через Родзянко сообщала Государю в Ставку и всем командующим, что революция в полном разгаре.

Опровергнуть Государю этого подлога и новой лжи никто из бюрократии и военных чинов не посмел.Обмана, подлога и преступления, равного этой буффонаде, история не знает...

От событий тех дней веет чем-то гнусным и мещанским.

Никто ничего не смеет. Все как ошалелое чего-то ждет, и по всей стране несется лживый голос председателя Думы и печати: "Революция!"

Она наступит, когда народ станет бесноватым, одержимым и начнет от этого клича пропадать...

Ленин ‒ на балконе Кшесинской ‒ сильнее всей Думы.

Ленин ‒ революция, он ‒ каторжник по призванию, наемник, шпион, насильник, наглец, но знает, чего хочет, глумясь над Россией, народом... миром.

А в дни 22 ‒ 28-го [февраля] идет подленький обман, беспричинный слом истории, под призыв Думы ‒ «спасения России и победы».

На Государя лгали все. Теперь Ему лгут все... общество, бюрократия, высшая власть, Дума, командующие...

Распад страны, начатый в 1904 году обществом и бюрократией, довершен.

Была ли попытка все это остановить? ‒ Не было никакой.

Гражданская и военная бюрократия ‒ сразу и вся струсила и сдалась, не пробуя защитить ни России, ни Государя, ни строя, ни армии, ни самих себя...

Где же былое окружение Государей?.. Где Меньшиков, Шереметьев, Волынский, Бецкой, Потемкин, Румянцев, Ростопчин, Суворов, Кутузов, Киселев?..

Сколько славных имен! Сколько сильных людей! Где люди высокого уровня общества и бюрократии эпох Государей Николая I и Александра II? Где Сусанин, Минин?

Ни вокруг Государя, ни в Петербурге ‒ нет людей. Все растворилось или в интеллигенции, или в снобизме, или в разгуле кутящего и спекулирующего тыла...

Останутся кн. Долгорукий, Татищев, Боткин... эти не оставят Царя... И позже не будет Кобленца... и пока не слышно о Минине...

Революции не было. Она начнется с часа отречения Государя^[25]»^[26].

Без комментариев.

Кинжал Брута не мог предусмотреть даже Цезарь

Как видим, грозный призрак «народной революции», якобы происшедшей в Феврале 1917 года и вызвавшей, как следствие отречение спровоцировавшего ее своим плохим правлением Царя, «ошибки правления» которого до сих пор тщательно муссирует историческая наука, что наша, что зарубежная, тает, как и полагается таять при свете любому призраку.

А вместо него проявляется то, что было на самом деле: предательское убийство - вначале бескровное, почти виртуальное, - Верховного Главнокомандующего и Государя, а также Его Наследников, осуществленное в форме гнусного сговора верхушкой генералитета, Госдумой и «олигархами». При попустительстве верхушки церковной.

Поистине: «Кинжал Брута не мог предусмотреть даже Цезарь»[27].

Цели думцев в их кадетской части мы знаем.

Остальных, в общем, тоже. Небось не бином Ньютона.

«Олигархи» желали окончательно подмять под себя военную промышленность Империи, чтобы любой патрон стоил казне раз в сто дороже его себестоимости.

Что касается генералов, то те, похоже, жаждали приписать себе лавры уже невооруженным глазом видимой победы.

Церковная верхушка мечтала о свободе от Синода, получив которую она немедленно вновь сделает Русь Святой. К следующему понедельнику.

Но из всего сказанного следует однозначный вывод: раз вместо «революции» имеет место «цареубийство», то и поиск социальных, экономических и прочих причин этой не бывшей «революции» следует прекратить, как не имеющих отношение, к совершенному преступлению.

Оценку же личности и деяний Государя императора Николая II Александровича следует проводить «по факту».

Именно, уяснить какой стала Российская Империи за двадцать два с половиной года Его правления, скажем на 22 февраля 1917 года - день отъезда Царя в Ставку.

И каковы были бы ближайшие перспективы Империи, останься во главе ее Государь.

Картина Б.Кустодиева «27 февраля 1917 года»

---

[1]Фабрицкий С.С. Из прошлого. Воспоминания Флигель-Адъютанта Государя Императора Николая II. - Берлин, 1926. С. 160.

[2]Галенин Б.Г. Потери Русской армии в Первую мировую войну. //Русский исторический сборник. Выпуск 6. - М., 2013. С. 126-172. /Galenin B.G. The Loss of the Russian army in the First Great War.

[3] Галенин Б.Г. Царская школа. - М., 2014.

[4] Солоневич И.Л. Великая фальшивка Февраля. //Россия и революция. - М.: Фонд ИВ, 2007. С. 334. В дальнейшем изложении будем опираться в том числе и на данное Солоневичем определение революции.

[5]Последняя Большая Охота капиталистической эпохи.

[6] Раш Кавад. Время офицеров. Письма русскому офицеру. - М., 2007. С. 202.

[7]Бернштам М. Стороны в гражданской войне 1917-1922 гг. - М., 1992. (Перепечатка из: Вестник РХД, №128, Paris, 1979). С. 27-28; Данилов Н.А. Влияние великой мировой войны на экономическое положение России. - Лекции, читанные в Военно-Инженерной академии. - Пг., 1922. С. 43-47.

[8] Стороны в гражданской войне. С. 27; Влияние великой мировой войны на ... С. 43-44.

[9] Великая фальшивка Февраля. С. 325.

[10] Солоневич И.Л. Миф о Николае II. //Россия и революция. - М.: ФондИВ, 2007. С. 225.

[11] Там же. С. 227; Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. 65. С. 270.

[12] Там же. С. 363.

[13] Там же. С. 366.

[14] Милая химера в адмиральской форме. Письма А.В. Тимиревой А.В. Колчаку. - СПб, 2002. С. 159.

[15] Так Керенский позже писал: «Вечером 26 февраля (то есть после провала восстания Павловского полка. - И.С.) у меня собралось информационное бюро социалистических партий. Представитель большевиков Юренев категорически заявил, что нет и не будет никакой революции, что движение в войсках сходит на нет, что нужно готовиться к долгому периоду реакции». //Великая фальшивка Февраля. С. 350. Далее мы вновь вернемся к этой теме.

[16] Прочитавшие, например, в РНЛ, «Стоход - река унесшая в Лету Русскую Императорскую Гвардию» знают об этом вполне наглядно.

[17] Ольденбург С.С. Царствование Императора Николая II. - М.: ТЕРРА, 1992. С. 620. Цитируемое издание аутентично зарубежным.

[18] Великая фальшивка Февраля. С. 369.

[19] Царствование Императора Николая II. С. 630; Стоход ‒ река, унесшая в Лету Русскую Императорскую Гвардию.

[20] Кутепов А.П. Первые дни революции в Петрограде. /Генерал А.П. Кутепов: Воспоминания. Мемуары. - Минск: Харвест, 2004. С. 160.

[21] Стоход ‒ река, унесшая в Лету Русскую Императорскую Гвардию.

[22] Великая фальшивка Февраля. С. 363.

[23] Там же. С. 364.

[24] Подробнее биографию Н.А. Павлова см., напр. в кн.: Черная сотня. Историческая энциклопедия 1900-1917. Отв. редактор О.А. Платонов. М., Крафт+, Институт русской цивилизации, 2008.

[25] Вернее, ‒ с часа сообщения в СМИ о так называемом отречении. - БГ.

[26] Павлов Н.А. Его Величество Государь Николай II. //Павлов Н.А. Его Величество Государь Николай II; Попов А.В. Патриарх Тихон о Царской власти. - СПб., 2014. С. 114-117.

[27] Солоневич И.Л. Еще о Феврале. //Россия и революция. С. 380.