О тайнах 22 июня 1941 года и их разоблачении

I

Наконец-то, кажется, удалось разобраться с тайнами 22 июня 1941 года.

Первоначально я думал окончить цикл статей, посвященных тайнам 22 июня 1941 года, рассказом о таинственной и как бы «не бывшей» Директиве или телеграмме Генштаба РККА от 18 июня 1941 года о приведении войск приграничных округов в боевую готовность, − задолго до ноля часов 22 июня[1].

Характерно, что о наличии оной директивы или телеграммы, которая, говоря теоретически, могла бы отдать дань его предвидению, «маршал Победы» вовсе не упоминает в своих «воспоминаниях», не говоря уж про «размышления». Похоже, что факт существования «директивы 18 июня» до сих пор является военной и государственной тайной, поскольку в архивах ее следов обнаружить пока не удалось, и вряд ли удастся впредь. Вспомним хотя бы о сожженных Хрущевым с прихвостнями трех томов Переписки Сталина с маршалом Головановым.

Тем не менее, все тайное – прав Господь! – становится и станет явным, а прямое указание на существование такой директивы оказалось в Протоколах допроса генерала армии Павлова и его помощников, опубликованных, в частности, в сборнике документов «Органы Госбезопасности в Великой Отечественной войне.

На закрытом судебном заседании Военной коллегии Верховного Суда Союза ССР 22.07.41, при допросе подсудимого начальника связи ЗапОВО генерала Андрея Терентьевича Григорьева, член Военколлегии Верховного Суда А.Н. Орлов сказал:

«На лд. 79, том 4, вы дали такие показания:

“… И после телеграммы начальника Генерального штаба от 18 июня войска округа не были приведены в боевую готовность”.

Подсудимый. Все это верно»^[2].

На том же заседании генерал Дмитрий Григорьевич Павлов сделал заявление, также подтверждающее наличие директивы о приведении войск округа в боевую готовность:

«Я признаю себя виновным в том, что директиву Генерального штаба РККА я понял по-своему и не ввёл её в действие заранее, то есть до наступления противника.

Я знал, что противник вот-вот выступит, но из Москвы меня уверили, что всё в порядке, и мне приказано быть спокойным и не паниковать.

Фамилию, кто мне это говорил, назвать не могу»^[3].

На той же странице сборника есть примечание 1 к последней фразе: «По-видимому, Павлов не решился назвать фамилию народного комиссара обороны СССР Маршала Советского Союза Тимошенко С.К.». Отметим, что даже в ожидании неизбежного расстрела генерал Павлов не назвал фамилии подставившего его человека. Впрочем, и по приводимому фото видно, что храбрый и сильный был человек. И хотя вина Павлова в катастрофе Западного фронта вполне дотягивает до вынесенного приговора, я не верю в его измену, которую приписывают ему некоторые авторы. В ошибку, даже преступную по последствиям – да, несомненно. Но не измену.

Но «ошибке» этой, судя по всему, способствовали его прямые начальники. А таких, кроме высшей инстанции в лице Сталина, было двое – генерал армии Г.К. Жуков и маршал Советского Союза С.К. Тимошенко.

На самом деле, можно без особого труда вполне отчетливо реконструировать историю появления этой «неизвестной директивы 18.06.1941», и история эта сама по себе вполне поучительна. Но в процессе реконструкции пришлось столкнуться со столь вопиющими и лично мне незнакомыми до этого фактами в деле военного приготовления страны к надвигающейся очевидно войне, что на их фоне и сама директива 18 июня, при всем ее относительном значении, стала казаться чем-то второстепенным.

Действительность оказалась еще хуже

Все, как всегда оказалось еще хуже, чем думалось. Начальник Генштаба Жуков с наркомом обороны Тимошенко сотворили такую конфигурацию и план обороны границ, что поражение и даже разгром Красной Армии стали неизбежными. И, между прочим, об этом было сказано прямым текстом еще в 1992 году в сборнике Генштаба «1941 год − уроки и выводы», долгое время бывшем под грифом ДСП.

Суть в том, что Наркомат обороны и Генштаб РККА, в лице наркома С.К. Тимошенко, и начальников Генштаба – последовательно К.К. Мерецкова и Г.К. Жукова «усовершенствовали» план обороны страны в начальный период войны, предложенный маршалом Б.М. Шапошниковым в 1940 году. Похоже, по проискам Тимошенко Сталин тогда Шапошникова с Генштаба и отставил.

План отражения германской агрессии Шапошникова предусматривал прочное прикрытие границ, сдерживание и отражение первого удара противника активной обороной и активными действиями по сковыванию его сил в период от 15 до 30 дней отмобилизования и сосредоточения основных сил РККА. Оборона эта должна была также опираться на линию укреплений старой − до 1939 года – границы. И затем, и только при наличии благоприятных условий, предполагался переход в широкомасштабное контрнаступление.

Дело в том, что сдержать первый удар вышколенного вермахта Красная Армия по-любому бы не смогла. Почему-то в «общественном сознании» слабо освещен вопрос о том, что:

− у нас до 1939 года не было регулярной армии, а были территориальные формирования;

− только 1 сентября 1939 года был принят новый Закон о всеобщей воинской обязанности, устанавливающий единую систему комплектования армии и флота;

−только в феврале 1941 года был разработан и утвержден мобилизационный план.

Когда после финской войны Сталин заменил на Тимошенко Ворошилова, который вовсе «мышей не ловил», был составлен Акт приемки, недавно сравнительно рассекреченный, из которого ясно, что Красная Армия на май 1940 года была не способна ни к наступательным, ни сложным оборонительным мероприятиям.

Вот некоторые особо «замечательные» факты:

– к моменту приема и сдачи Наркомата обороны оперативного плана войны не было, не разработаны и отсутствуют оперативные планы, как общие, так и частные;

– Генштаб не имеет данных о состоянии прикрытия границ;

– Наркомат не имеет точно установленной фактической численности Красной Армии. Учет личного состава находится в исключительно запущенном состоянии.

– крупных учений в полевых условиях с войсками не проводится.

Добавим, что многие танкисты произвели первый реальный выстрел только на поле боя − до этого снарядов почти не выдавали − экономили. Тоже и с летчиками − в основной массе.

Из всего указанного в акте передачи, ставился диагноз:

Красная Армия не в состоянии проводить ни крупных наступательных, ни оборонительных операций.

Вооруженные силы не готовы к современной войне – нет оперативных и мобилизационных планов, обученность войск и штабов неудовлетворительна, общесоюзная подготовка резервистов отсутствует, материально-техническое обеспечение и состояние запасов всех видов удручающе.

Такой была Красная Армия в мае 1940 года[4].

Немедленным контрударом

В своем плане обороны Шапошников также совершенно верно указал направление главных ударов немцев − Москва и Ленинград, со вспомогательным ударом, условно говоря, − на Донбасс. Потом это и разведка подтвердила. Отсюда − самым сильным должен был быть Западный Военный округ.

Но Тимошенко, сначала с Мерецковым, сменившим Шапошникова, постарались убедить Сталина, что главный удар будет именно «на Донбасс», поэтому надо крепить Юго-западный округ − Киевский, которым тогда как раз командовал Жуков, из штаба которого и поступила версия главного немецкого удара в этом направлении. Причем до сих пор неизвестно на какой источник опирающаяся: просто − из штаба КОВО. Поэтому главные силы в КОВО и перетянули. Когда Жуков перешел в Генштаб, указанная версия стала основной в разработке.

Схема 1. Действия Вооруженных Сил РККА на Европейском ТВД согласно плану развертывания от 15 мая 1941 года

Причем − юмор − до самого июня 1941 на картах учений направления главных ударов рисовались все равно по Шапошникову.

Но в основу стратегического плана действий в начальный период войны наши деятели положили не глубокую стратегическую оборону, а немедленный контрудар из Киевского округа − вплоть до Восточной Пруссии! − «по долинам, болотам и по взгорьям». Дабы отрезать от основных сил зарвавшегося неприятеля и в созданном котле устроить ему новые Канны. Ганнибалы − понимаешь!

И указанный бросок осуществить той Красной Армией, которая на май 1940 года и в мирное время толком маневрировать не умела.

Поневоле допустишь, что Жуков и Тимошенко специально успокаивали командующего Западным ВО Павлова, − что директива от 18 июня 1941 года о приведении войск приграничных округов в боевую готовность − это так − мера предосторожности. Может, они хотели нарочно подставить Западный округ под удар, чтобы немцы поглубже вклинились и их окружать удобнее было.

По идее, за такие штучки вышка светит. Павлов-то свою получил, и в целом заслуженно. Но характерно, что на его аресте и расстреле, больше Органов, настаивали «боевые товарищи» − Тимошенко и Жуков, которых Павлов, напомним, не сдал и на допросах.

Предвидимый результат

Результат – все приграничные дивизии были растянуты тонкой полоской вдоль границы, чтобы быть поближе к контрудару. Прорвать цепочку в любом месте ничего не стоило. Тем более таким людям, как фон Бок, Рундштедт, Гудериан и компания.

При этом наши стратеги, опираясь на опыт мобилизации и первых сражений 1914 года, считали, что даже при прорыве немцев те будут минимум месяц топтаться по полянкам Беловежской Пущи, а за это время, глядишь, и дивизии 2-го эшелона подтянутся для пресловутого контрудара. Забыв, по-видимому, что говорили в собственных докладах на предвоенных совещаниях о тактике молниеносных атак вермахта, о лежащей в их основе идее блицкрига.

Короче говоря, профессиональными военными историками, офицерами Военно-научного управления Генштаба, в ныне хорошо известном исследовании «1941 год − уроки и выводы», однозначно показано, что при избранной Наркоматом обороны и Генштабом РККА стратегии вступления в войну вооруженных сил СССР, погром Красной Армии в июне 1941 был неизбежен.

Даже если бы директиву о приведении приграничных округов в боевую готовность дали бы не в ночь на 22 июня, а за несколько дней до начала войны. Исправить в краткий срок многомесячные ошибки было невозможно.

«Советское командование непродуманно подошло к выбору стратегических действий. Фашистской стратегии блицкрига была противопоставлена не оборона, в том числе и маневренная, с широким применением внезапных и хорошо подготовленных контрударов, а, по существу, стратегия молниеносного разгрома вторгшегося противника.

Однако в отличие от немецкого блицкрига наши так называемые молниеносные действия не обеспечивались ни заблаговременным развертыванием войск, ни их высокой боевой готовностью, ни умелой организацией контрнаступления, ни поддержкой контрударных группировок авиацией.

Естественно, это привело к поражению»[5].

Поэтому Жуков и прочие так усердно все на Сталина валят. Но, как пророчески сказал тот еще во время войны человеку, которому верил: «После моей смерти на могилу мою нанесут кучи мусора. Но ветер истории их развеет».

Ветер этот начинает веять уже сейчас. Об этом – далее.